Джон де Витт. Что значит реформатская вера?

ЧТО ЗНАЧИТ РЕФОРМАТСКАЯ ВЕРА?

Джон Р. де Витт

Один из наиболее важных вопросов, с которыми мы, как христиане евангелическо-реформатских убеждений, постоянно сталкиваемся – это вопрос об идентичности. Этот вопрос часто звучит примерно так: «Что значит быть реформатом?». И еще более конкретно: «Что значит слово «реформат», не только в историческом смысле, но в современном контексте – как оно относится к нынешней ситуации в Церкви, обществе и мире?».

Разумеется, нашей целью должна быть верность нашему наследию, важнейшей исторической традиции, которая не просто существует, но представляет собой прекрасное и убедительное выражение истины Слова Божия, восходящее к ранней Церкви и ярко проявившееся в эпоху протестантской Реформации. Но эта формулировка, сама по себе и неплохая, требует большей определенности выражения. Она также нуждается в разъяснении людям нашего времени того, что уже было дано прежним поколениям и нам самим. Мы должны иметь в виду, что богословие существует не в вакууме, а в мире, в котором мы живем. Иногда проповедники считают, что все века своей истории Церковь ожидала именно их, и благодаря им христианская вера обрела смысл и стала понятной во всех ее аспектах. Но такой подход полностью неприемлем, и те, кто настаивают на нем, расписываются в собственной глупости и в том, что они ничему не научились в Евангелии и от Господа Иисуса Христа.

Сразу же следует отметить, что даже с чисто исторической точки зрения прийти к краткому удовлетворительному определению, что значит быть реформатом, не будет легкой задачей. Без сомнения, на то есть ряд причин. Во-первых, это сам характер источников, которые мы рассматриваем в качестве авторитетных для реформатской веры. Мы, безусловно, многим обязаны Жану Кальвину. Но мы также признательны и многим другим людям, таким, как Августин, Ансельм и Мартин Лютер. Но каким бы мощным ни было свидетельство этих людей, нельзя сказать, что они говорили со властью Божией или что вся Церковь обязана подчиниться им. Евангелическое христианство – это не папа, который обладает «непогрешимостью», и оно не может заставить верующих последовать его заявлениям. Своим студентам я часто говорю, что если мы хотим уяснить реформатскую позицию в ключевых вопросах вероучения, мы должны рассматривать не труды богословов, а исповедания веры Церкви: Бельгийское исповедание, Гейдельбергский катехизис, Второе Гельветическое исповедание, Каноны Дортского синода, Вестминстерское исповедание и Вестминстерский катехизис. Здесь мы можем найти то, что называется consensus Ecclesiae, согласие Церкви в учении Слова Божия, явленное в конкретный исторический период.

Также верно, что под реформатской верой разные люди могут иметь в виду несколько разные вещи. Некоторые склонны отождествлять реформатскую веру с пятью пунктами кальвинизма, хотя эти пять пунктов являются лишь выражением (пусть и важнейшим!) веры Церкви и появились лишь в XVII веке. Каноны Дортского синода представляют огромную ценность, и я не могу себе представить, чтобы кто-то мог отказаться от них и остаться реформатом. Но тем не менее протестантизм и реформатская вера является чем-то гораздо более широким, более всеобъемлющим, чем эти пять пунктов, и будет весьма несправедливо сводить все содержание нашей веры к одной-единственной сфере доктрины.

Это заставляет нас поставить вопрос, насколько возможно выделить конкретные темы, которые характерны для реформатской веры. Как мы можем описать ее неповторимую природу? Что является настолько отличительным для кальвинизма, что может быть упомянуто даже в самом простом, грубом определении? Ответ на этот вопрос дает ответы на многие другие, хотя эти ответы, возможно, также не будут вполне удовлетворительными. Тем не менее, не будем отчаиваться, а давайте подумаем. Есть определенные вещи, которые связаны друг с другом и каждая из которых по-своему помогает охватить христианскую веру как идеально-гармоничную и в высшей степени библейскую. Эти темы нельзя отделить друг от друга, они должны всегда рассматриваться совместно, ибо духовные и богословские концепции имеют ту же структуру, что и нити и уток. Мы не поймем ничего из этого взятым в отдельности, и должны охватить целое. Сейчас я упомяну лишь несколько таких моментов, но я сразу же должен отметить, что темы, которые я включил себя, я не считаю более важными, чем все остальное, и моя попытка представить здесь, что такое реформатская вера, является только предварительной работой.

