1 к 35. кон третий. раздача четвертая

Раздача четвертая.

Алекс был в не настроении. Как правило, когда дурное расположение духа тучей застилало ясность мыслей, Косс выходил в лес. Один, вернее почти один, так как охрана, держась на приличном расстоянии, все же не упускала из виду хозяина, прохаживался по едва заметным, почти заросшим тропкам. Лес в любую погоду, в любое время суток, забирает на себя накопившийся негатив души человека.  А мистеру Дно было чем поделиться!  Опять же бесцельное шатание среди берез и сосен – не для Алекса. Этот человек ненавидел тратить время впустую. Поэтому в этот раз решил взять с собой лукошко и собирать грибы. 
Собирание грибов, или как еще это увлечение называют - «тихая охота», имеет одно важное достоинство – не отвлекает от мыслей. Напротив, сосредоточивание на поиске способствует улаженному течению мышления. К тому же, Алекс Косс относился к типу людей, которые предпочитали «думать» ногами. Не рождается нужная мысль – побегал, пометался из стороны в сторону, и ответ появляется неожиданным образом, осеняет.  А хождение по лесу дисциплинирует мысль. Мерный поток мыслей среди извилин коры головного мозга так же выбирает какую-нибудь «тропку», и идет, идет, идет. И, в конце концов, тропка выводит к чему-нибудь.
Задумавшись, Алекс споткнулся об вылезший из-под земли корень березы и, потеряв равновесие, едва не упал. Незамедлительно из ближайших кустов показалась голова охранника.  Алекс раздраженно отмахнулся от стража. Голова тут же, по команде, скрылась с глаз долой. Косс прислонился к березе спиной и посмотрел вверх. Сквозь крону проглядывало небо. Сразу и не разберешь – синие лоскутки небес на зеленном фоне листьев. Или наоборот, листья на сине- голубом фоне. Как всем известный рисунок, где один человек разглядит две обращенные друг к другу черные головы на белом фоне, а другой отметит белую вазу.
То же самое происходит сейчас и с планами мистера Дно. Вроде все идет, как задумано, все по плану! Но одновременно Алекс начинает четко ощущать, что осуществление плана играет против него. Как такое может быть? Случаются в жизни такие моменты, которые невозможно уяснить простой логикой. Их вообще ничем невозможно понять! Разве что душой? Алекс с силой оттолкнулся от ствола березы и побрел дальше. Душа! Уже десятки десятков лет, как он отказался от услуг того, что простодушные люди называют душой.
Душа ничего кроме слабости не дает! Это воздух! Ничто! Бред! Душа делает людей мягкими и податливыми, как воск. Нельзя полагается на эмоции! А эмоции – это органы чувств души. Она ими видит, слышит, ощущает. Только разум, вот величие чего достойно короны!
Алекс нагнулся, чтобы срезать, едва выглянувший из-под листвы и хвои, масленок. Молоденький крепыш. Разумом можно все обозреть! Просто надо иногда подойти поближе или, напротив, отойти. Посмотреть сверху, снизу, со всех сторон. И тогда как бы мысль не пряталась, подобно только что срезанному грибу, обязательно найдется. Надо искать! Сыроежки, которые яркими шляпами кричат о себе тут и там, серьезным грибником никогда не посчитается за грибы. Только груздь, спрятанный подо мхом, или белый гриб, затаившийся под травой, вот отрада и гордость грибника! Точно так и с мыслями. Те, что постоянно зудят в мозгу – это мусор, хлам, шелуха! Пища для глупцов и марионеток. И только редкие мысли, найденные с трудом, достойны внимания и уважения.
Алекс, заметив, что в зарослях что-то белеется, в надежде найти гриб, заглянул под куст и увидал растопыренные пальцы спрятавшегося охранника. Косс раздраженно ткнул концом палки в руку стража. Тот взвыл. «Что за идиота подцепил ко мне сегодня начальник охраны?» - подумал мистер Дно, не обращая внимания на вопль.
Еще ярче и надоедливее сыроежек поганки. Яркие и надоедливые как реклама по телевидению. Впрочем, от рекламы, кроме как самим рекламщикам, ну еще возможно, рекламодателям, вообще никому никакого проку. Один вред. Но ведь эти телепоганки рассеивают споры в мозгах, и размножаются. И травят! Травят! Травят! Тьфу. Вот тебе и люди «с душой»! Пустоголовые болваны. «А впрочем, что меня в этом раздражает?» - подумал Косс, приостановившись: «Пускай тупеют! Мне, как будущему великому кукловоду, это даже на руку! Надо бы на тему рекламы подумать хорошенько потом!». Обрадовшись дельной мысли, Алекс, сам не замечая того, прибавил шагу.
