Холера

«Рыба!» - вскричал Степан и стукнул фишкой домино по столу. В обеденный  перерыв на работе азартно и самозабвенно играли в домино.
Играли вчетвером, а еще двое стояли, болели, комментировали и ждали очереди, когда проигравшие освободят им места. Меня всегда удивляла эта страсть к домино. Что тут интересного?. Я, конечно,  умею играть – ставить морковку к морковке, птичку к птичке, но какой в этом смысл? Просчитать, просигнализировать партнеру, поймать и расшифровать сигнал и тактику противника – вот в чем смысл. Этому можно научиться. Но зачем. Это меня не прельщает. И играть я никогда не сажусь, даже если приглашают, когда нет четвертого. Зачем? Только позориться.

Но я не про домино, и не про Степана. Я про рыбу хочу…
Есть такая категория людей, которые готовы часами сидеть с удочкой. Я не рыбак, и  жалею об этом. И честно говоря, даже завидую тем , кто понимает в этом толк и готов  даже под дождем сидеть и ждать поклевку. Или встать ни свет, ни заря и топать к реке несколько километров по мокрой от росы траве, Потому что лучше всего ловить на утренней зорьке. Или   переться на тонкий лед, рискую провалиться. Лед еще не окреп, но ведь сколько ж можно ждать! Вот таким я завидую 
-Чтобы заболеть этой  страстью, надо попасть на настоящую рыбалку, - говорили мне.
И вот такой случай представился. Едем в Астрахань!

*
- Ужас какой! – воскликнула Валентина, когда мимо нас проехал грузовик, в кузове которого находились три человека, облаченные в белые балдахоны, - Прямо Ку-Клус-Клан!
 И люди эти что-то брызгали по сторонам.
-Саша, брось сейчас же эту палку! И ничего не поднимай, я кому сказала! – Это Валентина с дрожью в голосе кричала семилетнему сыну. – И вы тоже! Ничего не трогайте, Господи, да что же это будет!
Это мы приехали в Астрахань. Отдыхать и ловить рыбу. Было нас тринадцать!. Восемь взрослых и пятеро детей дошкольного возраста.  В девять пятнадцать поезд прибыл на конечный пункт, а ровно в девять город оцепили войска, и объявили карантин. Холера!
Конечно, слухи были о холере. Еще в Москве мы что-то слышали. «Пронесет», - решили мы беспечно. Не в буквальном смысле «пронесет». Ну, вы поняли.
Мы вместе со своими рюкзаками в растерянности стояли посреди площади, не зная как быть. И постоянно дергали детей, которые собирали на дороге камешки, перышки, и с восторгом хвалились своими находками друг перед другом.
- Наташа, да брось ты эту гадость! Ничего не поднимайте с земли. Сядьте на рюкзаки. Ну, кому говорю! Бестолочь!
-В городе холера, - объявил вернувшийся с автобусной станции Никитос. – Никакие автобусы никуда не идут. Все оцеплено войсками.
Нам нужно было добраться до поселка Икряное в дельте Волги. Там нас ждали наши знакомые, которые выехали из Москвы на два дня раньше. И мы собирались отдыхать вместе.
- И что теперь делать? Надо как-то добираться до Икряного. Может быть катером?- предложил Витька. – Поехали на речной вокзал.
На речном вокзале мы с грустью, хотя с какой грустью, с отчаянием! узнали, что все рейсы местных катеров отменены. Карантин, ребята!
- Положение серьезное. Куда податься? Не ставить же палатки здесь в каком–нибудь парке.
- А что такое холера?  Я знаю, ругались в детстве «ух ты, холера!» - Это проявила свое незнание Варвара, Никитосова жена.
- Холера – это желудочное заболевание, - пояснил ей Вовка (Никитос).- Страшный понос, иссушающий организм. И смерть.
-Между прочим, от холеры умер Чайковский Петр Ильич, которого мы любим не только за то, что он был голубым, - процитировал я армянское радио и заодно проявил свою осведомленность.
- Если уж такие люди мрут, что же нам остается! – всхлипнула Наташка, и прижала к себе свою дочку Ирочку.
- Тихо! Без паники. - Распорядился Витька. Он был у нас как бы за старшего. Не потому, что кто-то его назначил. Просто он имел солидную внешность и низкий хрипатый голос. Это делало его внушительным и предполагало некую властную силу. Недавно он начал  работать в министерстве. Поэтому иногда мы называли его министром, что впрочем, не нравилось ему.
- Какая я дура! Дура! – Причитала Наташка. – Мне говорили, что холера. Нет, я поехала! И с ребенком. Господи, что же будет?!
- Кто ж знал, что так серьезно будет, - подумал я . – Холера бывает почти каждый год, но как-то с ней справляются. А тут вдруг такие масштабы.
- Есть хочу! – возник мой  Сашка. – Когда мы будем завтракать?
- И мы  хотим, - заголосила детвора.
-  Дайте им по бутерброду, - распорядился нервно вышагивающий взад-вперед Витька. - Только руки пусть помоют.
-Где же  им мыть-то?
- Внимание! – Вдруг заговорил динамик на здании вокзала. -  Начинается  продажа  билетов на теплоход «Октябрьская революция», стоящий на рейде порта. После прохождения  обсервации в течение семи дней теплоход выйдет в рейс по маршруту Астрахань- Горький.
«Надо садиться на теплоход. Это выход» - решили мы. Не сидеть же на вокзале в ожидании неизвестно чего.
-Бегом в кассу, - скомандовал Витька.
Билеты нам достались.. И спустя некоторое время  нас тринадцать  и еще человек десять вошли на катер, который направился к стоящему на рейде теплоходу.
На теплоходе уже находились пассажиры, которые воспротивились нашему прибытию:
«Мы уже отстояли полсуток, а с вашим прибытием отсчет обсервации начнется   снова».
Но что могло удержать нас,  и особенно женщин, имевших на руках билеты. А главное, детей.

