Привкус горечи. Не только о покрышках

     По приходу в Тромсё письмо передал нашему норвежскому агенту Рейдеру.
     Стоим мы, стоим, а продукцию сдать не можем. Всё дело в качестве, в недостаточной температуре в теле рыбы. Рефмеханик и здесь нас подвёл. Когда дело было сдвинулось, фишконтролёр (рыбинспектор) завинчивает свой датчик в тело тресковой особи, а там всего минус 7 градусов. "Фирмач" предложил сдать рыбу в Исландии: "Меня качество продукции устраивает; в Исландии дадут хорошую цену, и не будет проблем ни с фишконтролем, ни с таможней". У нас тоже свой интерес к Исландии - дешёвые подержанные машины. Командир звонит Михайлову с тем, чтобы он дал "добро" на Исландию, но тот "рычит" и "предлагает" свой вариант - на восток, на транспорт. Я пытаюсь вмешаться: "Николаич, да скажи ты ему об условиях, которые предлагает Рейдер". Николаич машет рукой: "Не лезь ты..." Рейдер смотрит на меня, повторяя, что в Исландии не будет проблем. Я пожимаю плечами: "I am only third mate (Я всего лишь третий помощник)".

             ----- . -----
     От избытка свободного времени рождаются афоризмы:
     - Когда я люблю женщину, неважно, умна она или глупа; важно, насколько она восприимчива и самоотверженна в любви.
     - Жизнь это такое богатство!.. Человек умирает и забирает всё накопленное с собой. Почти всё.
     - Смотрел на море и думал: Море огромное, недостаточно ещё отравленное. Рыбу выловим, море загадим, купим дачу, уединимся - пусть потом нас ругают как хотят.

     А это уже не моё. Арсения Тарковского:

     И страшно умереть, и жаль оставить
     Всю шушеру пленительную эту,
     Всю чепуху, столь милую поэту,
     Которую не удалось прославить.
     Я так любил домой прийти к рассвету
     И в полчаса все вещи переставить,
     Ещё любил я белый подоконник,
     Цветок и воду, и стакан гранённый,
     И небосвод голубизны зелёный,
     И то, что я поэт и беззаконник.
     А если был июнь и день рождения,
     Боготворил я праздник суетливый,
     Стихи друзей и женщин поздравленья,
     И завиток волос неповторимый,
     И этот поцелуй неотвратимый.

     Почему стихи? Потому что каждый третий моряк если не поэт, то романтик. Я тоже пробую выражать себя в рифмотворчестве:

     Мог бы пойти я в той жизни в кабак,
     Но боцман-зверюга меня гонит на бак...
    
     Ах, зачем я связал свою жизнь с кораблём
     И погнался за длинным американским рублём?

     Меня мутит от качки, наизнанку нутро,
     Я бегу, чтобы ужин отправить в ведро.

     Надоело качаться на огромных волнах,
     Куда слаще качаться на упругих грудях.

     Я держусь за штурвал, удаляясь от тех,
     Кто тогда не жалел своих сладких утех...

