Свист крыльев последней надежды

Екатерина Равковская









Свист крыльев
последней надежды













Тамбов, 2011 г.
…серые тяжёлые тучи нависали над землей так низко, что казалось – протяни руку, и достанешь. Уже вторую неделю весна забыла сама о себе и никак не могла согнать с неба эти тучи и выпустить солнце. Люди в городе уже не обращали на это внимание, продолжали жить своей серой, будничной жизнью, не надеясь на голубое небо…
Лэйо сидел на краю крыши и смотрел вниз. Когда-то высота в сотню метров казалась ему слишком маленькой… когда-то. Когда-то он был одним из воинов Света, хранителем человеческих душ, и не знал о цепи, на которой, как дворовый пёс, сидит уже тридцатый год.
«Она распадется сама, под собственным весом, когда станет достаточно длинной… всё, что мне нужно, это терпение. И чтобы Ксэу приходил не столь часто… тогда я снова стану воином Света и смогу снова делать то, что должен…»
   – Привет, братишка. Ну и ничтожество из тебя делают… уже думаешь, как человек.
Лэйо, вздрогнув, обернулся. Позади него, опираясь о телевизионную антенну, стоял очень высокий и худой темноволосый мужчина, на вид лет двадцати семи-тридцати, в помятом костюме соломенного цвета.
   – Уйди, Ксэу.
   – Почему? Что я такого тебе сделал? Братишка, я тебе только помочь хочу… думаешь, мне приятно ви¬деть тебя сидящим на цепи? – и тот мужчина присел на край крыши рядом с Лэйо.
   – Уйди…
   – Боишься, что я обожгусь? Или, что ты не выдержишь больше и всё-таки выберешь свободу?
   – Сделав меня подобным себе, ты не дашь никому свободы…
   – Да? А как же освободить тебя от стыда? Друг мой, ты скинешь цепь. Я предлагаю тебе крылья и сво¬боду от всего, от чего ты захочешь избавиться, в обмен на дружбу и помощь. Неужели ты не хочешь мне по¬мочь? Как настоящая душа со стороны Света, твоя душа не жаждет помочь просящему? Или ты снова сомне¬ваешься? Как тогда?
   – Уйди. Сегодня у тебя ничего не получится.
   – Сегодня не получится – приду завтра, проблем нет… мне-то больше нечем заниматься, кроме как уговаривать тебя помочь себе самому, братишка. Удачи тебе, хотя ты в неё не веришь, и до встречи. – И тот человек, выпустив откуда-то из спины громадные кожистые крылья, напоминающие крылья летучей мыши, прыгнул с крыши вниз, оставив за собой длинный тёмный след, невидимый для людей.
Ночью была гроза. Молнии, выжигающие воздух и Тьму на своём пути, уходили в землю сквозь громо-отводы на высотках, отбирая силу воинов Света, оказавшихся на пути. Но одни могли улететь ввысь и там вернуть всё, а другие оставались внизу, не имея сил взмахнуть крылом….
Под утро Ксэу снова был на той крыше, как всегда, стоял, опираясь об антенну. Который раз он прихо-дил после грозы, но в этот раз молния попала в ту самую антенну, которая держала цепь…
 – Здравствуй, братишка. Ваши опять сдирают шкурки с наших мелких… а я-то думал, ты в этом не участ¬вуешь… как ты?
 – Отстань. – Лэйо стоял на краю крыши и смотрел вдаль.
 – Ясно… понимаю, иметь силу и не мочь её использовать – это одно, отдавать её за так – это совсем другое. Поэтому и спрашиваю, как ты. Выговорись, вот увидишь, станет легче. Не обманывай никого. В тебе сейчас много отчаяния и обиды, и даже чуть-чуть боли… нормальные человеческие чувства. Не надо держать их в себе, вы, пернатые, это не умеете.
 – Прошу тебя, уйди…
 – Уже лучше. Только вот молиться не надо, тебя всё равно не услышат, как вы не слышите людей, когда в них слишком много того, что сейчас в тебе… а разочарование, которое придёт вслед за этим – ещё хуже… бедняжка, как ты страдаешь… если смотреть со стороны Света. Ты ведь с неё смотришь сейчас на самого себя? Или уже нет? Я вот уже почти не могу смотреть на тебя как на воина, все старые раны заросли, а новые ты мне не даришь уже столько лет. Знаешь, я уже скучаю по той боли… мой нынешний противник слишком силён и я не могу биться с ним открыто, как обычно с тобой… а ты скучаешь?
 – Уйди.
 – Но ведь скучаешь, честно? Скуча-а-а-аешь… – протянув слово устало-ехидным голосом, Ксэу полез в карман за пачкой сигарет, не вынимая руки из кармана, достал одну сигарету, щёлкнул зажигалкой, закурил.
 – И кто из нас более человек? Ты приобрёл их дурные привычки.
 –Друг, с тобой не то, что курить, пить и колоться научишься, тут и повеситься недолго… хотя, честно, я не представляю, как смогу сделать это… разве что одолжишь мне цепь. Ты, кстати, вешаться не пробовал? Может неплохо получиться. Заодно и узнаешь, что такое «смерть» и что от неё бывает до того, как станешь человеком… если, конечно, ты им уже не стал… – Он затянулся и выпустил изо рта аккуратное колечко дыма.
 – Ты знаешь ответ.
 – Братишка, хватит уже быть таким занудой. И пора бы усвоить, что правда не всегда одна. Хочешь быть воином Света – будь им, только сначала заново научись летать.
 – Уходи…
 – Эх, отовсюду меня гонят… а я ведь только хочу помочь. Избавить тебя от цепи и дать сильные, настоящие крылья. Дать свободу… ты этого не хочешь разве?
 – Хватит…
 – Ну, может быть, ты всё-таки ответишь на мой вопрос? Ты хочешь освободиться?
 – Да.
 – Я могу освободить тебя. Прямо сейчас. Для этого мне нужно только лишить тебя крыльев Светлых, чтобы потом дать другие, гораздо сильнее. Жаль, конечно, что мы с тобой не сможем сражаться, как раньше… но ведь в этой вселенной пустоты не бывает. Твое место займёт кто-нибудь ещё.
 – Я никогда не отрекусь от Света.
 – А ведь Свет от тебя отрёкся. Для них ты уже слишком тёмный, братишка. Один раз усомнившись в себе, ты не остановишься. Ты погибнешь и начнёшь круг рождений, по которому живут человеческие души. Ты никогда больше не сможешь прикоснуться к истине, почувствовать настоящую силу, увидеть всё так, как есть. В общем, невелика потеря, да и бессмертные души людей тоже кое-что могут, но…
 – Твои слова не достигают цели, Ксэу.
 – Цели? Какой цели, братишка? Я не играю с тобой, я говорю чистую правду. Мне смотреть больно на тебя, как ты тут сидишь, лишился всего, что имел, и тихо-мирно ждёшь неизвестно чего. Наверное, очередных молний, забирающих последние силы. Когда этот дом рухнет, вместо него построят новый, и там твоей цепи тоже найдётся место, и ты будешь сидеть и ждать точно так же, но уже на другой крыше. Ваши никогда не думают о настоящей пользе. Вместо того чтобы помочь здесь и сейчас, вы начинаете думать, как сделать хорошо всем сразу и навсегда. А мы помогаем здесь и сейчас, и тому, кому это нужно. Ты не просил помощи, но тебе она нужна. Я всего-то спасти тебя хочу, а ты меня гонишь…
 – Меня не от чего спасать. Я наказан и должен искупить свою вину.
 – Ох, грехи мои тяжкие! Как наказать того, кто принимает наказание как должное? Для тебя будто разницы нет, где и как быть, лишь бы верить в то, что всё правильно. Что тебе даст эта цепь? Силу? Она у тебя и так есть, но без этих звеньев её гора-а-аздо больше. Терпение? Уже имеется, и больше, чем надо. Она даже не дала тебе мечту, хотя что может быть проще мечты избавиться от того, что приносит страдания? Цепь отбирает у тебя всё. И ты знаешь, я прав. Она вытягивает из тебя твою сущность.
 – Если я перестану быть воином Света, значит так должно быть, потому что я оказался недостоин…
 – Лэйо, очнись! Подумай, что ты только что сказал! Сильнейший из известных мне воинов, хранитель, успешно проведший сквозь жизнь тысячи человеческих душ – недостоин быть собой?! Да какой силы была молния, что она тебе разум выжгла?
 – Не прикидывайся.
 – Лэйо! Ау! – Ксэу подошёл вплотную и уже почти кричал в ухо. – Ты меня не слышишь! А я говорю, ваши никогда не думают о каждом в отдельности. У них есть правда, и они её едят на завтрак, обед и ужин. Недостаточно светлый – надо наказать. Человеческие мысли в голове Хранителя – надо наказать. А на сами мысли они и не смотрят. Братишка, ты был прав! – тёмный обошёл его кругом и говорил уже в другое ухо. – Ты подумал, что не справишься, и не справился. Дело не в том, что ты опоздал тогда, а в том, что ты промахнулся с системой. Ваши тебя не ценят. Ты им не нужен.
 – Если был им не нужен, они бы просто отняли у меня силу.
 – Ну ты и дурак, пернатый. – Ксэу скомкал недокуренную сигарету и швырнул её вниз.
 – Не сори.
 – Я вообще-то целился в урну. А ты знаешь, какая у меня меткость. Но не об этом сейчас речь, а о том, что тебя уже выкурили, как сигарету. Один пепел остался. И ты ещё пытаешься быть собой? Да адское пламя, ты погибаешь! – и он начал постепенно терять человеческие очертания, появились перепончатые крылья летучей мыши и длинный тонкий хвост с вымпелом на конце.
 – А ты уже погиб.
 Полностью принявший своё основное обличие, воин Тьмы по-собачьи обиженно заворчал и сел на край крыши, свесив теперь уже босые ноги с острыми кривыми когтями.
 – Эх, пернатые, пернатые. Ваша ошибка в том, что для вас правда всего одна. Ну так и забирайте её себе, а я по своей жить буду.
Лэйо ничего не ответил, не двинулся с места. Он по-прежнему смотрел в ту сторону, где должно было показаться солнце, но уже который день ни один лучик не проходил живым сквозь плотную завесу тёмно-серых туч. Крылья нещадно ныли – такова была цена за мимолётные мысли, недопустимые для воина Света.
До полудня две фигуры на крыше замерли в неподвижности, и никто не мог видеть, как одинокое и слабое пятно света отбивается от потоков тьмы. Ксэу никуда не спешил, время было на его стороне, и глупо было ждать всего и сразу. Но в этот раз он заметил в своём противнике что-то новое. Эти двое знали друг друга столь хорошо, что каждый видел другого насквозь… но не сегодня. Сегодня воин Света, отдавший почти всю силу молнии, стал подобен человеку. Непонятно, почему и в чём именно. Дело было не в мыслях, и не в желаниях, и не в том, что память стало тяжело носить при себе… а в чём – Ксэу никак не мог уловить…
Полдень ничем не отличался от рассвета, всё те же серые плотные тучи закрывали город от солнца. Воин Тьмы, так и не принявший человеческий облик, сидел на самом краю, болтал ногами и изредка плевался, неизменно попадая на чьи-нибудь следы – день у людей, на чей след пришёлся плевок, кончался мелкими или крупными неприятностями. А Лэйо по-прежнему смотрел на восток. Тяжелая цепь, скованная из мыслей сильнейших Светлых, уже год как не прибавила ни единого звена. Крылья всё ещё болели.
 – Так что, братишка? Оставить тебя на сегодня?
 – Тебе было мало слов – начались удары… теперь вновь нужны слова?
 – Я всего лишь пытаюсь тебе доказать, что твоя жизнь в твоих руках, а браслетик на ноге – это твоя смерть… последний раз за этот день спрашиваю: помочь тебе? Избавить тебя от цепи?
 – Это не будет помощью.
 – Я дам тебе крылья, которые не болят от каждой тёмной мысли… настоящую силу… верных друзей. Всё, что нужно тебе – понять, что ты такой же, как мы.
Какая-то неуловимая искорка пробежала из земли по ногам Лэйо, поднялась выше, прошла во взгляд. Крылья свело мучительной судорогой, так что перья стали дыбом.
 – Ну? – Ксэу поднялся. В его руках появился громадный топор на длинной рукоятке.
Вторая искра, сильнее первой, прошла уже по крыльям.
 – Забирай! – И Лэйо опустился на колени, закрыв глаза и свесив голову на грудь.
Воин тьмы, улыбнувшись, поднял топор повыше. Размахнулся… чернёное лезвие, оставляя за собой широкий след, разорвало однотонно-серое небо. Послышался звон металла – в последний момент тот, кто готов был продать душу Тьме, увернулся и подставил под удар цепь. На попавшем под порочный металл звене появилась глубокая царапина, из которой капала кровь. Воин Света, осмелившийся сделать запретное – поставить под удар других Светлых – лежал распростёршись на холодном бетоне человеческой постройки, в полубеспамятстве от невыносимой боли…
Ксэу исчез, чтобы появиться на крыше соседней высотки и осторожно наблюдать. Он знал, каково это, ведь сам когда-то был таким же пернатым, в белых одеждах… пока не понял, что может быть иной путь. И тогда он променял перо на кожистую перепонку и когти, смирение на ярость и Благодать на Порок. Он помнил ту боль, с которой его прежняя сущность уступила место новой, и нашёл в ней свою силу. Но теперь… теперь перед ним был не воин Света и не воин Тьмы, а… человек. Материя, которой никогда не совладать ни со Светом, ни с Тьмой. Смертная материя.
«Этого не может быть… этого просто не может быть. Он не пришёл к нам, но погнал от себя своих. Он никто. Он потерял себя… жаль. Он был хорошим противником. И мог бы стать хорошим помощником. Ну что же, это его выбор, а я теперь буду бороться за ещё одну грешную душу».
А люди внизу продолжали жить своей жизнью, ругали погоду и начальство… автомобили, попавшие в паутину улиц, запутывались в ней и беспомощно складывались в пробки… деревья, ещё недавно сверкавшие новой, чистой листвой, потеряли её под слоем пыли. Холодный ветер не уносил её, а только поднимал с земли и накладывал новые слои, и точно так же на небе тучи сменяли друг друга, оставляя всё тот же ровный серый тон наверху, а мир внизу – без бликов и теней. Под серым небом, серый город…
Все уже к этому привыкли.
…она бежала по лестнице вверх, перепрыгивая через две ступени. Кроссовки соскальзывали, и тогда руки звериной хваткой впивались в перила. Мокрый, холодный воздух обжигал горло, глаза застилало чёрной пеленой. Ещё один пролёт… пожарная лестница, выход на крышу. Надо отдышаться… ещё немного, и всё закончится раз и навсегда…
Тяжёлый засов никак не хотел отодвигаться, к тому же стоять на тоненьких железных ступеньках и удерживать равновесие было сложно, руки не слушались… и всё-таки с гулким стуком длинный и широкий кусок дерева упал на бетонный пол, взметнув облако пыли. Здесь давным-давно не было людей…
Она всё решила. Она тут лишняя. Ни в чём больше нет смысла.
Железный квадрат крышки пожарного выхода поддался, в лицо ударила струя ледяного воздуха, на мгновение перехватило дыхание. Но девушка, одетая лишь в лёгкую маечку и тонкие летние джинсы, казалось, не чувствовала холода. Выбралась на крышу, обвела всё вокруг невидящим взглядом…
«Вот она, свобода. Я больше никому ничего не должна».
Лэйо сидел, опершись об антенну, и смотрел на небо. Прошло три дня после той грозы. Цепь укоротили на тридцать звеньев, но сущность воина Света осталась. Крылья были на месте. Он почувствовал тьму, когда той девушке оставалось два этажа до выхода наверх. Проследил, куда ведёт нить от этого клубка. Её конец на соседней крыше держал в своих руках Ксэу.
«Ещё одну душу он хочет погубить…не в этот раз. Я уже не Хранитель. Но я воин Света. Как же давно я не работал с захваченными душами…»
Неуверенно, но ни о чём не думая, она подходила к самому краю, с торцевой стороны здания. Сильные порывы холодного ветра били хрупкую, слабую фигуру. Вот она посмотрела вниз, липкий, колючий страх забрался внутрь и тут же стал ощущаться студёный воздух вокруг.
Лэйо стоял за спиной девушки и пытался распутать связавшие её нити Тьмы, уговорить её не делать то, что она хотела сделать. Он уже почти забыл, как очищать человеческую душу от подобных пут, поэтому действовал медленно и старался зацепиться за каждое слово, которое в ответ произносила её душа.
 – Ты правда хочешь уйти?
 – Я здесь никому не нужна. Я – пустое место, только зря трачу воздух.
 – Жить надо не для того, чтобы верить в свою нужность, а просто для того, чтобы жить. Видеть небо, видеть радость тех, кто вокруг тебя, радоваться вместе с ними. Прими мир таким, каков он есть, и он даст тебе то, что будет нужно. Верь в счастье, и тогда оно само тебя найдёт.
 – Это слишком больно – верить. А счастья не бывает.
 – Открой глаза и посмотри на мир вокруг. Повернись к нему, оглянись. Мир большой, и каждому в нём есть место. Разве тебе нечего терять? – и Лэйо осторожно обнял её за плечи.
 – Нечего. Я всё потеряла.
 – У тебя есть этот мир. Он твой. Ты можешь найти в нём всё, если сможешь его понять. Посмотри на него. Везде есть вера. Надежда. Счастье. И они стучатся к тебе, они хотят быть твоими. Твоей верой. Твоей надеждой. Твоим счастьем. Возьми их.
 – Ничего этого нет, вокруг меня только боль и отчаяние… а каждый раз,  когда я пытаюсь начать верить,  что для меня тут есть кусочек счастья, земля трескается под ногами, а с неба сыпятся огненные стрелы. Я не создана для того, чтобы верить и быть счастливой.
 – Всё в мире создано для того, чтобы быть счастливым и приносить счастье другим. И понять это совсем просто. Не уходи. Этот мир, всё вокруг, создано для тебя. Для того, чтобы ты жила и в каждом мгновении своей жизни могла видеть хорошее. Не бойся верить, и помни, что истинная вера не погибает. Живи, и пусть те, кто живёт рядом с тобой, чувствуют твоё тепло. Всё плохое проходит рано или поздно, после ночи всегда следует день. Дай придти в твою жизнь новому дню.
 – Всё плохо… в моей жизни вечная ночь.
 – Нет, это не так. Откройся. – Лэйо уже снял внешние слои тьмы и теперь распутывал ленты, опутавшие душу девушки в самой её середине.
 – Я одна на этом свете. Никого нет… я никому не нужна.
 – Протяни руку первому встречному, улыбнись ему, и поймёшь – всё не так. Если ты хочешь быть нужной – пойми, что и другие нужны тебе. Дай помочь тебе тому, кто захочет помочь.
  – Всё  кончено…
Носки кроссовок уже свешивались с бордюра…
«Нет. Я не дам ей совершить это».
Воин Света, упрятав поглубже свою сущность, придвинулся к девушке вплотную, обнял её покрепче, стараясь согреть земным, человеческим теплом. Остатки тьмы в её душе больно кололись…
 – Не делай этого. Живи.
Ветер больше не казался ей столь холодным, а высота в двадцать этажей столь страшной. Но всё равно ни в чём на свете не было смысла. Выскользнув из нематериальных для смертных рук Лэйо, тело девушки подалось вперёд. Земное притяжение сделает всё остальное.
«Нет!...»
Забыв о короткой цепи, о том, что они из разных материй, он бросился за ней. Схватил её за руку, думая лишь о том, что должен её удержать и не пустить человеческую душу во Тьму. Внезапно весь мир вокруг пропал, уступив место пламени невероятной силы, шедшему откуда-то изнутри… через мгновение и оно исчезло и привело вместо себя дикую боль во всём теле, и особенно – в крыльях. Но… Лэйо держал ту девушку за руку. А сам висел вниз головой в метре от края, на цепи, и скованный из небесного металла обруч на щиколотке до крови впился в тело… тело из той же материи, из которой создан людской мир.