И потекла наша жизнь.
Дети носились по палубе. Это был остров безопасности. И мы воспрянули духом.
- Пойду на кухню, может быть макароны сварю, - собралась Валюха.
Через пару минут вернулась.
-Меня не пустили на кухню.
- Еще бы! Нет на корабле кухни. С такими познаниями тебя на порог не пустят. На корабле  есть камбуз.- съязвил Боря.
- Если ты такой грамотный, то сам и иди!
-А туалет на корабле называется гальюн. Звонок или колокол называется рындой.-  пояснил я. –А на камбуз не пустят. «А может быть, ты разносчик холеры. И бациллы с тебя в еду прыгнут. Ну, вибрионы. Еще более прыткие  Хоть ты и знаешь про камбуз»
На этом познания закончились.

 Продуктов у нас было много. Но что с ними делать? На камбуз нас категорически не пустили.
.
Что делать? Не грызть же сухие макароны.
- Давай с горя водочки выпьем. – предложил Министр.- Она полезна. Убивает этих вибрионов.
С министром спорить не стали. Водка, конечно, была. Столичная. Удалось достать перед отъездом.
-Свистать всех на верх!- скомандовал Никитос. – кушать будем.
И лучок репчатый хорошо сгодился. Детям дали бутерброды с копченой колбасой – колбасой долгого хранения. Жалко было сразу ее расходовать. А что делать – другой не было.

Вдруг по принудительной трансляции объявили: «Просим лиц, имеющих  медицинское образование , подойти в каюту судового врача.»
- Володя, иди и скажи, что у тебя незаконченное медицинское образование. Что тебя отчислили с третьего курса.
- За что? – Возмутился Никитос, никакого отношения к медицине не имевший.
 - За что отчислили – неважно. Пусть даже за аморальное поведение, - начала фантазировать Валюха. – Зато  мы  будем иметь информацию о том, что происходит.
- Ты попроси у доктора спирту, - посоветовал Министр.
Никитос, инженер по образованию, поплелся  к судовому доктору.
Когда он вернулся, его уже  мы называли «слесарь-гинеколог»
 - А между прочим нас  будут кормить бесплатно, - сообщил  вездесущий Никитос. – В ресторане.

