Повороты одного следствия

               
- Здравствуй, Сеня! – окликнул я майора Жилина. – Не могу догнать тебя. Летишь вперед, как наш паровоз в коммуну.
- А, это ты, Володя! Тороплюсь я. Сегодня почти не спал всю ночь.
- Какое-то трудное дело? Уж не это ли убийство картечью в затылок, о котором весь город говорит? – я догнал, наконец, приятеля, шли вместе.
- Да уж. Загадочное убийство. Нет никаких зацепок. А верхи требуют закончить как можно быстрее. Им то что? Найди – и доложи ...
- Могу помочь?
Жилин улыбнулся:
- Ты? Не думаю. И вообще я не имею права разглашать ...
- Да ладно, брось. Я ничего в газету не выплесну, пока ты не дашь свое добро. Однако же если могу помочь, то имеешь право поделиться.
- И то, - еще шире улыбнулся майор, - свежий глаз ... Пошли к нам.

Войдя в кабинет, Жилин весело поздоровался с Прибыловым, своим бессменным помощником. Я тоже поздоровался. Прибылов меня не жаловал: мои статьи и очерки в газете ему не нравились. Всем своим видом он выражал возмущение моим появлением в трудную минуту.
- Значит, так, - констатировал Жилин. - Убит инженер Коротков Николай Иванович. Тридцати шести лет. Картечью в затылок с близкого расстояния. Обнаружил труп в роще пенсионер, гулявший с овчаркой немецкой. Она начала рыть и открыла убитого. Пенсионер позвонил нам. Документов при трупе не оказалось, но по сводкам пропал на этой неделе некто Коротков. Жена, которая заявила об исчезновении, опознала труп. У нее нет предположений. Все, что могу тебе сообщить пока, ты уж звини.
- Надеюсь, вы опросили всех его родных, знакомых и сотрудников?
- Обижаешь, папарацци.
- Никаких улик на трупе, рядом с местом его сокрытия?
- Опять обижаешь.
- Вызовите его жену.
- Вызывали, беседовали с ней предостаточно, - проворчал Прибылов.
- Я хочу вам помочь. Навредить все равно не сумею, - улыбнулся я.

- Ладно. Вот адрес, транспорта для тебя нет у нас, - сказал Жилин, подмигнув Прибылову, - помогай, доктор Ватсон.
Позвонил.
- Алла Казимировна, к вам едет наш товарищ, Владимир Борисович Адамов. Он поможет найти преступника. Отвечайте ему на все вопросы.
По выражению лица Жилина я понял: женщина возражает.
- Уже! – кричал он в трубку. - Уже выехал, встречайте. Никаких «не согласна». Повторяю: встречайте!
                ***
Вдова была красива, хорошо одета. Большие карие глаза ее были печальны, а веки красны, видимо, от слез. Мне стало жаль ее. Расхотелось опрашивать. Но я пересилил себя.
- Алла Казимировна, ваша потеря безмерна, невосполнима, - начал я, вызвав рыдания вдовы, показавшиеся мне почему-то преувеличенными. 
Подождал, пока рыдания затихнут. Осматривался.
- У вас был обыск? – спросил я, когда она вытерла слезы.
- Конечно. Вы сами знаете.
Какое-то напряжение уловил я в ответе. Напряжение, заставившее подумать о том, что при обыске было что-то упущено. Что же? И почему?

- Скажите, пожалуйста, в вашей квартире нет следов непрошеных гостей? Следов ограбления квартиры?– задал я свой первый вопрос.
- Нет, все на месте, - ответила Короткова равнодушно и в то же время как-то выжидательно. – Я уже  отвечала вашим. Что еще вам нужно от меня?
- У вас в доме есть тайник, где хранятся деньги или драгоценности? Алла Казимировна, я не следователь, я журналист. Но я столько всяких преступлений описывал, что стал и сам как бы детективом. Кроме того, мне приходилось участвовать в журналистских расследованиях. Я даю вам слово, что без вашего одобрения не раскрою следователям ни одного вашего секрета. Слово чести. Есть тайник у вас, который при обыске не нашли?
Радость на долю секунды блеснула в ее заплаканных глазах. Или мне показалось? Странно, странно.