               ----- . -----
     Простояли в Тромсё пять суток. Рейдер успел слетать в Исландию и вернуться. Приехал на судно не один, а с очаровательной фрейндгёл Ренди, которая неплохо говорит по-русски. Рейдер до конца оставался доброжелательным, приглашал нас с капитаном в ресторан "Помор", где мы познакомились с хозяином заведения болгарином Петром Петровым, привёз для команды два ящика пива, и, наконец, договорился, что мы будем сдавать рыбу на одной из факторий в четырёх часах хода от Тромсё. Лоцмана заказали на 9 утра.
     ... Но утром мы не снялись: произошёл забавный и драматичный случай. Мы ждали лоцмана к 9-ти, а он прибыл в 5. Схватились, нет двух матросов, - уехали на велосипедах за покрышками к ближайшей свалке. Темно, морозно, а они на велосипедах - за покрышками. Вернулись через 20 минут после того, как уехал лоцман. Я сказал ребятам: "Покрышки нас погубят". Позже подъехал на красной "зализанной" "Ауди" представитель порта, и мы с ним ругались по-английски. Он гнул своё: "Файф о клок! - Я своё: - Найн о клок! Зис ис мистэйк. Ай лисн, мастэ лисн: найн о клок!.. (Пять часов! - Девять часов! Это ошибка! Я слышал, капитан слышал: Девять часов!)" Как бы там ни было, задержались ещё на сутки.
     Ещё сутки потеряли из-за штормовой погоды: не рискнули зайти в нужную незнакомую бухточку, отстаивались на соседнем острове. Когда зашли, увидели лишь причал и коробку фабрики. Дома разбегались где-то по сопкам и ложбинам. И место называется Ваннбос (Причал на острове Ваннёй). Немного поволновались, когда очередной фишконтролёр стал закручивать штопор термометра в брикет слабозамороженной рыбы. Обошлось. Нас даже стали поторапливать (была пятница) по-русски: "Работа, работа, работа..." И свою (левую) рыбу продали. Не всю, но по 3500 крон заработали сверх тарифа. На борту осталось кроме всего прочего 15 тонн пикши. Кто-то решил, что её необходимо сдать на транспорт, а пока транспорта нет, неплохо бы было ещё порыбачить. Пока нацеливались на промысел, "наверху" договорились с транспортом. Пока шли к транспорту, выяснилось, что там образовалась очередь, и неизвестно, сможем ли мы туда пробиться?..
     И домой не пускают.

     Вечером созвонился с домом. Успокоил, как мог жену. Сказал, что везу много подарков... Это было, действительно, так: приближался Новый год. Перед приходом положил капитану заявление на отпуск, хотя и не нравится мне отдыхать зимой.

               ----- . -----
     Снег. Деревенская дорога. На крыше две вороны. Чёрные - на белом фоне. Одна из них срывается с конька вниз по крыше, скользит на хвосте как с горки и под штрехой взлетает. Кто видел, как ворона катается с горки? Я видел. Что это за ворона такая? Решила подурачиться и меня позабавить?

               ----- . -----
     I was well, would be better, took physic and died.
     Я чувствовал себя хорошо, мог бы чувствовать себя ещё лучше, принял лекарство и умер.
                Кюхельбекер - Софи в альбом.

               ----- . -----
     В феврале я познакомился с Виолеттой. Увлёкся ею. Встречались два раза в неделю. Угла нет - мотались на машине моего сына. Домотались: её поколотил муж, а у меня жена отобрала ключи от машины. Море чувств побушевало и на какое-то время улеглось. С Виолеттой порвано, разбито моё лицо (с ней прямо не связано), истрачены (прожжены) деньги. Я снова в семье. Галина помогает мне зализывать раны, и я снова её люблю. От переживаний она стала стройной, и я называю её селёдушкой.

               ----- . -----
     Ещё лечат меня книги: Шукшин, Ю.Власов, Даниил Хармс. Вот что последний сочинил 12 августа 1937 года, находясь в Царском Селе незадолго до расстрела:

     Я плавно думать не могу
     Мешает страх
     Он прорезает мысль мою
     Как луч
     В минуту
          по два, по три раза
     Он сводит судоргой
              моё сознанье
     Я ничего теперь не делаю
     И только мучаюсь душой.
     Вот грянул дождь,
     Остановилось время,
     Часы беспомощно стучат
     Расти трава,
               тебе не надо время
     Дух Божий говори,
               тебе не надо слов.
     Цветок папируса,
               твоё спокойствие прекрасно.
     И я хочу спокойным быть,
                но всё напрасно.