 – Эй ты, отпусти меня! – девушка не удивилась, увидев неизвестно откуда взявшегося человека, а только разозлилась – ведь ей не дали совершить задуманное.
 – Нет.
 – Отпусти, я тебе говорю!
 – Нет. Не нужно этого делать.
 – Я лучше тебя знаю, что нужно, а что не нужно. Отпусти сейчас же!
 – Втащу тебя наверх – тогда отпущу.
Девушка уперлась всем телом в стену и попыталась выкрутиться, но лишь раскачала цепь, на которой висели эти двое. Потом попыталась свободной рукой расцепить пальцы, держащие её, но в ответ Лэйо перехватил её вторую руку. Он ещё не привык к совсем иной материи, каждое движение давалось с трудом, крылья словно разрывались на кусочки. Но ничто, кроме крыльев, не могло здесь помочь.
 – Повторяю, отпусти меня, скотина! – и она снова попыталась вырваться.
 – Нет. – Лэйо уперся свободной ногой в стену, приняв почти горизонтальное положение, взмахнул крыльями. Когда-то малейшего их движения хватало чтобы перенестись за тысячи метров, а теперь даже не исчезло чувство собственного веса. Ещё взмах. Дикая боль… цепь немного провисла, но они всё ещё оставались на одном месте. Нельзя останавливаться… нужно заново учиться летать…
Лэйо попытался согнуть ногу, на которой была цепь. Металл, разрывая кожу, упёрся в кость. Новая материя оказалась куда слабее прежней и не подчинялась сущности, в ней оказавшейся… но девушка ничего этого не видела – на лице воина Света была улыбка, которая появляется на лице каждого из Светлых, когда они прикасаются к человеческим душам, чтобы помочь им.
Но вот крылья начали возвращать себе истинную силу – и трёх хороших взмахов оказалось достаточно, чтобы переместить два тела обратно на крышу.
 – Ну и зачем ты это сделал? – В голосе девушки уже не было прежней обиды и злости. Навязанная тьма почти ушла, остались лишь её собственные тяжелые мысли.
 – Я не хочу, чтобы ты покончила с собой. – Теперь только Лэйо отпустил её руки, отступил на несколько шагов и присел под антенну. Боль понемногу проходила, но он всё ещё не мог понять собственное тело. Зато он знал – она второй раз не прыгнет.
 – Какая тебе разница, что я с собой сделаю, а? Да и вообще, что ты обо мне знаешь? С чего ты взял, что жить мне будет лучше, чем умереть?
 – Никогда не надо пытаться решить проблемы таким способом. Он создаст ещё большие. И что бы ни было в твоей жизни, каждое её мгновение – это дар, и самое великое сокровище, что есть на свете – это жизнь. Никогда не надо от него отказываться, как бы много тьмы не было вокруг.
 – Тоже мне, философ… – девушка начала нервно расхаживать взад-вперёд, отойдя, однако, подальше от края, – а ты хоть знаешь, про какое сокровище говоришь? Когда каждый день, каждый час, каждую секунду, без остановки – ничего кроме страданий, а когда начинаешь верить, становиться только хуже? Когда злейшему врагу не пожелаешь такого сокровища, а? И это нужно ценить?!
 – Да. Если ты не захочешь увидеть ничего, кроме Тьмы, то и не увидишь. Но если ты захочешь увидеть Свет – он сам найдёт тебя.
 – Знаешь что… говорить так вот хорошо, только к жизни это не имеет никакого отношения. Ты сам пробовал жить как говоришь? Да и вообще, кто ты такой?
 – Я Лэйо, воин Света, наказан за свою ошибку и должен сидеть на этой крыше до тех пор, пока не придёт предначертанное время…
 – Чего?
 – Воин Света. Тот, кто создан в самом начале миров, чтобы хранить в себе и нести другим Благодать.
 – Не придуривайся, скажи, кто ты такой.
 – Я говорю правду. Я воин Света, бывший хранитель человеческих душ.
 – Тоже мне, артист погорелого театра. По большому счёту ты можешь быть кем угодно, но говоришь ты глупости. Воин света, хранитель… бред какой-то. Но если ты не знаешь, что творится с человеком, не лезь к нему в душу, ладно? Я, конечно, благодарна тебе за то, что спас мне жизнь, но не надо больше меня трогать и учить меня жить, хорошо? – Её голос звенел от обиды. Обиды на собственную жизнь…
 – Я хочу, чтобы ты увидела свет.
 – Отстань! – и по девичьему лицу потекли слёзы…
Лэйо поднялся, подошёл к ней. Посмотрел в её блестящие, тревожно-доверчивые глаза. Тихонько взял её за плечи, привлёк к себе. Девушка уткнулась лицом ему в грудь и разрыдалась в полный голос.
 – Ничего, ничего, всё хорошо, – повторял он, гладя её по голове,  – всё хорошо…
Ветер почти стих, и уже не казался столь холодным и жёстким, но сквозь тучи по-прежнему не проходило ни единого луча света. Ксэу сидел на соседней крыше и сматывал Тьму в клубок, готовясь сделать из неё новый аркан для заблудших душ…
 – Ты правда ан… – начала она говорить, но Лэйо приложил ей палец к губам.
 – Не произноси этого, иначе ты призовешь сюда врагов тех, кого собиралась упомянуть. Слово, которое ты хотела произнести, означает «вестник». Можешь им заменить, если хочешь, или зови меня воином Света. Но не называй меня тем, первым словом, этим ты заинтересуешь Тьму.
 – Тьму – это тех, о ком я думаю? – она чуть отстранилась, во взгляде блеснул огонёк интереса.
 – Да. И их тоже лучше никогда не зови по имени, а то придут. Они всегда слушают вас, людей.
 – Хорошо, как скажешь. А меня зовут Лиза.
 – Я знаю. Твоё имя написано на твоей душе. И это тот редкий случай, когда человека называют его истинным именем. Береги его, не давай в дурные руки.
 – Постараюсь… – и она улыбнулась.
 – Вот и молодец.
 –  Так ты на самом деле… воин Света, или это просто красивая сказка?
 – Я не могу лгать. Ты сейчас не видишь крыльев за моей спиной, но без них я бы не смог тебя спасти. И то, что на мне сейчас обычная человеческая одежда – это следствие того, что я вынужден быть на земле.
 – Знаешь, хоть я тебе и не верю, но сказка очень красивая. Хочу, чтобы она была правдой…
 – Это правда.
 – Как скажешь… у меня всё не так интересно. Сегодня я шла в гости к любимому человеку, мы с ним соседи, дружили с детства… а он на лестничной площадке целовал другую девушку. Я думала, что не пустое место для него, а оказалось… – и из её глаз снова полились слёзы.
 – Помолись за него. И попроси в молитве, чтобы тебе дали сил на прощение.
 – Простить… легко сказать. – Пробурчала Лиза, но тут же столкнулась со взглядом Лэйо. В нём не было ни упрёка, ни раздражения, а только лишь какой-то странный, недоступный человеку покой.  – Наверное, ты прав. Пусть живёт своей жизнью.
И она снова прижалась к своему спасителю.
«Во даёт… - думал Ксэу, сидя на крыше соседнего дома – не успел полностью стать человеком, как завёл себе подружку… и зачем ему теперь наши крылья?»
 – Тебе уже пора домой. Тут холодно. – Сказал Лэйо спустя некоторое время. Он уже свыкся с новым уровнем материи, полностью управлял своим новым телом и чувствовал окружающий мир. И бетонную крышу под босыми ногами, и почти ледяной воздух вокруг, и хрупкое человеческое тело в своих руках…
 – А? – Лиза подняла на него чуть осоловелые глаза.
 – Иди домой. Ты очень легко одета. Замерзнешь. Как спустишься и зайдёшь в квартиру – обязательно выпей горячего чаю и съешь что-нибудь.
 – Мне совсем не холодно…
 – Тебе только так кажется, потому что я рядом. На самом деле у тебя уже очень холодная кожа. Потрогай свои руки. Тебе нужно идти.
 – Ты меня гонишь?
 – Нет. Я прошу тебя подумать о себе и уйти домой. Потом можешь приходить в любое время дня и ночи, только оденься по погоде.
 – Как скажешь…
Она ушла, всё-таки поёживаясь от холода. С шумом закрылась крышка люка, ведущего вниз… Лэйо проводил её глазами и опять устроился на своём обычном месте – на краю крыши с восточной стороны. Теперь длины цепи едва хватало, чтобы можно было сидеть, свесив ноги…
 – А ты очень даже неплох, братишка.
 Лэйо оглянулся через плечо, но увидел лишь смутную тень…
 – Ты опять здесь?
 – Ах, да извини, я забыл… ты же теперь не отличаешься от того, на чём сидишь… – тень начала обретать очертания, и через мгновение Ксэу сидел рядом.
 – Зачем ты это сделал?
 – Что я сделал, друг? Сейчас я повторил твой фокус, и всё.
 – Ты знаешь, о чём я.
 – Так и я о том же. Я всего-то хотел помочь бедной девочке… она сама это захотела, а я только чуть-чуть с ней поработал… надо было избавить её от страха и сомнений, и дать выпустить всё лишнее. Думаешь, ей правда есть смысл жить? Она выбрала лучший из возможных вариантов, а ты не позволил ей им воспользоваться… ты же не знаешь изнури, что такое человеческая жизнь…
 – С тебя довольно уже погубленных душ.
 – Знаешь, что я тебе скажу, друг… ещё неизвестно, кто из нас её больше погубит.
 – Я не понимаю тебя.
 – Должен предупредить тебя, малыш… теперь у тебя тело, доступное людям. И чертовски аппетитное, надо сказать… только вот ничего это тело обещать не может. А людям нужна близость. Ты должен знать, о чём я. Эта девочка привяжется к тебе как к человеку, а потом ты вернёшься к своим. Или погибнешь… и разобьёшь ей сердце. Тебе-то несложно будет отлепить слабую душонку от себя, а вот ей… она вряд ли сможет это пережить. А ты даже не поймёшь, что случилось, ведь для ваших не существует любви одной души к одной, а только одной ко всем сразу… так что не вешай на меня все свои ошибки, это будет не в духе Светлых. И запомни мои слова как следует, чтобы потом знать, за что тебе потом вторую цепочку подарят… если, конечно, будет кому дарить и ты не выберешь смертных.
 – Замолчи.
 – Как скажешь… - Ксэу достал сигарету, закурил, – Та как тебе новое тельце? Мне лично нравится…
 – Было больно менять старое на него.
 – А то как же… я, бывает, по несколько раз меняю уровень. Ну, да, неприятно малость, а мне нравится. Знаешь, что-то в этой боли есть… жаль, ты меня не поймёшь. Хотя, может быть, теперь у тебя есть шанс… и ты по-прежнему в другом мире.
 – Мир везде один и тот же.
 – Но смотреть-то на него можно с разных сторон. Вы себе выбрали точку зрения, я тоже. Ну разные они у нас немного, что поделать… я бы, например, отдал одно из двух своих крыльев, чтобы хотя бы денька три посидеть на такой же цепи… или сам сбросил ту бедняжку с крыши, лишь бы не давать ей напрасной надежды… но ты ведь не пытаешься меня понять, пернатый… – и Ксэу бросил почти целую сигарету вниз.
 – Я не… – начал было Лэйо, но воин Тьмы исчез, словно растворился в воздухе.
Лиза пришла на следующий день. На ней ещё сохранились следы вчерашней тьмы, обида, отчаяние, но больше не было той тяжёлой, безнадёжной тоски.
 – Привет.
 – Здравствуй. Зачем ты пришла?
 – А вы, ан… воины Света всегда такие зануды?
 – Мы такие, какие мы есть. Если по-человечески это называется именно так – то да.
 – Хм… в любом случае, ты довольно милый зануда. А мне обязательно отвечать на этот вопрос?
 – Если не можешь найти на него ответ – нет.
 – Ну… мне стало скучно, делать было нечего, хотелось снова тебя увидеть… ты хороший. Я не знаю, почему, но мне хочется быть рядом с тобой…
 – Это нормально. Так и должно быть. Теперь в твоей жизни есть свет.
 – А расскажешь мне о себе?
 – Это длинная история. Я – одна из высших сущностей, созданных вместе с этой вселенной. Когда-то весь мир был одной,  бесконечно малой, точкой.  Не было ничего, кроме неё – ни времени, ни душ… но в ней было всё. И так случилось, что эта точка, имея внутри себя бесконечную силу, начала расширяться. Вы, люди, уже знаете это, но потому, что домыслили сами,  а я пережил и чувствовал, как это было. Причину, почему всё сущее появилось на свет, я назвать не могу, смертным не дано знать её… но случилось так, как случилось. Это было не один раз, с подобной точки начиналось всё снова и снова, и первый мир, и тот, в котором вы сейчас. Каждый предыдущий жил долго, настолько долго, что вы не можете себе представить. А потом приходил срок начинать всё с начала, и Вселенная опять сжималась в точку. Так было уже много раз, и каждый раз всё сущее создавалось заново, и я тоже… я не помню, что было тогда, я помню лишь всё от момента моего рождения здесь, в этом мире. Я был создан со Светом в душе, как и все остальные… нас было очень много. Но потом некоторые отреклись от Него. Они выбрали из двух начал мира то, что было им ближе, но отличное от того, которое во мне. У них были свои причины, и не мне их судить…
…наступил вечер. Двое сидели на краю крыши, Лиза мечтательно смотрела вдаль  и слушала воина Света, который рассказывал о своём прошлом, о мире вокруг, о людях, его населяющих… Ксэу сидел на соседней крыше и курил. Длинная, свёрнутая в клубок, нить Тьмы без дела валялась в кармане.
 – Скажи, Лэйо, а когда вам… ну, то есть, воинам Света, сложнее всего? Наверное, когда идут войны?
 – Нет. Когда война уже началась – люди гибнут за то, во что верят. Тогда почти не от чего оберегать души, и Тьма бездействует, лишь подпитываясь тем, что отбрасывают от себя смертные. Намного хуже в моменты перед самым началом войн, когда один человек, подавшийся не на ту сторону, начинает вести за собой… когда война ещё не началась, гораздо больше тех, кто готов творить зло, чем когда пролилась первая кровь. Но самое страшное начинается после. Лучшие уходят, а оставшиеся копят в себе злобу, отчаяние и ненависть. И хоть и бывает, что на одного Хранителя приходится вполовину меньше душ, чем было раньше, но оберегать эти души от Тьмы многократно сложнее.
  – И долго ты был Хранителем?
  – С того момента, как в этом появилась необходимость. Первой душой, бывшей на моём попечении, был мужчина, живший там, где сейчас Сахара, около ста тысяч лет назад. Он был из знатного рода и рассчитывал на милость тех, в кого тогда верили. Был хорошим человеком, но очень часто звал на помощь.
 – И что с ним стало?
 – Ничего. Он прожил жизнь, умер, не достался Тьме. Его душа потом вернулась туда, где была создана.
 – А ты… ты помнишь всех? И кого-нибудь отдельно, не так, как остальных, запомнил?
 – Да, я помню всех, но все равны. По-другому быть не может.
 – Ясно… а сейчас ты тоже чей-то хранитель, или нет?
 – Я был им тридцать лет назад. И тогда я допустил ошибку. Вверенная мне душа попала под власть Тьмы. Когда-то, несколько сотен лет назад, очень похожую душу захватил тот же самый воин Тьмы, и я не смог ничего сделать… тогда всё кончилось войной. В этот раз я усомнился в себе и из-за этого потерял ещё одну человеческую судьбу. А тот, кто был захвачен Тьмой, начал собирать вокруг себя других… это кончилось тем, что ты оказалась рождённой совсем не в той стране, что и твои родители, пусть даже в том же доме…
 – Так это из-за тебя… – повернувшись в его сторону, Лиза метнула колкий взгляд, потом опустила голову, – это ты виноват в том, что сейчас…
 – И я тоже. Но не я принимал решение за того человека, что выбрать – Свет или Тьму. Мы никогда не в силах принять решение за другие души, мы лишь можем дать совет. Каждый должен сам пойти в ту сторону, которая ему ближе. Но люди порой не различают нас…
 – Значит, мы сами во всём виноваты… и в том, что моя мать умерла от сердечного приступа, потому что потеряла работу… и в том, что мой отец из-за этого законченный алкоголик… и в том, что мои бабушка с дедушкой остались одни в другой, чужой стране… Мы виноваты, да?
 – Все всегда получают лишь то, что заслужили своими деяниями.
 – Тогда почему хорошие люди умирают от голода в нищете, а те, кто их до этого довёл, делают всё, что захотят? Они это тоже заслужили?
 – Не всё, что кажется даром, приносит радость, и не всё, что называют бедой, приносит несчастье.
 – Тебе легко говорить, ты не на земле живешь…
  – Ты права. Воины Света не похожи на людей. Но это не значит, что мы вас не понимаем. Мы переживаем всё то же, что и вы, если на то есть причины. Воины Тьмы, конечно, чувствуют всё это куда лучше, поэтому им намного проще завлекать вас в свои сети, чем нам потом – освобождать, но и наши души тоже говорят с вами на одном языке. Просто мы умеем принимать страдание, не ожесточаясь. Для людей почему-то это сложно… ещё ни одна душа из тех, что мне пришлось вести по жизни, не смогла вовремя понять, что это значит. Но рано или поздно все начинали видеть это. Жизнь – это дар, и каждое её мгновение нужно ценить. Что бы ни было вокруг, жизнь прекрасна. Я, бессмертный, знаю это.
Лиза вздохнула, подняла глаза на Лэйо. В его взгляде по-прежнему был какой-то недоступный людям, неземной покой. И кроткая, умиротворённая улыбка на лице… девушка не могла видеть крыльев, но чувствовала – перед ней существо совсем из иного мира. Его светлые, широко открытые серо-голубые глаза затягивали, как омут… мысли по одной вылетали из головы, и небо над городом уже не казалось бесцветно-хмурым.
Ксэу смотрел на этих двоих и никак не мог понять, что случилось с его давним соперником. Он видел не воина Света, но и не человека… за всю свою жизнь перед его глазами прошло множество всяких душ Светлых, но эта была первой, приближающейся к человеческой, но не потерявшей чистоты.
 – А ты долго уже сидишь тут, на крыше? – спросила Лиза после нескольких минут молчания.
 – Двадцать девять лет и восемь месяцев.
 – Так долго?
 – Это совсем не долго. Срок, сопоставимый с возрастом человека, начинающего строить свою жизнь…
 – И ты всё это время здесь, безвылазно?
 – Да. Ты не можешь это видеть, но моя левая нога прикована к этому зданию. Длины цепи едва хватает, чтобы от антенны за твоей спиной, где закреплён один её конец,  дойти до края крыши, сесть и свесить ноги вниз. Во многом благодаря этой цепи я спас тебе жизнь. Но она не даёт мне летать…
 – Ужас… неужели от неё никак нельзя избавиться?
 – Звенья сами разогнутся под собственным весом, когда цепь станет достаточно длинной. В зависимости от моих поступков, убавляются прежние или добавляются новые. Уже прошедшее время – лишь самое начало моего наказания. Ещё тысяча лет – и, скорее всего, я буду свободен.
 – Тысяча?!
 – Это мало. Вселенная существует миллиарды лет. Десятки тысяч лет существует человечество. Тысячи лет существуют отдельные страны. Время похоже на дерево – чем выше ты по отношению к нему, тем более низким оно кажется.
 – Но… тысяча лет… этот дом успеет сто пятьдесят раз рухнуть!
 – Найдут другое место, куда можно будет прикрепить цепь.
 – И всё это время ты будешь тут один, сидеть и ждать?
 – Нет. Ко мне часто, почти каждый день, приходит воин Тьмы. Он был моим противником тридцать лет назад, в борьбе за человеческую душу. И сейчас он хочет, чтобы я отдал ему крылья Светлых в обмен на свободу, то есть стал подобен ему. Именно это существо посоветовало тебе покончить с собой.
