Глава 40. Ты приедешь ко мне на Север?

Глава 39. Вытаскивать или ушибленную, или мёртвую. http://www.proza.ru/2012/01/11/1596

Начальник склада зашёл в кабинет, где работали Аня и Мария. Напротив входной двери располагался шкаф, куда вешали верхнюю одежду. По левую сторону от двери стоял сейф и стол Владислава Николаевича. Напротив его стола у противоположной стены с окном стояли два стола. С рабочего места Марии был хороший обзор, особенно входной двери. Анька занимала стол напротив стола Марии, справа от Аньки был её сейф, слева от неё — входная дверь. Виктор Викторович вошёл, встал между шкафом и столом Марии, Анька приготовилась внимательно слушать, что  будет говорить на-чальник. Он только начал рассказывать  какие-то незначительные вещи о происшест-вии в части, как вдруг замолчал, согнулся почти пополам и побледнел.  Анька смотрела на него и сама стала терять  дар речи, подумала, что он внезапно заболел. Он продолжал сгибаться, начал ещё  сильно бледнеть, затем приложил правую руку для  приветствия, и за дверью раздалось, как рычание собаки: «Вольно!»
    Услышав «Вольно!», Анька повернула голову в сторону двери, но ей никого не было видно, а Виктор Викторович буквально пулей выскочил из кабинета и захлопнул дверь.
— Что случилось, кого так испугался наш начальник? — спросила Анька Марию. — Кто это был?
— Генерал, — почти простонала оторопевшая Мария.
     Все офицеры, прапорщики видели этого генерала, а солдаты говорили, что вот повезло, даже генерала в двух метрах от себя видели. Какие у них были лица при виде генерала, Анька не могла себе представить, она только видела, как бледнел и сгибался почти пополам начальник военного склада. Во время работы в военном городке Аньке так  и не пришлось увидеть настоящего генерала — в бурке и с лампасами на штанах.

   Василий иногда Аньку встречал на той же остановке, и они не торопясь шли к дому тёти Веры.
   В одну из таких прогулок он сказал Аньке:
— Знаешь, знакомые мужики на Север уехали ещё  осенью. Они устроились там и мне предлагают туда приехать. Меня здесь ничего не держит. Ничего у меня здесь нет. Я отрабатываю последние дни, скоро уезжаю. Ты приедешь ко мне на Север?
— Да, приеду, — не раздумывая ответила Анька.
— Хорошо, тогда, как я устроюсь, осмотрюсь, напишу тебе письмо.
— Ты адрес запиши, — попросила его Анька.
— Да я адрес запомнил на память и потом записал, когда тебя сюда первый раз провожал, — он назвал улицу и номер дома, потрепал Аньку нежно за щёку, как маленького ребёнка или котёнка, и добавил: — У меня с сегодняшнего дня уже нет ночных дежурств. На этой неделе увольняюсь с работы и уезжаю.
         Василий прижал её к себе, постояли на улице, ближе у ворот, потому что там было не так ветрено. Столько уже обговорено по телефону, столько он о себе Аньке рассказал, где служил, кем работал, где жил, что закончил. И Анька много своего личного ему открыла. Теперь настал период, что и говорить необязательно. Стояли, пока не замерзли, наконец, Василий простился, обнял напоследок Аньку, поцеловал в каждую щёку и лоб, и пошёл. Он, удаляясь, оглядывался, остановится, помашет рукой и снова идёт, и так пока не скрылся за углом.
    
    Настали сугубо домашние вечера, у Аньки уже не было вылазок к телефону-автомату, говорить ей было не с кем.
   Это заметили все проживающие в доме тёти Веры, подтрунивали над Анькой, дескать, что, боишься в туалет провалиться?
    Но прямо никто ничего не спрашивал, только в какой-то день тётя Вера начала разговор один на один с Анной:
— Анька, а что ты больше не бегаешь к телефону?
— Да Василий не подрабатывает в ночные смены.
— Аньк, а зачем ты мои старые вещи надевала?
— Ну как зачем, чтобы не привлекать внимание редких прохожих, как-никак вечер, иной раз и десятый час был, — поясняла Анька.
— А уж не бросил ли  тебя твой кавалер? Ему-то что, интересно,  что ли с тобой по телефону говорить,  да у забора стоять?
— Да нет его. Он уехал на Север. Предложил мне к нему поехать после того, как там устроится.
— О, вот этого не следует делать. Какой Север, зачем? Нужна б ты ему была, здесь сняли бы квартиру. А на Севере неизвестно что получится. Поиспользует тебя да бро-сит в лучшем случае. Или пропьет, или в карты проиграет.
— Да такого быть не может. Он человек положительный, образованный, старше меня на десять лет. Здесь у него и должность была неплохая.
— А ты не смотри, что образованный и старше. Они и образованные, и старшие тоже ещё те фокусники. Нужна б ты ему была, то здесь квартиру бы и сняли, и незачем на Север ехать.
      
