Интервью с Дианой Машковой

                «Небо, самолет, писательница…»

Из каких ты краев, писатель?
Где тебе улыбнулась судьба?
Ты счастливчик, факир и старатель,
И все книги твои – мольба…
               
Некоторым людям думается, что писатель – существо неземного порядка, и произведения его приходят к нему из неких божественных сфер, но нет, Анна Ахматова сказала просто и ясно: «О, если б знали, из какого сора, растут стихи, не ведая стыда…». Речь не о стихах, о творчестве вообще. Писатели не приходят из страны, путь до которой безошибочно знает только Питер Пэн. Они растут из чернозема нашей повседневности. И это правильно. Диана Машкова – яркий тому пример. 

Диана, о писательской судьбе сказано много и не всегда по делу. С этой областью связано много легенд. Вы прошли начальный этап, этап вступления в эту профессию, самостоятельно. Расскажите, кто ваши родители, в какой среде вы воспитывались? 
Я родилась в Казани, как принято говорить, в интеллигентной семье. Мама - биохимик по образованию, профессор, всю жизнь преподавала в Университете, была заведующей кафедрой, но год назад ушла на пенсию. Папа был начальником кадров на авиационном заводе, одно время был спортсменом, пловцом, круг его интересов всегда был широким. Он даже начал писать диссертацию по философии.  Но сейчас он, как и многие из нас,  ушел в бизнес, и хотя  с научной стезей не сложилось, он продолжает заниматься философией, пишет книги.
Вы – ребенок советского времени, можно сказать, росли на стыке двух эпох, сравниваете ли вы эти времена, как вам живется в новом времени?
Мне сложно понять – эпохи это или мой возраст. Поскольку в советское время я не знала ничего другого, то мне было достаточно комфортно, несмотря на безумные очереди за продуктами. В то время было спокойно, понятно,  что будет завтра, родители были защищены профессионально  социально, они знали, что государство обеспечит их жильем, - так и произошло, они получили квартиру, -  но потом все резко поменялось.
Вам крепко досталось?
Мне помогло то,  что я была достаточно молода, и успела «влиться» в те перемены, что происходили на наших глазах.  Уже в 18 лет я поняла, что за все надо бороться, и если хочешь добиться высот в жизни, нужно чем-то пожертвовать – отныне ни поблажек, ни подачек, ни льгот – ничего уже не будет, как  и стабильности. Сегодня,  на какие бы вершины ты бы ни поднялся, тебе никто не даст гарантии, что завтра ты не окажешься на самом дне. Зыбко все очень, но в этой зыбкости есть положительный стимул, мы находимся перед дверьми, которые ведут в неизвестность, и это хорошо, потому что жить и знать, что нас ждет, ужасно. Неизвестность, интрига, на писательском языке, необходима и тем, кто пишет и тем, кто читает книги.
Мы живем в состоянии экспромта?
Можно и так сказать, но важно понимать, что наша жизненная среда является результатом деятельности  людей, которые четко представляют, что именно они  строят. К сожалению, они руководствуются личными интересами и никоим образом не заинтересованы в том, чтобы организовать достойную жизнь простому народу, тем же учителям, преподавателям. Мы сейчас наблюдаем – и об этом мой роман «Обаятельная Вера» - не то чтобы печальную, трагическую картину  -  люди, всю жизнь отдавшие науке, образованию, не выдерживают морально и уходят из профессии. И не остается никого, кто бы мог талантливо передать детям даже не столько знания, сколько ощущение жизни.
Наших детей воспитывает улица…
…А также интернет, СМИ, реклама, телевидение, в результате они вырастают в людей, нацеленных на потребление, на приобретение материальных благ. И дети-то в этом не виноваты, - я понимаю это, общаясь со своей дочерью и ее сверстниками, - они добрые, чистые, хорошие, но они не могут существовать вне социума, вне той ситуации, которую создаем мы, взрослые, каждый день, и эта ситуация такова, что в ней комфортно лишь зарабатывать деньги, ни для чего другого она не приспособлена. 
