Волшебная сила искусства

Антон ТЮКИН

“ВОЛШЕБНАЯ СИЛА” ИСКУССТВА

Совершенно случайно мне попала в руки эта тоненькая книжка. Верней, даже не книжка, а всего лишь брошюрка, посвященная давней зарубежной выставке в Москве. На обложке добротной бумаги написано – “Sрaso House 75-th Anniversary. Photos 1937 – 1938. 75 лет Спасо-Хаусу. Фотографии 1937 – 1938 гг.” 
Так, четыре года назад, в 2008 минуло ровно 75 лет с той поры, как в 1933 году Соединенные Штаты Америки установили дипломатические связи с тогдашним Советским Союзом. Вот тогда особняк,  называемый ныне “Спасо-Хаус” стал не просто одним из посольств зарубежных держав в нашей древней столице, но еще и просто –  домом. Домом, где в далеком 1937 году проживала вместе со своей семьей дочь американского посла Эмлен Найт-Дэвис. Именно она и предоставила на прошедшую выставку фотографии из своих личных альбомов и  воспоминания тех лет. Полистаем же эту брошюрку.
Вот двадцатилетняя Эмлен Найт-Дэвис идет на московский парад. Красная площадь, трибуна гостей. Первое Мая 1937 года. В темных стеклах солнцезащитных очков юной Эмлен отражаются башни Кремля.  Ниже – строки из воспоминаний о приезде в русскую столицу: “По дороге к особняку я… увидела несколько машин, чуть побольше телег, никаких стоп-сигналов; когда наша машина остановилась, люди подходили ближе и трогали ее, люди казались очень дружелюбными.” Фотография с вышколенным “Двухбородым” швейцаром возле шикарного посольского “Паккарда” во дворе Спасо-Хауса… Вот воспоминания о визите командиров Красной Армии во главе с Михаилом Тухачевским на посольский прием и … его многозначительная реплика брошенная лично ей - об учении Карла Маркса… Ну, а вот и другое - тоже характерное для того времени. “Мы знали, - пишет Эмлен - что посольство прослушивалось, а русские сотрудники, не смотря на то, что были милы, обязаны были обо всем докладывать … в ГПУ. Прослушивание и доклады в ГПУ были просто обстоятельствами, с которыми приходилось жить. Когда мы сидели “семейным кругом” в библиотеке, мы всегда включали радио, так как нам сказали, что это помешает подслушивать наши разговоры… Трое улыбчивых и откровенно дружелюбных молодых людей из ГПУ день и ночь дежурили в небольшой машине у посольства, а также повсюду следовали за машиной отца, когда он выезжал… Наш учтивый и жизнерадостный американский шофер Чарли Чилиберти … рассказывал мне, что “мальчики” ему очень помогали – когда мы обедали на даче у Максима Литвинова (Наркома иностранных дел) и у Вячеслава Молотова (Председателя Совета Народных Комиссаров), они показывали ему дорогу, давая один сигнал, когда нужно было повернуть направо и два сигнала – налево.” Есть в воспоминаниях Эмлен Найт-Дэвис и другие интересные и весьма неожиданные подробности. “… мы общались с … сотрудниками нашего посольства и с дипломатами из других иностранных миссий. По иронии судьбы особенно близкими нам по духу были итальянцы и немцы. Трагическая глупость войны: она разрывает дружественные связи между государствами и между людьми.”  – замечает Эмлен Найт-Дэвис уже в наши дни.