1. Во-первых, принципиально важно для всего протестантизма, что он является доктриной Писания. Действительно, профессор Фред Х. Клостер (Klooster) в одном из своих недавних эссе, в котором он стремился внести ясность в вопрос об уникальности реформатской веры, признал, что эта уникальная особенность – это доктрина уникальности и полноты Писания (Sola Scriptura)1. По сути, д-р Клостер абсолютно прав. Реформация заново открыла авторитет Библии. Он был отброшен тиранией церковной иерархии, которая подавила собой Слово Божие и заставила Церковь отказаться от традиции руководствоваться Словом. Восстановление истины с самого начала состояло в утверждении, что Господь Иисус Христос, пребывая в Своем доме, говорит со Своим народом через Свое Слово, и это Слово есть способ, посредством которого Он призывает грешников к Себе и подчиняет их Своей царской власти. Сегодня широко и глубоко обсуждается такой вопрос, как Богодухновенность и непогрешимость Писания, и эта позиция усиливается по всем фронтам; некоторые просто объявляют еретиками тех, кто не согласен с ней, хотя бы они формально были евангельскими христианами и следовали основным доктринам веры. Однако другие считают, что те, кто настаивают на непогрешимости Слова Божия, просто невежественны и зашорены2.

Все исторические исследования на этот счет делаются с определенными богословскими целями. Ясно, что Дух Святой, вдохновивший людей на написание Библии, учитывал их индивидуальность и неповторимость. Исайя и Амос написали очень разные книги, в разных стилях, и с очень разными взглядами на события; разница между Павлом и Иоанном – это впечатляющее различие сердец и умов, взглядов на различные аспекты веры, совершенно разные стили письма; наконец, это одинаково глубокий и серьезный, но в то же время совершенно различный опыт и путь. Все это не должно вызывать беспокойства. Напротив, истина должна еще больше исполнить нас хвалой и поклонением Богу, Который Своим суверенным Святым Духом дал Свое Слово таким образом, чтобы Исайя вполне совершил свое дело, Павел остался Павлом, а в итоге возникло святое и непогрешимое Слово. Однако лучшие проявления реформатской традиции делают акцент даже не на это многообразие типов, образов и особенностей, придающих Писанию совершенство, ясность, самодостаточность и необходимость, но прежде всего на модель влияния. Я думаю, что только встав на точку зрения, присущую самой Библии, мы в состоянии придать смысл различным признакам, в рамках которых мы ее описываем. Библия является авторитетной; более того, она вполне и абсолютно авторитетна. Она не содержит ошибок, и мы не приходим через нее к ошибкам. Мы можем положиться на нее, полностью доверять ей, и рассчитывать, что мы познаем через нее все необходимое для того, чтобы достойно жить и блаженно умереть3. Вестминстерское Исповедание веры подтверждает: «Весь замысел Божий относительно того, что необходимо для Его собственной славы и для спасения, веры и жизни человека, либо ясно изложен в Писании, либо может быть выведен из Писания путем оправданных и логически обоснованных умозаключений. Ничто и никогда не может быть добавлено к Писанию, будь то новые откровения Духа или предания человеческие»4. Именно поэтому мы подчиняемся Писанию. Оно говорит истину, и мы с радостью и готовностью припадаем к этой истине умами и сердцами.

Но почему? На каком основании мы усматриваем за Писанием такую власть? Как мы можем знать, что то, во что мы верим, это истина? Эти вопросы не новы, и люди по-прежнему ищут ответы на них. Может ли история убедить нас, что мы в состоянии распутать любую библейскую тайну, разрешить все трудности, согласовать все противоречия? Может быть, она сама рассудит? Именно здесь мы имеем неоценимую помощь Кальвина, как богослова Святого Духа, и веры Вестминстера после Кальвина. Мы верим, что Библия представляет собой уникальную книгу: мы видим уникальность, и это сказывается на нас. Ее необычайное единство, несмотря на то, что она писалась много веков, ее величественный стиль, слава ее содержания, удивительная согласованность пророчеств и их исполнения – все это приводит нас в благочестивое изумление. В то же время ни одна из этих вещей, как и все они вместе, не в состоянии убедить нас или привести к послушанию веры. Единственный, Кто может убедить в авторитете Библии – это Святой Дух, и мы уже обратили внимание на акцент на это у Кальвина. Мы верим Библии, потому что она есть Слово Божие, но тот факт, что она является Словом Божьим, мы можем знать только через свидетельство Духа. Если мы не поймем этого и не научимся отличать власть и свидетельство Святого Духа от чисто душевных вещей, мы станем жертвами совершенно бесплодных и вредных споров.