Женщина сказала как бы неохотно:
- Да, у нас есть маленький тайничок. Но его никто и не искал.
И снова у меня возникло ощущение, что теперь наш разговор ее удовлетворяет. Почему?
- Где этот тайник?
- Зачем вам знать?
- Хорошо, скажите мне только, там все на месте?
- Я еще не проверяла.
Этот ответ меня удивил: она должна, должна была проверить! Что-то странное происходит.
- Почему не проверяли?
- Мне не до этого было.
Она снова заплакала. А мне почудилась скрываемая улыбка. Что за наваждение?! Мне стало стыдно за себя, но я продолжал разговор.
- Там много денег?
- Зачем вам?
- Алла Казимировна, извольте отвечать на мои вопросы, иначе я  откажусь от вашего дела, а вы потом жалеть будете. Поймите, без вашей помощи я на убийцу не выйду. Понимаете? Нет? Ладно. Выбор за вами.

Я посмотрел на часы, встал и всем своим видом показывал сильное нетерпение.
Женщина всхлипнула:
- Там деньги, которые мы с Колей копили на покупку дачи.
- И левые заработки тоже туда пошли, верно?
Она гордо дернулась было. Но сникла, ответила.
- Да ... Но это не уголовные деньги, это заработанные трудом ...
- Что же вы не проверили там после этой трагедии? Вдруг денег уже нет? Почему не сообщили следователю?
- Я бы сообщила, если бы меня спросили.
Нет, она явно была довольна тем, что я заговорил о тайнике с деньгами. Но не сказала при обыске. Почему? Неужели опытные следователи  не думали о такой проверке? Исключили убийство по корыстному мотиву?
                ***
Тайник под раковиной в кухне оказался вскрытым.
- Нет денег! – закричала Алла Казимировна театрально трагически. – Нет банки железной, где они хранились! Ограбили! Ограбили!
- Успокойтесь, - сказал я. – Еще не все потеряно.
- Да что вы говорите-то? Украли, ограбили! И Колю моего убили! Наверно, он дома был, и стал сопротивляться, и они ...
Она горько плакала. Я не мешал ей, ждал.
- Алла Казимировна, кто-нибудь знал об этом вашем тайнике? Или только вы и ваш муж? Вспомните, вы никому не рассказывали?
- Никогда. Никому.
- А ваш муж мог рассказать?
- Тем более. Он очень скрытный ... Был. А толку-то? Нашли жулики, нашли. Знали, где всегда люди прячут. А Колю убили, чтоб не опознал их!
                ***
Я подошел к окну кухни. Оно выходило во двор. Напротив стоял такой же дом. Я задумался. Практически из любого окна соседнего дома можно было бы увидеть действия с устройством и пополнением тайника – в бинокль или в подзорную трубу. Или острым зрением. Сказал  об этом Коротковой.
- Вы правы. Могли грабители подглядеть. Боже мой! А мы были не  подумали о биноклях. Занавески-то тюлевые, прозрачные. Вот и подглядели.
- Что за люди живут в доме напротив?
- Там, как и в нашем доме, живут работники нашей фирмы.
На этот вопрос она ответила с явной неохотой. Почему?
Мы перешли в комнату, и я увидел большую цветную фотографию. Четверо молодых мужчин в плавках весело улыбались. Я вгляделся в лица. Старался понять что-то еще неясное.
- Кто эти люди?
- Коля и его друзья. Сослуживцы. Компьютерщики. Это  они на берегу  водохранилища. Там у нас пикник был. А зачем вам Коля и его друзья? Надо искать грабителей-преступников.
- Вы правы, - ответил я, продолжая всматриваться в фотографию.
Один из мужчин был высок и худ. Лицо - сурово, взгляд – исподлобья. Второй - полная противоположность: невысокий, полный, веселый взгляд, широкая улыбка. Третий был самый средний: и ростом, и комплекцией, и лицом. Четвертый поражал совершенством фигуры и красотой лица. Атлет смотрел прямо на меня большими голубыми глазами.
Я узнал его. Мы жили по соседству много лет назад, десятилетний Валера выделялся среди сверстников лучезарной доверчивой улыбкой и открытой расположенностью. «Ангелочек», - говорили про него взрослые.
                ***
- Какой красавец! – указал я на него Алле Казимировне.
- Да, - потеплела она, - у него и имя красивое: Валерий, Валя. И душа у него светлая. Он всегда улыбается, всегда тактичен, выдержан, всегда приветлив. А как сложен! Посмотрите! Какое лицо!
- Вы его рекламируете! Зачем?
- Ничего подобного. Его и без рекламы любят друзья и жены друзей.
- Это как же понять? Жены друзей ... Любят ...
- Не придирайтесь. Валя – преданный муж, замечательный отец. Из всех друзей моего мужа – это самый приятный человек. А как машину водит!
Она при этой фразе как бы запнулась, и зрачки ее расширились. Я почувствовал себя, как охотничий пес, взявший след.
- Какая машина у него?
- «Ауди А-шесть». От отца досталась. Отец у него был важный человек. Да вот попал в автокатастрофу вместе с женой, и оба погибли. На этой машине. Покурочило ее тогда, кое-как Валя отремонтировал. Мой муж  покойный помогал ему. Коля лучше всех в моторах разбирался. Они его и в гаражи зовут ... звали, когда ремонтировали сами что-то. Он помогал. Бесплатно. Они все четверо друг другу помогали. Хорошие  люди.