«Ну и трепло…» – то самое существо с досадой швырнуло вниз окурок…
 – И что ты делаешь?
 – Я отказываюсь от его предложений, поскольку ничего другого сделать не могу. Он не останавливается, хочет, чтобы я тоже выбрал Тьму. Сейчас сидит на крыше одного из соседних домов и наблюдает за нами.
 – И тебе не тяжело?
 – Тяжело. Но такова жизнь. Я наказан за свою ошибку.
 – Бедный… я бы хотела тебе помочь. – И Лиза склонилась на плечо к Лэйо, закрыв глаза.
Они сидели вдвоём почти до заката. Она ушла, улыбаясь…
В полночь прилетел Ксэу. Появившись лишь лёгкой тенью, он принял затем человеческий облик.
 – А ты хорош, красавчик. Я же тебя предупреждал… не надо заговаривать девочке зубы, она это не поймёт. Ты действительно хочешь вторую цепь? Она уже дожидается тебя наверняка…
 – Замолчи.
 – Дурак ты, пернатый! Ты её погубишь, и сам сгинешь. Думаешь, вы с ней просто мило ворковали? Она на тебя сеть набросила уже, и покрепче, чем мои арканчики, я знаю, о чём говорю. Твоё новое тельце долго не выдержит. Или ты станешь человеком, или каким-то чудом погибнешь позже её, и тогда тебе дадут вторую цепочку, причём, подозреваю, не на ногу…
 – О чём ты?
 – Что делают со Светлыми, по чьей вине люди сами идут во Тьму?
 – Этого не случится.
 – Не будь так в этом уверен, братишка. Я много видал таких, как она. Средненькая душонка… но липкая, как сам грех. Тебе до него уже недалеко.
 – Нет. Этого не будет.
 – Думаешь?
 – Знаю.
 – Лучше бы ты тихонько надеялся… я уже второй раз предупреждаю тебя… прогони эту смертную, если не хочешь стать человеком. Или… ты сам знаешь, что. Тогда у вас не будет никаких проблем.
Крылья Лэйо снова начали болеть.
 – Уходи…
 – Ах, да, я и забыл, вы, Светлые, боитесь на ночь оставаться в компании когтистых… надеюсь, ты ещё помнишь молитвы. Они тебе ой как пригодятся… – и Ксэу, растворившись в воздухе, оставил за собой длинный след Тьмы, хорошо различимый на фоне затянутого тучами неба, отражающего свет фонарей с улиц.
Лэйо присел под антенну. Крылья начало сводить судорогой. Это был страх – страх того, что воин Тьмы может быть прав… он никогда раньше не ошибался.
«Я не человек. Я не испытываю к этой девушке никаких человеческих чувств. Моё тело не похоже на прежнее, но оно не идёт против моей души. Я ещё очень силён. Но… почему мне страшно?»
Всю ночь он пытался понять самого себя. Такого прежде не бывало, за всю его долгую жизнь бессмертного. Непонятные причины, неизвестные последствия, страх, крылья жестоко болят…
К рассвету Лэйо начал пытаться вернуться на прежний уровень материи, отказаться от той, из которой сделан людской мир. Он не понимал, как это получилось в прошлый раз, не знал, что ждать от этого. Осознавал, что этим решением ещё более приближает себя к смертным, но боялся оставить всё как есть. Первый раз  в жизни он чего-то боялся.
На следующий день Лиза очень хотела прийти в то же самое время – он чувствовал это – но не смогла. Там, куда она уходила обычно, в этот раз собралось очень много Тьмы.  Ксэу даже не стал скрываться и целиться, сразу бросил целую охапку. И попал не на одного человека…
 – Я тебя ненавижу, скотина! Понял? Ты мне – никто!
 – Убью, тварь неблагодарная!
 – Да на здоровье, лишь бы не жить рядом с таким дерьмом!..
Воин Света не мог слышать разговор двух людей в одной из квартир, но он слышал голоса их душ, тонущие в собственной ненависти. Один из этих голосов он уже знал.
…Лиза бежала вверх по лестнице. Не в пустоту, а к тому, кто мог бы помочь. Ступени летели навстречу с неимоверной быстротой, глаза почти не различали дороги. Сзади, отставая на два пролёта и дыша уже с хрипом, бежал неряшливо одетый мужчина, на вид лет пятидесяти пяти-пятидесяти восьми.
Девушка выбежала на крышу. Как и в прошлый раз, дул сильный ветер, а на ней была лишь футболка и лёгкая кофта, наброшенная на плечи. Но в этот раз холод пробрал до костей с первым шагом – наверху было пусто. Не считая тяжелого, уже приближавшегося топота сзади.
 – Стой, стерва! Куда собралась? Не пущу!
 – Заткнись и на себя посмотри!
 – Что?! Да как ты смеешь?! Да я же…
 – Ты мне никто, понял! Хватит с тебя моей матери! – Лиза побежала в сторону антенны, около которой сидела вчера с тем, кто сейчас должен был быть здесь… спасти…
 – А вот за это… – и тот пожилой человек, еле переводя дыхание, двинулся в её сторону.
Около антенны Лиза замерла и повернулась лицом к преследователю. В её глазах горел гнев.
 – Не смей меня трогать! Ты мне никто! Слышал? Лучше сдохнуть, чем быть дочкой такого…
 – Скотина, убью! – в руке отца сверкнул старый кухонный нож. Дочь испуганно прижалась спиной к металлической палке основания антенны.
Лезвие, занесённое над головой, поймало на себе слабый лучик солнца, прошедший через уже кажущиеся вечными тучи. Прошла секунда, другая… двое стояли неподвижно и смотрели друг другу в глаза. Но вот он, стоявший, словно натолкнувшись на невидимую стену,  отшвырнул нож и, обливаясь слезами, упал в ноги той, кого только что хотел убить.
 – Прости, доченька, прости… ты же знаешь, я люблю тебя... и… мать твою любил. Я за вас… жизнь… готов отдать. Прости меня, девочка моя, прости старого пьяного дурака…
 – Н-нет…
 – Солнышко моё… я самая последняя тварь на свете. Прости меня, а? Ради матери?
 – Я… – и тут из глаз Лизы хлынули слёзы. Она опустилась на колени рядом со своим отцом, обняла его, уткнулась носом в морщинистую небритую щёку… – конечно. И ты меня прости, это я дура. Прости меня за всё. Я больше так не буду…
Лэйо облегчённо вздохнул. В этот раз получилось задержать движение человеческого тела, не уподобляясь земной материи, и снять Тьму вовремя… он ещё может снова стать Хранителем…
 – Ну что, пойдём домой? Чайку попьём?
 – Пошли. – Отец и дочь, взявшись за руки, пошли к выходу с крыши на лестничный пролёт.
***
Небо по-прежнему было серым… ветер уже который день дул в одну сторону, но словно поскальзывался на ледяных тучах и уносился прочь, не в силах ничего изменить. О том, что весна идёт, говорили лишь чуть более тёплые дни, чем раньше, да темнело с каждым днём на мгновение позже.
Ближе к вечеру пошёл дождь. Мелкие, лёгкие, почти невидимые капли летели густо и пропитывали городской воздух влагой. На улицы узором змеиной кожи ложились большие и маленькие лужи. Листва деревьев, с которой хоть как-то смыло часть пыли, казалась чуть ярче, чем обычно. Лоскутное одеяло облаков, будто износившись, обтрепало границы между отдельными тучами, и там начали проходить редкие лучи солнца. Люди, не обращая внимания на погоду, всё-таки начинали понемногу верить в весну.
Лэйо сидел на своём привычном месте, свесив ноги.
Снова прилетел Ксэу. Не стал ничего говорить, просто присел рядом с воином Света.
 – Что тебе нужно?
 – Да ничего… хотел посидеть рядом с убийцей.
 – Называй вещи своими именами.
 – А я и называю. Ты сначала убил в себе воина Света, потом убил в себе человека. Я теперь вообще не понимаю, кто ты. И скоро ты убьёшь эту девочку.
 – Это ложь. – Лэйо лишь скосил глаза в его сторону, но этого хватило, чтобы мощный поток тьмы прошёл из земли к ногам, достиг крыльев.
 – Если это ложь, то почему ты боишься?
 – Я…
 – Может не надо тебе сейчас говорить, а? Ведь хуже будет. Помолчи и послушай.
 – Уходи.
 – Опять эта старая песня… смени тему уже, а? Дай я хотя бы объясню, в какую дрянь ты вляпался.
 – Замолчи.
 – Думаешь, будет лучше?
 – Замолчи.
 – Тебе бы попугайчика прикупить для таких случаев. Говорят, они живут по двести лет… думаю, тебе больше пяти-шести штук не понадобится. Хотя… может и одного хватить с запасом в полторы сотни.
 – Прекрати.
 – Но может быть всё же выслушаешь меня и не будешь затыкать, а? Обещаю, скажу не больше десяти фраз, а потом исчезну. Ты мне веришь?
 – Нет.
 – Ну пожа-а-алуста-а… – Ксэу тянул каждую букву, как ребёнок, выпрашивающий дорогую игрушку.
 – Нет.
 – Тогда слушай, я скажу тебе кое-что другое. Ты знаешь, что я прав. Ты сам чуешь, что пахнет горелыми пёрышками. И как самый обыкновенный человек, не хочешь, чтобы тебя видели слабым. Знаешь, мне тебя уже не жалко. Мне за тебя стыдно. Ты слишком слаб даже для моих крыльев. Ты даже сейчас пытаешься пропустить мимо ушей мои слова. Чтобы не бояться, да? А как же… иначе ты, бедняжка, снова будешь корчиться на полу, и пух будет лететь в разные стороны… только это не выход. Знаешь, боль, которую ты испытываешь от каждой недостаточно отстиранной мысли – это не дешёвое удовольствие, человеку оно недоступно. Я бы на твоём месте не отказывался от привилегии платить этим за свои ошибки. Конечно, куда лучше не ошибаться вовсе, но… ты разве это умеешь?
 – Замолчи. – Сквозь плотно сжатые зубы процедил Лэйо. Крылья начало сводить судорогой.
 – Ай, как вкусно ты это сказал. Повтори. Мне понравилось. Чувствуется сила. Люблю тебя такого.
В ответ воин Света только вздохнул. В теле снова появился огонь, пока слабый, едва уловимый…
 – Не бойся, ничего особенного в этом нет. А я не отстану. И знаешь… я даже не буду тебе рассказывать то, что хотел. Ты понравился мне таким, по крайней мере, сегодня. Я бы не отказался заполучить такого человечка… жаль только земных ребят с твоей внешностью не найти…
 – Замолчи! – и Лэйо повернулся к нему всем корпусом, готовый к удару. В глазах под сведёнными бровями сверкали молнии, крылья за спиной были расправлены во всю длину и напряжены до предела…
Во взгляде Ксэу мелькнул какой-то странный огонёк, мгновенно напитавший огромной силой всё тело. Его крылья тоже развернулись полностью, ощетинившись на концах двузубыми шипами. Воин Тьмы резко подался вперёд, руки со вздувшимися от напряжения венами устремились в сторону воина Света.
Лэйо, ничего не понимая, метнулся назад, едва не перекувыркнувшись через голову. Когда он вернул равновесие и присел на прежнее место, Ксэу уже отодвинулся едва ли не к самому краю крыши, на угол, и сжался в комок. Его взгляд потух.
 – Прости, братишка…
 – Что это было?
 – Ну не удержался я! Ты бы видел себя со стороны… в руках такого и бессмертия не жалко.
 – О чём ты? – Лэйо чувствовал, что пламя внутри разгорается, лишая его контроля над собой.
 – А то ты не понимаешь… ошибочка вышла, я забыл, что ты ещё не человек… но ты был шикарен в тот момент. Честное слово, если бы тебя видела твоя девочка…
 – Замолчи! – и пламя изнутри, поглощая весь мир, рванулось во все стороны.
Ксэу жадно облизал пересохшие губы, уже материальные – он за мгновение перешёл на другой уровень. Лэйо не мог этого видеть… он лежал у края крыши, раскинув руки и ноги в стороны, и пытался справиться с внутренним огнём. Крылья беспорядочно складывались и расправлялись, мелкие перья летали в воздухе. Он уже знал, что это значит. Снова смертная материя.
Не получилось. Когда мир начал возвращаться, появились уже знакомые чувства – и холод бетона внизу, и свист ветра в ушах, и тяжесть собственного тела, возросшая многократно. И боль. Нестерпимая, страшная, во всём теле. Теперь, когда шёл дождь, она была куда сильнее – каждая капля словно буравила кожу насквозь и растекалась изнутри тяжёлым пятном кислоты. Когда же вода попадала в глаза, казалось, они вот-вот лопнут и вытекут. Всё было куда хуже, чем в прошлый раз.
 – Ох, братишка, ну мы и натворили… помочь?
 – Проваливай! – Лэйо прикрикнул на воина Тьмы и попытался встать. Новая волна боли выдавила изнутри слабый стон. Цепь на ноге обжигала кожу.
 – Да уж, красавчик… видят наши с тобой господа, я этого не хотел. – И Ксэу, подойдя к воину Света, схватил его за плечи и рывком подтянул к антенне, на которой держалась цепь. На одежде остались прожжённые дымящиеся следы пальцев воина Тьмы. Лэйо потерял сознание.
На следующий день солнце уже изредка показывалось сквозь прорехи, пробитые в плотном покрове туч. Стало теплее. Люди выходили на улицы и улыбались, глядя на небо…
Лиза пришла в середине дня, одетая в те же самые джинсы, что и в первый раз, и шерстяной свитер с медвежонком спереди.  Она была спокойна, уверенно поднялась на крышу. Просто так, посмотреть на небо, вспомнить недавние события, произошедшие здесь. Не ожидая никого увидеть.
«…он один раз мне уже помог. Не знаю, что бы без него делала... наверное, его всё-таки освободили. Он меня не забудет, он говорил, что помнит всех.  Он точно знает, что я недавно помирилась с папой…»
 – Здравствуй, Лиза. – Лэйо сидел на краю крыши и смотрел вниз. За ночь он едва научился снова управлять своим телом и так и не смог понять, почему вернулся на прежний уровень – уровень смертных.
 – Привет… – она немного растерялась и очень обрадовалась, услышав голос, уже почти ставший родным, – я искала тебя… совсем недавно. Здесь, на крыше. Тогда…
 – Я знаю. Я был там.
 – Но… я не видела тебя.
 – Смертные не могут видеть воинов Света, а могут лишь чувствовать. Вспомни. Я был там.
 – Это ты удержал руку моего отца?
 – Да.
 – Но неужели нельзя было сделать это, оставаясь видимым, как сейчас? Я бежала наверх, чтобы увидеть тебя, чтобы ты помог мне… я боялась, понимаешь? Ты знаешь, что это такое? Мне было страшно, очень! И вдруг я не вижу тебя… я думала, ты меня бросил, понимаешь?
Лиза сама начала протаптывать дорожку во Тьму. И Ксэу тут был ни при чём…
 – Я знаю, что такое страх. И я помню, что ты тогда чувствовала. Но в тот момент мне важно было самому остаться таким, каким я был. Я не мог быть тем, что я есть сейчас.
 – А почему тогда я тебя вижу?
 – Потому что вчера я совершил очень большую ошибку и проиграл в битве с воином Тьмы.
Лиза подошла ближе. Увидела следы на одежде – чёрные, обугленные отпечатки ладоней и пальцев на светлой, напоминающей джинсовую, ткани.
 – Что здесь было?
 – Я позволил ему сказать то, что нельзя было говорить. Он вёл себя со мной как с человеком, а я, вместо того, чтобы не обращать внимания, ответил тем же. И поэтому теперь моё тело реально в этом мире.
 – А откуда… – начала Лиза и запнулась, глядя в спину Лэйо.
 – Ожог? Так вышло, что воин Тьмы коснулся меня. Если бы это было с прежним телом, всё было бы несколько иначе, но теперь оно состоит из куда более слабой материи, которую сжигает прикосновение Тьмы. Людям этого бояться не надо, но для воинов Света это может быть опасно.
 – И как же…
 – Эти следы только на ткани, на коже уже ничего нет.
 – А она так же не восстановится?
 – Нет.
 – Надо бы хоть заплатку пришить… я сейчас вернусь, ладно? За нитками сбегаю. – И она быстрым шагом пошла к люку.
Ксэу сидел на соседней крыше, наблюдал за этими двумя и курил. К тому времени, как Лиза вернулась с ножницами, куском старой джинсовой юбки и катушкой ниток,  он успел скурить уже третью сигарету.
«И кто он теперь? Человек – не человек, Хранитель – не Хранитель… воин ещё кое-как, и всё. Неужели мне придётся искать другого противника? Я привык к прежнему. Так хорошо провёл эти три десятка лет, а тут… даже обидно. Уговорить его, что ли, отдать крылья, пока они ещё есть?»
Ткань подошла по цвету идеально, нитки тоже.
 – У вас там, наверху, похоже, следят за модой. – Попробовала пошутить Лиза.
 – Нет. Когда я попал на эту крышу, то получил одежду, не отличающуюся от той, что носят смертные. Пока у меня было прежнее тело, ткань не пачкалась, не рвалась и не изнашивалась, как будет теперь – не знаю. Не думаю, что что-то изменится.
 – Ладно, снимай давай свою куртку, не буду же я на тебе шить…
Лэйо начал расстёгивать пуговицы. Он делал это первый раз за всю свою долгую жизнь, к тому же ещё не привык до конца к новым пальцам, поэтому долго возился с каждой. Лиза не сдержала смех, фыркнула в рукав свитера, тут же испугалась, попросила прощения. Ответом ей был взгляд, снова тот самый, нечеловеческий, затягивающий неизвестно куда.
 – Никогда раньше мне не приходилось обращаться с подобной одеждой, поэтому извини, что долго.
 – Да ничего…. – Лиза снова издала короткий смешок, – всё бывает в первый раз. Помочь?
 – Сам как-нибудь постараюсь.
 Лэйо посмотрел на подвёрнутые и не застёгнутые манжеты. Он прежде никогда не задумывался над тем, почему смертные такое большое значение придают одежде. Раньше ему всё заменяло облако света, сгустившееся до плотности кожи, а теперь приходится жить закутанным во что-то наполовину сделанное из волокон растений, наполовину искусственно созданное человеком. Даже теперь, прикоснувшись к этой материи, узнав её так же близко, как и земные, всё равно не мог понять, почему это – ничего не значащая, по сути, вещь – ценится порой гораздо выше, чем те, кто прячется за ней.
 – Скоро ты там?
 – Да, извини, сейчас. – Лэйо расстегнул две последние пуговицы, снял с себя куртку (под ней ничего не было) и протянул Лизе. – Вот.
 – Ты не замёрзнешь? – тихо спросила она, украдкой разглядывая воина Света.
 – Я не чувствую холода.
 – Будем считать, что я тебе поверила. – Она взяла протянутую вещь, потрогала ткань. – Самая обычная джинса. Цвет, правда, уже не модный, сейчас носят тёмное или потёртое. А я где-то видела куртки такого фасона. Кажется, в одном старом фильме.
 – Такие продавались в этом городе тридцать лет назад. Я их часто видел, когда  был Хранителем и неотлучно находился около того, кого должен был защитить.
 – А-а…
Минут десять Лиза возилась с заплатками, изредка поглядывая в сторону воина Света. Лэйо чувствовал этот взгляд кожей и понимал его причину. Пытался отвести его в сторону, поговорить напрямую с душой, но ничего не получалось. Сказать вслух – для него это казалось бессмысленным.
«Эта девушка считает меня человеком. Это очень плохо. Я могу им стать, если она не перестанет. Её душа сама по себе тёмная и липкая, Ксэу прав. Она для меня опасна. Но она рядом… она хочет мне добра. Сейчас нигде не найти светлую душу, такое время пришло. А я снова думаю как смертный. Так нельзя, она тут ни при чём, просто не может иначе…»
 – Готово. – Лиза подала зашитую куртку, скосив глаза куда-то вниз.