    После этого разговора обсуждений этой темы больше никогда не было. Анька стала ждать от Василия писем. А были письма или нет, ей неизвестно. В один из выходных Анна пришла к Ларисе Николаевне, потому что она была  совсем не такая, как Анина мать со своими сёстрами.
     Аня  рассказала Ларисе Николаевне про Василия, про его предложение, а также про то, что по этому поводу сказала Аньке Вера Михайловна.
    Лариса Николаевна помешивала чай ложечкой в чашке, а тут положила ложечку на блюдце и произнесла:
— Ну что они за люди такие. Во всём только плохое и ужасное хотят видеть. Честное слово, порой и зла не хватает. Ну кто бы говорил такое.
— Я даже сомневаться стала в своём решении, — призналась ей Анька.
— Да знаю я. Ведь что они про тебя только не говорят. Я уж молчала, молчала. Никому ничего не говорила. Все косточки вдоль и поперёк тебе перемыли.
— Да я знаю, что они про меня говорят и думают, — словно оправдываясь, произнесла Анька.
— Сейчас совет про квартиру с Василием дали, а что ж раньше, в августе, такое не по-советовали?
— Не  знаю.
— Я ведь их сколько лет знаю. Практически с сорок восьмого года. И жили все, как в муравейнике, в одном дворе. Татьяна эта всю жизнь от родителей всё требовала,
ещё со школы, как начнёт, бывало, орать, кричать, реветь. Пока требуемое не выпросит, не успокоится, как её в те времена одевали, врачи и то так не одевались. Что хотела она, то и делала, и на танцы рано начала бегать. С одним не ужилась, за второго вышла, и опять то же самое. Про Веру я и говорить не хочу.
— Да она мне сама кое-что рассказывала.
— То, что рассказывала, — это одно, но такое чудила, словно думала, что все вокруг и слепые, и глухие. Так это она тебе никогда не расскажет.
     Лариса Николаевна кое-что рассказала про интимную сторону жизни Веры Михайловны.
    Но Анька или крайне была удивлена, или просто не могла правильно реагировать, она только изумлённо ответила:
— Зато я у матери самая плохая во всём мире.
— Да я и Зою никогда не понимала. Очень хотела понять, но так и не поняла. Единственное, что чётко и ясно стало для меня, — это то, что она твоего отца готова была пришить к своей юбке, чтобы он без её разрешения никуда и шагу не мог ступить. Кон-троль и слежку за ним вела постоянно, если он дома, то только и командовала: сделай то, сделай это. А какому молодому мужчине это понравится, он терпит, терпит, потом срывается, выпьет, набьёт её, а потом или загул, или пьянка. И тебя в детский сад не отдали для того, чтобы ты у него в такси всегда была, чтобы не сбежал к какой-нибудь бабе.
— Да я помню, так, немного, смутно. Всегда сидела на первом сиденье, меня кто чем пассажиры или поили, или кормили. Один раз такси затонуло. Я это помню, как вода к сиденью подошла. Я встала на него и смотрю на воду.  Отец вынес меня, приговаривая: «Не бойся, моя копеечка, ты не одна», и прошёл на берег, а я на его руках, там и спали. Он ещё сиденья снял с машины.
— В детский сад тебя отдали позже, потому что он тебя стал брать с собой на свои загулы.
— Да я кое-что так, урывками, помню и иногда вспоминаю, как спала где-то, у кого-то  на стульях, как мама с Татьяной прибегали и что-то кричали, меня забирали.
— Так нужен ли тебе совет?
— Да. Нужен, — ответила Анька.
— Ну что я могу сказать. Не слушай никого, слушай своё сердце и проверяй разумом. К Василию на Север ты можешь ехать. Что тебе терять, нет ни дома, ни детей, семеро по лавкам не сидят. Он знает, какая ты, и принимает тебя с твоим прошлым. А что будет потом, об этом не следует и думать, время всё покажет и устроит.

Глава  41. «Анька — настоящий Иуда». http://www.proza.ru/2012/01/10/1376


Рецензии