 Никитос сообщил нам, что на  теплоходе 202 пассажира, но только он и еще один эскулап явились по призыву помочь, поэтому работы у них двоих будет много – раздавать  всем находящимся на борту  таблетки тетрациклина для профилактики. С этими словами он вытащил из кармана таблетки  и стал  оделять ими всею нашу команду.
 - А можно вместо таблеток получать деньгами?- поинтересовался я. Но мой вопрос повис в воздухе.

 Еще он сообщил, что т\х будет стоять на рейде 6 дней. И если за это время не будут выявленные заболевшие холерой, он пойдет вверх по Волге. Ходит он по маршруту Горький- Астрахань. Во время карантина или обсервации всех нас будут кормить в ресторане бесплатно из расчета  по 80 копеек в день на человека. Перед едой каждый должен выпить разведенную соляную кислоту, которая  стоит на каждом столе в графине. Вибрионы холеры погибают в кислой среде.
- А ты, Варвара со своей кислой  физиономией   можешь кислоту не пить- это он своей жене  - Шутка, - добавил он.
 - Никаких контактов с водой не  допускается. Поэтому ловить рыбу с борта категорически нельзя. За этим кроме судовой команды будет следить милиция, которая   находится в катере. Он бросил якорь по корме нашего т\хода.
- Рядом с нами,- продолжал рассказ Никитос, - чуть ниже по течению стоит такой же теплоход  Как и наш. И на нем также проходят люди карантин. Теплоход называется « Некрасов».
- Некрасов, сын покойного Алёши , - вспомнил я.
-Какого Алёши? – встрепенулась Варвара .- Кто умер?
 - Это я так. Маяковский.
- Маяковский писал про пароход «Товарищ Нетто», -  внес ясность Министр.
- А бак-анализы будут делать? – заволновалась Валюха.
- А что это такое?- дети проявили интерес.
- Это когда вас  как шашлык на шампур нанижут , - пошутил Министр.
 - Мы не хотим, мы боимся…
- Тогда мойте руки перед едой, и почаще

В каюте напротив нашей разместился пассажир, который закупил в Астрахани немереное количество помидоров (А все знают, какие там помидоры!) и  собирался их продать в Горьком. Эти помидоры находились у него под банкой, на которой он спал. На флоте банкой называют лавочки, полки, сиденья.
Когда я сообщил об этом нашим женщинам, что есть помидоры у соседа под банкой, они решили, что он пьян. Быть  «под банкой», было такое выражение. Ну, вы поняли.

Помидоры эти очень скоро начали портиться. А мы проявили расторопность и стали покупать их у него практически задаром. Лучок репчатый у нас был. Для рыбы везли. Но и с помидорами он хорошо сочетался в салате. А под такой салат и выпить не грех!
Так мы и коротали дни. Делать было абсолютно нечего. На третий день жизнь уже не казалась сладкой. Днем жарища, солнце накаляло теплоход. Ночью в каюте  было душно. Поэтому спали мы прямо на палубе на надувных матрасах. Ночью с берега  налетали комары.
«И как это люди едут в круиз и целые дни проводят на теплоходе добровольно?»
 Мы загорали на верхней палубе и играли в карты. Дети наши  тоже играли в карты. У них была колода, в которой не хватало много карт.  Они играли «в потерянные карты». Им было все равно.

Досадовали мы, что наша рыбалка сорвалась.
Впрочем, заядлые наши рыболовы нашли способ удовлетворить  свой азарт. Ровно в  семь часов приходил милицейский катер, зато с  5 утра до их прихода можно было с кормы ловить на удочку чехонь.
Чехонь – это такая небольшая селедочка. Они  эти чехоньки просто клубились за кормой. И ждать поклевки было не нужно. Бросаешь  крючок с хлебом и тут же тащишь ее. Пока ее поднимаешь, она неподвижно висит. Только плавники торчат, как у акулы.  Но стоит неосторожно вытаскивая ее дать коснуться ей плавником о борт, она начинает дергаться и срывается.
Этой чехони мы надергали ( и даже я, неумеха) полно. Только жарить негде. На камбуз нам дорога закрыта. И мы стали солить ее в котелках, а спустя два дня развесили в каюте вялить. Селедочка получилась классная