 – Спасибо. – Лэйо оделся, в этот раз гораздо быстрее и увереннее справляясь с пуговицами. Он снова чувствовал на себе тот взгляд.
 – А вы… все такие?
 – Какие?
 – Ну… у тебя очень хорошая фигура… по человеческим меркам. Красивое лицо. Я раньше никогда таких не видела, даже в кино. Все люди обычно какие-то… однобокие что ли, точнее, я не знаю, как это сказать, а ты… ты совсем другой.  И ещё создаётся впечатление, что ты очень следишь за собой.
 – Тело – это лишь оболочка для души. И они всегда друг другу соответствуют. Человек, внешне несущий Свет, на самом деле Светлый в душе. Научиться видеть подобное не так сложно, дети это очень хорошо умеют, например. Когда взрослеют, почему-то забывают  и начинают допускать ошибки.
 – А какая тогда душа у меня?
 – Такая, как есть. С людьми не так всё просто, потому что в каждом есть и Тьма, и Свет. И каждый смотрит на других через себя, поэтому никогда не видит всего, а только то, что хочет видеть.
 – Ясно… а тот твой враг… он какой?
 – Там, где мы с ним пересекаемся, нет понятия «красота». Он такой, какой он есть. Очень сильный воин. Когда он показывается смертным, он меняет свой облик и показывается таким, каким его хотят видеть.
 – Его могут видеть простые люди?
 – Да. Может быть, и ты тоже его видела. Он любит жить среди вас, и отличить его невозможно.
 – Говорят, всякая нечисть не отражается в зеркале…
 – Не отражаются только те, кого видят глазами души, а не глазами тела. Он не просто принимает облик человека, когда находится на земле, он становится подобным человеку. Как я сейчас. Если бы ты позавчера захотела меня увидеть, то увидела бы, а в зеркале не было бы отражения. И даже твой отец не заметил бы меня. А сейчас меня можно и сфотографировать, как обычного человека.
  – Ой, а можно тогда я тебя как-нибудь сфоткаю на память?
 – Зачем? В этом нет смысла. Я наверняка буду здесь и после твоей смерти, и после смерти твоих внуков. Если этот дом разрушится, на его месте построят новый, а я останусь.
 – Почему?
 – Тридцать лет назад именно на этом месте я проиграл битву за душу. С тех пор я здесь и не могу улететь дальше, чем меня пускает цепь.
 – А как выглядят твои крылья?
 – Похожи на крылья голубя, только больше, перья светло-серого цвета.
 – Жаль, что их не видно, я бы хотела посмотреть…
 – Зачем? Важно не то, что они есть, а то, какую силу они дают.
 – Какой ты всё-таки зануда.
 – Может быть. – Он поднялся со своего места, подошёл к краю крыши, скрестив руки на груди, посмотрел на небо. – Завтра выйдет солнце.
– Откуда ты знаешь? – Лиза подошла, вглядываясь в тучи поверх плеча воина Света.
 – Знаю. Вы уже достаточно долго его ждали.
 – Хорошо бы… я пойду, наверное?
 – Иди. Тебя ждут. – Лэйо положил ей руку на плечо, улыбнулся. Она же смущённо опустила глаза.
 – Пока… Я постараюсь завтра прийти.
Облака ничем не отличались от прежних, всё те же серые, тяжёлые, с разлохматившимися краями. Мало кто уже верил, что за ними есть солнце. Но оно было, и всё так же посылало свои лучи на землю. В городе их всего лишь не хотели видеть за тонкой бесцветной пеленой повседневности.
Когда затих гул от закрывшейся крышки люка пожарного выхода, и уже не было слышно удаляющихся шагов, за спиной Лэйо кто-то удивлённо присвистнул.
 – Ты снова здесь, Ксэу. Что на этот раз?
 – Знаешь, красавчик, мне у тебя уже пора уроки брать. Ты эту недотрогу едва не… ну, ты понимаешь, о чём я. Не буду оскорблять твой чистый слух низкими человеческими словами.
 – Я ничего не сделал.
 – Научи меня так же ничего не делать, а? А то притворяться надоело…
 – Уходи.
 – Значит, она пусть приходит в любой момент, а я – уходи? Я уже ревновать начинаю, братишка. Что же это получается? Мы с тобой знакомы невесть сколько лет, выучили друг друга до самой последней щёлочки, и тут вдруг появляется какая-то беленькая мордашка, которая уводит у меня моего лучшего противника? И ладно бы она увела Хранителя, так нет же! Она человека уводит, че-ло-ве-ка!
 – Замолчи. Я не стану человеком.
 – Это тебе только кажется. Закрой глаза и выйди из этого мира – и почувствуешь, как болят твои крылышки. Ты перестал видеть грань между дозволенными и запретными мыслями. Вот попробуй.
 – Нет. Ты не прав.
 – Ну как хочешь. Но предупреждаю, эта крошка не прочь получить от тебя то, что дают смертные.
 – В том, что произошло сегодня, твоей вины больше, чем моей.
 – Не спорю. А ты не забыл, что антенна – единственное, что связывает тебя с твоими? Если бы я этого не сделал, ты бы, может быть, первый дал этой крошке повод для… кхм… общения. Считай, я ещё на день сохранил твои пёрышки. И после этого ты меня же обвиняешь во всех смертных грехах? Знаешь, даже низшие тёмные, самая мелкота, знают, что такое благодарность и никогда не забывают о тех, кто им помог. А ты?
 – Нет, не забыл.
 – Вот и молодец. Можешь даже поблагодарить меня, если хочешь.
 – Спасибо.
 – Не за что, – Ксэу болезненно поморщился, но тут же спрятался под широкой улыбкой, – я, пожалуй, пойду, ты не возражаешь? Хочу погулять где-нибудь в парке, воздухом подышать, пивка попить с друзьями…
 – Не трогай Лизу.
 – Это почему? Я на неё имею столько же прав, сколько ты. Поверь, эта мелкая душонка мне не интересна, и как бы я ни хотел отомстить ей за тебя, обещаю, я этого не сделаю. Пасть так низко… ревновать к грязи я тебя не стану, друг. Вот если ты погибнешь – может быть, но я надеюсь, что этого не случится.
 – Я вижу тебя насквозь.
 – И я тебя тоже, братишка. Ты говоришь уже как смертный. Что для тебя эта глупышка, а? Только медленная и мучительная дорожка к смерти. Но ты её защищаешь.
 – Как и любого дру…
 – Не заговаривай мне зубы. По-человечески это называется «симпатия», если ты не в курсе. А Светлым типа тебя запрещено, если я не ошибаюсь, выделять из общей кучи отдельных людей. И не оправдывайся. Подумай. Вспомни… не спеши, я могу и подождать с ответом. Она тебе не безразлична?
  – Нет…
 – Ответил сразу? Надо же… узнаю тебя прежнего, друг. Пожалуй, не всё так плохо. Ладно, я полетел…
 – Повторяю, не трогай её.
 – Не трясись ты за эту девочку, у неё есть свой хранитель, а второго не дадут. К тому же, какой из тебя сейчас Хранитель… разве что охрана, типа собаки. Как раз и поводок имеется. – И Ксэу исчез.
Лэйо побрёл в сторону антенны, опустив голову. Теперь цепь казалась ему гораздо тяжелее, чем раньше. А вот боль, которая не проходила всё время разговора с воином Тьмы, казалось, притупилась.
«Это может означать две вещи. Или я перестал думать о том, о чём думать не следует, или я теряю свою сущность. Ксэу как всегда прав. Теперь, на цепи, я слишком часто ошибаюсь в себе.»
Воин Тьмы не оставил следа за собой, его не было, как обычно, на крышах соседних домов. Не было и в маленьком магазинчике на первом этаже. Но его мысли, опутывая кольцами весь город, концентрировались в одной точке. На Лизе. Не было обычного желания заполучить себе душу, не проскальзывали идеи о том, как избавиться от ненужной смертной. Была лишь обида, а это могло означать всё, что угодно.
Вечером на крыше появились двое. Лэйо сперва не увидел их, а лишь почувствовал – это были воины Света. Уже тридцать лет, с тех самых пор, как была создана цепь, ни один Светлый не спускался на это место. В этот раз здесь оказались хранитель Лизы и один из Светлейших. Они не коснулись крыши, а лишь зависли в воздухе в метре от здания, над проходящей далеко внизу дорогой.
 – Здравствуйте, братья. Зачем вы здесь?
 – Ты в большой опасности, воин. – Ответ пришёл откуда-то из облака света, которое Лэйо едва смог заметить в воздухе.
 – Я знаю. Это всё?
 – Нет, – свет стал ярче, и постепенно стала проявляться фигура, состоящая из голубоватого мерцающего сияния, – мы хотим поблагодарить тебя за то, что помог одному из Хранителей.
Стала различима и вторая фигура, не столь яркая, как первая.
 – И в чём будет выражаться благодарность?
 – Цепь удлинят на пятьдесят звеньев. – Голос исходил от первого, яркого силуэта, в котором уже можно было различить длинное светлое одеяние и широкие крылья.
 – Я хочу знать, что делал её хранитель всё то время, пока она была здесь.
 Второе, бывшее до этого бледным, нечёткое облако света вспыхнуло. Проявился контур второго гостя.
 – Ты знаешь, что мне закрыт доступ сюда. И воин Тьмы, поймавший её, слишком силён. Я не мог с ним сразиться, это было опасно и бессмысленно. – Послышался оттуда голос.
«…ты промахнулся с системой. Ваши тебя не ценят. Ты им не нужен…»
Мелкие перья на крыльях Лэйо встали дыбом.
 – Значит, вместо того, чтобы исполнять свой долг, – он начал говорить, чувствуя, как внутри всё постепенно леденеет, словно тысячи крохотных рук пытаются стянуть всё тело в одну крохотную песчинку, – ты решил посмотреть, что будет делать беспомощный, отлучённый от силы воин, один раз уже уступивший той самой Тьме? А теперь пришёл поблагодарить того, кто сделал за тебя всю работу?
 – Тебе не следует так говорить…
 – А мне уже всё равно. Тёмный, приходящий сюда каждый день, говорит, что я почти человек.
 – Брат, ты…
 – Что я? Я тут рассыпаюсь потихоньку, без силы, без света, а вам теперь есть на ком поупражняться в добродетели? Скажи, Хранитель, тебе ведь приятно, прячась от собственной сущности, отказываясь от долга, смотреть на того, кто делает всё вместо тебя? Ты сочувствуешь и поэтому позволяешь себе быть хорошим, вместо того, чтобы быть собой и делать то, что требует от тебя Свет. Ты отказываешься от Него.
 Внезапно вторая фигура растеряла всё своё свечение и, перевернувшись в воздухе, начала падать.
«Нет. Я сделал то, что не должен был… причинил боль воину Света, такому же, как я…»
Город растаял в одно мгновение, оставив лишь прозрачные контуры – прямые линии стен, нагромождения будто стеклянной листвы на деревьях, переплетающиеся потоки мыслей и чувств смертных...  Сквозь них Лэйо видел, как Хранитель, не в силах пошевелить крылом, летит вниз. Ниже, чем на землю, сквозь прозрачно-ватный асфальт и слои камня… туда, где виднелось тёмно-красное море, в котором тонет даже солнечный луч. Время начало течь медленнее.
«На его месте должен быть я… это моя вина. Это во мне нет Света».
Внезапно волны цвета крови метнулись ввысь, играя на гребнях пеной. Воздух моментально раскалился и затвердел, до оглушительного звона. Крылья разрывало на клочки, тело стало нестерпимо тяжёлым и начало погружаться вниз, в пылающую багровую мглу.
 «Чистилище…»
Яркая вспышка прорезала нагромождение красного, и через мгновение мир стал прежним. Те двое исчезли, и Лэйо оказался один на крыше. На коже остались ожоги – следы прикосновений тех волн…
Всю ночь он молился, и целый день до самого вечера. В полдень в самом деле, растолкав облака, вышло солнце. Лиза не пришла.
Она пришла под конец следующего дня. Глаза светились от счастья, но тело было опутано тонкими полосками Тьмы. Некоторые из них обрывались и струились позади шлейфом, накладываясь на тень, другие вели через весь город к тому, кто набросил эту сеть.
 – Здравствуй, Лиза. – Воин Света как всегда сидел на краю и смотрел вниз. Цепь оставили прежней длины, но сначала прибавив пятьдесят звеньев, а потом убрав их. Следы пламени Чистилища уже исчезли…
 – Привет. Прости, что вчера не пришла. Я познакомилась с таким замечательным человеком…
 – Это был не человек.
 – Откуда ты знаешь?
 – Я вижу. На тебе следы его рук. Это воин Тьмы. Ты не должна больше видеть его, говорить с ним, думать о нём. Никогда. Иначе он тебя погубит.
 – А ты… не мог ошибиться?
 – Нет.
 – А по-моему, ты просто ревнуешь. Ты же его не знаешь… ты даже не знаешь, что было вчера. Он был таким хорошим… его зовут Макс, и он уже рассказал мне всё про свою семью, жизнь… он не может быть тем, о ком ты говоришь. Ты обиделся на меня за то, что я вчера не пришла, да?
 – Я не умею обижаться.
 – Не обманывай меня. Твой голос стал совсем другим… холодным каким-то, и мёртвым…
 – Я обжёгся собственными словами. Это было позавчера вечером, после твоего ухода.
 – Только не говори, что я виновата.
 – И ты тоже.
 – Ну, знаешь… у всего есть предел. Я думала, ты умеешь радоваться за других. Я так хотела… впрочем, это уже не важно. – И она убежала, даже не закрыв за собой проход.
Ксэу поблизости не было. Лэйо снова начал молиться.
На следующий день, рано утром, Лиза пришла снова. Присела на край крыши, на то же место, где в прошлый раз был воин Тьмы. Высоты уже не боялась… но была с ног до головы опутана черными лентами.
 – Привет… извини за вчерашнее, я не должна была так говорить.
 – Ты не у меня должна просить прощения, а у того, кто это с тобой сделал.
 – Ты уверен, что всё так, как ты сказал?
 – Да. Человек, с которым ты подружилась – на самом деле очень сильная и опасная сущность, погубившая уже не одну сотню душ. Он может быть замечательным в общении со смертными, но он забирает души себе. Некоторые из них уже почти не очистить. Я не знаю, что он хочет сделать с тобой, но это не меняет того, что ты не должна больше даже думать о нём. Если не хочешь узнать, что на самом деле вы, смертные, называете адом – забудь того, кого считаешь хорошим человеком.
 – И что мне теперь делать? Я же не могу подойти к нему и сказать «извини, я не хочу с тобой общаться, потому что ты – зло». А он хороший. Он очень хороший… – Лиза мечтательно взглянула на небо, – Я не понимаю, как он может быть тем, о чём ты говоришь.
 – Порой он действительно делает добрые дела, но только для того, чтобы достичь какой-либо своей цели. Но чаще он обманывает тех, кто не может видеть всей правды.
 – Так что мне делать?
 – Молись. Проси у тех, в кого ты веришь, избавить тебя от наваждения.
 – И это всё?
 – Да. Если твой Хранитель решится выйти на бой с Тьмой, окутавшей тебя, и победит – то тот, кого ты называешь хорошим человеком, исчезнет из твоей жизни сам.
 – Глупо. Это, что, всё, что я могу сделать?
 – Да. Сходи в церковь, помолись. Никому из смертных ничего не рассказывай, людям это знать не надо.
 – Но неужели нет никаких… ритуалов, я не знаю, или ещё чего?
 – Всё, что ты можешь сделать – это принять решение. Остальное не в твоей власти.
«Она слаба. Она не сможет сама победить…»
– Братишка, хватит этой бедняжке промывать мозги. А я тебе уже говорил, не нужна она мне.
Лэйо, вздрогнув, обернулся на звук. Недалеко от них, на самом уголке крыши, сидел Ксэу.
 – Что случилось? – Лиза испуганными глазами уставилась на воина Света, который с каменным лицом, потерявшим свою обычную улыбку, смотрел сквозь неё куда-то вдаль. – Что ты увидел?
 – Ничего… – и ту  же он, наклонившись к ногам и колесом выгнув спину, закрыл лицо руками.
 – Как ничего не случилось?! Я же вижу, что… да что с тобой? – в голосе девушки дрожали слёзы.
 – Прости… – шумно вздохнув, Лэйо выпрямился, – Я солгал тебе, а наказание за ложь – это боль. Я увидел позади тебя того, с кем уже много тысяч лет веду бой. Это с ним ты познакомилась недавно.
 – Но… – она до смерти боялась обернуться, хоть и очень хотела это, – я не…
 – Успокойся. Ты нужна ему лишь потому, что я рядом с тобой. Это просто ещё один выпад в мою сторону, у него нет цели погубить тебя. Если бы он этого хотел, он бы уже давно сделал это. Я не знаю ещё ни одного человека, который бы смог ему противостоять. Не оборачивайся, ты его всё равно не увидишь.
 – Тогда зачем ему было со мной знакомиться и всё это…
 – Я могу рассказать, но не думаю, что тебе это нужно.
 – Как это не нужно? Если от этого зависит моя жизнь…
 – Эй, братишка, чего это ты, а? Сам толком ничего не знаешь, а уже собираешься открывать мои карты моей же жертве… как это, а? – Ксэу моментально оказался рядом с Лэйо и нашёптывал ему в ухо. – Знаешь, за такое я и ударить могу. Ты понимаешь, что это может означать. Хочешь, а?
 – Послушай меня, Лиза… ты не знаешь всего. И никогда не сможешь понять все причины. На самом деле воина Тьмы ты узнала раньше, чем меня. Это он подговорил тебя тогда покончить с собой, пусть ты и хочешь верить в то, что сама приняла решение. Он сделал это для того, чтобы…
 – Эй, красавчик, не зарывайся! Откуда тебе знать, зачем я это сделал? Не думай, что ты умнее всех, пожалуйста, это не в твоём стиле. К тому же это любимое занятие земных… а впрочем, ты уже с ними, так ведь? И не игнорируй меня, ответь, а то как-то невежливо с твоей стороны.
 – Замолчи! – повернувшись в сторону воина Тьмы, прошипел узник крыши.
 – Не пугай бедную девочку, а? А то она может свалиться второй раз.
 – Или уйди, или покажись ей.
 – Что происходит? Ты… с ним разговариваешь, да?
 – Да.
 – Ох, братишка… ты так все свои навыки растеряешь. Как крылышки, болят?
 – Ты знаешь ответ, по мне видно.
 – Конечно, конечно, я просто не хочу, чтобы ты научился лгать. Не хочу такой скорой победы.
 – Тебе не победить.
 – Неужели?
 – Тебе не победить. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы показать тебе правду.
 – Какую такую правду? Чью правду? – Ксэу улыбнулся какой-то приторно-вежливой улыбкой.
 – Нашу общую. Ты знаешь, о чём я.
Внезапно воин Тьмы издал приглушённый стон, взмахнул крыльями и исчез.
 – Что здесь было? – Лиза постепенно выходила из оцепенения, в которое её ввели слова о том, что её гибель сидит сзади, и теперь теребила рукава тонкой ветровки. В уголках глаз застыли слёзы.
 – Очередная попытка Тьмы доказать, что она сильнее. Неудачная попытка. – Лэйо повернулся в сторону девушки. Его лицо снова было спокойным и, казалось, отражало неведомые лучи, приходящие сверху вместе с солнечными, глаза вернули себе прежнее выражение того притягивающего, неземного покоя.
 – Ты… его прогнал, да?
 – Он улетел сам, не желая слышать того, что знает и без моих слов.
 – Может теперь расскажешь, что у вас с ним?
 – Ты считаешь, что это нужно?
 – Да, считаю. Я хочу знать, что тут происходит, и при чём тут моя жизнь.