Но ведь писатель – властелин душ, разве не в его силах изменить ситуацию?
Мне остается только надеяться на это, я держу в голове высказывание: «Писатель – совесть нации». Писатели, которых уже слышно и которые имеют возможность манифестировать свои идеи,  могут поменять социальную и психологическую атмосферу в нашем обществе. Ведь суть писательского труда в том, чтобы читатель, прочитавший ту или иную книгу хоть на чуть-чуть, но в чем-то изменился. Прочитанное дает свои плоды, пусть не сразу и не так явно, но это происходит. Что касается авторов не начинающих, но еще не перешедших в когорту мастеров слова, таких как я, например… Мне пишут письма, в которых люди признаются: «Спасибо, я стал иначе смотреть на определенные вещи, - или - я понял, что есть другие пути решения проблемы». Это означает, что читатель понимает идеи, которые я вкладываю в свои романы. Это помогает сохранить себя как личность.
Давайте вернемся к жизненным этапам, вы поступили в институт, причем сразу на второй курс, в 16 лет? 
В шесть  лет я была намного выше своих ровесников и жутко этого стеснялась, поэтому  уговорила маму отвести меня в первый класс на два года раньше, чем полагалось. Последние три года я училась в специализированной языковой школе, где мы изучали сразу несколько языков – английский, французский, турецкий и, конечно, татарский. Занятия у нас вели преподаватели Казанского педагогического Университета. Поэтому те, кто успешно заканчивали 11 класс, автоматически попадали на второй курс Университета. Ничего сверхъестественного в этом не было. Интересней другая ситуация - на третьем курсе я уже вела практику по английскому языку у первокурсников, благодаря чему хорошо выучила английский язык.
Потом была первая любовь, довольно ранняя?
Да, в 18 я уже вышла замуж по большой любви, а в 21 у меня родилась дочка. Я к тому времени уже училась в аспирантуре, преподавала в институте, подрабатывала в школе, занималась репетиторством, чтобы хоть как-то прокормить семью. Обстоятельства заставляли крутиться, и готовность к этому была. И все равно, это было прекрасное время, несмотря на все трудности.
Предметом вашей диссертации была поэзия, вы ее препарировали, как можно?
Прекрасно можно, анализ актуален не только в отношении прозы, но и поэзии. В каждом стихотворении, как и в любом прозаическом произведении, есть идея, сюжет, лирический герой. С другой стороны, есть мелодика, размер, характер рифмы, и можно с технической точки зрения разобрать его. Не каждый человек, прочитав бегло стихотворение, способен понять, что заложил в него автор. Для того и существует такой предмет как «литература», чтобы читатель мог понять ускользающее от него, скрытое под внешней стихотворной формой. Не случайно говорят, что люди глубоко начитанные и сведущие в литературе – опасны для общества, потому что у них появляется собственная точка зрения, они не готовы принимать на веру то, что наши политические лидеры преподносят как истину.
Что вы предпочитали читать в период ученичества?
В юности я читала и неоднократно перечитывала Золя, на тему Золя мы как-то прекрасно пообщались с Дмитрием Быковым на его передаче, а после я пришла домой, открыла роман «Жерминаль» и поняла, что не смогу его перечитать, потому что стилистика и динамика сегодняшнего дня требуют от современного человека другого отношения к той же литературе. В поэзии мне близки Бодлер, Рэмбо, Маларме, из русских – Анна Ахматова для меня кумир непревзойденный, очень люблю любовную лирику Маяковского. Мне думается, поэзия – это выражение личности автора в большей степени, чем проза.
Не только личности, но и слабости автора?
Да, выражение слабости, чувственности, эмоциональности, стихотворная строка – прямой путь от сердца к бумаге, а проза – от мыслей к бумаге. Нужно почувствовать, получить толчок, чтобы идея родилась в голове, а поэзия – это оголенная чувственность.