Таким образом, реформатская традиция, вероучение, поклонение, общинное устройство, общественная и частная жизнь христиан, пребывающих в Церкви, подчинены высокому авторитету Слова Божия, или, точнее, властному голосу Живого Бога, Который говорит с нами через Писание. Библия – это не чернила и бумага, но это книга Божия; это не только слова, но Его живое Имя. «Мы не обретем уверенность в Слове, пока не уверуем без всяких сомнений, что Бог является его Автором… Самое важное доказательство истины Писания состоит в том, что через него говорит Сам Бог»5.

2. Кальвинизм характеризует также утверждение, что Бог есть Бог суверенный. Некоторые подчеркивают суверенитет как Его основную характеристику. В некоторых отношениях эта идея правильная, особенно по сравнению с другими богословскими традициями, где Божье могущество и величие воспринимается неполно или даже игнорируется. Царствует Бог, а не человек! Как подчеркивает профессор Г.К.Беркувер (Berkouwer) в своей отличной работе о Провидении Божием, доктрина кальвинизма прежде всего настаивает, что Господь есть Бог, и Он полностью управляет миром и историей; Он является свободным, независимым от любой власти или тварных существ вне Его Самого; Он возвещает от начала то, что будет в конце; Он сотворил вселенную, поддерживает ее, руководит и управляет ею, и в день Господень вполне откроется удивительный план, который Бог имел изначально и который Он, наконец, завершил6. Ничто не может остановить Бога или помешать Ему в деле Его избрания Своих людей, в росте Его Церкви, в величии Его Царства, распространяющегося в пространстве до самых дальних уголков вселенной, и во времени – до самого конца времен.

Порой нам кажется, что мы понимаем таинственное функционирование мира Божия. Но снова и снова мы оказываемся в таком положении, что не можем найти объяснение страданиям, ужасам и смертям, которые мы видим вокруг себя. Некоторые вещи мы отчасти понимаем; но все-таки многое из того, что есть в этой жизни и этом мире, остается непостижимым для нас. Среди христиан даже возникает соблазн усомниться не только в присутствии Божием и в Его благости, но и в самом существовании Бога. В свою книгу «Богословие и богословы Шотландии» Джеймс Уокер (Walker) включил увлекательную главу о религиозных сомнениях некоторых лидеров Церкви Шотландии. Роберт Брюс, «один из величайших людей в истории нашей веры, чьи слова, столь исполненные царственной власти, что они шли как будто из храма, говорил: «Это великая вещь – верить в Бога». Сэмюэл Рутерфорд (Rutherford), говоря, что порой неверие возникает из страданий, добавил: «Expertus Loquor» («Убедитесь на опыте»). Джеймс Ренвик (Renvick), последний мученик за Ковенант, так описывал сомнения своей юности, когда он пытался прийти к четкой вере и уверенности: «Неизвестность причиняет муку душе, будучи готовой пожрать ее доверие и ожидание». Глядя на родные горы, он сказал: «Я готов был бы пройти через огонь печи, обжигающей известь, чтобы быть уверенным, что Бог есть»7. Однако мы вспоминаем и мудрые слова великого богослова Германа Бавинка (Bavinck): «Тайна является неотъемлемой частью вероучения. Истины, которые Бог открыл о Себе в природе и в Писании, гораздо выше, чем человеческое восприятие и понимание. Поэтому доктрина всегда останавливается перед тайной, ибо она не создается ограниченными существами, но изначально исходит от Того, Кто превосходит всякую тварь, от Вечного, Который никогда не ослабевает». Хотя мы можем быть обескуражены, мы не перестаем склоняться перед Богом, зная, что все от Него, Им и к Нему, и Ему слава вовеки (Рим.11.36).