 – Тогда слушай. Я и тот, кто исчез – братья. Так бы нас назвали вы, люди. На самом деле все бессмертные – братья, и Тьма – это всего лишь те, кто разочаровался в Свете. Тот воин, с которым ты знакома, ушёл от нас несколько сотен миллионов лет назад. У него были на это свои причины, но я не могу их знать. И теперь он служит Тени, будит в людях все их худшие стороны и тащит вниз, за собой. И всё это время, он хочет, чтобы я стал таким же. Раньше, до того, как уйти на другую сторону, он работал вместе со мной, и теперь не хочет ничего менять. Вы бы назвали это дружбой, а может быть, даже любовью.
 – Ничего себе дружба…
 – Да. Я не знаю, что он сумел найти там, где он сейчас, но у него теперь свой мир. Там тоже есть гармония, высшие цели, лучшие и худшие. Он хочет, чтобы и я тоже был в том мире. А я не хочу. Раньше, до того, как я оказался здесь, наши битвы кончались иначе, чем сейчас. Я предлагал ему вернуться. Теперь он предлагает мне уйти. Для этого надо только отказаться от старых крыльев и принять новые. Рано или поздно, кто-нибудь из нас сделает свой выбор.
 – Ты хочешь, чтобы он… вернулся?
 – Да. Но для этого он должен попросить прощения у тех, кого предал. Сейчас ему это не нужно. Он думает, что со своей нынешней силой получил безграничную власть, но это не так. Он слаб, и когда-нибудь поймёт это. И тогда он сможет вернуться.
 – А не может быть слишком поздно?
 – Нет. Простить можно всегда, только люди придумали границу, перейдя которую можно лишиться права на прощение. Исправить можно любую ошибку, какой бы большой она ни казалась.
 – А как же… он же… ты сам говорил – он губит человеческие души.
 – Любую душу, побывавшую в лапах воина Тьмы, можно очистить, на это лишь нужно время.
 – И сколько?
 – Когда как. Но разве это имеет значение? Есть понятие «навсегда», а всё остальное уже относительно.
 – Ясно… значит, у него есть шанс…
 – Да. Тебе его жалко?
 – Н-нет… с чего ты взял? – Лиза спрятала глаза.
 – Я вижу. Не надо его жалеть, он сам выбрал свой путь и свои новые крылья. По-своему он прав.
 – Да не жалею я его!
 Лэйо посмотрел в её сторону. Девушка словно уменьшилась под пронзающим, как лазер, но всё равно мягким взглядом, пытаясь скрыть свои чувства.
 – Жалеешь. Ты уже знаешь его как человека, он тебе не безразличен. Не лги мне.
 – Ну… как тебе объяснить… я… ты сказал, что он разочаровался в Свете. Я хочу знать, почему это произошло. Что такое должно было случиться, чтобы он… оставил…
 – Это не имеет значения. У нас свой мир, который вам не понять. И у нас есть свои цели, непостижимые для смертных. Он однажды сделал вывод, что Тьма может сделать то, что невозможно для Света.
 – А… это правда?
 – Для него – да, для меня – нет. А как оно на самом деле – мне всё равно.
 – Всё равно? Какие вы всё-таки странные… а как его зовут? У вас, я имею в виду.
 – Зачем тебе это знать?
 – Я просто хочу знать его настоящее имя… мне он представился как Макс…но это ведь не его?
 – Когда он придумывает имя для земной жизни, он всегда сохраняет звуки своего истинного имени. В моём мире его зовут Ксэу, так звучит для нас человеческая тревога в тот момент, когда её запах начинают ощущать животные. Ты никогда не должна называть его так, запомни.
 – Какое странное значение… я что-то не совсем понимаю, как это – звук тревоги в тот момент, когда у неё появляется запах… А у твоего имени тоже есть какое-нибудь толкование?
 – Да. Так звучит луч света, когда он проходит сквозь горный родник в тот момент, когда тот начинает таять после зимы. Поэтому, если впредь захочешь меня позвать, представь себе, как солнечные лучи проходят сквозь талую воду, в которой ещё остались крупинки льда.
 – Красиво… лучше, чем у того… а раньше его звали так же, как и теперь?
 – Нет. Но то имя под запретом до тех пор, пока он сам не захочет к нему вернуться.
 – Я всё-таки не понимаю… ты сказал, что вы друзья, но он ведь… это из-за него ты здесь.
 – Я выбрал это слово потому, что смертные не знают более подходящих. На самом деле нам нельзя дружить в человеческом понимании этого слова, ведь это значит – выделять из всех одного. Я же сказал «дружба» потому, что мы с ним когда-то были равны, вместе сражались с теми, кто тогда был на стороне Тьмы. Мы привыкли полагаться друг на друга, и каждый знал все сильные и слабые места другого. Мы были очень похожи, и поэтому близки. А потом он выбрал другую сторону и стал моим противником.
 – И тебе не тяжело…
 – Сражаться с ним? Нет. Он допустил ошибку и должен понять её, прийти к тем, от кого ушёл, и попросить прощения. До этого момента он будет моим врагом, и наш бой будет длиться столько, сколько нужно.
 – Это трудно, наверное, вы ведь так хорошо знаете друг друга…  неужели тебе самому не больно драться с тем, кого ты только что назвал другом?
 – Нет. Я делаю то, что должен, а это никогда не приносит боли.
 – А ему?
 – Для него это всего лишь игра, которая должна кончиться тем, что я осознаю его силу и поменяю свои крылья на те же, что и у него. Вам не понять. Я воин Света, а не просто тот, кто несёт его в себе, а это значит, что вся моя сила нужна лишь для того, чтобы биться с врагом. Так же и он – воин Тьмы. Всё, что мы делаем, служит одной цели – битве. И когда-нибудь кто-нибудь из нас проиграет. Я не имею права не верить в то, что проиграет он, потому что иначе не может быть. Тьма всегда проигрывает.
 – Но как же то, что ты….
 – Я допустил ошибку. Проявил чувства, которые позволены только земным, усомнился в себе. Поэтому я здесь. Это не значит, что я проиграл. – Лэйо пытался говорить спокойно, но голос – всего лишь человеческий голос – дрожал. Опять вернулись те же мысли, что и тридцать лет назад, невыносимая боль разрывала крылья на куски, дробя кости и сжигая перья.
«Я трус. Я не смог бы его победить тогда. Я плохой воин. Я не справился…»
 – Что с тобой? – Лиза расслышала за дрожью в голосе больше, чем можно было ожидать от смертной.
 – Я продолжаю делать то, что не должен ни в коем случае.
 – А… это плохо?
 – Да. Это очень плохо.
 – Но почему ты тогда…
 – Я не могу иначе.
 – Почему?
«Я слабею. Я слишком похож на земных. Я теряю крылья. Нельзя, нельзя, нельзя…»
Лэйо не сдержался и издал слабый стон.
 – Да что происходит? Что с тобой?
 – Наказание за мысли, недопустимые для воина Света. Раньше я не знал, что это… раньше я просто не мог думать о том, о чём думаю сейчас. Но теперь, после того, как я получил земное тело – это стало повторяться часто. И я не знаю, что с этим делать.
 – Но… как же… неужели это нельзя как-то остановить?
 – Нет. Боль проходит сама, когда я изгоняю опасные мысли. А приходят они потому, что я становлюсь похож на обычного человека. И чем больше таких мыслей, тем больше я приближаюсь к смертным.
 – Какой-то замкнутый круг… и как это прекратить?
 – Я не знаю.
 – Но ведь надо что-то делать!
 – Да, надо. Но не зная, что – бесполезно пытаться. Нужно смириться с этим.
 – Смириться? Почему? Надо что-то придумать, а не сидеть сложа руки.
 – Нет. Ты не поймёшь мой мир. Я знаю, что моё спасение – в смирении.
 – Но…
 – Давай не будем больше об этом.
 – Как скажешь… – Лиза вздохнула и принялась разглядывать свои ногти.
 – Ты плакала вчера, когда убежала с крыши. Я вижу на тебе следы слёз. Это были очень плохие слёзы, тёмные слёзы. Ты обиделась. Не допускай больше этого.
 – Я не… – она уже готова была спорить, но вспомнила тот пронизывающий душу взгляд, – да… мне было очень обидно, понимаешь? Я… я была счастлива, когда шла туда, наверх. И я хотела, чтобы ты за меня порадовался… а ты… начал говорить, что я совершила ошибку. Что я виновата… а это больно, знаешь? Когда не безразличный тебе человек одним словом разрушает твоё счастье…
 – Это не счастье, раз его можно разрушить, а всего лишь иллюзия. Истинное счастье нельзя уничтожить, оно вечно и неуязвимо, даже если длится одно мгновение. Запомни это и никому не давай рушить его.
Они говорили ещё долго. Лэйо рассказывал о прошлом Ксэу, о своём прошлом. О том самом дне, когда его в наказание за трусость, оказавшуюся губительной для тысяч и тысяч душ, посадили на эту цепь. Объяснил, почему выбрали именно эту крышу – точно в том самом месте, где сейчас стоит антенна, он принял решение отказаться от боя. Лиза рассказывала о том, как познакомилась с Максом, передала слово в слово всё, что он ей успел наговорить, спрашивала, как надо молиться…
А след воина Тьмы уходил прочь из этого города…
***
Был почти конец лета. Солнце палило  немилосердно, превращая асфальт в расплывающееся зеркало, а квартиры – в душные камеры пыток. Все, кто мог, уехали из города, всё равно, куда – лишь бы подальше от этой страшной жары. Кто не мог – те остались, и дневные горячие лучи выжигали из их тел и душ всё лучшее, оставляя лишь серую, безликую, угрюмую готовность к завтрашнему дню, который уже не мог принести ничего хорошего. По крайней мере, никто уже не верил в него. Время тянулось как-то по особому – дни, казавшиеся бесконечными, в то же время сменяли друг друга с бешеной скоростью, так что даже завтрашний день казался уже не будущим, а прошлым…
Лэйо сидел на своей крыше, как всегда на самом краю, и молился. Каждый день, каждую ночь… это всё, что он мог сделать, чтобы не дать Ксэу записать на свой счёт ещё одну душу. Тьма опутывала весь город кольцами, обозначая пути её носителей, но воин Света безошибочно выделял один-единственный след, змеёй петляющий по улицам. Лиза не приходила уже больше месяца. Она не смогла расстаться с Максом.
В полдень, когда у людей не оставалось никаких желаний и приходило полное безразличие к жаре, когда всё, что могли делать – это лежать и смотреть вверх, даже не ища тени, на крышу прилетел воин Тьмы. Он принял человеческие очертания, выбрал для тела земную материю, и непонятно было, как ещё умудрился сохранить прежние, сильные крылья.
 – Здравствуй, братишка. Прости, что давно тебя не навещал. Как ты?
 – Почему ты не можешь оставить эту девушку в покое?
 – А ты у неё спроси, почему она не хочет, чтобы я её «оставил в покое», как ты выразился. – Ксэу оставил своё место около антенны и присел на край рядом с Лэйо.
 – Ты уже почти забрал её душу себе, хотя говорил, что она тебе не нужна.
 – Да? Я разве когда-нибудь такое говорил?
 – Да. Ты убеждал меня, что эта душа слишком слаба и скучна для тебя. Это было весной.
 – Ну-у-у… мне, в отличие от некоторых, можно ошибаться, потому что я умею исправлять свои ошибки. Я оказался этой девочке нужен, в отличие от некоторых… она ведь ничего особого не хотела, а только немножко счастья. Не высшего, огромного и бесценного, а самого обычного, человеческого, когда рядом есть человек, которому она не безразлична и который всегда поймёт. А вот ты не понимаешь. Светлые никогда не могут сделать человек счастливым, не требуя от него никакой жертвы. А мы делаем это, и ничего не просим. Мы можем дать то, что хочется, и тогда, когда это нужно.
  – Вы заставляете платить за тень счастья слишком высокую цену.
 – Кому тень, а кому и нет. И насчёт цены не говори. За то, что ты называешь платой за счастье, само по себе можно не так уж мало отдать. Вы, пернатые, никогда не поймёте…  этой бедняжке хотелось человеческого тепла, самого обычного. А ты пытался показать ей путь истинный, вместо того, чтобы просто дать ей то, что было нужно. Да ты бы и не смог, не погубив свою душу… одним из возможных путей. Потому что сейчас ты идёшь по другой дорожке к тому же самому концу, красавчик. Да, и насчёт тени – тебе тут не жарко, а?
 – Нет. Мне всё равно, какая погода.
 – Фуууу… а то я уже начал за тебя волноваться… значит, это лето ты переживешь?
 – Я переживу его в любом случае. Смерти нет.
 – Ну, для кого как. По мне, так ты уже умер, причём давно.
 – Зачем ты здесь?
 – Просто хотел тебя проведать. Да, дело плохо, раз ты уже научился быть подозрительным…
 – Всегда, когда ты оказываешься на этой крыше, ты готов к удару.
 – Ах, вот оно что… это называется не удар, это называется желание помочь. Свет – это не твоя система, ты там а-а-абсолютно не нужен. Я только хочу спасти тебя, дружище… я не променяю тебя ни на какое количество смертных. Думаешь, я просто так решил заняться этой девочкой? Я оттаскивал её от тебя, чтобы смертные не сделали тебя одним из них. Вижу, всё оказалось впустую.
 – Снова будешь предлагать мне поменять крылья?
 – А как же? Это единственное, что по-настоящему тебя освободит. Думаешь, как снимешь свою проклятую цепь – станешь свободным? Да нет же, нет! Ты сейчас свободнее, чем был раньше, без браслетика, потому что имеешь право ошибаться и платить за ошибку. Ты сейчас живешь! Раньше ты просто был, как есть вот этот кусок бетона под нами, а сейчас ты живёшь! Ты можешь принимать решения, свои личные, а не навязанные принципами какой-то там высшей справедливости. Открой глаза, посмотри сам на себя. У тебя есть сила, и ты её не используешь. Огромная сила, дающая безграничную свободу.
 – Сила без цели бесполезна.
 – Без цели, говоришь? А какая цель у тебя была раньше? «Это нужно сделать» – ну и сделал, не задумываясь над тем, правильно это или нет, и какие могут быть последствия. А я, ты знаешь, помогаю земным. Даю им то, что они просят. И они благодарны мне. Ты знаешь вкус человеческой благодарности, а?
 – Знаю.
 – Ты уверен? Ты видел слёзы счастья в глазах людей? Хоть раз в жизни?
 – Видел.
 – А ты чувствовал, что причастен к этому счастью?
 – Это чувство не имеет хозяина. Ты знаешь.
 – Это ты так думаешь. А я знаю его вкус, его вес, его цену. Ты говоришь, счастье, которое я дарю, с привкусом крови. А ты знаешь вкус крови? – Ксэу начал терять человеческие очертания, расплываясь, как туман, его голос стал глухим и в то же время гулким, как из полузасыпанного песком колодца. – Кровь пьянит сильнее, чем всё, придуманное людьми, она сама – эликсир блаженства… ты не знаешь вкус смерти, а я знаю. Меня убивали. Я тонул в чистилище столько раз, что уже могу жить там безвылазно. Знаешь, каково это? Какая энергия там напитывает тело и душу? Ты был там два раза и не помнишь ничего, кроме боли… а я помню. Это не сравнить ни с чем, что доступно вам, пернатым. Только там начинаешь понимать, что такое истинная мощь…там крылья обретают настоящую, полную силу…
 – Хватит. Замолчи.
 Воин Тьмы вернул себе человеческие очертания. Достал из кармана сигарету, закурил.
 – Ты не против, если я подымлю немножко?
 – Зачем тебе это?
 – Договорился… вспомнил, что такое Чистилище. Теперь вот успокаиваюсь. Я уже освоил все прелести человеческого тела и даже научился некоторые из них переносить на более высокие уровни. Знаешь, иногда это очень даже неплохо. Особенно такие штучки, как адреналин, эндорфин и тестостерон.
 – И ты не боишься потерять сущность бессмертного?
 – Нет. Моя сила при мне. Я не собираюсь отказываться от крылышек только потому, что они мешают ходить. За меня можешь не волноваться, всё, что мог, от жизни смертного я уже получил. Теперь твой черёд.
 – Я не стану человеком.
 – Малыш, да ты уже давно человек, как ты не понимаешь? Вместо того чтобы исправлять ошибки, ты научился вешать их себе на шею, а потом ещё и жаловаться, что летать тяжело. Конечно, тяжело, крылышки-то остались в прежнем мире, а камушек ты выбрал из этого. Не утешай себя мыслями о том, что спасёшься. Ты человек. Ты даже когда будешь чувствовать страх, если станешь думать, что я прав, не сможешь обратить его в силу… а ведь это так просто… хотя, что я говорю, это бесполезно. Придётся смириться и потом носить цветы тебе на могилку до тех пор, пока будет существовать эта никчёмная планета.
 – Я всё равно не… - но Лэйо не успел договорить. Ксэу исчез.
Вечером, когда солнце уже садилось, пришла Лиза. На ней был лёгкий сарафан до колен, светло-зелёного цвета с крупным геометрическим узором и босоножки на аккуратном низком каблучке, но воин Света видел совсем другое… всё чёрное. Так всегда с женщинами, имеющими близость с Тьмой. Смертные этого никогда не могут заметить, но одежда меняется. Теперь на Лизе было длинное чёрное платье, чёрные лаковые туфли, чёрные чулки, чёрные кружевные перчатки до локтя, чёрное бельё… даже волосы, бывшие когда-то светло-русыми, теперь отливали цветом воронова крыла. Ярко подведённые глаза и чёрная помада…
 – Привет… прости, что давно не приходила. Я соскучилась…
 – Здравствуй. Ты полюбила Макса?
 – Я не… я…
 – Говори, не бойся. Я и так всё вижу.
 – Я не знаю, как сказать… он понимает меня. Когда он рядом, мне никто не нужен. Он готов ради меня на всё… я хоть кому-то стала нужна, понимаешь? Когда он со мной, я не боюсь ничего. А когда он уходит… такое ощущение, что он забирает с собой весь остальной мир. Я жить без него не могу.
Лэйо подошёл к ней, посмотрел в глаза. В них была тоска.
 – Ты счастлива с ним не потому, что он есть, а потому, что ты ждёшь. Ты сама не знаешь, чего, и поэтому не думаешь о плохом. Когда он уходит, ты теряешь надежду.
 – С чего ты взял?
 – Я вижу это в тебе. Ты не можешь жить сегодняшним днём, потому что в нём для тебя уже нет ничего хорошего. Поэтому ты ждёшь завтрашнего дня и надеешься на то, что что-то изменится, что-то произойдёт.
 – Не знаю… может быть, ты и прав.
«Нужно снять с неё всё чёрное, иначе она пропадёт…»
 – Ты сказала, что тебе с ним хорошо. Что любишь его. Но всё равно пришла сюда. Тебе страшно?
 – Да… я сама не могу понять, чего боюсь, и… – Лиза сделала шаг навстречу.
 – Тебе не нужно понимать. Ты стала частью жизни тех, кого смертным почти невозможно понять.  Молись о спасении собственной души, и всё. Остальное будут делать подобные мне.
 – Но…
 – Тебе не нужно бояться. Верь. Мы спасём тебя.
Она смотрела на него блестящими от готовых хлынуть слёз глазами. Сама не понимая, что творится, хотела подойти ещё ближе, обнять его. Не как мужчину, а… она сама не могла определить, как.
 – Хорошо. Я буду верить.
Лэйо прижал её к себе, чувствуя, как крылья набирают силу. Он делал то, что должен делать воин Света. Он был им. Может быть, когда-нибудь он превратится в человека, но сейчас ему было всё равно.
Выученными за тысячи и тысячи лет, неуловимыми для смертных движениями он стал снимать с девушки слои Тьмы, уже плотно впитавшейся в кожу. Начало потихоньку расползаться на отдельные ленты чёрное платье, пропуская сквозь себя контуры настоящей одежды.
Ксэу сидел на соседней крыше и курил. Он не курил уже несколько месяцев, а тут снова вернулся к этой привычке, скурив за один день уже полпачки…
 – Что ты делаешь, Лэйо? – спросила Лиза.
 – Я очищаю тебя от того, что не нужно. А ты что-то чувствуешь?