Неожиданно слесарь-гинеколог, не успевший дать клятву Гиппократа,  принес нерадостную весть, что у одной старушки случился,  извините, понос. И ее сняли с  корабля и отправили куда-то.
- В морг что ли?
- Нет. Бабушка пока жива. Но зато все мы теперь будем ждать конца обсервации  еще  шесть дней. Отсчет пойдет снова.
- Как в истории: до рождества Христа и после. А у нас до поноса бабки и после.
- Не богохульствуй, - возник правильный Боря. –Он был хоть и еврей, но крещеный.
Нерадостная весть быстро распространилась среди пассажиров. Народ стал роптать. Никакой информации извне не было. Заключение наше затягивалось. Судовое начальство отмалчивалось. Послали нашего Министра с его солидностью на переговоры с капитаном, но он вернулся , так ничего и не выяснив.
И тогда горячие головы (не наши) решили объявить голодовку. Оповестили всех, чтобы никто не пошел в ресторан. (Кстати , в ресторане за деньги можно было заказать, например, порцию жареной осетрины с гарниром. И стоило это  один рубль и две копейки.)
Ну, и мы  тоже не пошли в ресторан. Не могли же мы быть штрейхбрейкерами. Но и  афишировать  свое участие в голодовке тоже не хотели. А вдруг на работу сообщат. Времена-то было еще те. Поэтому, когда судовая власть стала ходить по каютам  и приглашать  на ужин, мы вежливо сослались на то, что уже поужинали у себя продуктами, которые у нас были.

Зато на следующее утро по принудительной трансляции  капитан пригласил всех на собрание и обещал разъяснить обстановку.
На нижней палубе собрались практически все пассажиры. Толпа гудела. Перед толпой стоял капитан, выжидая, когда смолкнет  стихия. Наконец он смог  говорить.
- Ситуация серьезная, - успел сообщить он.- Придется потерпеть.
Одна женщина выскочила вперед и стала истерично кричать, что на ней вот одно это платье – при этом она оттягивала его на груди – и его негде выстирать. И она скоро завшивеет.
 Я поднял над головой фотоаппарат и сделал несколько кадров.
- Послушайте, - услышал я рядом старческий голос.- Я таки советую вам эту пленочку  засветить. Мало ли что…
Делать этого я не стал, но аппарат убрал. Действительно, мало ли что.
Капитан выслушивал претензии. Жаловались на отсутствие горячей воды, невозможность послать телеграмму. Валюха высказала неудовольствие отсутствием туалетной бумаги. Вот ведь фря!
 Больше всех кричала немолодая уже женщина. Она донимала капитана тем, что у нее в туалете провалилась сережка. И требовала достать ее.
- Да как ее достать? – возмутился старпом.
- Да как хочете!. Хоть водолаз пусть найдет!
Сосед наш  помидорный  требовал, чтобы ему сделали бак-анализ, и, убедившись, что он не разносчик инфекции, отпустили.
- Да куда ж ты пойдешь, милый? Аки  святой  по воде пеши?
Наконец напряжение толпы удалось снять. Капитан обещал наладить передачу телеграмм из радиорубки.
 В Москве  у меня осталась жена, у других тоже родственники и близкие. Конечно, они знали про холеру из СМИ. И о том, что мы там. И  естественно волновались.  Где мы, что с нами?
Но сообщить о себе мы не могли. Разрешили дать телеграмму. Но слов про холеру, карантин, обсервацию в  тексте быть не должно.
Я написал «Отдыхаем теплоходе Октябрьская революция.»

На следующий день  теплоход неожиданно снялся с якоря и пошел вниз по течению. Мы все недоумевали, пока вездесущий Никитос не принес нам известие, что судно идет в Каспийское море, чтобы опорожнить танкеры с фекальными водами.
- А что такое фикальные воды? – задала вопрос его дочь.
- Это вода из туалета, - пояснил деликатно отец. -А как писать надо фикалии или фекалии?- Наташка, которую в первом классе уже научили писать, вела дневник.
- Если не знаешь, пиши говно сливать будут,- пояснил Министр.- Заодно и сережку, хе-хе, выпустят в море.