3. Следующая ведущая особенность реформатской веры – это ее акцент на вечности и непобедимости благодати Божией. Мы много говорим о доктрине благодати, и это правильно. Хотя реформатская модель известна как пять пунктов кальвинизма – полное падение, безусловное избрание, ограниченное искупление, неодолимая благодать и стойкость святых, - но истина состоит не только в этом, но и во всей великой основе нашего наследия, которую мы проповедуем с великим энтузиазмом и благоговением. Мы не всегда проповедуем только Божественное избрание; если мы так делаем, то это уже не библейская перспектива. Сам Жан Кальвин был гораздо более консервативен в этом вопросе, чем многие другие кальвинисты. Хотя он должным образом учил о Божественном суверенитете во всех его аспектах, а также о спасении, в «Наставлении» он анализирует учение об избрании только в контексте всего учения о спасении8.

Этот факт имеет большое значение. Избрание всегда рассматривается Библией в контексте, и как правило, хотя и не всегда, в контексте Божественного замысла спасения. Конечно, в этом контексте мы должны говорить и о безусловности избрания и конкретном искуплении. Некоторые авторы необоснованно охарактеризовали эти доктрины как ахиллесову пяту кальвинизма9. Но это совершенно не так, и это учения придают нам огромную уверенность и мужество. Действенное же искупление Христово, несомненно, является жемчужиной и самой сильной стороной реформатской веры. Почему мы настойчиво учим о смерти Христа? Почему это настолько серьезно, что вместе со всеми следствиями, широтой и глубиной Креста Христова мы постоянно подчеркиваем важность нашего личного креста? Почему мы настаиваем на том факте, что только те, за кого наш Господь страдал и умер, и которые вместе с Ним воскресли и прославлены, будут воссажены с Ним на небесах? Единственным ключом и ответом здесь может быть непобедимость благодати Божией. Имя Господа есть Иисус, ибо Он спас Своих людей от грехов их.

4. Кальвинизм также подчеркивает библейское учение о христианской жизни. Сколько в этой области было отклонений! В некоторые исторические эпохи христианская жизнь понималась как аскетизм и отречение от всего мирского. Христиане делились на две категории – на тех, которые были призваны к высшим обетам монашества, бедности, целомудрия и послушания, и на тех, которые были не в состоянии последовать этому и жили на низшем, более простом и обмирщенном уровне жизни. Очень сходные допущения доминируют сегодня во многих евангелических кругах: христиане делятся на тех, кто живет «победоносной жизнью», и тех, кто живет жизнью плотской и кто имеет меньшую награду и худшую репутацию. В другой схеме есть христиане, которые знают Иисуса как своего Спасителя, и есть христиане, которые знают Его как Спасителя и Господа. И это утверждается как ключ к христианской жизни, как ее характер. В этом случае весь упор делается на духовную жизнь в присутствии Бога, на мистических христианских переживаниях, что должно вести к игнорированию всего многообразия жизненных отношений и мало заботится об общинной природе христианства. Можно говорить о сильной тенденции к уходу христиан из жизни, к тому, что они не могут жить в этом мире, как если бы жизнь в нем была для христианина тем, чего следует максимально избегать. Конечно, я говорю здесь о закрытом менталитете сообщества, слишком часто определяющего себя как библейское христианство.

Кальвинизм с его учением о завете благодати выступает за полноту и многообразие христианской жизни, за жизнь в мире, но в то же время не направленную на мир и его ценности, за жизнь, в которой подчеркивается значение общения христиан, а также дома и семьи. Где мы можем наблюдать поклонение в семье? Разве не там, где концепция Церкви предполагает семейные собрания и где все собрание является большой семьей? Сама идея реформатской христианской жизни предполагает жизнь в мире, исполнение таких обязанностей и задач, которые свидетельствуют миру веру в Иисуса Христа, Который есть Coram Deo – Бог присутствующий10.