               ----- . -----
     Снова на шаткой палубе. Сижу в каюте и пытаюсь вспомнить, что же произошло значительного (пытаюсь выстроить воспоминания) за последнее время. В конце того самого злополучного февраля отец, наконец, вставил себе зубы, уехал в деревню, а через месяц вернулся. Сгорел дом. За неделю до его приезда. Не пришлось ему больше пожить в своём доме. В глуши Тамбовского села дом ограбили и сожгли. Надо отца как-то устраивать. Не осталось ни вещей, ни одежды. Решил продать машину или обменять на дом. Но требуется её ремонт. Договорился, занял деньги, поставил в ремонт. Но тут - направление на отходящее судно. Ладно, думаю, обойдётся, пойду на заработки.
     Судно, относительно новое, чистое, но команда, как и повсюду, изрядно пьёт. Отход выпал на мой день рождения. На судно пришёл отец. Мы сидели в моей тесной каюте и выпивали. Знакомые и незнакомые люди заходили и уходили. А мы сидели с отцом и о чём только не говорили. И о матери, и о доме и даже о центровке гребного вала. Он долго рисовал мне и рассказывал, как в своё время, будучи бригадиром слесарей, сидел в туннеле гребного вала на промасленной телогрейке и часами крутил гайки (ловил десятые доли миллиметра), как изобретал приспособления для облегчения монотонной и утомительной центровки и "гремел" на заводе как специалист. Я слушал и чувствовал его тоску: прожито 65 лет - и нет ни жены, ни дома, ни занятия, которое могло как-то скрасить его последние годы.

               ----- . -----
     Работаем в Норвежской экономической зоне (НЭЗ). Второй штурман, как и все вторые, до сих пор пьёт и никак остановиться не может. Пьёт в одиночку, потому что у других не хватает здоровья. Такие штурмана - наша слава и гордость.
     Все уже пришли в рабочее состояние, а рыбалки всё нет. Весна - время неспокойное. Крупная треска не сидит на месте: отнерестилась и мигрирует. Мы тоже мигрируем, но везде не успеваем. Втянулись в работу на исходе второй недели. Приходит и уверенность, и самоуверенность. Можно позволить себе некоторые вольности, рисковые манёвры и потери промвооружения. Но можно получить и призовые, как в любой азартной игре.
    
     Старпому - день рождения. О подарках на отходе не думаешь, поэтому подарили ему вымпел бывшего МРХ (министерства рыбного хозяйства), с серпом и молотом и нашими автографами.

               ----- . -----
     Главное богатство - общение, главная беда - не с кем общаться. Люди есть вокруг, и я их вижу и чувствую, но говорить не о чем. Перетирать и жевать надоело, а нового разговоры не рождают, не высекают. Иногда ухватишься за какую-то мысль, поддашься соблазну, а окажется, всё уже давно известно, и собеседнику ещё раз понадобилось укрепить свои позиции.

               ----- . -----
     Перебрались к острову Медвежий. Кто-то поймал случайно кита. Кит задохнулся в трале. Трал пришлось отрезать. Кит, опутанный сетью, наполовину выпятив белое брюхо, дрейфует в районе промысла. Жутковатое зрелище.

               ----- . -----
     А вот что пишет моя жена: "Юра ремонт 200 тысяч рублей Дома всё нормально Целую" (Юра отпускные столько не получает. Вот так нормально).

