Привкус горечи. Не только о треске

     В три часа дня меня настойчиво будит телефонный звонок. Звонить могут только с мостика, и я даже догадываюсь о причине, поэтому трубку не снимаю, а глубже зарываюсь в подушку. Нет, приходит Леонид и начинает бубнить: "Юр, посмотри, ты же там что-то читал, разбираешься, вырубило совсем, включил, а он не даёт координаты..." Я знаю, что навигационный приёмник Shipmate, о котором идёт речь, ещё не имеет полного спутникового обеспечения, в какие-то периоды даёт отказы, но знаю и то, что Леонид от меня не отвяжется, и я сам уже не усну, поэтому говорю: "Ладно, сейчас подымусь", - и начинаю медленно приходить в себя. На "мосту" - целый консилиум, растерянность. Леонид опять начинает что-то бубнить. Я отыскиваю среди кнопок нужную комбинацию - в работе пока один спутник (одна линия), всё в порядке, надо подождать, через некоторое время спутники выстроятся под благоприятными углами, и Shipmate автоматически выдаст уверенную позицию. Объясняю Леониду, тот: "Ну извини, Юрок, что поднял".
     Поднял. так поднял - иду есть уху.
     Всё-таки не удержался я на "мосту", сказал: "Бог нас наказывает".

               ----- . -----
     В 2 часа ночи из постели выдернул технолог Шарапов: "Юра, пойдём пошкерим". Подвахта. Все возмущаются, даже матросы, которым мы облегчаем работу: "Да чего там убирать - рыба крупная". Возмущаемся и мы с мотористом Андрюхой: "Ну, Шарапов, ну, Шарапов!.." И действительно, через час, когда рыба на исходе, он приходит: "Всё, шабаш, ребята, - и в своё оправдание, - Мне капитан сказал..." Я до утра, конечно, не усну, разгорячённый работой и чаем. На вахту прихожу варёный. Капитан - на мостике. После некоторой паузы с деланным возмущением я начинаю: "Какого чёрта понадобилось Шарапову подымать нас на обработку рыбы. Там матросам делать нечего". Капитан молчит некоторое время - переваривает, не знает признаваться или нет, что инициатива исходит от него. Затем говорит, оправдываясь: "Тут такие показатели были, думали завалимся..." (рыбой - Ю.А.)

               ----- . -----
     Хочется отстраниться от того, что у нас происходит. Уговариваешь себя: "Ну хватит уже, навоевался". Нет не могу успокоиться. Рыба прёт валом, ещё в ящике осталось тонн 5, подымаем трал тонн на 12. Рыба давится, мнётся, трётся, теряет товарный вид, да и вкусовые качества, наверное. В довершение всего поступает команда: "Филе не резать". Проходит время - ещё одна команда: "Пикшу не брать". И крупная треска, и пикша идут за борт. Её не много, но всё же. Причина? Спрос. Рыбопродукцию чаще сдаём в Норвегию или Данию, и не всегда понятны указания наших боссов.

               ----- . -----
     Ещё не прошло и полрейса, а как всё привычно и как всё надоело. Наши развлечения: выгрузка и бункеровка (заправка топливом).
     Развлекает иногда Даниил Хармс: "Мы долго жили с ней вместе, но потом она, кажется, куда-то исчезла, точно не помню".
     "Память - это вообще явление странное. Как трудно бывает что-нибудь запомнить и как легко забыть! А то и так бывает: запомнишь одно, а вспомнишь совсем другое. Или: запомнишь что-нибудь с трудом, но очень крепко, а потом ничего вспомнить не сможешь. Так тоже бывает. Я бы всем посоветовал поработать над своей памятью".

               ----- . -----
     Все палубные механизмы открыты ветрам и волнам. Всё работает на пределе. Не успели сделать траловую лебёдку (потеряли полсуток, и нет гарантии, что доработаем до конца рейса), вышла из строя грузовая лебёдка. Опасаемся также вставать на якорь. Чтобы запустить брашпиль (лебёдку для работы с якорями - Ю.А.), необходимо собрать всех механиков, начиная с "деда", и несколько часов над ним колдовать. Главный двигатель "сожрал" всю пресную воду (течёт из-под крышки), зато повсюду - забортная вода - на мостике, в коридорах, в каютах, в рефотделении, на фабрике. Там, где не должно течь (через, так называемые, водонепроницаемые переборки) - течёт. Компрессоры, нагнетающие холод в трюма, почему-то не "любят" крена на левый борт и бортовой качки... Перечень неисправностей можно продолжить. Надо бы в порт бежать и делать всё основательно, да боимся начальства: могут не понять, как выражается капитан.
     Вот так и работаем. Теряется время на устранение недоделок, расшатываются нервы, падает интерес к работе, нарушается психика, наконец. А в конечном итоге, это всё сказывается на рентабельности.
     Впрочем, о чём это я? Неужели начальство этого не знает? Да быть такого не может!

              ----- . -----
     С каждым (хотел написать "годом" и задумался, наверное, месяцем) месяцем всё легче стать миллионером. Сейчас миллион "весит" три тысячи "зелёных". Это полгода работы в море.
     Но радости от этого мало.

               ----- . -----
     Снился друг Толя, и независимо от него через цепь ассоциаций в памяти возник образ его бывшей жены Лены. Эта цепь началась всё той же треской, которая в мыслях занимает много места. Поражаясь, сколь неисчерпаемы её запасы в Баренцевом море, я вспомнил разговор перед рейсом со случайно встретившимися ребятами из Полярного института Валеркой Зубовым и Женей, с которыми 20 лет назад ходил на научном судне "Поиск" к берегам Антарктиды. Я спросил у них в шутку: "Ну как, хватит мне ещё тресочки полохматить?" Вспомнив Женьку, вспомнил, как купил у него в то далёкое время электрофон "Вега-002". Через несколько лет, когда переезжал, продал его Толику вместе с пластинками. Толя развёлся, и "патефон" остался Лене. Хорошо, что я успел забрать диск Джорджа Харрисона, привезённый мною на том же "Поиске" из Уругвая. Впрочем, мы с Леной находили общий язык, и наши беседы иногда затрагивали вопросы психологии. Тут же я вспомнил профессора Дранкова, который блестяще (театр одного актёра) читал этот предмет в Ленинградском институте. Профессор Дранков сказал однажды, что знает профессоров психологии, которые совершенно не могут понять своих детей. Лена тоже училась в этом институте и не расставалась с мыслью заняться изучением психологии в аспирантуре. Мы с Толиком смеялись по этому поводу, конечно, когда Лены не было рядом.

               ----- . -----
     Перед самым отходом получил письмо из Англии от Энди. Не прошло и двух месяцев, как написал ему ответ.
     Dear Andy!
     Hello, how are you? I hope...

     Дорогой Энди!
     Как Вы? Я надеюсь, что всё хорошо. Извините, что не писал долгое время. К сожалению, в море почты нет. Ваше письмо из Англии для меня - фантастика, как полёт на Луну. Извините, что пишу коротко. Это письмо для меня - первое на английском.
     После ремонта в Харстаде я пробыл дома полтора месяца. Мы ездили на Фиате (машина была куплена мною в Норвегии за 300 долларов, и Энди её видел) с женой и дочкой в горы, в лес, на речку. Это было прекрасно.
     Моей дочери 9 лет. Она очень любима мною, но не воспитана, не слушается маму. Она учится в третьем классе. Мой сын работает в Мурманском морском пароходстве. Он, подобно мне, моряк и повар, подобно маме.
     А я работаю в Баренцевом море...

                (продолжение следует)


Рецензии