Кальвинизм характеризуется также четким пониманием различий между Законом и Евангелием, а также их взаимоотношений. Именно здесь присутствует одно из важнейших различий внутри исторического протестантизма. Лютеране всегда обвиняли кальвинистов в путанице в этом вопросе. Хотя Лютер и Кальвин формально были согласны по вопросу о «третьем применении закона», тем не менее Лютер делал акцент на первом его применении, тогда как Кальвин – на третьем, то есть на его практическом использовании11. Закон – наш наставник, который ведет ко Христу, как этому ясно учит Новый Завет, но он также нечто большее, ибо он обучает святых послушанию вере и христианской жизни. Здесь Апостол Павел дает парадигму Нового Завета в целом (Рим.8.3-4). Закон – не Евангелие; он не является источником и путем жизни. Единственный путь жизни Божией – это Евангелие. Но мы продолжим и скажем, что если святой закон Божий действительно отражает святость Бога, то христианин, хотя он и свободен от жизни по закону, продолжает жить в радостном послушании ему, ибо закон – это тоже благодать, которую Бог по Своей милости дал ему. Кроме того, закон, как мы его понимаем, является применимым в жизни общества; это вещь политическая. Здесь мы видим истину, необходимую в современной социальной ситуации, истину, которую надо проповедовать каждый день и час. В эпоху процветающего безбожия, когда кажется, что нет никакого четкого понимания абсолютных моральных норм и принципов, когда все перевернуто с ног на голову, когда человеческая жизнь ничего не стоит и может быть легко отнята, и этого требует власть государства, когда Бога осмеивают и игнорируют Его повеления, и есть прямая опасность, что общество, оставленное без Богоугодного правления на волю алчности и человеческому властолюбию (Рим.1.1) – как никогда ясен тот факт, что Церковь Христова обязана уверенно и настойчиво заявить, что Бог поругаем не бывает, и что Его законом нельзя пренебрегать безнаказанно.

6. Таким образом, реформатская вера имеет ту важнейшую особенность, что она утверждает взгляд, который я мог бы охарактеризовать как власть Царства Божия в мире. Это утверждение не является общепринятым, и не все реформатские богословы прямо и открыто говорят об идее культурного мандата. Тем не менее, подлинно реформатская традиция проявляет большую заинтересованность в мире культуры; она стремится не адаптироваться к миру, но изменить мир. К этому стремился и Кальвин, чьи интересы были гораздо шире, чем просто провозглашение Евангелия в Женеве12. Благовестие, конечно, является важнейшим приоритетом, но оно должно и будет иметь последствия для целых стран и обществ. Так играет ли общество роль в Церкви? Существует ли такая вещь, как культурный мандат13? Нужно ли беспокоиться об условиях жизни людей? Нужно ли кормить голодных, защищать бедных, обеспечивать социальную помощь и реформировать Федеральную резервную систему? На эти вопросы с реформатской точки зрения может быть только один ответ. Слишком часто даже думать об этом считается делом, не связанным с Евангелием, и считается, что активная позиция людей в этих вопросах исходит из мирских источников, а не евангельских14. Но христиане-реформаты убеждены, что «Господня земля и все, что наполняет ее» (Пс.24.1), и что просто нет сил, которые не находятся под властью Бога и вне Его контроля. Поэтому мы не можем быть безразличны к порокам общества и нарушению Божия Закона, когда мы сталкиваемся со страшным злом абортов, общеочевидными разъедающими моральными язвами, вопиющей пропастью между бедностью и богатством, любой беззащитностью и насилием. Есть четкий принцип: изменение общества в любом случае не может быть отделено от проповеди Евангелия и духовного возрождения отдельных людей. Но в то же время ошибочно считать, что не следует делать ничего другого, что можно перестать оказывать воздействие на мир и не просить Бога о Его деле в случае задержки или, наоборот, оживления продолжающейся Реформации. Это обесценивание жизни и дела Божия – рассматривать христиан как людей, живущих лишь для самих себя, вместо того, чтобы исполнять свой долг перед Богом, хотя все и зависит лишь от правления Христа. Мы не боимся взглянуть миру в глаза, несмотря на всю его ложь и растление (1 Иоан.5.19). И потому христиане-реформаты боролись против тиранов. Мы можем здесь упомянуть таких людей, как Гаспар де Колиньи, Вильгельм Оранский, Джон Нокс, Оливер Кромвель, Ричард Кэмерон и шотландские ковенантеры, Джон Уизерспун и другие благочестивые, смиренные люди, которые хотели почтить Бога на этой земле. Вот наше наследие и понимание того, что значит жить на этой земле жизнью Божией, жизнью веры. Нет причин бояться тьмы, и гнев деспота не волнует нас. Тот, Кому мы принадлежим, сказал: «Не бойтесь, Я победил мир» (Иоан.16.31)! Как христиане мы стремимся к дню, когда вся земля будет покорена Царству Господа нашего Иисуса Христа (Откр.11.15).

