Об Иване-дураке и Кащее Бессмертном Сказка

посвящается Аствацатурову


Жили долго и счастливо Иван и Василиса Премудрая. Было у них полцарства, а на стене в их тереме висела большая, чуть запылившаяся свадебная фотография. Василиса, как положено, была красна, Иван – добр.

Вообще-то Иван был дурак. Никто, правда, толком не мог сказать почему. Дурак и дурак. Так уж себя зарекомендовал. А Василиса, как уже говорилось, была Премудрая. Опять же, ярких проявлений ее премудрости не наблюдалось, однако репутация была.
И так уж повелось в нашей стране, что после свадьбы жена вдруг должна становиться похожей на своего мужа. То есть, Василиса должна бы стать дурой, а может даже и дураком. Но авторитет ее (как-никак царевна) настолько успел укрепиться, что такая очевиднейшая мысль никому в голову даже не пришла. Более того, значимость ее распространилась и на Иваново имя. Как-то при такой жене не поворачивался ни у кого язык называть его дураком. Умнее, тем не менее, он не стал, и называть его Премудрым упорно не хотелось, поэтому негласно решено было оставить его просто Иваном.

Скоро сказка сказывается, а жили вместе Иван да Василиса долго. Так долго и так счастливо, но Василиса успела потолстеть, а Иван облысеть.

Иван был такой дурак, что только через тридцать лет и три года понял, почему же он дурак. Женился он напрасно. Василиса, уверенная в своей Премудрости, пилила Ивана по поводу и без повода. Не в его пользу играло и низкое его происхождение, и небольшой капитал. Иван и шагу не мог ступить спокойно, каждый вздох его контролировался мудрой женой. Тысячи глазок разных зайчиков и белочек следили за тем, куда Иван пошел, а комарики и пчелки противно напискивали Василисе на ухо о том, что и кому Иван сказал. Сказка, разумеется, ложь, да в ней, как известно….

Иван, конечно, был дурак, но не железный. Не вытерпел. Схватил жену, посадил на резвого коня и помчался во весь опор прочь от прекрасных палат. Скакали они три дня и три ночи. Дороги Иван не знал, откуда ему, дураку-то. А Василиса, конечно же, знала. И не молчала. Всю дорогу говорила Ивану, куда поворачивать. Доехали они туда, куда Иван и хотел, а все потому что Иван, будучи дурак, поворачивал всегда не туда, куда ему говорила жена. Она ему – налево, а он – направо. Она ему направо, а он – налево. Она ему – дурак, а он ей – в пятак. Так и доскакали до дворца Кащея Бессмертного.

Радуется Иван, что сейчас жену оставит злодею, да вернется себе домой преспокойно. Заходит во дворец, а Кащей-то весь бледный, костлявый, страшный лежит себе посреди зала в гробу и еле дышит. Иван осерчал на него (за дверью-то жена топчется, толстая, здоровая и премудрая):
- Кащей! Вставай! Я тебе Василису привез.
Кащей лежит, не шевелится.
Второй раз кричит Иван:
- Кащей! Вставай! Я тебе Василису привез.
Даже глаз не открыл Кащей.
Тогда третий раз, что было сил, крикнул Иван:
- КАЩЕЙ! ВСТАВАЙ! Я ТЕБЕ ВАСИЛИСУ ПРИВЕЗ!
Приоткрыл Кащей один глаз и молвил нечеловечьим голосом:
- Уйди, Иван. Помираю я.
Удивился Иван. Он хоть дурак, а понимает, что раз Кащей Бессмертный, значит, помирать не может.
- Ты же бессмертный, - говорит, - значит, - говорит, - помирать не можешь.
- Неправильно, - проскрипел ему в ответ Кащей, - это я помереть не могу. А помирать могу, сколько моей душеньке угодно.
Разницу между совершенным и несовершенным  видом Иван понять не смог, и пригорюнился. Вышел он из дворца, сел на пенек и заплакал. А в то время пробегал по лесу Серый Волк. Волк был неказистый, весь грязный и плешивый. И, кажется, блохастый. Увидел он плачущего Ивана (как мы помним, Иван у нас был тоже не первой свежести, потрепанный семейной жизнью) и почувствовал что-то родное. Подошел Волк к Ивану и спрашивает:
- Чего ты, добрый молодец, невесел? Чего нос повесил?
- Есть у  меня, Серый Волк, жена Василиса. Не простая, не золотая, не мудрая, а Премудрая. Пилит меня по поводу и без повода. И шагу не могу ступить спокойно, каждый вздох мой контролируется мудрой женой. Тысячи глазок разных зайчиков и белочек следят за тем, куда я пошел, а комарики и пчелки противно напискивают Василисе на ухо о том, что и кому я сказал. Привез я ее Кащею, а он лежит помирает.
- Эх, жаль мне тебя, добрый молодец. Помогу я тебе. Есть у Кащея иголка, в которой его бессмертие спрятано. Чтоб Кащея убить, надо иголку ту сломать. Только Кащей помереть не хочет, а хочет помирать. Потому иголку-то и погнул. Ты, Иван, иголку-то отыщи, выпрями, и для надежности спрячь.
- Спасибо, тебе Серый Волк! Век тебя не забуду! – сказал Иван и пошел обратно во дворец иголку искать.