Пройдя несколько шагов, Косс остановился, набрал полную грудь раскаленного летним солнцем лесного воздуха. С наслаждением выдохнул. Хорошо! Сколько ароматов! И тонких и ярких. Красота. Во время выдоха заметил выглядывающую из-за сосны голову настырного охранника. Алекс сделал вид, будто наклоняется за грибом, а сам тем временем подобрал сосновую шишку покрупнее. Скосив взгляд, отметил, что охранник, увлеченный любопытством, высунулся больше положенного. Как кстати! Бросок! Крик. Значит, кинул удачно. Уволить болвана! Хотя…. Пусть остается. Развлекает – как-никак! Наверняка, начальник охраны решил подшутить над каким-нибудь зеленым новобранцем. Обычно, поближе к хозяину ставит кого-нибудь из более толковых.
Заглянул в лукошко. Полное! В основном, маслята. А что поделаешь, ведь лето только-только началось. А самые ранние грибы – маслята да сыроежки. На сегодня хватит лесных прогулок! Грибник всмотрелся в направлении, куда недавно метнул шишку. Где этот горе-охранник? Позвал.
- Эй! Кактебятам… Охранник!
Сзади послышался шорох. От неожиданности, Косс повернулся резче, чем хотел бы. Получилось похоже на испуг. Из кустов вылез довольный произведенным эффектом молодой боец. Совсем пацан еще! Наверное, недавно демобилизовался с армии. Алекс скорчил недовольную мину. Протянул охраннику лукошко.
- Как зовут?
- Митя!
- На, держи, Митя! Отнесешь на кухню. И скажешь повару – хочу пирожков с грибами.
Боец, приняв грибы, замялся. Косс удивленно посмотрел на стража.
- Ты еще здесь?
Охранник покраснел. Его глаза, словно ища ответа, забегали по соснам.
- Я это… Главный приказал от вас – ни на шаг!
Косс чертыхнулся.
- Я у тебя главный! Понял?
Боец кивнул.
- Ну, раз понял, на кухню шагом марш!
Боец вытянулся, разве что только честь не отдал. Затем бегом помчался к замку.
Косс подождал, пока новенький камуфляж бойца скроется за стволами деревьев, а потом так же направился к замку. Все тропки в этом лесу ему, слава Богу, знакомы, так что не заблудится и без провожатых! Шел не спеша, наслаждаясь окружающим миром. Когда еще соберется выбраться в лес? Итак, что полезного нашел нынче в лесу? Грибы, понятное дело, не в счет! Мысли! Вот что главное! А мысли пробегали так себе – серенькие. Ничего достойного внимания. Хотя… Одна интересная мысль промелькнула! Чтобы вылезти из сложившегося цейтнота, надо сделать неординарный ход. Каким его привык видеть противник? Этаким маршалом, который на недосягаемой вершине восседает на вороном коне. И с высоты птичьего полета командует войсками: левый фланг – туда, а правый фланг – туда.
А что если Косс, то бишь мистер Дно, сам пойдет в разведку? Ожидает подобного соперник? Отнюдь! А ведь ферзь в тылу врага может ой как много бед натворить! Где намечается водоворот событий? В красноярском крае. Фигуры там подготовлены – Корней и Ника. Где-то в тех же местах обитает и человек, в котором Алекс заинтересован больше чем в остальных. Найти и обезвредить его поможет Эдгар. Итак, вперед! В Сибирь!
 
Инга с сомнением посмотрела на Петра.
- Как ты можешь доверять первому встречному? Дедушка угостил Петеньку мороженным –  тот и растаял! Как дите малое! Мало ли что он говорит!
Михаил наблюдал за полемикой Петра и Инги молча, с некоторой грустью. Юношеское лицо, казалось, сморщилось, наполнилось тем выражением, с каким обычно родители смотрят на детей, когда заметят у них первые признаки седины или морщин. Дети – жестокое зеркало. Они напоминают о годах, которые не в прошлом, за спиной, а о том, уже малом времени, которое Господь определил не на жизнь, а на доживание.
Инга, будучи в горячке спора, обернулась к наставнику.
- Ну, а ты что молчишь? Скажи хоть…
Как бы Михаил не пытался быстро переменить выражение лица, но от женского взора не ускользнула влажность грусти, которая не успела просохнуть, не смотря на улыбку учителя. Женщина споткнулась на полуслове.
- Михаил, что-нибудь случилось?