Довольно рано в вашей жизни наступил момент, когда вы решили резко изменить траекторию  судьбы…
Да, защитившись, я поняла, что не могу оставаться в институте, не потому что мне неинтересно, просто в Университете и Педагогическом институте начался период жутчайшей реорганизации,  результатом которой стало массовое сокращение кадров. При этом выживали не мудрейшие,  а сильнейшие, имевшие поддержку определенных структур. Но я до сих пор испытываю огромную гордость, что я защитилась в Казанском Университете.  После защиты я начала искать работу в Казани, все, на что я могла рассчитывать, это секретарь, помощник руководителя, офисный работник. Я пыталась  найти соответствующую должность, но предложения были, то странные, то неадекватные, да и зарплаты не радовали. К тому же в Казани очень сильно сказывается на иерархии восточно-татарское влияние, где бы ты ни была, начальник – это царь и бог, а как известно «курица не птица, женщина – не человек» - этого никто не отменял.  Девушки и женщины должны были выполнять не только свои профессиональные обязанности, но и  заниматься тем, что прикажут,  вы меня понимаете… И я очень быстро поняла, что мне этого всего не нужно.
«В Москву, в Москву…», - как говорила чеховская героиня…
Примерно так. Москва возникла на горизонте еще в пору моего пребывания в аспирантуре, когда я ездила туда в библиотеку, а так как делала я это довольно часто, то постепенно образовался круг друзей и знакомых. И вот в этом кругу я познакомилась с аспирантом-физиком, в которого влюбилась. Он тоже, как казалось, испытывал сильные чувства, позже я описала эту историю в романе «Ты, я и Гийом».
Эта любовная история помогла вам оторваться от корней?
В какой-то мере да, было два стремления: найти свое место в жизни, не унизительное и хорошо оплачиваемое,  и второе – попытаться обрести новое семейное счастье, создать семью.
И в итоге….?
В итоге через полгода после моего переезда в Москву он уехал заграницу, где и пребывает до сих пор. Вскоре я нашла работу переводчика. У газеты Deily Telegraph было приложение,  посвященное инвестиционному рынку в России. Журналисты этого издания приезжали в Москву на три месяца, чтобы собрать максимум интервью с политическими деятелями и бизнес-фигурами. Им нужен был переводчик, и в тот  день по счастливой случайности в агентстве, куда они позвонили, оказалась я.  В первое время было очень сложно, потому, что я не переводчик по образованию, и мне приходилось просто врать, когда речь шла о сортах мяса и производстве колбасы, я просто не знала этой лексики на английском…
Надо было импровизировать…
Что я и делала, это умение помогало мне выкручиваться на ходу до тех пор, пока они не поняли, что что-то не так. Но во время этих интервью я познакомилась с генеральным директором авиакомпании «Трансайро», и она мне очень понравилась. Мы беседовали в шикарном офисе, все было серьезно и солидно, после интервью я обратилась к ней с личным  вопросом – нет ли у них в компании вакансии. Так совпало, что у нее собирался увольняться помощник, и  в итоге она предложила эту должность.
Счастливая случайность?
С одной стороны – да, но потом я поняла, во что попала, но было уже поздно. В течение трех лет я была пришита к приемной с девяти  утра до позднего вечера. Я не видела ребенка, речи не шло о личной жизни, я даже не могла писать стихи, не говоря уже о прозе. Все это жутко угнетало, потому что если у меня долго нет возможности писать, то я становлюсь другим человеком.
Что вам дали эти три года?
Много чего, я стала другим человеком.
Стальной леди?
Не совсем, но что-то похожее стало появляться. Будучи филологом, никаким другим образом погрузиться в бизнес невозможно. Это хорошая менеджерская школа жизни. Но по истечении четырех лет я пришла и сказала: «Всё, сил моих больше нет, пожалуйста, отпустите». Тогда мне предложили подумать над каким-нибудь другим направлением, и вскоре родилась идея создать VIP-директорат, была разработана система, прописаны технологии, создана структура этого подразделения, подобраны сотрудники, которые до сих пор работают в VIP-зале аэропорта, позже мне передали call-центр авиакомпании, где я тоже сумела навести порядок. Все это было мне интересно, пока  шло становление, как только все наладилось и стало функционировать без моего творческого участия, мне стало смертельно скучно.