 – Да… я не знаю, как это объяснить… это похоже на… будто бы…  – она на миг замолчала, уткнув лицо ему в грудь, но вдруг  тихонько вскрикнула, – ой, горячо!
 – Ничего, ничего, я снимаю с тебя Тьму, потерпи.
 – Пожалуйста, убери руки с моей спины, очень горячо.
 – Сейчас нельзя. Не бойся, это скоро пройдёт.
Девушка подняла глаза. В них стояли слёзы. Прядь волос, уже пегая из-за сползающего покрова скверны, спустилась на лоб и закрыла один глаз. Лэйо лёгким движением убрал её, Лиза снова негромко ойкнула.
 – Такое ощущение, что у тебя руки из крутого кипятка. Перестань пожалуйста.
 – Я чувствую то же что и ты. Успокойся, всё так, как должно быть – и он улыбнулся.
Она не понимала, что происходит. Время, словно, начало течь в обратную сторону. Всё тело, казалось, было в свежих следах ожогов, но они не болели, а сами излучали какое-то непонятное тепло… и эта улыбка, этот взгляд… она ясно помнила цвет этих глаз раньше – голубовато-серый, дымчатый оттенок. А теперь… теперь глаза воина Света были синими, и такого яркого и глубокого, но в то же время спокойного цвета, какого не бывает у человеческих глаз. Лишь иногда подобный цвет можно увидеть в открытом море…
«Пусть он и не человек (а разве это так?), но мне с ним хорошо. Тепло. Надёжно. Если что-то случится, он мне обязательно поможет. А я такая слабая и глупая…»
Лиза почувствовала, что плачет. Не понимая, почему, что случилось, откуда слёзы… просто вдруг захотелось поплакать. Без причины. Тело стало лёгким, будто сотканным из воздуха, и уже не чувствовались раскалённые руки воина Света. Она подняла глаза на Лэйо.
 – Ничего, что я…
 – Всё хорошо.
А он по-прежнему распутывал ленты Тьмы, немилосердно обжигающие руки из земной, слабой материи. Остались самые глубинные слои, те, которые сложнее всего снимать. И слёзы девушки, изгоняющие из её души всё плохое и смывающие чёрную тушь, вобрали в себя худшее и теперь, пропитав одежду, разъедали кожу и просачивались в кровь. Он уже не обращал внимания на боль, смирился с ней. Это оказалось не так сложно, как он думал раньше – принять боль тела как должное, – ведь душа была чиста.
 – Ты такой хороший… ты ведь защитишь меня, если что-нибудь случится?
 – Я не твой хранитель, но если будет нужно – да.
 – А никак нельзя сделать, чтобы ты им стал?
 – Нет. Здесь, на земле, я отбываю наказание и не имею права бороться за Свет в человеческих душах так, как делал это раньше. Это не значит, что я не могу помогать людям, но теперь мне приходится делать это совсем иначе, чем прежде. Это сложно.
 – Но у тебя ведь получается, да?
 – Да, но не так хорошо, как хотелось бы. Ты сама этому свидетель.
 – А по-моему, у тебя прекрасно получается. Почему тебя ещё не освободили?
 – Потому что я не извлёк должного урока из своей ошибки.
 – Жестокие у вас правила…
 – Понятие «жестокость» к Свету неприменимо. Моя ошибка слишком велика, чтобы искупить вину спасением одной-единственной души.
 – Тебе виднее…
Лэйо снял всю Тьму, от которой девушка сама готова была отказаться. Осталась только тёмная помада на губах, которая, пусть и выцвела, но держалась крепко.
 – Скажи, Лиза, ты сегодня целовалась с Максом?
 – Я… ну и вопросик… зачем тебе знать?
 – Я и так по тебе вижу, и хочу, чтобы ты сама в этом призналась.
 – Но зачем?
 – Чтобы очистить тебя от Тьмы, которой он успел опутать твою душу.
 – Ну… да.
 – Это плохо. Каждый его поцелуй набрасывает на тебя петлю, которую уже не снять никому из смертных. Он вливает в тебя часть своей сущности, а значит – ты можешь потерять свою. Я тебя не пугаю, я лишь говорю о том, что видел на примере сотен людей. Я могу тебе помочь, но только если ты сама этого захочешь.
 – Конечно…
 – Тогда не двигайся и постарайся смотреть не на меня, не вниз и не в сторону.
 – Хорошо. – Лиза, сощурившись от солнца, уставилась вертикально вверх.
Лэйо немного отодвинулся от неё и зафиксировал свой взгляд на её лице. Легонько взял девушку за подбородок и чуть опустил её голову, потом медленно, почти не касаясь, провёл пальцами по её губам.
 – Сейчас станет горячо, но не бойся, всё уже позади.
 – Что ты только что сделал?
 – Снял с тебя ту часть Тьмы, которая приросла крепче всего.
 – Было ощущение, словно… я не знаю, как это описать. А сейчас – да, становится тепло, даже слишком.
 – Это ненадолго.
Крышка люка, ведущего вниз, громко хлопнула. На крышу вышел Ксэу, в привычном для него человеческом облике. На нём были льняные брюки светло-серого цвета, чёрные лёгкие туфли и чёрная рубашка.
 – Кого я вижу! Здравствуйте, голубки. Ну ты, братишка, хоро-о-ош… я, конечно, предполагал, что ты имеешь виды на мою девушку, но чтобы вот так вот… что же это получается, а? Я в кои-то веки нашёл человека, который просто готов быть рядом и не требует ничего сверхъестественного, а ты… скотина ты, вот кто. Смазливая бессовестная скотина, пользующаяся своим положением.
Лэйо отпустил Лизу и обернулся в сторону воина Тьмы, а девушка начала отступать к краю крыши.
 – Замолчи.
 – И не собираюсь. – Он перевёл взгляд на Лизу. – Бетс, девочка моя, куда ты пошла? Крыша маленькая, осторожно. Не бойся, я тебя ни в чём не виню, ни один нормальный смертный не откажется от дружбы с ангелочком, и в чём-то ты даже права. Только не свались вниз, пожалуйста.
 – Слушай, Макс, я… знаю, кто ты.
 – И что? Разве я не имею права на чувства? Я не могу полюбить смертную девушку?
 – Не лги мне… – она подходила всё ближе и ближе к тому месту, где горизонталь обрывалась и следующий шаг назад становился уже шагом вниз.
 – Я тебе не лгу. Бесполезно, конечно, сейчас что-то доказывать, ты не поверишь тому, кого в детских книжках рисуют с рогами и копытами… и не важно, что на самом деле всё совсем не так…
Она сделала ещё один маленький шаг назад. Лэйо, в распоряжении которого была теперь ещё некоторая часть крыши, – с конца весны к цепи прибавили больше сотни звеньев – прошёл по самому краю и встал за спиной девушки, не отрывая взгляд от воина Тьмы.
 – Уходи, Ксэу. Уходи. Эта душа не твоя.
 – Вы оба спятили… я ничего не делаю такого, чтобы скалить клыки. Я ни-ко-го не собираюсь губить. И ни с кем не собираюсь драться. Я всего лишь хочу проведать небезразличных мне людей…
Лиза сделала ещё один шажок назад и упёрлась в воина Света. Обернулась, выдохнула с облегчением, ещё чуть отступила назад и прижалась к Лэйо, который, как бы отгораживая её от другой неземной сущности на этой крыше, крест-накрест сложил руки на теле девушки, положив ладони ей на плечи.
 – Уходи.
 – Послушай, красавчик, любой земной парень на моём месте набил бы тебе морду, а я, между прочим, интеллигентно пытаюсь объяснить, что ни в чём не виноват. Я не хочу, чтобы вы считали меня злым гением, не хочу, чтобы кто-то из вас пострадал. Ты знаешь мою силу, но сейчас я бы с радостью от неё отказался, потому что так будет безопаснее. Я не хочу вам двоим ничего плохого.
 – Тогда объясни, почему ты не используешь силу.
 – Охотно. Бетс, девочка, прошу тебя…
 – Не называй меня так! – Лиза хоть и чувствовала себя увереннее под защитой очень сильных, хотя и почти уже почти забытых рук, но всё равно боялась, сама не зная, чего.
 – Как скажешь… Лизочка, пожалуйста, выслушай меня до конца, прояви терпение.
 – Сомневаюсь…
 – Как хочешь… я постараюсь говорить правду так, чтобы тебе не было больно…
 – Нет уж, давай чистую правду.
 – Чистую? Ну, как хочешь… – Ксэу достал из кармана сигарету, щёлкнул зажигалкой, затянулся, – Эта история началась с того, что я ошибся. Ошибка моя состояла в том, что я неправильно оценил последствия. Недооценил одно, переоценил другое… такое часто бывает, когда ставишь перед собой больше целей, чем могут выполнить окружающие. В результате – Лэйо, дружище, ты оказался на цепи, но сейчас не в этом суть. Я хотел, чтобы ты понял, насколько то, где ты сейчас отличается от того, что внутри тебя. Ты, дурак, не понимаешь до сих пор, хотя я уже невесть сколько пытаюсь тебе объяснить. Последние тридцать лет всё моё время уходит на это. И вот, однажды, наблюдая за тобой, я замечаю Лизу. Пролистываю всю её жизнь, вижу, что ничего хорошего в ней нет, и даю совет…
  – Не лги, Ксэу. Ты не дал совет, ты уговорил её покончить с собой.
 – Нет уж, пернатый, слушай меня. Не я набрасывал на неё все те петли, которые ты потом с таким риском для собственных крылышек снимал. Я набросил одну единственную петлю – Лизонька, девочка моя, прости, пожалуйста – а остальное она накрутила сама. Я только подсказал ей возможное решение, а приняла она его сама. Так ведь, Лиза?
 – Я не хочу об этом говорить.
 – Ксэу, не лги. И не спрашивай её, она всё равно не может отличить свои мысли от тех, что ты ей дал.
 – Ребят, успокойтесь. Я больше ни у кого ничего не буду спрашивать, но тогда есть просьба – не перебивайте меня. Так вот, Лизонька, ты отправляешься на крышу сама знаешь за чем, встречаешь там моего друга. Подробности я опускаю, но из-за тебя он начинает превращаться в человека. Не спорь, Лэйо, ты сам это знаешь, только не хочешь поверить. Вы двое, познакомившись, сразу начинаете тянуть друг друга в свою сторону. Человек приучается жить по законам Света, а пернатый начинает повторять за земными. Я считаю, добром это не кончится, и поэтому пытаюсь встать между вами. Знакомлюсь с тобой, Лиза, в облике человека.
 – Скотина…
 – Называй меня как угодно, но я хотел тебя спасти. По законам тех, кого вы называете ангелами, невозможно жить в этом мире, он слишком жесток для белых пёрышек.
 – Я тебе безразлична…
 – Нет. Вспомни.  Это не так.
 – Ты лжёшь!
 – Что мне сделать, чтобы доказать – я говорю чистую правду?
 – Исчезни!
 – Как скажешь… – Ксэу на мгновение задержал свой взгляд на Лизе, затем взмахнул крыльями, ставшими видимыми для смертных, и, поднявшись высоко в небо, исчез из виду…
Двое оставшихся на крыше смотрели ему вслед… девушка не понимала, почему, но верила воину Тьмы. Не хотела, боялась, злилась на саму себя – и верила. А воин Света пытался разглядеть след от крыльев, угадать, куда он ведёт и какую силу скрывает. Ему не было смысла верить или не верить тому, улетевшему: он знал, что его бессмертная, но падшая душа никогда не привязывается к земным, хотя всегда впитывает в себя их части, ведь и сам был в чём-то ему подобен…
***
Дни шли за днями, вереницей под конвоем времени. Кончилось плавящее асфальт лето, оставшиеся на деревьях зелёные листья понемногу желтели и, оставляя голые ветви, летели вниз. Выжженное, подслеповатое  небо, словно предчувствуя холода, натянуло на себя серое лохматое одеяло облаков. Люди, едва вышедшие из оцепенения, в которое их повергла жара, уже переключились на ритм осенней апатии.
Цепь Лэйо прибавила ещё двадцать звеньев – этого хватало, чтобы пройти по торцу крыши из конца в конец или дойти до пожарного выхода. Ксэу не появлялся в городе уже несколько недель, след уходил в чистилище и обрывался там, нигде не выходя на поверхность.
Лиза не смогла его бросить…
Она перешла на пятый курс, целыми днями пропадала в библиотеках пополам с интернетом, и, казалось, уже почти забыла про Макса, но…и жить она тоже забыла, и теперь существовала как бездушное тело, в оцепенении безразличия и скуки. Она не отличала свою нынешнюю жизнь от прошлой, как спящий и не видящий снов не может осознать, что спит. Как многие и многие люди в этом мире…
…шел мелкий-мелкий моросящий дождь. Липкий, серый, нагоняющий на людей тоску, он запеленал здания, фонари, деревья, в свои серые марлевые простыни. Лиза пришла в середине дня, ближе к вечеру, кутаясь в серо-лиловый приталенный плащ. Встала за спиной Лэйо, как всегда сидящего на краю крыши.
 – Привет…
 – Здравствуй.
 – Ну вот я и пришла… прости, что так долго не виделись…
 – Не проси прощения. Не за что.
 – Как скажешь. Мерзкая погода… тебе тут не холодно? И дождь идёт…
 – Для меня дождь не имеет значения. И плохой погоды в мире не бывает, есть лишь такая, которая не устраивает людей, а каждый в каждом дне волен видеть всё, что захочет.
 – Ты как всегда говоришь книжными фразами, далёкими от жизни. Хотя я тоже говорю книжными фразами… почему у тебя всё так просто? Как ты это делаешь? Научи меня, пожалуйста.
 – Научиться у других этому невозможно, да и не нужно. А насчёт простоты – ты ошибаешься. В моём мире совсем другие категории простого и сложного, и тебе их не понять.
 – Ты так думаешь?
 – Я знаю. Помни о том, кто я, и кто ты.
 – Опять… почему когда я пытаюсь стать тебе хоть чуть-чуть ближе, ты всякий раз показываешь мне моё место? Зачем ещё раз говорить, что ты – где-то там сверху, а я тут, внизу, в грязи? Почему ты отдаляешься?
 – Я не отдаляюсь. Я всего лишь говорю правду.
 – Но почему мне тогда так больно?
 – Потому что ты этого хочешь. Ты услышала в моих словах то, что хотела услышать.
 – Потому что ты сказал так. Там нечего было больше слышать…
 – Твоё право так думать, но это лишь одна из сторон правды – та, которая оказалась ближе тебе. Ни один человек на свете не может слышать в чужих словах то же, что и другие, подобно тому как и видеть, и чувствовать запах, поскольку каждый входит в этот мир через себя.
 – Ну вот скажи, почему, вместо того, чтобы понять и извиниться, ты тупо оправдываешься и заводишь разговор невесть о чём? Почему ты это делаешь? Почему ты не говоришь правду?
 – Потому что в моих словах и поступках ты готова видеть только это.
 – Это ложь.
 – Я не могу лгать. Дело в тебе. Ты сейчас во тьме, и не в силах сама из неё выбраться, поэтому смотришь на всё через одиночество, страх и боль. И я не смогу тебе помочь до тех пор, пока ты сама этого не захочешь. Послушай свою душу, и поймёшь, что я прав.
– Скажи, что случилось? Почему раньше ты всегда меня понимал, а теперь даже не смотришь мне в глаза и отделываешься общими фразами? Почему теперь я вынуждена говорить с твоей спиной, да ещё и слушать невесть что? Объясни, пожалуйста, почему ты стал другим…
 – Я не изменился. Изменилась ты. Мы и раньше разговаривали так же, и если ты хотела – садилась рядом со мной. А сейчас ты не хочешь смотреть мне в глаза и прячешься за собственной злобой.
 – Да что с тобой?
 – Не со мной, а с тобой. Макс исчез из твоей жизни, но оставил тебе память о том, что было. Ты её ещё не чувствуешь в себе, но она уже меняет твою жизнь. Ты в очень большой опасности, и я ничем не смогу тебе помочь, если ты сама этого не захочешь. Скажи, ты примешь от меня помощь?
 – Нет! – Лиза выкрикнула на выдохе, и слово, казалось, зажило жизнью отдельной от хозяйки. Звук прокатился по крыше, отразился от стен соседних высоток и снова вернулся туда, откуда начал путь…
 – Ну вот. Ты сама всё поняла.
Девушка стояла на крыше, поёживаясь не от холода, а от страха, придавленная собственным голосом, уставившись невидящим взглядом в спину воина Света.
 – Что со мной?
Лэйо поднялся. Сделал шаг в сторону Лизы, словно просвечивая её насквозь своим «лазерным», но по-прежнему кротким и умиротворённым взглядом. Почти не касаясь, обнял её за плечи и осторожно прижал к себе. Крылья, словно живущие отдельно от своего хозяина, протестующе молотили по воздуху…
«Только не это. Теперь её почти не спасти. За что воин Тьмы был с ней так жесток?»
 – Тот, кого ты зовёшь Максом, дал тебе часть своей души. Он делал это с немногими женщинами, и почему выбрал тебя – я не знаю, да и сейчас это уже не имеет значения. Если тебе хватит силы, и если ты не будешь давать воли своему страху – то сможешь победить его в себе, но для этого ты должна верить и быть искренней. Теперь уже ты не в силах его забыть, но можешь ему помочь. Так уже делали некоторые до тебя. Но это сложно. Очень сложно. – Сейчас воин Света мягко, почти по-родительски, смотрел на чуть взлохмаченную головку, доверчиво лежащую на его груди.
 – Ты мне поможешь? – Она подняла на него глаза, полные слёз.
 – Я сделаю всё, что в моих силах. Только теперь скажи мне правду: ты хочешь принять от меня помощь?  – он чуть отстранился и снова вернул тот жёсткий, пронзительный взгляд готового к удару бойца.
 – Я… – И тут Лиза со стоном сложилась пополам, схватившись за живот.
«Ксэу дал ей очень большой кусок. Слишком большой. Мне придётся перевести всё на себя, иначе она может погибнуть раньше, чем освободиться, а значит – навсегда останется во Тьме…»
Крылья мгновенно потеряли силу и налились свинцом…
«Я на низком уровне, моё тело из земной материи, я не хранитель этой души. Значит, будет сложно. У меня меньше трёхсот дней, чтобы спасти её… будь ты проклят, воин Тьмы Ксэу.»
Багровые волны чистилища, давя и отталкивая друг друга, скалясь на гребнях пеной, метнулись вверх и замерли в нескольких метрах под босыми ногами Лэйо, как цепные псы в ожидании костей с хозяйского стола. Где-то вдали мелькнуло пятнышко тьмы, кроваво-красные глыбы бросились к новой жертве, лишь чуть лизнув крышу и не задев тех двоих.
 – Лиза, ответь. Я хочу услышать твой голос, хочу, чтобы ты сама верила в собственные слова.
 – Да…
 – Всё в порядке? Как ты себя чувствуешь?
 – Вс-с-сё хорошо, спасибо. Я не знаю, отчего вдруг это всё… но теперь уже прошло, не волнуйся за меня.
 – Ты сейчас утешаешь сама себя. Это неправильно. Признайся – ты боишься.
 – Ну вот, опять… нет бы обнадёжить…
 – Нельзя давать надежду обманом. Ты не знаешь, откуда пришла эта боль, поэтому есть страх. Я обещаю, что она больше не вернётся к тебе. А появилась она потому, что Тьма внутри тебя не хочет, чтобы твоя душа касалась Света, от этого обожгла в этот раз. Больше такое не повторится, потому что я принял твою боль на себя. Для воинов Света в этом нет ничего особенного.
 – Но… почему там? То есть, я хочу сказать, почему…
 – Я понял тебя. Опасно будет произносить это сейчас, поэтому дай мне руку.
Лиза, убрав поглубже страх, положила на его протянутую ладонь свою. Лэйо сделал короткий шаг вперёд, спрятал девичью ладонь меж своих, сцепив пальцы в замок, закрыл глаза. Следующие слова он произносил молча, обращаясь не к смертной, а к её душе…
 – Ты боишься?