- Все они живут в доме напротив?
- Да.
- У них есть дачи?
- Да. Только у нас нет. Хотели купить, но вот ...
- Я думаю, придется проверить людей в доме напротив, чьи окна глядят на ваши. И, в первую очередь, друзей вашего мужа.
- Да вы с ума сошли! Это все порядочные люди! Грабителей ищите!
- Вы, вижу, хорошая  женщина, Алла Казимировна. В людей верите, людям доверяете. Но надо найти преступника. Вы мне уже немного помогли.
- Вы обещали никому не рассказывать про тайник!
- И не расскажу. Только мой совет вам от души: расскажите сами.
- Чтоб меня посадили за левые деньги?
- Да никто вас даже не спросит, откуда вы взяли эти деньги. А если и спросят, вы скажете, что ничего не знаете. Что муж ваш хотел купить дачу. И подрабатывал, где и как мог. И это будет правда. Хотя – не вся. А для следствия – это прямая дорога к преступнику.
- Преступники давно в Крыму или на Кавказе гуляют! – зарыдала женщина.
Я ждал. Наконец,  она перестала рыдать – и жестко сказала:
- Поехали к ним. И все расскажем. Я решилась.
Она вызвала такси.
Через десять минут мы уже были у следователей.
                ***
После рассказа о тайнике Прибылов грубо закричал:
- Почему сразу не сказали, Короткова?
- Потому что не до того ей было! – так же грубо заорал я. – Женщина мужа потеряла, а вы тут ...
- Спокойно! - прервал меня Жилин. – Да, мы сразу не учли этого момента. А теперь, Алла Казимировна, расскажите как можно подробнее все, что знаете о друзьях вашего мужа. Выстрел в упор сзади, да еще картечью из охотничьего ружья! Где стреляли? В квартире нет следов.
- Как это? Тайник вскрыли! Украли деньги! – возмутилась Короткова.
- Верно, мы еще там покопаем! Но я о другом. О трупе! Его убили не дома. При этом чужие затащили бы тело подальше от дороги и бросили бы. Закопать тело мог только тот, кто боялся, что его начнут подозревать одним из первых. Кто-то из ближнего или дальнего окружения вашего.
- Никто из них троих не мог бы ... - пролепетала  Короткова.
Мне показалось, что она крайне обеспокоена. Чем? И почему?
- Вот и хорошо. Проверим этих троих – и отпустим. Если они не виноваты, конечно. И про вас, уважаемая, мы им тоже ни слова не скажем, чтобы вы и дальше с ними дружили. И будем искать настоящего уб ...гм... преступника. А теперь давайте еще раз все вспомним – и как можно подробнее. Володя, а ты иди. Спасибо тебе за тайник – и ты свободен.
- Я расскажу все, что знаю. Начну с Валерия. Это замечательный человек, - успел я услышать перед тем, как закрыл дверь.
                ***
Однако события вновь вернули меня к этому делу. Через день  я столкнулся с мрачной Аллой Казимировной на улице.
- Ну, кто же оказался преступником? – спросил я, поздоровавшись.
- Вы представить себе не можете, - сообщила она убито,  - это оказался Валерий. Он уже сознался.
- Серьезно? Этот голубоглазый ангел-атлет? Не может быть?
- Может. Почти сразу. Какой ужас!
- Что-то мне не верится.
- И мне тоже.
                ***
Я снова сидел у следователей. Я просил свидания с Валерием. Они категорически возражали. Мы говорили так громко, что вошедший полковник поднял брови. Я знал этого легендарного офицера, которого уважали не только его сотрудники, но и авторитеты уголовного мира.
- Пусть, - сказал он. – Преступник сознался, улики неопровержимы.
                ***
Валерий сидел напротив меня – осунувшийся, бледный. Лишь глаза его грустные все так же светились добротой и теплом. Нет, не мог он убить!
- Вот как довелось увидеться через столько лет, - промолвил он печально, - спасибо, что пришел. Хочешь что-то взять из меня для газеты?
- Нет, просто я не верю, что ты мог убить! Могу помочь?
- Я не стал отпираться. Раз труп нашли и щупают нас троих, то найдут достаточно улик, показывающих на меня, дальше нет смысла  тянуть резину. Да ты еще помог им, Шерлок Холмс, с тайничком моим. Кто тебя просил? Проклятые деньги нашли у меня в доме при обыске. Плохо я банку спрятал, потому что руки жгла мне она.
- Тебе нужны были эти деньги?! Не верю! За деньгами другое что-то прячется. Где правда, Валера?
- Зачем тебе правда? – устало спросил он. – Я убил, вот правда ...
- Я не могу поверить, чтобы ты убил человека ради денег!
- Поверь, поверь. Убил друга. Из-за денег. Картечью.
- Это твоя версия. Ложная. На самом деле тут было что-то другое! Можешь не говорить мне, но я чувствую. Не знаю, почему следствие пошло по версии жестокого убийства по корыстным мотивам!