- Ничего не случилось. Я думаю, что Петр прав. Тебе и ему надо ехать к телу Корнея. Я не знаю кто такой этот Федор Васильевич. Но он сильный трейдер, который давно уже перешел в разряд магов. То, что я сделал с разумом Петра в первый раз, расселив его на два тела, этот человек делает играючи, причем с самим собой. Я бы с удовольствием поехал бы с вами только ради того, чтобы пообщаться с ним! Но меня не позвали.
Михаил обиженно надул губы. Подростковое лицо, каким бы старым в нем не был ум, но все же более открыто. Взрослый человек тренирует окостенелость эмоций на протяжении всей жизни. И память ущемления чувств прочно вживается в клеточной памяти мышц. А при омоложении весь клеточный накопленный багаж памяти стирается. Поэтому у наставника, несмотря на то, что он старше Петра и Инги на много лет, выражение более открытое, еще не научившееся скрывать движения внутреннего мира. Женщина и ее друг без труда прочитали, что Михаил обижен пренебрежением Федора Васильевича к своей персоне. И почти открыто завидует Петру, что тому посчастливилось уже сейчас общаться с таким великим мастером.
Инга сочувственно обняла учителя за шею.
- Да ты не переживай! Всем тем, что мы узнаем новенького, потом поделимся с тобой. Правда, Петя? Петр, что с тобой?!
Петр едва сумел убрать победную гримасу, ведь реплика Инги означала, что она уже решилась ехать! Целый час трейдер ее уговаривал. И все без толку! Но стоило кому-то позавидовать этой поездке – вот, пожалуйста, у женщины чемоданное настроение!
Инга подозрительно уставилась на Петра.
- Что это у тебя с лицом?
- Нет, нет! Ничего! Просто что-то зуб разболелся.
- Уйми боль! Ты же трейдер! А то подумаю, что надо мной просто издеваешься!
Петр чмокнул Ингу в щечку.
- Что ты! Даже в мыслях не было! Ну, что? Собираемся?
Инга с сожалением посмотрела на наставника.
- Нам надо собираться! Так не хочу от тебя уезжать! Повидались совсем ничего.
Михаил ласково похлопал ученицу по плечу.
- Собирайся, дочка! А я тем временем пока вам с огородика чего-нибудь на дорожку нарву! Витаминчики, но не апельсинчики! Лучка, редиски, огурчиков.
- Михаил! Прекрати! Какая там дорога? Через два часа – уже на месте!
- А тебе говорю, что вспомнишь еще старика добрым словом на берегу Сисима!
Инга с испуганным видом повернулась к Петру.
- Ой! Я и забыла, что нам предстоит поход по тайге! Там же комары, медведи!
Петр беззаботно махнул рукой.
- Про каких медведей ты говоришь? Там только мухи и кролики!
- Угу! Так я тебе и поверила!
- Да не бойся ты! Медведи сейчас добрые, сытые, людей обходят стороной.
- Твои б слова да Богу в уши! Все равно боюсь!
Петр озадаченно почесал затылок.
- Купим два баллончика: один от комаров, а другой, с нервнопаралитическим газом – от медведей! И два гранатомета, чтобы от волков отстреливаться.
- Тебе бы только шутить! Я пошла собираться. Минут сорок меня не тревожить!
Как только Инга ушла в свою комнату, Петр с благодарностью подал руку Михаилу.
- Здорово у тебя получилось! Умеешь женщин уговаривать!
Михаил с довольной улыбкой принял похвалу.
- Учись, студент! Когда женщина уперлась – с ней бесполезно спорить! Но когда сообразит, что кто-то может позавидовать, то бесполезно удерживать! Так уж устроен мир. Ценность мужчины – в собственном мнении. Ценность женщины – во мнении других.
Петр состроил гримасу глубокомысленного вида от услышанного, словно осознал ценнейшее откровение, и удалился собирать чемодан.
 Через час все собрались за обеденным столом. Михаил вновь выставил на стол свою любимую окрошку, а к ней запотевшую бутыль самогона.
Инга, увидев двух литровую бутылку, расширила от ужаса глаза.
- Ой! Михаил, убери самогон сейчас же!
- А как же на «посошок»? А, Петр?
Петр, разумеется, кивнул. Традиция!
Женщина возмущенно всплеснула руками.
- Как хотите! Или дорога – или пьянка, выбирайте!
Михаил осуждающе покачал головой, назидательно сказал:
- Дочка! Ты не права! Традиция есть традиция! Думаешь, в народе от безделья появляются всякие там приметы? Куда там! Выпить перед дорогой – это особый акт очищения пути от беды! Это у китайцев – чай, а у русских - водочная церемония. А знаешь почему? Потому что рисовая водка – тьфу! Гадость! Лучше чайка попить! А вот настоящий русский очищенный самогон с пшенички – священная водица!