А когда жажда к писательству взяла вверх?
С 2005-2006 года я начала писать, появились мои первые публикации в «Литературной Газете». В 2007 году вышла первая книга, и далее, достаточно регулярно, начали появляться романы.
В «Литературную газету» как попали?
Работая в авиакомпании, я познакомилась с писателем Юрием Поляковым. Так как он был нашим клиентом, мне выпал удобный случай, когда он с супругой летел в Лондон. На тот момент я уже опубликовала несколько рассказов в бортовом журнале, в том числе и рассказ о Лондоне. Я пошла его проводить на посадку и, зная, что ему лететь несколько часов, презентовала именно те номера журнала, где были мои публикации. Он обещал прочитать. Через некоторое время  я позвонила ему, он сказал, что прочитал все, ему понравилось, и позже он напечатал мой рассказ в «Литературной газете», за что я ему очень благодарна.
И все-таки, неужели оказалось достаточно одной публикации, чтобы обеспечить себе счастливый старт писательской карьеры?
Открою секрет, мою рукопись в издательство отнес поэт Андрей Дементьев. Он также был нашим частым пассажиром. Я отдала ему рукопись, и он, еще не читая, предупредил меня, что не сможет мне помочь, если посчитает ее слабой. После прочтения он позвонил и дал положительный отзыв, так у меня появилась уверенность в собственных силах.
Мне кажется, что сегодня ситуация с литературой несколько изменилась по сравнению с 90-ми годами…
Да, в 90-е годы был дефицит современной литературы, то есть, литературы, описывающей наше нынешнее бытие, и поэтому была высокая потребность в авторах, и на этом пике спроса появились те авторы, которых мы сейчас хорошо знаем. Тогда этот процесс был стихийным. А сейчас, особенно последние пять лет, новичкам стало очень сложно, потому что это малореальное предприятие.
И все-таки, что нужно новичку, чтобы пробиться?
Симбиоз следующих моментов: стечение обстоятельств, талант, наличие менеджерских качеств, уверенность в своих силах, внутренний стержень, который не позволяет сдаться. Я тоже посылала рукописи и не получала ответа, и если бы эти ситуации меня сломили, наверное, ни одной моей книги не появилось бы.
Сейчас модно писать о России, живя за рубежом. У вас есть мысли в этом направлении?
Я живу в России, пишу о нашей стране и наших людях, пока мне это интересно, я продолжаю набираться опыта, впитывать информацию, ощущения, я - в процессе. Каждый день приносит новые ситуации, новые знакомства,  новые перспективы. Пока речи о том, чтобы уехать, не идет. Хотя маленький шаг я уже сделала – уехала из Москвы в Подмосковье, просто я поняла, что сильно устаю от большого скопления людей,  от шумов из-за стенки, протечек с потолка, завывания  автомобильной сигнализации под окном. Я переехала в достаточно уединенное место, и это большой плюс. Возможно, на пенсии мне захочется чего-то еще более спокойного, скорее всего, это будет Франция, но это совсем далекая история. 
В вашей жизни было много самых разных событий, людей, случайностей, открытий, за что вы больше всего благодарны судьбе?
За возможность выбора. Это замечательно, что каждый из нас имеет возможность выбрать свой собственный путь.
Вы уверены,  что всегда это был ваш выбор? Очень хорошо сказал об этом режиссер Дормель в фильме «Господин Никто». Может, это не мы выбираем судьбу, а судьба выбирает нас?
Нет, я уверена, что это был мой выбор. Я руководствуюсь исключительно разумом, когда дело не касается любви, - когда снесло крышу, что ж тут думать. Другое дело, когда речь о работе, карьере, скажем, писать или не писать, идти на работу или не идти, переезжать – не переезжать. И за то, что мою судьбу заранее не прописали от первой буквы до последней, я благодарна Создателю.