Заходит Иван, а Кащей на него уже смотрит одним глазом внимательно.
- Кащей, скажи по-доброму, где иголку спрятал?
- Ох, уйди, Иван. Помираю я.
Стал Иван искать иголку. Искал-искал, искал-искал, везде заглянул. Нет иголки и все тут. Вышел Иван из дворца, сел на пенек и заплакал. А мимо мышка пробегала. Маленькая такая, серенькая и истеричная.  Видит – Иван плачет, почувствовала в нем что-то родное и спрашивает:
- Чего ты, добрый молодец, невесел? Чего нос повесил?
- Есть у  меня, Мышка, жена Василиса. Не простая, не золотая, не мудрая, а Премудрая. Пилит меня по поводу и без повода. И шагу не могу ступить спокойно, каждый вздох мой контролируется мудрой женой. Тысячи глазок разных зайчиков и белочек следят за тем, куда я пошел, а комарики и пчелки противно напискивают Василисе на ухо о том, что и кому я сказал. Привез я ее Кащею, а он лежит помирает. Надо мне найти иголку с его смертью, да починить, а я не могу.
- Эх, жаль мне тебя, добрый молодец. Помогу я тебе.
Убежала мышка, и вскоре вернулась с иголкой.
- Спасибо тебе, Мышка! Век тебя не забуду!

Обрадовался Иван, выпрямил иголочку и пошел опять к Кащею. А у того щеки-то порозовели! Но он лежит, виду не подает, только глазом внимательно на Ивана смотрит.
Стал Иван думать, куда бы ему иголку спрятать, чтоб никто ее не погнул опять. Думал-думал, ничего не надумал. Да и не странно, дурак все-таки. Тогда и говорит Иван Кащею:
- Кащей-Кащей, по-хорошему скажи, куда мне иголку спрятать?
Кащей на него глазом устало повращал и отвечает:
- Иван-Иван-Иван. Ну, не трави-то мне душу, уйди, ради Бога. Помираю я!

В третий раз вышел Иван из дворца, сел в третий раз на пенек и в третий раз заплакал. А в то время пролетал по небу ястреб. Черт его знает, чего родного эта гордая и сильная птица нашла в плачущем лысом мужике. Спустился ястреб с небес на землю и спросил:
- Чего ты, добрый молодец, невесел? Чего нос повесил?
- Есть у  меня, Ястреб, жена Василиса. Не простая, не золотая, не мудрая, а Премудрая. Пилит меня по поводу и без повода. И шагу не могу ступить спокойно, каждый вздох мой контролируется мудрой женой. Тысячи глазок разных зайчиков и белочек следят за тем, куда я пошел, а комарики и пчелки противно напискивают Василисе на ухо о том, что и кому я сказал. Привез я ее Кащею, а он лежит помирает. Я нашел иголку с его смертью и починил ее. Надо мне ее спрятать, а я не знаю куда.
- Эх, жаль мне тебя, добрый молодец. Помогу я тебе.
Откуда у ястреба такие выдающиеся интеллектуальные способности, при таком маленьком, относительно общей массы тела, мозге – одному Богу известно.
- Слушай, Иван, да мотай на ус. Надо тебе найти яйцо и аккуратно засунуть в него иголку. Потом пойди на пруд, найди утку и запихай  нее яйцо. Утку возьми подмышку, иди в лес и поймай зайца. Пропихни утку в зайца и посади зайца в хрустальный сундук, что стоит во дворце. А сундук тот оттащи к дубу и повесь на него.
- Спасибо тебе, Ястреб! Век тебя не забуду!