               ----- . -----
     Удивительный сон.
     Мы с женой - в концертном зале. Начало представления. На сцене 5 или 6 музыкантов некоторое время настраивают инструменты. Среди них скрипка... И без перехода возникает симфоническо-джазовая композиция. Почему-то армянского происхождения. К первому ряду (совсем близко) подходит солист-певец, румяный, чем-то похожий на Игоря Скляра, вступает... Слова наполовину английские, наполовину русские... Поёт почти речитативом. Музыка радует, вызывает улыбку, восторг. Мой восторг разделяет жена. Музыка удивительная, не передать... Ещё удивительнее то (это я уже думаю, проснувшись), что и музыка, и вся обстановка, и цвет - рождаются в моей голове, моим воображением. Композиция-то оригинальная, никогда мной не слышанная. И происхождение почему-то армянское. Не потому ли, что у нас на судне мастер лова - Каджарик Саркисян.
     Кстати, команда - интернациональная. Когда выходим на подвахту - расстановка вдоль рыбодела такая: крайний справа - белорус Дима Якутович, рефмеханик; рядом - молдаванин Алик Барландян, моторист; я - сомнительно русский; слева - Боря (Бурхан) Аскеров, азербайджанец; далее - вышеупомянутый армянин; и в довершении всего приходил угощать нас папиросками Миша (Мераби) Гвазава, грузин. И тем не менее, всё спокойно - тихие, миролюбивые парни. Может быть, поэтому они все на севере?

               ----- . -----
     Переживания, связанные с производственными неурядицами, отразились ещё в одном сне.
     Сдаём рыбу на транспорт, получаем топливо, а "зелёную" (заход) нам не дают. Я сбегаю с судна. За мной погоня. Внезапно меня настигает сам председатель рыболовецкого колхоза. Я - ему: "Что же получается Иван Петрович, Михайлов опять нас обманул?.. Я не вернусь на судно, пока не дадут "зелёную". Через какое-то время я оказываюсь в комнате типа "бытовки" с большим прямоугольным захламлённым столом посередине. Здесь почти вся команда. "Юра, где ты ходишь? - говорит кто-то. - Уже аванс получили". Я получаю деньги и успокаиваюсь... (Вот ещё не изученная тема: роль денег в излечении невроза и других заболеваний. Вместо лекарств и процедур выдавать больному деньги и наблюдать за его выздоровлением).

               ----- . -----
     С середины мая мы работаем на северо-западном склоне Мурманской банки. (Через несколько лет там погибнет атомная лодка "Курск", и на долгое время огромный промысловый район для промысла закроют - Ю.А.). За полчаса - 8 тонн трески (полный ящик, две суточные нормы). Два трала, и всю ночь - в дрейфе. Чтобы подъёмы не были чрезмерными, тралмейстеру пришлось изобретать в мешке трала клапан-ограничитель. Утром на той же трассе - за полчаса - 6 тонн. Поднял столько, сколько планировал, взирая на японский цветной эхолот "Коден". Старший мастер лова сказал - "самый хороший подъём, без насилия над рыбой и механизмами".

               ----- . -----
     И меня приобщили к "великому святому" - заготовке "фирмЫ", то есть своей рыбы. Промысел закончился, трюма заполнены, а рыба в ящике ещё осталась - отборная крупная треска. Боцман пригласил меня к рыбоделу и научил резать филе. Незаметно я "настругал" на три противня (три брикета, если заморозить). Да ещё под соль бросил всякой всячины.
     Как говорится, ничто человеческое не чуждо.

               ----- . -----
     После трёх с половиной месяцев промысла простояли в Мурманске трое суток. Выгнали в море в воскресенье. Вновь провожал отец. На стоянке получил письмо из Англии. Мой английский друг Энди по-прежнему без работы, но счастлив со своей француженкой и заполняет свободное время путешествиями.

               ----- . -----
     Сон из детства: не моего, но со мной - трудного щемительного детства, выдуманного моей фантазией. Просыпаюсь в слезах. Пытаюсь вспомнить - не могу... Мать, сестра, но реальные? Чувства, да, настоящие.
     Вскакиваю ровно в 8. Опаздываю. Как шальной, несусь на мостик. У пульта траловой лебёдки - командир. Взирает на промысловую палубу, заваленную рыбой. Всё спокойно. Штиль. Главный двигатель остановлен. Старпом готовится на подвахту... Как трудно входить в действительность. Но никто не торопит, не мешает. Провалялись в дрейфе до обеда. Сдал вахту, спустился, нехотя пообедал. Нашёл выдранные из журнала "Смена" листочки со стихами Евгения Волкова. Что-то в них меня зацепило, пытаюсь оставить в своей памяти:

     ночь тянется как саванна -
     мне в этой ночи не спится
     раскрытая книга дивана -
     одна и та же страница
     язык её протоколен
     безжалостно сух и пресен -
     день прожит поставим нолик
     а завтра поставим крестик
     и подведём итоги
     покуда глаза не смежит
     мы жалки смешны убоги
     и в комнате дух несвежий
     поэтому обозначим
     ценой смехотворно малой -
     машины квартиры дачи
     и папины идеалы
     и дедушкины калоши
     и в небе луну из пиццы -
     мы вылезем вон из кожи
     чтобы опохмелиться
     и голосом полным фальши
     назначить новые цели -
     и двинуться дальше дальше
     не дальше своей постели
     и посему резонней
     застрять на одной странице -
     и грудью вздыхать зловонье
     от сдохшей в руках синицы
     и кончено -
     мы остыли
     на стенках сосуда накипь
     вперяю глаза пустые
     и божьих не вижу знаков
     стенаю точнее ною -
     о тяжесть хмельного утра
     а там за моей стеною
     колышется брахмапутра
     и тянутся караваны
     и знобко жирафы бродят -
     листаю книги диваны
     и существую
     вроде...

               ----- . -----
     За пять промысловых суток - на борту 65 готовой мороженной продукции. Рыба прёт дуром, но тормозит наша устаревшая технология и вся та же любовь к водке. Из процесса выпали технолог и старший мастер лова. Командир вчера их распекал, а сегодня гуляет сам, несмотря на присутствие инспектора "Мурманрыбвода". Инспектор - неказист и неинтересен; копает, занимается своим делом. Но придраться не к чему: размер ячеи трала даже больше допустимого; треска, практически, без прилова; молоди нет; с документами - всё в порядке. А если придерётся, то вернётся на родное судно без "гостинцев".

               ----- . -----
     Сумбурно-спонтанное траление - это когда на полном ходу врываешься в группу судов, "цепляешься" за первые показания эхолота, начинаешь ставить трал, подключаешь траловые доски, но ещё не решил, в каком направлении ринуться, а затем, по мере поступления информации, корректируешь направление, глубину и определяешь время траления.

               ----- . -----
     Капитан ходит по судну в шлёпанцах или в чёрных резиновых сапожках, видимо, куда попадут с утра ноги. Тоже весь спонтанный, порывистый. "Юр, ну что у нас там... Всё окей?" Больше трёх дней трезвым не ходит, считает неприличным. Грустные, заискивающие глаза. Кучерявые волосы, нос с горбинкой. Похож на француза, и также небрежен в одежде. Неприхотлив. Любит застолье, общение. Пару дней на борту гостил его однокашник, предводитель фирмы. Властный, похожий на актёра Чарли Бронсона. Было показательное траление: вот, мол, какие мы виртуозы-рыбохваты. Пожадничали: на слипе лопнул гайтян и всю рыбу из мешка, как из тюбика, выдавило обратно в море.

               ----- . -----
     Развесил на пеленгаторной палубе вялиться окуней. Подсчитал - 13 штук. Число 13 в этот раз сработало: вместо обещанной Исландии нам "предлагают" и второй груз сдать на транспорт. Все возмущены, но вышли на выгрузку. Я выразил протест и не вышел. И лишился возможности заработать 70 долларов.

               ----- . -----
     Пустынный берег бухты Волоковая. Начало июня. Скалы, голый кустарник, галечниковые осыпи, ещё много снега. Календарное лето наступило, а травки зелёной мы не увидели. А так хотелось. Впереди ещё один груз. Трудная, безрадостная морская работа. Вспомнились такие строчки, услышанные по радио:

     ... Получили мы немало солёных тумаков,
     Но это дело, право, настоящих мужиков.

                (продолжение следует)