- Жаль, что ты не священник. Я бы тебе исповедался, - он жалко попытался пошутить.
- Валера, я вижу только один мотив.
- Какой? Просвети меня.
- Месть. Такой добрый и мягкий человек, как ты, не мог убить по холодному жестокому плану, но мог - в состоянии затянувшегося аффекта. Убить из-за растущей ... или кем-то раздуваемой жестокой ненависти. Шерше ля фам! Я смею предположить, что здесь замешана женщина. Кто она? Уж не покрываешь ли ты свою жену? Или жену Короткова?
- Ты, Володя, и в самом деле рассуждаешь, как Шерлок Холмс.
Он попытался улыбнуться, но вдруг черты его лица исказились до неузнаваемости, и он уронил голову на руки. Он беззвучно рыдал. Я молчал.
Наконец, Валерий поднял голову и сказал голосом, который меня довел до боли в сердце от жалости:
- Я месяц назад ... застал его ... со своей женой ... С Люсей ... Они не заметили меня ... Я хотел убить их обоих, но ружье было на даче ... Ножом я не смог бы ... Ушел я из дому, с собой хотел покончить, но вышло так, что...
- Что рассказал кому-то? И легче стало? Так?
- Н-нет.
- Скажи правду!

- Я не мог простить ни ее, ни его. Ее любил еще, детей не хотел сиротить ... Его видеть не мог. Но и сказать ему не мог... и Люсе – не мог ... Злоба моя все росла ... И убил я его ...
- Заманив его на дачу, где было заряженное картечью ружье, и инсценировав перед тем ограбление его квартиры ...
- Да. Я его пригласил поехать на рыбалку на моей машине. Он вошел в гараж на даче. Я сказал, что мотор якобы барахлит. Он открыл капот,  и я влепил ему из обоих стволов! Идиот! Лучше бы себя убил!
- Как ты в его квартиру вошел? У тебя были ключи от нее? Почему? – озарялся я догадками невеселыми.
- Долго ли открыть замок умеючи, - криво улыбнулся он. 
- Ты же погубил себя, Валера! Не бери на себя тяжкую статью!
- Двое маленьких детей у нас. Ради них не скажу ничего и на суде ...
- Ради них ты не должен был убивать! – крикнул я в ярости. - Ты осиротил собственных детей! Скажи следствию правду! Это уменьшит  срок, может быть, вдвое! А так можешь и пожизненное получить. Не будь фраером!

Он сник. И почти шепотом произнес:
- Пусть лучше я для них буду убийцей, чем их мать – будет для них бль ... бль ... Надо, чтобы они уважали мать, которая будет их воспитывать.
Я весь дрожал: мне было жаль Валеру, хоть я его осуждал, мне было жаль детей его, убитого жалел я, хоть и тот был виновен. А жену Валерия я даже представить не мог как личность: променять такого самца-красавца на заурядного? Впрочем, что я знаю о всех троих? И что вообще можно знать?
Как бы прочитав мои мысли, он попросил дрогнувшим голосом:
- Володя, сходи к Люсе. У нее такая слабая нервная система ... Нежная она, ранимая ... Она так нуждается в моральной поддержке!