Пошел Иван нашел яйцо. Запихал в него иголку, яйцо - в утку, утку – в зайца, зайца - в сундук, а сундук повесил на дуб. И вернулся довольный во дворец Кащея Бессмертного.
А Кащей розовый весь, бодрый, оба глаза открыты, лежать уже не может. Ходит туда-сюда по зале и бормочет:
- Ох, уж Иван-Иван… Запихал в яйцо иголку, яйцо - в утку, утку – в зайца, зайца - в сундук, а сундук повесил на дуб….
- Кащей, - кричит ему Иван радостно, - я запихал в яйцо иголку, яйцо - в утку, утку – в зайца, зайца - в сундук, а сундук повесил на дуб!
- Зачем ты, Иван, запихал в яйцо иголку, яйцо - в утку, утку – в зайца, зайца - в сундук, а сундук повесил на дуб?
- Чтобы ты Кащей перестал помирать и забрал у меня Василису.
Сказал так Иван и вручил Василису Премудрую растерянному Кащею. А сам сел на резвого коня и поскакал домой.

Скакал он долго, пока не прискакал  на лесную опушку. Глядит, а на опушке стоит избушка на курьих ножках. И вход парадный  прямо перед ним – цветами украшен, на нем табличка «Добро пожаловать! Вытирайте, пожалуйста, ноги».
Подошел Иван к избушке, да призадумался. Слишком уж все красиво. Но долго Иван думать не мог, так как был дурак, потому решил действовать.
Стал он перед избушкой и говорит:
- Избушка-избушка, повернись к лесу передом, а ко мне задом!
Заскрипела избушка, зашаталась. А Иван ей опять:
- Избушка-избушка, повернись к лесу передом, а ко мне задом!
Закудахтала избушка, нахохлилась. А Иван ей опять:
- Избушка-избушка, повернись к лесу передом, а ко мне задом!
Не выдержала избушка. Махнула куриной лапой да развернулась. А сзади у нее – ни окон, ни дверей.  Пришлось Ивану на крышу лезть, да через трубу протискиваться в дом. Тяжело дуракам живется.

Вывалился Иван в печь, а из печи в светлицу. Смотрит, а на лавке-то лежит – Баба Яга, костяная нога. Яга как Ивана увидела, сразу вскочила, поклонилась ему в пол и говорил:
- Здравствуй, добрый молодец! Что ж ты в печь-то сразу полез? Я же приготовилась тебя накормить, напоить и баньку тебе истопить…
- Что ж ты торопишься-то, бабка. Сначала гостю вопросы позадавай, кто он да куда путь-дорогу держит, а потом  уж корми, пои и баню топи.
- Кто ты такой и куда путь-дорогу держишь?
- Я Иван (на этом мог бы и остановиться, и так с ним все ясно). Была у меня жена Василиса. Не простая, не золотая, не мудрая, а Премудрая. Пилила меня по поводу и без повода. И шагу не мог ступить спокойно, каждый вздох мой контролировался мудрой женой. Тысячи глазок разных зайчиков и белочек следили за тем, куда я пошел, а комарики и пчелки противно напискивали Василисе на ухо о том, что и кому я сказал. Привез я ее Кащею, а он лежит помирает. Я нашел иголку с его смертью и починил ее. Спрятал я иголу в яйцо, яйцо - в утку, утку – в зайца, зайца - в сундук, а сундук повесил на дуб. А еду я домой.
- Ну и едь себе, мне от тебя ничего не надо.
На том и расстались. Поскакл Иван дальше, а Яга вышла на крыльцо в след ему посмотреть. Смотрела-смотрела, так долго, что глаза слезиться перестали, и сказала так задумчиво:
- Что-то перестало русским духом пахнуть…

Скакал Иван три дня и три ночи и прискакал, наконец, домой. Поскольку прискакал он без Василисы, люди за ним бежали и кричали с упоением – дурак, дурак! И всем было радостно, потому что устали люди от неразберихи этой – то ли дурак, то ли не дурак. А раз нет у него Премудрой жены, значит дурак. Да и полцарства у него отобрали, раз жены нет. А кто он без жены да без полцартва? Дурак и есть.

Только вот вдруг во время пира в честь вновь увеличившегося царства налетел страшный вихрь, померк свет и раздался ужасный хохот. Все завертелось, замелькало, бабы закричали, дети заплакали, мужики под столы попрятались. Вдруг вихрь улетел, только в зале появилась Василиса. Все такая же толстая и Премудрая. Не где-нибудь появилась, а в тридевятом царстве, в тридесятом государстве…