7. Наконец, реформатскую веру отличает перспектива ее проповеди. Мы стремимся к единству церковной веры и жизни. Есть то, в чем были согласны все евангельские христиане всех времен. Это относится ко многому из только что сказанного, например, к общехристианскому учению о спасении или к проповеди Евангелия. Благодаря этому мы находимся на одной и той же почве и радуемся общему братству. Тем не менее можно выделить вещи, которые четко проповедует кальвинизм. В чем они состоят?

Проповедь – это высокое служение (Рим.10.1515). Несомненно, многие нынешние реформаты и пресвитериане забыли свое наследие в этом вопросе. Проповедь, которая царит в этих кругах, стоит гораздо ниже требований Священного Писания, ибо здесь имеет место склонность удалять духовенство, способное вызвать психологический дискомфорт или недовольство своей проповедью. Если мы ценим служение, это значит, что мы ценим проповедь Евангелия (1 Кор.1.21, Рим.10.13-15). Проповедь обращена к людям и ее задача – преобразить их по образу Сына Божия, чтобы Иисус Христос говорил к сердцам и умам людей (Рим.10.14). Но мы спросим теперь: что же характерно для проповеди, о которой говорит Новый Завет? Это:

А) Четкое и точное объяснение Слова Божия. Когда мы рассматриваем и объясняем Писание, мы должны стремиться экзегетически понять важность и особое значение каждой из его частей. В этом деле нам могут помочь различные предметы и учебные материалы – библейское и систематическое богословие, церковная история, знание собственной эпохи и многое другое, но ничто не должно вставать между проповедником и текстом.

В) Применение Слова Божия в служении. Некоторые его отрицают или, по крайней мере, серьезно ограничивают. Даже те, кто называют себя реформатами, часто считают, что если проповедник стремится добиться от людей, с которыми он сталкивается, деятельной реакции на истину, то это не что иное как пропаганда, и говорить об этом неудобно. Следует, однако, подчеркнуть, что наша уверенность в результатах проповеди основана не на наших способностях, изобретательности, страсти и энтузиазме, но только на той работе, которую Бог производит Своим Духом в сердцах слушателей. В то же время четко указывалось, что «есть объективный критерий добра и истины – то, что они способствуют святости»16. Есть то, что влияет на проповедь гораздо больше, чем просто коммуникация: это объяснение и применение истины и ее логических следствий, истины, которая имеет моральный аспект (2 Тим.4.12). Применение истины не является легкой задачей, но если его не будет, то наша проповедь не достигла цели. Вестминстерские богословы в своем кратком трактате на эту тему утверждают, что проповедники «не должны останавливаться только на доктрине, хотя бы она была много раз объяснена и подтверждена, но учитывать ее конкретное применение своей паствой; хотя это большая и напряженная работа, требующая предусмотрительности, усердия и размышлений, и причиняющая значительные страдания падшему естественному человеку, тем не менее проповедник должен стремиться говорить таким образом, чтобы его слушатели могли почувствовать, что слово Божие живо и действенно и судит помышления и намерения сердечные, и тем самым обрести главный дар, который может получить неверующий или невозрожденный человек - увидеть тайны своего сердца и воздать честь Богу»17.

C) Мы не в состоянии остановить дело Божие. Проповедь Слова – это не только толкование и применение, но также и провозглашение. В Новом Завете проповедь Слова играет именно такую роль. Мы объясняем и даем возможность использовать; но нам дана истина, и мы объясняем ее таким образом, что она становится провозглашением. Мы посланы, и нам доверено принести людям весть. Это не то, что делаем мы сами, не простое средство общения. Мы говорим о самом важном: вопросах, касающихся жизни и смерти, рая и ада. Мы говорим не от себя; мы должны понять, что то, что мы делаем, не есть наше собственное изобретение; на нас возложено бремя, которое выше этого мира. Проповедник – это человек с посланием от Бога. И это весть неотложная и действующая неодолимо. Мы посланы к людям, сидящим в сени смертной, и несем им Слово, которое есть свет и жизнь. Когда реформатский проповедник проповедует, он знает, кто он такой и что он делает. Он занимает четко определенную позицию и имеет в своем сердце весть, исполненную любви ко Христу и человеческим душам. Он провозглашает ее четко, смело, ясно, пастырски и в любви, и он знает, что Господь делает через него дело, исполненное Его, а не нашего величия и славы. Он знает, что Господь использует простые человеческие уста и язык так, что через них звучит голос Спасителя18. Наше поколение не нуждается ни в ярких ораторах, ни в интересных преподавателях, ни в эффективных менеджерах, но оно нуждается в сообществе, которому дана слава вечного Евангелия.