Инга, поджав губы, ткнула в сторону Петра пальцем.
- А если этот «святоша» напьется до потери пульса? Мне его, что – на собственной горбушке тащить?
Но Михаил уже не слушал возражений, наполнял стопки.
- Не отчаивайся, дочка! Больше трех чарок вам не налью!
Потерпев поражение, женщина погрозила пальцем Петру и покорно взялась за стопку. Когда выпили и захрумкали свежим огурчиком под закуску, Михаил исподтишка глянул на сотрапезников.  Делая вид, что говорит о каком-то пустяке,  спросил:
- А что вы собираетесь делать с ними?
Петр, поднося очередную ложку ко рту, поперхнулся от неожиданного вопроса.
- С кем это – с ними?
- Ну, с ними! Со шпионами? Я когда по огородику шастал, вам гостинцы-витаминцы, собирая, глянул – на месте родимые! Один в кустах рябины у соседского забора. А другой, совсем обнаглевший, втихую из моего туалета за ограду сиганул. Прижились голубчики!
 - Блин! – воскликнул Петр, хлопнув себя по лбу. – А  ведь про них совсем забыл!
Михаил, тем временем, не переставая жевать, сквозь набитый рот успокоил:
- Не переживай! Раз собственного плана не имеете, воспользуемся моим!
Проглотив прожеванное, наставник вытер рукой рот. Затем встал и подошел к весящей на гвозде куртке. Зашарил по ее карманам.
- Где это он у меня? А! Вот! Мой телефончик!
Наставник, уперся спиной об косяк кухонной двери. Раздалась череда сигналов, извещавшая о наборе номера.
- Дядя Степан? Это Мишка! Да, он самый! Ко мне тут тетя с дядей приезжали. Ага. Так им сегодня надо срочно улетать, а возле нашей дачи каких-то два дядьки околачиваются. Мне то что – я не боюсь! А тетя с дядей говорят, чтобы я позвонил охране. Вдруг какие-то бандиты? Ага. Боятся оставлять теперь одного. Дядьки уже третий день тут шляются! Не! Незнакомые! Ага! Только вы поскорее, ладно? Тетя с дядей на самолет опаздывают!
Михаил небрежно забросил телефон в прежнее место. Присоединился к Петру и Инге за стол. Сейчас учитель напоминал сорванца, довольного проделанной выходкой. Жестом предложил продолжить трапезу. Как в ни чем не бывало, набивая рот пищей, пояснил:
- Это наша казачья охрана. Дачки стерегут. Как бывшие коммунисты ввели буржуазный строй, так на дачах совсем житья не стало. Тут, недалеко от конечной остановки коммерсанты толпятся. Принимают, значит, у трудящихся излишки сельхозпродукции. За деньги! В принципе удобно. Сдал лишний огурчик или помидорчик, и денежка в кармане! И повадились одни нехорошие люди собирать чужой урожай, да сдавать этим коммерсантам. А что? Самим садить не надо, а прибыль есть! А коммерсантам, конечно, наплевать – свой или чужой урожай. Принимают у всех подряд. Дачники год-другой потерпели, да и наняли казаков. Вроде теперь красть меньше стали. Кто раз-два попался, то в третий раз не захочет! Казаки ведь горячие люди!  В гневе человеческих слов не понимают. Вздуют как следуют, а потом в погребок на сутки. Через сутки очеловеченный субъект, довольный, что его не сдали в милицию, покидает дачный массив и больше не возвращается.
Петр с Ингой переглянулись. Лихо придумано!
Пока Михаил развивал самогон по стопкам по второму разу, Петр спросил:
- А что ты сразу казачков не попросил, когда только «хвосты» обнаружили?
- А смысл? Ну, отогнали бы их, а на другой день шпионы придумали бы такой вариант слежки, что мы бы даже не догадывались об их присутствии. А так знаем, где они, а они знают, где мы. В принципе все довольны!
Петр поднял стопку и предложил тост:
- За военную хитрость!
Минут через тридцать, когда друзья успели пообедать и вызвать такси, за окном послышалась бранная ругань и вопли. Михаил, усмехаясь, кивнул в сторону криков.
- А вот и казачки прибыли! Сцапали наших шпионов! Хорошо, что еще до приезда такси успели! Вот им будет загадка, когда вернутся!