 – Да…
 – Ты понимаешь, что произошло?
 – Да… почти.
 – Ты чувствуешь, что находится рядом с тобой, питается тобой?
 – Да…
 – Тебе было больно в тот момент, когда воин Тьмы соединил свою сущность с тобой?
 – Нет…
 – Ты разрешаешь мне сказать правду сейчас?
 – Нет, мне страшно…
 – Не надо бояться. Я могу тебе помочь. В тебе достаточно силы, чтобы победить это. Ты не погибнешь. Ты знаешь, смерти нет, а наказание ты не заслужила. Верь в то, что всё сложится хорошо – и избежишь беды. Твоей вины здесь нет, а тот, кто это с тобой сделал, не хотел причинять тебе боль. Если ты сможешь поверить в Свет – ты увидишь его в себе и спасёшься не только сама, но и спасёшь ещё одну душу.
 – Я не могу… я слабая. У меня не получится.
 – Это не так. У тебя есть крылья, подобные моим, но они спят. Поверь в них, почувствуй их, и они тебе помогут. Это не сложно. Я помогу тебе. Главное – не переставать бороться. Прошу тебя, дай мне сказать то, что я должен. Я не имею права лгать, а рано или поздно правда станет известна. Я здесь. Я помогу тебе. Я постараюсь сделать так, чтобы страх ушёл раньше, чем причинил тебе вред. Верь мне. Ты ведь знаешь правду. Я не скажу ничего нового. А тот воин Тьмы далеко отсюда.
 – Я не хочу… я боюсь. Если ты скажешь правду, я поверю в то, что говорю сама себе каждый день – моя жизнь  кончена. Ведь так и есть? Я погибну?
 – Ты погибнешь, если не перестанешь так думать. Верь. Твоя жизнь в твоих руках, и солнце светит вечно. Подними голову, и увидишь его. Не смотри вниз.
 – Если не смотреть вниз, можно не заметить яму под ногами…
 – Если смотреть только вниз, то любая яма будет казаться бездонной и простирающейся до горизонта. Не бойся. Ты не единственная, с кем произошло подобное, и поверь – это не так страшно, как кажется смертным. Всё можно изменить. Доверься мне.
 – Я уже один раз доверилась тому, кого считала «хорошим человеком»…
 – Ты увидела в нём то, что захотела увидеть. Для тебя он был именно тем, за кого себя выдавал, лжи тут нет. И в этот раз ты должна понять, что всё зависит от тебя. Прошу, позволь мне сказать правду сейчас, пока я рядом и могу помочь. Ты ведь и так всё знаешь, но держишь внутри. Дай мне выпустить это из тебя, дай мне освободить тебя от необходимости скрывать правду. Тебе станет легче, если ты выпустишь свой страх наружу. Поверь мне. Найди в себе силу и желание верить. На одно мгновение, одно слово… и навсегда.
 – Как скажешь… ты прав, я не смогу долго скрывать это. Я верю тебе. Помоги мне…
Лэйо открыл глаза. Мелкая осеняя морось превратилась уже в настоящий дождь, но воин Света не обращал на него внимания.  Лиза же стояла съёжившись, боясь пошевелиться, едва не дрожала от холода и страха. Мокрые волосы слиплись и облепляли лицо, плащ стал пегим от воды…
 – Скажи, ты по-прежнему любишь Макса?
 – Зачем ты спрашиваешь?
 – Я хочу услышать ответ от тебя.
 – Опять двадцать пять… ну да! И что?
 – Не нужно ненавидеть его за то, что он причинял тебе страдания. Прости его. Пойми, что он таков, каков он есть, и ничего уже не изменить. Прощение спасёт и твою душу, и, может быть, его…
 – К чему ты всё это говоришь?
 – Ты беременна, Лиза. От воина Тьмы.
 – Я? Но… как? Этого не может быть! Я не… нет! Нет! Нет!
 – Да. Одного раза ему хватило, чтобы сделать твоё тело вместилищем новой сущности Тьмы. Это не значит, что твоя судьба предрешена, и не значит, что ты уже не спасёшься. Прости его.
 – Неужели ты не понимаешь? Я же… это же… что будет, если…
 – Не продолжай. Я понимаю тебя и знаю, откуда страх. Но также знаю, что этот страх навеян всего лишь ложными слухами. Кровь и плоть любого сына Тьмы столь же человеческая, как и твоя, а душа – она может быть какой угодно. Ты не должна бояться. В твоей воле сделать твоего ребёнка простым человеком, поскольку воин Тьмы не властен над той частью своей души, которую теперь отдал тебе. Если же ты откажешься от плода – погибнешь. Если ты сможешь полюбить его как мать – спасёшь и себя, и едва рождённую душу, и, может быть, того, кто это сделал с тобой. Это возможно.
 – Но… как ты не понимаешь?! Это же… это…
 – Я понимаю. И  лучше тебя знаю, о чём говорю. Не надо бояться. Тот, кто родится, без твоей воли не сможет выбрать Тьму, потому что каждая новая душа чиста. И только лишь если его отец захочет это изменить, может случиться непоправимое, но я знаю Ксэу – он этого не сделает. Все его дети, а их было немало, оставались смертными, и никто из них даже не знал о причине своего рождения.
 – А что будет со мной?
 – Ничего. Забудь о том, что было раньше, думай о том, что происходит теперь. А теперь – ты мать.
 – Но как… как же мой отец? Если он узнает, он убьёт меня!
 – Не убьёт. Поверь мне, тот, кого ты зовёшь Максом, ещё объявится. Тогда можешь выйти за него замуж, а затем – предложи обвенчаться. Он должен будет согласиться, иначе ты окажешься в большой опасности. На венчании он будет вести себя как человек, и так это продлится до момента рождения вашего ребёнка. Что будет потом – сложно сказать сейчас, но, поверь мне, никакой опасности для тебя не будет.
 – Что? Жить с ним? Каждый день, каждый час напоминать самой себе о том, что произошло? Ты же сам говорил, я должна забыть! И как по-твоему это возможно, не вспоминать, если этот скот будет в моей жизни безвылазно? Как ты это себе представляешь?
 – Не обманывай сама себя. Ты любишь его до сих пор, и очень сильно. Пусть и через ненависть, но любишь. Что ж… тогда просто обвенчайтесь, пусть даже втайне от всех.
 – А если…
 – Ни в коем случае не избавляйся от плода, повторяю. Этим ты разорвёшь две невероятно крепкие связи – куда более прочные, чем связь тела с душой. А это значит – погибнешь. Если твоя жизнь в земном мире закончится в тот момент, когда ты ещё не очистишься от Тьмы – погубишь душу свою.
 – Я не смогу, понимаешь? Не смогу! – По лицу девушки вместе с каплями дождя покатились слёзы…
 – Верь, и всё получится. Я буду помогать тебе.
 – Легко сказать – «верь»… а что мне ещё остаётся?
 – Жить и радоваться каждому дню. Ты родилась для этого, как и любой другой человек. Это легко.
 – Как ты не понимаешь? Я не такая как ты! Я не могу вот так вот, как ты, радоваться всему, и плохому и хорошему. Я человек, и мне трудно во всём видеть одни плюсы… мне, как и всем, бывает тяжело… больно… а теперь… понимаешь,  моя жизнь кончена! Я не… я… – и она разрыдалась в полный голос.
Лэйо прижал её к себе, ласково гладя по голове. Крылья всё ещё каменно-тяжелые, по-прежнему ныли, и мелкие намокшие перья уже слабо держались в похолодевшей коже… Лиза дрожала от холода и страха, и воин Света, отдававший ей всё тепло и души и тела, впервые за всю свою жизнь начал чувствовать холод серого, безликого и равнодушного мира. И совсем рядом, в человеческой душе, плескались колючие волны холода отчаяния и одиночества, превращающие каждую дождевую каплю в ледяную стрелу…
 – Послушай меня, Лиза…
 – Да?...
 – Обещай, что каждый раз, когда будет плохо, ты будешь думать обо мне. Если хочешь – приходи сюда.
 – Зачем тебе это? Ты ведь и так знаешь, что я пропаду без тебя.
 – Я чувствую, каково тебе. Понимаю, насколько это тяжело. Поэтому хочу, чтобы ты верила хоть во что-то, и хоть за что-то могла зацепиться твоя надежда. Я в силах помочь тебе, снять с тебя ту часть груза, которую не под силу будет нести твоей душе. Поверь – не всё потеряно.
 – Зачем тебе такая морока?
 – Я хочу тебе помочь. Это мой долг как воина Света и Хранителя. Я не могу приходить к тебе каждый раз, как это будет нужно, поэтому обещай, что сама будешь звать меня. Ты помнишь моё имя – шёпот света в горном роднике. Представляй себе эту картину, или хотя бы говори мысленно эту фразу – и я смогу говорить с твоей душой в любое время дня и ночи, где бы ты ни была.
 – Но…
 – Я не могу дать тебе свою силу напрямую. Я не могу научить тебя видеть мир так, как вижу его я. Но я могу дать тебе надежду. И через неё ты сможешь чувствовать мои крылья. Ты будешь верить в то, что спасёшься, потому что будешь знать – я всегда рядом.
 – Как скажешь… обещаю, что буду помнить о тебе и звать тебя каждый раз, как это будет нужно.
 – Вот и молодец.
Дождь набирал силу, порывы ветра кидали косые холодные струи в разные стороны. Но вокруг тех двоих на крыше было сухо, словно кто-то далеко вверху раскрыл над ними невидимый зонтик, а дождевые потоки вокруг сложились в стены прозрачно-тюлевой лёгкой и бесконечно высокой башни.
 – Скажи, что с тобой? – Спросила Лиза через некоторое время.
 – Я не изменился. Просто почувствовал то же, что и ты. Холод, одиночество… я знал, что ты испытываешь эти чувства, но не понимал прежде, каково это. Теперь я понимаю тёмных – им гораздо легче быть близкими к смертным, чем нам, но они платят за это высокую цену.
 – Значит, тебе сейчас тоже плохо… никому ничего хорошего я не могу принести…
 – Не вини себя. Моя сущность отличается от твоей, и я сам решаю, как распорядиться своими чувствами. Это было моё решение.
 – Но… как же? Я приношу тебе столько хлопот…
 – Не тяготись этим. Так ты очищаешь и мою душу, и свою. Не бойся принимать от меня помощь и не стыдись этого, ведь каждая земная душа так или иначе постоянно просит о помощи своего хранителя.
 – Но…я всё не могу забыть… Ксэу говорил, что наши с тобой отношения превращают тебя в смертного…
 – Может быть. Но я исполняю свой долг, а это приближает меня к прощению, а значит – к свободе.
 – Я не прощу себе, если из-за меня ты останешься здесь навечно…
 – Не бойся, этого не случится. Вечность есть только для тех, кто не может увидеть её конец. Не сравнивай мою жизнь со своей, ведь даже здесь, на этой крыше, я уже нахожусь больше, чем ты в этом мире. Для меня иные категории времени и пространства.
 – Ну… как скажешь. Я буду верить тебе.
 – Спасибо за это, – Лэйо провёл тыльной стороной ладони по её щеке, вытирая ещё не высохшие слёзы, смешанные с каплями дождя, – а теперь тебе пора идти, а то замёрзнешь. Погода портится.
 – Куда ей дальше-то портиться?
 – Скоро будет гроза, я чувствую. Иди домой.
 – Проводишь меня, хоть чуть-чуть? Вижу, тебя дождь боится…
 – Теперь моя цепь достаточно длинна, я могу довести тебя до выхода.
И они пошли к крышке пожарного выхода. Лиза шла медленно, переставляя ноги почти по одной линии, словно боялась сорваться с видимого только ей мостика в пропасть, и по-прежнему всем телом прижималась к Лэйо. А он ни о чём не думал и просто шёл вперёд.
Перед спуском она остановилась. Повернулась к тому, кого уже считала своим Хранителем.
 – Ну, до встречи? Я буду скучать…
 – А я буду молиться. До встречи. – Он на мгновение задержал её ладонь в своей.
«Она слаба. Она не справится. Из-за того, что она приходит ко мне на крышу, её настоящий Хранитель бездействует. Мне нужно спасти эту душу. Пока ещё в моих крыльях есть сила, пока цепь не является для меня неподъёмной, пока я ещё могу летать…»
Стих звук шагов на лестнице. Лэйо направился к своему обычному месту, на краю крыши. Поправил обруч на ноге, подтянул к себе небольшой участок цепи (теперь, когда она стала втрое длиннее, чем прежде, сложно было просто ходить и таскать её за собой), сел, свесив ноги. Посмотрел на небо.
 – Братья, вы слышите меня?
В ответ молчание.
 – Братья! Я прошу у вас помощи! Ответьте!
Только дождевые капли, падающие на лицо.
 – Братья!...
Далеко внизу смутно волновалось кроваво-красное море Чистилища…
 – Воин Тьмы Ксэу, ты слышишь меня?
Позади, около антенны, почти мгновенно появилось облачко лёгкого тумана, постепенно принимая постепенно человеческие очертания.
 – Привет, братишка. Что, твои ребята все внезапно оглохли?
 – Я хочу поговорить с тобой, – начал Лэйо, плотно сложив и прижав друг к другу напрягшиеся до дрожи крылья,  – о том, что ты сделал, и о том, к чему это может привести.
 – Начина-а-ается… – Ксэу полез в карман за сигаретой, – как в давние времена, будешь учить меня жить? По-моему, это уже слишком. На себя бы посмотрел.
 – Зачем всё это?
 – О чём ты, братишка? Я тебя не понимаю…
 – Ты знаешь. – Он сидел спиной к воину Тьмы, неподвижно, прятал глаза. По каплям выдавливал слова.
 – Слушай, если хочешь правду – она сама этого хотела. Ну, не очень чтобы сильно, но… это была её инициатива. А что я? Я не жадный.
 – Тогда почему ты оставил её?
 – Думаешь, это так просто – дать откусить кусок души, а потом жить с дыркой в мире смертных? Я, конечно, люблю подобные испытания, но не до такой же степени. Ведь даже в самые тяжелые войны раненым позволяли сначала хотя бы сделать перевязку, а потом идти в строй. Если бы не дни в Чистилище – ещё вопрос, кто из нас бы быстрее стал смертным. Я на эту крошку трачу едва ли не больше тебя, к сведению.
 – Но теперь ты в этом мире. Я позвал тебя, – Лэйо ещё плотнее сложил крылья. Послышался треск ломающихся перьев, – чтобы попросить о помощи.
Ксэу выронил сигарету.
 – Красавчик, с тобой всё в порядке?
 – Не оставляй Лизу, иначе она погибнет.
 – Кхм… ты хочешь, чтобы я повесился на твоей цепи? – Придавив ногой лежащую сигарету, он достал из кармана чёрного драпового пальто вторую, закурил.
 – Прошу тебя… – воин Света уже не сдерживал дрожь в голосе. Всё тело разрывалось на куски, крылья горели огнём, с которым едва ли могло сравниться пламя Чистилища…
 – Хватит с меня того, что твою шкурку кое-как удалось спасти. Поверь, братишка, если бы не я, ты бы сам эту бедняжку разложил по всем полочкам. Не в этом году, конечно, но…
 – Не дай ей пропасть, Ксэу.
 – Только не говори, что я должен обеспечить ей бессмертие.
 – Помоги ей. Ведь ты делаешь это. Ты такой же, как мы…
 – Нууууу… знаешь что? Хватит уже. Ей помоги, тебе помоги… Не буду, и точка. – Он развернулся и пошёл прочь, постукивая по крыше набойками элегантных чёрных ботинок.
 – Прошу…
 – Ну, если тебе так хочется, поуговаривай меня ещё малость. Может, я и соглашусь. Когда-нибудь…
 – Почему ты так жесток, брат?
 – Ух ты, уже и «брат»… вот вы какие, оказывается… пока можете сами победить – все из себя сильные, правильные, а как не помогут вам ваши лампочки в глазах – тут тебе и «брат», и «помоги», и на брудершафт выпить… тру ;сы вы. Кучка смазливых трусов, прикрывающихся кучкой правил.
 – Ксэу… ты знаешь, что я хотел этим сказать…
 – Эх… противно мне тебя слушать. Ладно уж, продолжай. – Он облокотился об антенну.
 – Ты знаешь, какую цену я должен буду заплатить за своё решение. Если ты согласишься, уберут все звенья, которые успели добавить в цепь за тридцать лет. Но… – Лэйо замолчал, пытаясь перевести дыхание. Земная материя была чересчур слаба, чтобы терпеть муки, сопровождающие эти слова – ведь воину Света могли простить многое, но никогда не простили бы принятие помощи от Тьмы.
 – Что «но»?
 – Если ты откажешься, она погибнет. И погубит новую душу, которая когда-то была частью твоей.
 – Так, продолжай, это мне уже нравится.
 – Я должен спасти душу, чей хранитель уже отступился от долга.
 – Так может ты его в это дело возьмёшь, а не меня?
 – Ты единственный, кто уже связан с ней достаточно крепко. Поэтому – умоляю, спаси её. Дай ей родить ребёнка. Ведь и тебе от этого будет лучше…
 – Знаешь, что? Ей лучше будет умереть, быстренько почиститься и вернуться сюда очередной пустышкой, чем выжить, но утонуть в собственных страхах. Так что я против.
 – Если ты не слушаешь моих слов, я заставлю тебя.
Ксэу от смеха начал сползать по антенне вниз, уронив вторую сигарету.
 – Ну ты даёшь… честное слово, ты самый очаровательный из всех известных мне Светлых, – бормотал он, давясь от хриплого смеха и едва переводя дыхание, – Я тебя разделаю на филе одним когтем. Не знаю, какие там города у земных смелость берёт, но я вроде бы не похож на крепость… Давай так: один удар, и если он мне понравится, тогда я, пожалуй, подумаю над твоим предложением. Если нет – не обессудь, но я дам сдачи. Согласен на такие условия?
 – Как скажешь…
 – Только давай побыстрее. А то я тут и уснуть могу, а то день был тяжёлый.
Лэйо закрыл глаза. Опёрся левой ногой о край крыши. Рывком поднялся и повернулся к воину Тьмы, балансируя на узком ограждении. Расправил во всю ширину крылья и сжал правую руку в кулак. Глаза воина Света из серо-голубых стали ярко-синими, каким изредка бывает небо в высокогорьях, среди голых скал и вечных льдов. Низкий уровень материи ещё не означал отсутствия силы… Ксэу сделал пару шагов назад.
«А он ничего… не думал, что подобная цепная псинка ещё помнит такие вещи. Я знаю, к какому удару он готовится. Помнится, в прошлый раз он меня с тычка отправил в такую дыру, что я месяц не мог выбраться. В этот раз не думаю, что он сможет сильно ударить, но вдруг? Не думаю, что его дружки сверху сделают хорошее зеркальце, значит в землю он меня не впечатает. Или он будет наводить отражение сам? Ну, к такому он будет долго готовиться, значит у меня есть немножко, чтобы выбрать защиту. Если я не…»
Кулак разжался, открыв середину ладони, тут же развернувшейся к небу, со свистом сложились крылья. Вин Тьмы, не успев ничего сделать, был отброшен через всю крышу назад и со страшной силой кинут на асфальт, едва успев вернуться на достаточно высокий уровень материи. Когда через полчаса он смог снова подняться на крышу, воин Света сидел на краю, сгорбившись, и смотрел вниз потухшим взглядом.
 – А ты ещё не так плох, как я думал, красавчик… – Ксэу шёл пошатываясь, в своём основном обличии. Одно крыло висело безжизненной тряпкой, через всю грудь и живот широкими блестяще-черными обугленными полосами тянулись глубокие ожоги, заметные даже на тёмной, зеленовато-коричневой коже. Чуть вытянутая, немного напоминающая львиную, морда застыла в оскале. С углов губ капала тёмная, пенящаяся кровь, которая с шипением раскалённого масла испарялась, попадая на поверхность крыши.