D) Но мы должны упомянуть еще одну особенность реформатской проповеди. Это провозглашение свободы наставления. Апостол Павел говорит: «И когда я приходил к вам, братья, я приходил возвещать вам свидетельство Божие не в превосходстве слова или мудрости, ибо я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого; и я был у вас в немощи, в страхе и в великом трепете, и слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении Духа и силы» (1 Кор.2.1-4). И в другом месте: «Посему свидетельствую вам, что я чист от крови всех, ибо я не упускал возвещать вам всю волю Божию» (Деян.20.26-27, 2 Кор.5.10-11, 2 Тим.2.9). О первых проповедниках Евангелия – апостолах – мы читаем: «И по молитве их поколебалось место, где они были собраны, и исполнились все Духа Святого и говорили слово Божие с дерзновением». Кальвин говорит об этом: «Поэтому св. Петр, очень хорошо усвоивший от своего Учителя, каким должно быть его служение, оставляет за собой и за другими только одно право – учить тому, что им было поручено. «Говорит ли кто, говори как слова Божии» (1 Пет.4.11), то есть смело, а не колеблясь, как те, кто не уполномочен свыше и не обладает величием души, требующимся от добрых служителей Бога. Что это, как не отказ от любых измышлений человеческого ума, кому бы они ни принадлежали, дабы в Церкви верующих преподавалось и постигалось только чистое Слово Божие? Что это, как не отмена всех человеческих указов, от кого бы они ни исходили, дабы исполнялись только веления Бога? Вот духовные оружия, сильные Богом на разрушение твердынь (2 Кор.10.4). Ими верные воители Божьи ниспровергают «замыслы и всякое превозношение, восстающее против познания Божия» и «пленяют всякое помышление в послушание Христу, и готовы наказать всякое непослушание» (2 Кор.10.4-6). Вот какова ясно определенная церковная власть, данная пастырям Церкви независимо от их наименования: Словом Божьим, служителями которого они поставлены, они могут смело вершить все дела и принуждать всякую мирскую славу, превозношение и силу к повиновению и покорности Божию величию. Посредством этого Слова они имеют власть над всем миром; воздвигают здание Христа и разрушают царство сатаны; пасут овец и прогоняют волков; увещеваниями и наставлениями наставляют послушных; подвергают наставлению и принуждению непокорных и упорствующих; связывают и развязывают; если нужно – мечут громы и молнии – и все это по слову Божию»19.

Очевидно, что единственное ограничение для проповедника – это власть Самого Слова. Служитель несет ответственность за свою проповедь, и он имеет свободу проповедовать лишь то, что есть в Писании. Так Кальвин подчеркивает различие между апостолами и их преемниками: «тексты апостолов запечатлены Св. Духом как подлинно Божьи, преемники же не имеют иного служения, кроме научения тому, что уже содержится в Священном Писании»20.

Более того, служитель – лишь один среди многих, он, как и его братья во Христе, есть лишь раб Слова Божия. Это значит, что Церковь должна управляться библейски. В реформатской традиции духовенство обязано воздерживаться от ложных и еретических учений, действенно трудиться, иметь обязательства перед пресвитерией и отчитываться перед нею, но в то же время оно ограждено от неприятия со стороны общины, если верный проповедник Евангелия сталкивается с сопротивлением. Согласно реформатской традиции пастырь не может быть отстранен от служения в поместной Церкви, если он верно проповедует Слово. Конечно, как правило, пастырь должен быть един с церковным народом ко благу обоих сторон, которые должны оценить, что они получают друг от друга. Но каждый служитель Слова обязан, если того требует послушание Слову, назвать и пристыдить грехи, ошибки, заблуждения, и сделать это без страха и одинаково для всех, не взирая на лица и общественное положение людей. И он делает это, зная обо всех последствиях для себя. В то же время церкви и учреждения, которые считают себя христианскими, и существуют, чтобы возвещать слово Христа и содействовать Его делу в этом мире, должны предпринимать серьезные усилия для того, чтобы со всей свободой и бесстрашием, пророчески проповедовать Слово. И они должны быть благодарны Богу за такую возможность.