- Ты сам уже все  решил и сделал.
- Сходи, пожалуйста.  Поговори с ней мудро, по-человечески. Скажи,  что я ее люблю и всегда любил. Что ... если бы не эта история ... Если мне дадут пожизненное, пусть выходит замуж. А если – нет, то пусть подождет ...
- Воздержание вредно для здоровья, - сказал я безжалостно.
- Нет, я о детках. Не надо им отчима! Чужого! Володя, сходи к ней!
С тяжелым чувством покинул я плачущего преступника.
                ***
Дверь была заперта, сосед сообщил, что Люся в психиатрической клинике. Поехал туда. Мой старый друг Евгений Николаевич Солдатов, главный врач, наотрез отказался устроить мне свидание с женой Валерия.
- Не имеет смысла, дорогой, пойми ты! У нее тяжелейшая психическая реакция, она не только говорить не может, у нее отнялись руки и ноги. Паралич всех конечностей! Она не видит! Тяжелейший случай! Вчера был консилиум. Прогноз – не  утешительный. Только тебя тут не хватало!
- Это – навсегда с ней?
- Типун тебе на язык! Вылечим. Но потребуется время, конечно.
- А как же дети? Для них это не опасно? И где они сейчас?
- Детям этим будет нелегко. Отец – убийца, мать – со слабой нервной системой. Пока они у тетки-педагога, она их будет курировать правильно. А там – как судьба решит. Почему, друг, ты так интересуешься?
- Я хочу написать очерк об этом нашумевшем деле. Позднее. Можно хотя бы посмотреть на ... больную?
- Вряд ли это доставит тебе удовольствие. Ладно, надень халат. Идем.
Люся лежала на койке, глядя слепо в потолок. Лицо ее лишь застывшее страдание выражало – и ничего больше.
Я отвернулся.
                ***
Поздно вечером меня осенила еще одна новая мысль – и я помчался к Алле Казимировне. Она долго не открывала, ворчала.
Сев на диван, я спросил ее прямо, в лоб:
- Как долго вы были любовницей Валерия?
- Вы с ума сошли! – побледнела она и пошатнулась.
- Вы были его любовницей раньше, чем его  жена стала любовницей вашего мужа! Признавайтесь, черт бы вас побрал!
- Да как вы смеете?! Повторите-ка!
- С удовольствием! - кричал я. - Ваш муж каким-то образом узнал, что Валерий - ваш любовник. И отомстил! Не вызвав его на дуэль, а соблазнив несчастную Люсю. Как ему это удалось, для следствия не важно. Валерий нечаянно застукал их ...
- Откуда вы знаете?
- Знаю! Из первоисточника. Он рассказал об этом вам, ходил чумной и, наконец, выбрал страшный способ мести. Правда, не сразу. И - не сам!
- Я подозревала, что муж изменяет мне ... но гнала дурные мысли ... В одном вы не ошиблись: я полюбила Валеру – и меня это чувство преследовало днем и ночью. Муж уехал в Ейск, лечить грязями свой радикулит. Я позвала Валеру прибить вешалку к стене, специально купила вешалку. Он, добрая душа, тут же примчался. Прибил.