Теплоход шел медленно. Берег был совсем близко. И  вдруг мы увидели на берегу палатки отдыхающих. Мужчины и женщины были в одних купальниках. Кто-то купался. Что-то варили на костре. И , видимо ничего не знали о холере.
Вдруг Валюха воскликнула:
- Да это же наши! Вон Витька, а это у костра его Жанка. – И стала кричать, размахивая руками.
Кроме нас  на палубе собралось много зевак. Они стали тоже что-то кричать и «размахивать глупостями». «Наши» не сразу поняли, что это мы. Что это именно те, кого они ждали неделю назад.
 В общем шуме   было бесполезно  сообщить им  истинное положение дел. Но вот  наконец они узнали кого-то из нас и радостно запрыгали как голые папуасы при встрече с Маклаем.
Министр (вот что значит руководящий работник) сразу принял правильное  решение. Достал из под банки недопитую бутылку водки, быстро опорожнил ее, естественно в себя, и сунул в нее записку, в которой сообщил папуасам, отрезанным от большой земли, что холера, что нас везут опорожняться и т.п.
Бутылку с запиской бросили за борт.
Письмо  дошло до адресата.
Когда теплоход сделал свое черное дело и пошел обратно, «наши» (честно, я никого из них не знал, это были знакомые знакомых, но все равно «наши») уже гребли к нам, и подойдя близко к борту, бросили на палубу шмат черной икры, в  марле, вяленого леща и дыню.
Колхозница, естественно , тут же  разбилась на палубе,  а вот два других подарка мы тут же спрятали.
- Когда икру будем есть? – канючили дети.
- Шшшш, тихо. А то отнимут.
Туалетную бумагу доставили на борт. Каждому пассажиру выдали по рулону. Выдавала буфетчица. При этом она внушала, что «вытирать ей только, извините, задницу. А то некоторые норовят  использовать как салфетку, а то еще и сморкаются. Так никакой бумаги не напасессься.».

Икру, конечно, съели дети, а водку допили взрослые. Под помидоры нашего соседа.

Истекал девятый день карантина, когда родители  какого-то мальчика обратились к судовому врачу за таблетками от поноса. И мальчика отправили на берег. И родителей его непутевых тоже. А нас оставили, и срок нам прибавили. «А был ли мальчик-то?»
 Короче. Пятнадцать дней провели мы на теплоходе. И вдруг – радостное известие: нам и «Некрасову» дали добро идти наверх!
В  двадцать ноль-ноль капитан по громкой связи отдал команду: «Всем по местам. Поднять якорь!»
Что тут было! Сплошное ликование, братание и пьянство! Шеф-повар ресторана ходил по палубе на четвереньках! Всеобщие пляски.

Первую остановку  теплоход сделал   в Камышине. Шесть пассажиров должны были сойти на берег. Но теплоход к берегу не причалил. Этих людей, у которых тщательно проверили паспорта, встречал катер, из которого вышли  солдаты с  автоматами Калашникова. Мощный прожектор с катера светил на теплоход. Совсем, как на войне.
И так до самой Казани теплоход не причаливал к берегу.
В Горьком мы сели на поезд и отправились в Москву.
На теплоходе нам выдали свидетельства, что мы прошли обсервацию и обещали, что в поликлинике по месту жительства нам дадут больничный лист на период прохождения карантина. Таким образом, отпуск наш продлится. Ведь если в отпуске болеешь, то он продляется на время болезни. Так было всегда.
Я, наивное дитя природы, пошел в поликлинику.
- Вот я из Астрахани приехал, прошел обсервацию. Дайте мне больничный лист.
- Из Астрахани? Так, так, так. Сидите, я сейчас…- это участковый врач.
Сидеть и ждать я не стал. Ведь загребут опять! Такие ведь все  бдительные.
Только меня и видели…
А рыбу ловить я так и не научился.
24.10.09