Ряд документальных фотографий из тех лет. Юная, закутавшаяся в длиннополый тулуп Эмлен Найт-Дэвис - на заснеженной аллее ЦПКиО имени Горького. Слева от нее – длинной чередой портреты. Сталин, Молотов, Микоян, Ворошилов… А вот сценки жизни москвичей снятые Эмлен на фото. Неулыбчивые, хмурые женщины, с битыми морозом, без малейших следов от косметики, изможденными лицами продают искусственные цветы перед Мосторгом. За спиною – бедная витрина “Игрушки”, вот с такими же, как они одиноко - несчастными березками и огромной расписной матрешкой… Никаких живых цветов в те года (и зимою особенно) не возможно было найти и в столице. Но бывают и свадьбы в Москве, и еще, извините, случаются  похороны – потому и такие товары нужны… Вот направо от Большого Театра, возле бывшего шикарного универмага “Мюр Мерлиз”, а в ту пору уже – “ЦУМа” – огромнейшая очередь. “НАРКОМВНУТОРГ” “ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ СЛУЖАЩИХ” – гласит надпись над дверями, заставляя предположить, что все сбившиеся в очередь стремятся войти не в отдел для свободной продажи товаров всем желающим, а в распределитель, отпускавший в то далекое время только по централизованным заказам от каких - то контор… Бедновато одетые люди длинной чередой выстроились у огромных окон за которыми: “Обувь” и еще советский лозунг - “Слава великому Сталину!” – Вероятно, там за окнами расположен книжный и писче - бумажный отдел?.. Выбитая плитка облицовки “Мюр Мерлиза”. Надпись на фасаде: “Центральный” – с потерявшейся буквою “Ц”… Центр Москвы 1937 года… Толпы человечков на морозе,  полужалких и полусмешных одновременно в своей бедности, жителей московских коммуналок, бараков и частных домишек яростно стремящихся выжить. Несмотря ни на что. Как клопы и как серые мыши…  Вот они – легендарные герои Михаила Зощенко. Люди, знавшие в отличие от нас не по – наслышке, что такое “керосин” и “примус”, “запись на заем”, “патефон” и “корыто”… Люди, никогда не произносившие в повседневной своей речи, в речи бытовой, обыденной, не в собрании, а просто дома слова - “индустриализация”, “пятилетка” или какой – нибудь там “встречный план”… Снег, мороз и очередь. И нужда, и тяжелый, и скудно оплаченный труд. Да еще вот такие закрытые двери видели простые люди чаще другого - всего. Вот так было в жизни в том 1937 - м.  Ну, и репрессии, конечно же. Кто ж про них сейчас не знает?..         
* * *
Вот передо мной другая, да, совсем уж другая книга. То не книга – книжища! Толстый альбом на добротной глянцевой бумаге. “Искусство СССР. 1917 – 1987”. Словно бы гордясь так просит взять себя в руки толстый том в нарядном “супере”. Открываем. И вот словно из забытой, детской сказки перед нами возникает небывало - радостная жизнь… Вот молоденькая барышня с полотна Юрия Пименова рассекает вымытый до блеска асфальт, выезжая с Театральной на проспект Маркса. Слева – окна “Метрополя”. Справа – Дом Союзов – в кумаче. Прямо… Прямо у советской барышни в кабриолете – серая громада здания ВСНХ. То есть здания Государственной Думы на Охотном Ряду, как бы и сказал наш современник. Настроение картины – радостное. Едет по столице СССР новенький кабриолет из Горького…