- И не ушел сразу,  потому что ы сказали, что надо обмыть эту вешалку.
- Вы опасный человек. Да, так. Вы видите, я бабенка что надо. Когда он выпил со мной, я его соблазнила. Бедняга, как он переживал измену Люське. А я, я была так счастлива! Я вообще хотела уйти от мужа и быть с Валерой вместе, но он сказал, что даже если решил бы бросить жену, то деток никогда не бросил бы. Какой это человек! Пришлось мне мириться. Вы хотите рассказать следователям правду?
- А вы?
- Ни в коем случае! Во-первых, уже ничего не исправить. Во-вторых, кому это повредит, если мы с вами смолчим? Никому. А скажем – плохо будет детям. Бедные, они и так остались без отца. И вас я очень прошу: забудьте об этих ... изменах. Пусть все остается так, как было.
Она подошла ко мне близко, и я заметил, что она (случайно или специально) была не в верхней одежде, а в легком полупрозрачном халатике и ... явно без нижнего белья. Дивная фигура этой женщины была как бы специально для любви сотворена.

Я старался говорить легко, спокойно. 
- Вы с Валерой были бы дивной парой. Вы очень красивая. Очень!
Мое молодое тело желало ее. Я едва не обнял красавицу. И все же у меня хватило силы воли резко встать с дивана и оттолкнуть желанную.
- Вы беспредельно сексапильны, и я бы приударил за вами, Алла, в иных обстоятельствах.
- Отказываетесь от счастья, которое само идет к вам в руки?
- Вы толкнули Валерия на преступление. Вы все холодно просчитали. Вы были уверены, что этот добрый и мягкий человек, этот голубоглазый ангел, объятый жаждой мести, под вашим растущим давлением убьет вашего мужа. Вы научили его, как это сделать, вы дали ему ключи, вы открыли место тайника, вы выбрали время, когда ни вас, ни мужа не будет дома.
- Замолчи, гад! – закричала она. – Что ты понимаешь в любви, импотент проклятый?
- Вы были абсолютно уверены, что убийца не будет обнаружен, а Валерий будет обязан в силу возникших обстоятельств уйти к вам.

- Ты помешал, - шептала женщина. – Будь  ты проклят!
- Вы были уверены в том, что податливый Валерий, совершивший убийство под вашим давлением, уйдет из семьи! Что бросит, наконец, детей и Люсю под вашим ласковым, но настойчивым и хищным давлением!
Она стояла, окаменев, в глазах ее сверкала ненависть. Она могла бы в этот миг убить меня, будь у нее оружие.
- Вы думали, что он теперь станет вашим навсегда, - говорил я, крупно шагая по комнате. – Вы были намерены применить и шантаж, как крайнюю меру воздействия на него, беднягу.
- Будь ты трижды проклят! - крикнула Алла Казимировна, рухнув на диван и колотя по нему кулаками. – Убирайся и издохни по дороге! Сволочь!
- Вы были убеждены в том, что все продумали и просчитали. Но, в конечном счете, просчитались вы сами, мадам, только зря людей погубили, - горько произнес я, остановившись у  двери.