 – Ты сам этого хотел.
 – А я и не спорю. И надо сказать, хочу сказать тебе огромное спасибо, – он сплюнул кровь вместе с обломками разбитых передних зубов, – таких ран ты мне давно не дарил. Я даже не помню, сколько тысяч лет назад ты осмелился в предыдущий раз использовать этот приёмчик. Ты не представляешь, до какой степени ты меня сейчас соблазняешь на хороший бой. Но уговор есть уговор, давать сдачи я не собираюсь, да и вряд ли могу прямо сейчас. Если судить по одному удару – ты победил.
 – Так что?
Ксэу ещё раз сплюнул кровь, поморщился.
 – Что я тебе скажу, братишка… ты оказался достаточно силён. Ты по-прежнему воин. Ты раскатал меня по дорожке, хотя уже который год на цепи, ниоткуда не получаешь силу, а я только что из Чистилища, отдохнул, и подпитываюсь от многих захваченных душ смертных. И ты просишь у меня помощи? Да, кстати, поздравляю тебя с тем, что наша маленькая, но очень гордая птичка наконец-то научилась находить силу в боли. Молодец, я этого от тебя сегодня не ожидал.
 – Ты обещал.
 – Ладно, ладно уж, не кипятись, а то, чего доброго, ещё раз врежешь. Обещал - значит обещал. Но, может быть, ты дашь мне немножко времени прийти в норму, а? Ты ведь брал силу цепи, а значит – меня коллективно стукнули все твои ребята из начальства, считай… Такое быстро не зарастёт, и я теперь вряд ли смогу принять человеческий облик. Дай мне хотя бы пару-тройку месяцев? Договор мы заключим сейчас…
 – Нет. Если так – приходи, когда будешь готов.
 – Ух ты! Ты разрешаешь мне забраться в свою конуру и потихоньку зализывать раны, не беспокоясь ни о каких обязательствах?
 – Да.
 – Я ведь всегда знал, что ты добрый. – Ксэу вымученно улыбнулся. – Спасибо, братишка. До встречи. Тогда, надеюсь, так же мило поболтаем. Только вот бить меня не надо, ладно? Я, пожалуй, пойду…
Воин Тьмы, потеряв всякие очертания, облаком тумана спустился с крыши. Лэйо всё ещё смотрел вниз, понуро свесив голову. Крылья беспомощно опустились…
Время шло. Дождь уже сменился на снег, все улицы, дома, деревья укрыло торжественным белым саваном, тут же разрезанным грязными ножницами автомобильных дорог, тротуаров и тропинок на отдельные куски. Узник крыши не обращал внимания на снег, не ощущал влияния холода. Он молился. Каждый день, каждую ночь, сидя под антенной, он просил защитить душу смертной, оградить её от ошибок и показать путь к спасению. Едва ли не каждый день к цепи прибавлялось по новому звену. След воина Тьмы всё ещё не выходил за пределы Чистилища…
 Лиза уже вторую неделю лежала в реанимации. Она не смогла справиться со своими страхами, не выдержала нервного напряжения, успокоительные не помогали. А просить помощи у того, кому она обещала это делать, она не могла от стыда и того же страха. Итог – выкидыш, большая кровопотеря, гипоксия, кома…
…шел снег. Был канун Рождества. Огромные, сверкающие шестиконечные пластинки, кружась, медленно опускались на землю. Лэйо сидел, облокотившись об антенну, подобрав под себя ноги. Он уже начал чувствовать холод подобно смертным. Цепь, свернутая несколькими аккуратными кольцами, лежала рядом. Теперь она казалась обитателю крыши столь тяжелой, что невозможно было уже пройти и нескольких шагов, волоча за собой хотя бы десяток звеньев. Обруч на ноге стёр кожу до крови, тоненькие струйки, свежие поверх уже засохших, стекали по голой лодыжке вниз. Перья на крыльях уже столь слабо держались в коже, что при каждом резком движении некоторые отделялись и присоединялись к полёту снежинок…
Незадолго до полуночи появился Ксэу. Сначала витая в воздухе облачком пара, он принял затем человеческий облик. Словно бы назло зиме, он был одет в чёрную рубашку, лёгкие чёрные туфли и брючный костюм соломенного цвета.
 – Привет, братишка. С наступающим тебя. Прости, что долго не виделись… как ты?
 – Зачем ты здесь?
 – Только не говори, что на меня обиделся. Честное слово, я не хотел, чтобы всё так вышло… сам знаешь, мне тоже не очень-то хотелось, чтобы всё так закончилось…
 – Это всё ни при чём. Что было – то было, и это уже не исправить. Зачем ты здесь?
 – Опять двадцать пять… ну вот откуда у тебя эта мерзкая привычка отвечать вопросом на вопрос?
 – Я вижу, что ты готов к удару.
 – Конечно. Ты помнишь, какой завтра день? У меня всего час на то, чтобы найти себе и еду, и конуру, чтобы пересидеть эти десять дней, не угодив в ад.
 – Не в этом дело. Я не отдам тебе крылья.
 – О-о-о-ох, грехи мои тяжкие… полутруп говорит мне, что не отдаст самую мёртвую свою часть… что ж, твоё право, только знай, что в таком случае мы больше не увидимся. К рассвету ты станешь смертным. К тому времени, как я смогу снова расхаживать по миру людей, ты погибнешь от переохлаждения. Когда твоя душа вернётся на землю – это будет уже не воин Света…
 – Значит, я не извлёк из своей ошибки должного урока. Если это случится – значит, это должно было произойти. Я в самом деле оказался недостаточно хорошим воином, и в моей душе нет Света.
 – Ты полный дурак, братишка. Значит, так. У меня есть ровно час чтобы уговорить тебя отдать мне крылья и принять новые. И если я этого не сделаю – запомни, я отрублю себе свои. Ты ведь не хочешь такого конца для своего брата?
 – Тебе давно следовало это сделать и попросить прощения. Свет готов принять каждого, кто хочет к Нему идти. Раскайся, и тебя простят. Ты ведь такой же, как и все мы. Только прячешься за панцирем, наросшим за сотни тысяч лет боли и отчаяния. Не важно, какие мысли закрыли тогда от тебя Свет и погрузили во Тьму, но важно то, что ты волен сделать шаг и выйти из-под этой пелены. У нас с тобой одна цель и одна правда. Вспомни это, признайся в этом. Вернись.
Ксэу издал громкий стон, больше похожий на звериный вопль.
 – Вернись, – продолжал Лэйо, – вспомни своё имя. Любую ошибку можно исправить.
 – Послушай меня, глупый. Мне некуда возвращаться. Я там, где должен быть, а вот ты – ошибся адресом. Ты уже почти готов стать одним из нас. Мне даже не надо будет отрубать тебе крылья, только выдернуть из них парочку слишком крепко засевших перьев – и готово. Твоя сущность уже готова отречься от того, что ты упорно считаешь средоточием правды в этом мире. Но ты ведь сам знаешь – правда не одна. И та, которая при тебе – явно тебе не подходит.
 – Твои слова бессмысленны и ничтожны. Ты лжёшь самому себе.
 – Да слушай ты меня, полудохлое чучело! Ты погибаешь! Ты превращаешься в человека! А я спасти тебя хочу, понимаешь?! Спасти! Это ваши могут кое-как пошевелить левой пяткой, а потом смириться с потерей по их вине сильнейшего воина, хотя достаточно было всего-навсего попытаться понять его. А я не допущу этого. Если бы я мог, я бы силой отнял у тебя эти два пылесборника с перьями, и твоё счастье, что это невозможно!
 – Я готов принять свою участь. Мне не нужны крылья Тёмных.
 – Да как ещё мне вдолбить это в твою тупую башку?! Ты не должен приравнивать себя к глыбе бетона, на которой находишься. Ты невероятно сильный боец. Тонко чувствуешь чужие желания, как бы тебя не забивали штампованными в ближайшей типографии мыслями Светлых. Умеешь чувствовать справедливость.
 – Я не стану одним из вас. Вы живёте за счёт страданий других.
 – Да потому что эти самые «другие» первые этого захотели! Пойми, несчастный, ты делаешь то же самое! Разве что только вы нашли этому маску – красивое слово «самопожертвование».
 – Ты не достигнешь цели.
 – А ты? Думаешь, ты поймёшь, когда станешь смертен? Если бы! Ты просто начнёшь всё с большей болью вспоминать старые ошибки, которые не смог исправить. А Лиза? Думаешь, за те часы, которые тебе потребуются, чтобы умереть, она тебя оставит? Сомневаюсь… сомневаюсь даже, что ты готов будешь дождаться смерти от холода, а не попытаешься сигануть с крыши вниз. И это всё при том, что ты будешь помнить, как поступают с самоубийцами. Ты этого хочешь? Этого?!
 – Ничего уже не изменить.
 – Да изменить, адское пламя! Из-ме-нить! Я могу дать тебе настоящую силу. Я могу избавить тебя от вины. Я могу помочь тебе исправить ошибки. Я могу помочь тебе спасти Лизу, пока это ещё возможно.
 – Я не отрекусь от Света. Поэтому ты не получишь моих крыльев.
 – Повторяю, пока не поздно – отдай, пока они представляют хоть какую-то ценность. Ещё немного – и, честное слово, в воробьиных будет больше пользы.
 – Нет.
 – Тогда давай быстрее превращайся в человека, чтобы я убил тебя и не мучился.
 – Ты знаешь, что это не в моей власти.
Ксэу тяжело вздохнул и присел рядом с Лэйо, так что их разделяла только припорошенная снегом цепь.
 – Эх, брат… тебе ведь холодно. Хорошо хоть смерть от переохлаждения не столь мучительна. Надеюсь, твои ребята хоть немного поплачут о тебе. Ты заслужил это. Я буду тебя помнить до тех пор, пока на моих костях есть следы наших с тобой битв… и прости меня за ту девочку…
 – Дай мне одно своё крыло.
 – Что?!
 – Дай мне одно крыло воина Тьмы.
 – Что-о-о-о?! – Ксэу от удивления вскочил, взметнув облачко снежинок.
 – Дай мне одно крыло Тёмных, но сохрани одно крыло Светлых.
 – Ты с ума сошёл? Это же разорвёт тебя пополам? Это же… это… ты спятил!
 – Дай мне одно крыло.
 – Нет! Никогда в жизни я своими руками не убью своего брата. Ты хоть понимаешь, что ты просишь? Ты погубишь душу свою, раз и навсегда! Да будь ты хоть смертным, хоть ничтожеством из самых низших Темных, хоть куском штукатурки со стены, но не это!
 – Ты говорил, что нужно исправлять свои ошибки, – Лэйо не чувствовал ни мороза, ни боли в крыльях, ни пламени, пылающего внутри,  – Я хочу сделать это.
 – Н-н-ннет! Всё, что угодно, но не это… ты понимаешь, на что ты решился? Ты протянешь пару дней, вряд ли будучи способен контролировать собственную силу, а потом… от тебя останутся два изуродованных куска, неспособных ни на что, кроме как чувствовать боль... да и в таком виде ты долго не продержишься и рассыплешься на пару тысяч кусочков, которые даже не будут осознавать, что существуют.
 – Я принял решение. Ты хотел показать мне свою сторону. Я готов.
 –Кхм… я, конечно, понимаю, что ты уже почти человек, и это в их духе искать компромиссы везде, где можно, но… не до такой же степени! Понимаешь, это только смертные умеют быть одновременно по разные стороны границы, но для таких, как мы, это невозможно. Не-воз-мож-но!
 – Дай мне одно крыло. Прошу.
 – Нет. Никогда. Извини, но крылышки – это товар, всегда поставляемый в комплекте из двух штук. А исправить ошибки ты сможешь и с двумя когтистыми, поверь мне. И силу они дают приличную. Уж поверь мне, они далеко не так плохи, как кажутся. Ты с ними много что сможешь.
 – Тогда лучше погибнуть.
 – Малыш, не вешай мне лапшу на уши. Ты хочешь жить. Хочешь приносить пользу. Хочешь пользоваться своей силой. Но вот только сейчас её у тебя нет. А у меня есть. И достаточно для того, чтобы не оглядываться, а идти вперёд на любые стены и любого врага. Хочешь, я покажу тебе её? По-настоящему?
 – Нет.
 – Зря ты так. Хотя… я тебя понимаю. Ты боишься, увидев так близко то, что тебе уже недоступно, отказаться от своих крылышек с наполнителем для подушек.
 – Не в этом дело.
 – Так ты просто боишься? Не думал, что ты падёшь так низко. Не бойся, устраивать конец света я не планировал, и делать из тебя колбасу – тоже. Но вот например, – Ксэу начал шарить рукой в снегу. Внезапно его лицо расплылось в широкой, приторно-сладкой, но вымученной улыбке. С видимым усилием он начал поднимать руку, из сугроба повалил обильный пар, – достать сейчас одно очаровательное…кхм, ювелирное изделие, которое тебе хорошо знакомо. Если я не ошибаюсь, ты уже не можешь сдвинуть его с места.
 – Убери руку, иначе сгоришь.
 – А я не боюсь. Я умею справляться с подобными вещами. – Воин Тьмы рывком вытащил руку из-под снега. На его ладони лежала цепь. Два вытянутых, тяжелых звена, каждое длиной с шариковую ручку при толщине металла чуть больше, чем в палец, лежали, образуя вершинами острый угол. – Видишь, держу на весу.
 – Брось, пока от твоих пальцев ещё что-то осталось.
 – А что? Сгорят – отращу новые.
От ладони валил густой дым, звенья цепи опускались в кожу, прожигая себе дорогу. Ксэу едва сдерживался, от кончиков пальцев до плеча волнами шли судороги, человеческий облик исказился.
 – Ты долго не выдержишь. Брось.
 – Ты так думаешь? Да я только начал! – И он просунул пальцы свободной руки в одно из звеньев. – Хочешь, я сейчас покажу тебе настоящую силу?
 – Не делай этого.
Языки пламени, сжигая одежду и  оставляя за собой глубокие, словно пропаханные борозды, прошли от цепи по рукам Тёмного, сплелись поверх до боли напряженных мускулов на вытянутой вверх шее, пробежались по лицу, так и не согнав с него улыбку. Ксэу глубоко вдохнул, пошевелил пальцами, от которых остались уже едва ли не рассыпающиеся в пепел кости да сухожилия, повёл обожженными плечами, закрыл глаза. На мгновение его лицо исказилось болью, но тут же снова пришла улыбка, кажущаяся теперь какой-то издёвкой. Послышалось громкое шипение – это звенья цепи сжигали прикасающуюся к ним Тьму – и…
 – Не делай этого!!!
Раздался сдавленный, едва слышный стон, а затем гулкий, чуть смягчённый толстым, пушистым слоем снега, стук металла о бетон. Через мгновение цепь исчезла, распавшись на отдельные, тут же исчезнувшие в лёгких облачках света, звенья.
 – Зачем ты это сделал?!
 – Ты свободен, братишка… лети.
Сильнейший ветер закружил снег на крыше, разбрасывая его в стороны. Лэйо поднялся. Старая одежда исчезла, уступив место облаку света, сформировавшемуся в длинное широкое одеяние.
А вокруг тучи кружились в каком-то диком танце, перекидывая друг другу молнии. Ветер, запутавшись в проводах, выл, как пёс, потерявший хозяина. Языки Чистилища тянулись к крыше, переплетаясь и давя друг друга. Послышался гром, и первый поток Тьмы молнией ударил в того, кто осмелился предать своих ради спасения врага… следом был брошен поток Света, потом снова Тьма…
Контуры предателя начали расползаться, как кусок марли, который тянут в разные стороны. Кожа, мускулы, внутренние органы стали прозрачными, даже кости уже напоминали скорее куски стекла. Сквозь непрерывный гром слышалось шипение испаряющейся плоти, через переплетение лент Света и Тьмы уже почти не проступали очертания тела, вокруг сгустка борющихся между собой потоков энергий собралось облако пара пополам с пеплом, частично повторяющее формы воина Тьмы, рассекаемое вихрями снежинок, мечущихся вместе с ветром во все стороны.
«Зачем он это сделал? Зачем? Зачем?...»
 – Добей меня, братишка-а-а-а!... – послышался словно бы из ниоткуда дикий, разрывающий барабанные перепонки крик, переходящий в едва слышный хрип.
 – Айни, воин Света – свист крыльев последней надежды – ты прощён.
 – Добей меня, скотина!...
 Лэйо повторил свои слова громче, стараясь перекричать гром, треск бьющих прямо перед ним снопов молний и завывания ветра:
 – Айни, воин Света – свист крыльев последней надежды – ты прощён!
Внезапно всё стихло. Снежинки, подброшенные ветром высоко вверх, медленно опускались, играя блестящими боками. Снопы молний ушли, оставив после себя в луже перемешанной с талой водой запёкшейся крови какое-то обугленное месиво из кожи, костей и содрогающихся кусков внутренностей. Это месиво судорожно сжалось, а затем на Лэйо пустыми глазницами уставился череп, покрытый лохмотьями кожи и мускулов. С левой стороны, сквозь следы от кипящего содержимого вытекшего глаза, проступали части непонятно как сохранившихся углов губ, растянувшиеся в какое-то подобие улыбки.
 – Не делай этого, братишка… не надо. Не лишай меня хоть одной мечты… - послышался хрип.
 – Айни, воин Света – свист крыльев последней надежды – ты прощён. – В третий раз повторил Лэйо.
 – Н-нет, я не могу… – слова были едва слышны даже среди наступившей кристальной тишины, не нарушаемой ни гулом машин внизу, ни шумом ветра.
 – Вернись. Я не лишаю тебя мечты. Я даю тебе её. Когда-то ты это делал. Теперь моя очередь.
 – Я не могу…
 – Не обманывай сам себя. Твои слова – «каждому дано исправить свои ошибки»  – справедливы. У нас с тобой один на двоих мир и одна и та же правда. Прими прощение.
 – Нет…
 – Твоё право. Но когда-нибудь ты всё-таки примешь решение и вернёшься к тем, от кого отрёкся.
Превращённый в бесформенную кучу полусожжённого мяса, воин Тьмы попытался подняться, но не смог. Вытянув вперёд руки с перебитыми костями и опираясь на бесформенные остатки ладоней, кое-как принял сидячее положение. Сквозь кое-где треснувшие и разлетевшиеся на куски рёбра просматривались сморщенные, обугленные в местах прилегания к костям лёгкие, тяжело поднимающиеся и опускающиеся.
 – Братишка…
 – Прими прощение, Айни.
 – Я… не…
 – Прошу тебя, Айни. Вспомни своё имя.
 – Нет…
 – Прошу тебя, брат. Ради нас всех. Ради твоей мечты.
 – Я… я… рас… рас-с-с... скаиваюсь. Я… – он говорил едва слышно, сквозь хрип, и голос звучал будто из ниоткуда, но каждый новый звук, казалось, был чище и увереннее предыдущего, – п-принимаю прощение. Я – воин света, моё имя – свист крыльев надежды в тот миг, когда она оказывается последним, что осталось в душе.
Следы молний начали исчезать, восстанавливая тело, словно при перемотке видео в обратную сторону, сноп света окутал то место, где совсем недавно была лужа крови.
 – Я рад, что ты с нами, брат.
 – Кто-то из нас рано или поздно сделал бы это.  – Вернувший своё имя и оперённые крылья, Айни стоял на снегу, не продавливая его. Облако голубоватого света создало широкую и свободную накидку, ещё недавно смоляные тугие колечки-кудри вернули себе изначальный цвет и теперь легкие светло-русые и чуть волнистые волосы обрамляли строгое, худощавое лицо.  Глаза искрились мягким, золотистым оттенком.
  – Давай забудем о том, что было. Дай мне руку.
  – Да. Это нужно забыть. И поскорей бы уйти с этого уровня материи, я устал от мира смертных…
Через мгновение крыша была пуста. Лишь одинокая антенна стояла близко к самому краю, словно хотела и в то же время боялась подойти и заглянуть вниз…
Лиза не вышла из комы.