Вот другой легендарный памятник той эпохи. Павильон СССР на Всемирной выставке в Париже 1937 года. Коллективное творение архитектора Бориса Иофана и скульптура Веры Мухиной. Знаменитые “Рабочий и Колхозница”. Мускулистые гиганты, словно улетающие с постамента в сказочно – заоблачную даль… Рядом - полотно художника Сергея Герасимова “Колхозный праздник” все того же 1937 года. На нем  сытые, и до крайности довольные жизнью восседают селяне за накрытыми столами прямо таки ломящимися от различных напитков и явств. Председатель в вышитой косоворотке произносит заздравную речь. Юноша с велосипедом. Бабы, бабки, парни, девушки. Молодой красноармеец, женщина над ящиком с пивными бутылками – все до края полны радостным довольством и лучатся неподдельным счастьем… Вот “Клуб имени Русакова в Москве” Константина Мельникова. Станция метро “Кропоткинская” архитектора Алексея Душкина, носившая в те года имя - “Дворец Советов”. Вот и сам проект, слава Богу -  неосуществленный, зодчих Иофана Бориса, Гельфрейха Владимира и Щуко Владимира - того самого знаменитого “Дворца” – постамента под статую Ленина… Станция метро архитектора Душкина “Площадь Революции”. Интерьер 1938 года. Знаменитый пограничник с собакой. Метростанция “Маяковская”. Тот же Душкин. Тот же год…
Вот и те же – Владимир Щуко и Владимир Гельфрейх. “Главный вход Всесоюзной сельскохозяйственной выставки” от 1939 года. Гордое, напыщенное царство слившейся в экстазе классики и советского официоза… Полотно Бориса Иогансона “Допрос коммунистов” 1933 года. Несгибаемые, словно вытесанные из камня две фигуры гигантов – борцов грозно нависают над карикатурными врагами – белогвардейцами, что в бессильной злобе сникли перед их всемирной правотой…
Кадры хроники. Вот колонна из красноармейцев под плакатом: “Мы идем смотреть “Чапаева”” и “”Чапаев” – замечательный фильм (Ворошилов)” маршируют по улице. Знаменитый кадр с Борисом Бабочкиным – легендарным Чапаем, объясняющего белокурому ординарцу Петьке – Леониду Климту и с красивой Анке – пулеметчице - Варваре Мясниковой тактику и стратегию боя - на печеной картошке… Вот и знаменитая “Трилогия о Максиме” с молодым артистом Ленинградского ТЮЗа  Чирковым Борисом Петровичем. “ “Юность Максима” 1935 года. Песня Максима: “Крутится, вертится шарф голубой…”
Вот картина режиссера Владимира Петрова “Петр Первый” 1937 года… Вот фильм Сергея Эйзенштейна “Александр Невский” 1938 года – с максимально окарикатуренными “псами – рыцарями”, походящими более на роботов, чем на человеков, и c таким же стилизованным новгородским князем, напоминающим и манерами своими, и особенно “генеральною” речью не старинного феодала из Древней Руси, а скорее - первого секретаря областного комитета ВКП(б)… Вот картины “Суворов” Всеволода Пудовкина и “Богдан Хмельницкий” режиссера Игоря Савченко. Обе – 1941 года. Обе вышли на экран уже после начала войны…
Вот актриса всенародно некогда любимая - Орлова Любовь Петровна и ведущая в кинофильмах  режиссера Александрова Григория. Вот кинокомедия “Веселые ребята” 1934 года и “Цирк” 1936 года выпуска. Киносказки тех лет… В них пастух Коля в исполнении певца Леонида Утесова стал известным музыкантом, а сама героиня Орловой – домработница Анюта поет на сцене Большого Театра в Москве. Иностранка Марион расстается с опасной карьерой певицы на Западе и становится артисткой советского цирка… Но и это еще не предел для героев кино. В фильме “Волга - Волга” 1938 года почтальонша Дуся Стрелка превращается аж во всесоюзную лауреатку, а ткачиха Таня в фильме “Светлый путь” от 1940 года – в депутаты Верховного Совета Союза ССР… Пролистнем подальше этот замечательный альбом.