Петр, чтобы не пропустить такое зрелище бросился к окну. К нему присоединилась Инга. А Михаил даже выбежал на крыльцо. Трое казаков гарцевали на конях. Двое из них тащили за шиворот по горе-шпиону. Люди Маклера пытались вырваться, отчаянно брыкая ногами и руками. Один из лазутчиков даже повис, пытаясь весом тела освободиться, но, оказавшись под копытами, тут же отказался от этой затеи, поспешно поднимаясь на ноги. Но так как конь чувствовал себя неуютно и все время переминал ногами, то человек Маклера оказался в потешном положении, постоянно поднимаясь и падая, как Ванька-встанька. Казаки и Михаил насмеялись от души. Затем Михаил подошел к казаку, который, по всей видимости, и был «дядей Степаном». Несколько минут о чем-то говорили. После недолгой беседы «мальчуган» вприпрыжку побежал домой. Дома засуетился, собирая казакам положенную премию за успешную операцию. Так как из рук малолетнего юнца казакам было бы странно принять премию в виде двухлитровой бутылки со спиртным лакомством, то Инге пришлось сопроводить «племяша».
Михаил с Ингой вышли поблагодарить казаков, вручили самогон и закуску. При виде Инги, «дядя Степан» счел нужным даже соскочить с коня и  отблагодарить за угощение поцелуями в обе щечки. Мельком бросив взгляд в сторону крыльца – нет ли там суженного красавицы, умудрился даже «поблагодарить» поцелуем в губы. Под хохот казаков Инге едва удалось вырваться из неожиданных объятий. Петр, почувствовав укол ревности, хотел уже был выйти и разобраться. Но, довольный своей выходкой, дядя Степан уже вскочил на коня и, послав Инге «воздушный поцелуй», скомандовал младшим товарищам убираться восвояси.   Едва стражи с плененными исчезли за дворами соседних дач, к воротам Мишкиной дачи подъехало такси. 
Чемоданы собраны. Инга и Петр с ожиданием посмотрели на Михаила, мол, пора ехать. Наставник молча выставил в коридор три табурета и жестом показал, чтобы присели.
- На дорожку присядем!
Петр и Инга исполнили просьбу. Михаил лукаво посмотрел на Ингу.
- А ты знаешь, дочка, откуда идет традиция, чтобы садиться на дорожку?
Женщина, еще в не успевшей сойти краске, которой зарделась после «благодарности» дяди Степана, не долго думая, ответила:
- А чтобы чего-нибудь не забыть перед дальней дорожкой. Сидишь и думаешь: это я взял, то взял, и про это не забыл.
- Ну, в общих чертах, так сказать, ты права. Но! – Михаил поднял палец, - есть еще одно, что само по себе важно, ты оставляешь как бы след. Чтобы вернуться. Дочка! Возможно, скоро я уже не буду тебя устраивать как учитель. Но всегда во мне ты найдешь друга, готового поддержать и в радости и в горе. Не забывай!
Не зная почему, но женщина всплакнула.
- Михаил, что ты как все равно прощаешься? Наш век долог – еще увидимся! Конечно, я тебя никогда не забуду! Ты же у меня самый близкий человек на земле! Не выжимай из меня слезы! А то подумаю, что ты сам потеряться решил!
Михаил шмыгнул носом. Затем обернулся к Петру.
- А ты знаешь почему, когда посидишь «на дорожку», вначале должен встать самый молодой? Чего улыбаешься? Не знаешь! Молодой – он самый нетерпеливый! А потому намеченная дорожка приведет к цели быстрее. Так что подпрыгивай! Таксист уже заждался!
Друзья поднялись. Петр схватил чемоданы и отправился к машине. Инга вдруг бросилась к учителю и, прижимая его к себе, заплакала. Михаил, сам едва сдерживая слезы, успокаивающе похлопал ученицу по плечу.
С улицы послышался сигнал автомобиля и крик Петра:
- Ну, вы где там? Инга! На самолет опоздаем! 
Женщина оторвалась от Михаила. И долгим взглядом посмотрела в глаза наставника. Михаилу стало неловко. Опустил взгляд, пробормотав:
- Ну, полноте сырость разводить! Тебе пора. Я там тебе в чемоданчик один сюрпризик положил. Потом посмотришь! Ну, все! Иди! Провожать не буду, не люблю!
Инга еще раз прижала Михаила к себе, поцеловала в обе щеки, и двинулась к двери. У двери, взявшись за ручку, обернулась и, улыбнувшись, помахала рукой. 
Через минуту послышался стук закрываемой дверцы, и затихающий шум автомобиля сообщил об отбытии гостей. 
Михаил подошел к раскрытому окну. С тоской посмотрел на оседающую дорожную пыль. Тихо, словно боясь услышать собственные слова, проговорил:
- Вот, дочка, и точка!