“Городские” фильмы Александрова далее сменяют фильмы “сельские”, “колхозные” – режиссера Пырьева Ивана. Вот “Богатая невеста” от 1938 года. Вот и “Трактористы” от 1939 года и “Свинарка и пастух” 1941 года. Легендарный триптих режиссера Пырьева. Классика советского кинематографа тех лет… Это мир, где живут передовые тракторные бригады и прославленные доярки. Вот и мудрые председатели зажиточных колхозов. Вот танкисты… Чисто внешний драматический конфликт для кинокартины Пырьева тех лет – это чаще всего спор вокруг либо производственных показателей, либо нарушений колхозной дисциплины. Но вторым, и подлинным пластом и сюжетом для такой вот киносказки 1930 - х служит история счастливого соединения влюбленных сердец. А еще при конце такой сказки как обычно  посрамлен бывает отрицательный герой, и добро лубочно и непринужденно, бойко, весело, задорно торжествует на киноэкране…
Вот актриса Марина Ладынина. Ладная, с ясным взглядом девушка, в своих вышитых блузках и цветастых платках она в правду нам напоминает вот ту самую витринную  матрешку с зимней фотографии юной Эмлен Найт-Дэвис. Русскую, нарядную игрушку, но отнюдь, не живого человека. Вкруг “игрушечной” Ладыниной пестрой стайкой  роятся колхозницы – подруги - девушки. Главного героя Пырьева и избранника Ладыниной  непременно же сопровождает целый “хор” из здоровых, веселых, белозубых парней. Столы пиршеств в этом мире ломятся от  явств так же, как и на картинах живописцев советской эпохи той поры. Колоссальные арбузы, падающие под тяжестью своих зерен зрелые колосья золотой пшеницы на бескрайних нивах… Вот он - мир улетающих в ясное небо автомобилей “ЗИС”, мир быков  чуть – ли уж не со слона величиною, мир что сплошь и рядом состоит из одних зажиточных колхозов – миллионеров и уж абсолютно нереальных вилл, даже с зимними садами, где живут простые советские люди… Ну, и музыка. Музыка, музыка, музыка… Веселящие душу бодренькие марши Дунаевского Исаака Осиповича. Всем известные мелодии тех лет - “Песня о встречном”, “Широка страна моя родная”, “Песня из фильма “Свинарка и пастух””…
- “Друга я никогда не забуду,
   Если с ним подружился в Москве”
- дружно распевают герои кино – русская колхозная девчонка и парнишка - горец Дагестана - в исполнении той же Марины Ладыниной и Владимира Зельдина.
- “Чу, - спросит автора тех песен, тех певцов и художников современный наш зритель. – Да в какой же “Москве” повстречались эти самые герои? Про какой такой город нам они поют? Про реальный город столицу Москву – вот тот самый с фотографий юной  Эмлен Найт-Дэвис - с покосившимися вывесками и  с длиннейшими очередями под ними, состоящими из жильцов коммуналок, бараков, c вечным дефицитом и шпионством – стукачеством, от которого не ограждены были даже и иностранные дипломаты за стенами своих миссий? Вот она – несчастная, скованная общей подозрительностью, ложью, страхом полунищая, глубоко больная страна - на документальных карточках… Или в той, не существовавшей никогда пырьеско – герасимовской лживой сказке?
* * *
Страшное, больное время порождает лживые истории. Те, что еще и доселе отравляют души и дурманят сердца миражами и обманными далями… Кто – то и когда – то даже из великих хитро говаривал нам про “волшебную силу искусства”… Говорил он, что оно де “больше и правдивей самой жизни …” Пусть и так… Но припомнилось мне и другое. “Если нету правды, то нет и искусства” – так писал и так думал величайший художник слова Лев Толстой…
В завершении всего выше сказанного хочется сказать еще раз “спасибо огромное” всем организаторам замечательной выставки 2008, всем издателям  замечательной брошюры “Sрaso House 75-th Anniversary. Photos 1937 – 1938. 75 лет Спасо-Хаусу. Фотографии 1937 – 1938 гг.” Ибо только возвратившись к собственной истории, к ее правде мы и будем способны находить впредь вот те самые нравственные и духовные ориентиры, на которых одних только и способно стоять настоящее, живое, вечное искусство – искусство слова, звука и формы. Для чего это нам? Может, лучший путь в искусстве – это все же так называемый “благородный обман” зрителя, читателя и слушателя?
Нет. Яснополянский старец высказался по вопросу этому однозначно и ясно. Все “издержки” подобных стараний были трагичны, как мы знаем из нашей истории. Так давайте творить не по лжи! “Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое…” – как писал один прочно всеми забытый “классик” из тех черных и позорно - скорбных  для России, горьких лет…