Нам не нужно лицемерное и путаное мышление, не нужны ищущие компромиссов проповедники, чья первая мысль – как бы не повредить своими словами аудитории или обществу в целом. Нам нужны проповедники, которыми владеет импульс послушания Господу, ибо они Его рабы, которые Ему принадлежат и перед Ним дадут ответ. Джон Уитгифт, архиепископ елизаветинской эпохи, который был часто заинтересован более угождать королеве, нежели Богу, и который, однако, был против преследования тех, кто настаивал на свободе использования Слова Божия, произнес благородные слова, цитируемые и блестящим богословом и пуританским проповедником Томасом Картрайтом (Cartwright): «Это правда, что у нас есть гражданские судьи, которым поручены определенные должности в Церкви Божией в соответствии с их положением. Но следует помнить, что гражданский судья должен руководствоваться теми законами, которые дал Сам Бог, и, исполняя свои обязанности, он остается также членом прихода, и тем самым подвергает себя суду Церкви, которая низлагает королей и бросает их венцы в прах к своим ногам. Я не думаю, что Церковь должна править князьями собственной рукой или раздавать им венцы их рук своего Главы, или требовать, чтобы князья лизали прах у ее ног, как делает под этим предлогом папа, но я думаю, что должны исполниться слова пророков, что рухнут всякое богатство и великолепие, надмевающиеся над бедными, и потому все, кто являются членами Церкви, должны добровольно принять ее дисциплину»21.

Картрайт в свое время заплатил дорогой ценой за послушание своему Царю: он был схвачен, арестован и отправлен в изгнание за ту свободу, с которой он совершал свое служение, тогда как могущественные, но дряблые епископы, процветающие, но с тупой совестью, заботились только о пользе Ее Величества. Возможно, это и неизбежно. Но независимо от того, будет ли в Церкви предоставлена свобода быть верными Слову Божию или мы должны будем воевать за нее, не может быть ни малейшего сомнения, что она остается нашей обязанностью. Эта борьба – в человеческой природе, она не прекратится, пока не вернется Христос и к Его Кресту не склонится всякое колено. Церковь, состоящая из рабов Христовых, которая была реформирована в соответствии со Словом Божьим, никогда не подчинится незаконным попыткам подавить ее или заставить молчать, но любому суду, который осмелится обвинить ее, она скажет: «Судите, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога? Мы не можем не говорить того, что видели и слышали» (Деян.4.19-20). Апостолы сказали все, что должны были сказать об этом, сказав: «Должно более повиноваться Богу, нежели человекам» (Деян.5.29).





1 Fred H. Klooster, The Uniqueness of Reformed Theology: A Preliminary Attempt at Description (Grand Rapids: The Reformed Ecumenical Synod, 1979).




2 На этот счет существует обширная литература. См., напр.: Harold Lindsell, The Battle of the Bible (Grand Rapids: Zondervan Publishing House, 1976); сб. “The Bible in the Balance” (Zondervan, 1979); а также издания «Международного совета по непогрешимости Библии» (ICBI) Противоположная позиция: Jack B. Rogers, ed., Biblical Authority (Waco, Texas: Word Books, 1977); Stephen T. Davis, The Debate about the Bible (Philadelphia: Westminster Press, 1977); Jack B. Rogers and Donald K. McKim, The Authority and Interpretation of the Bible: An Historical Approach (San Francisco: Harper & Row, 1979).







3 Обсуждение Кальвином вопроса об авторитете Библии остается сегодня столь же в высшей степени важным, полезным и убедительным, каковым оно было в XVI веке. См.: “Institutes of the Christian Religion” (Philadelphia: Westminster Press, 1960), 1.7,8,9.




4 ВИВ 1.6




5 Institutions.1.7.1, 1.7.8, 1.8.13




6 G. C. Berkouwer, The Providence of God (Grand Rapids: Wm. B. Eerdmans Pub. Co., 1952), p. 7ff.




7 James Walker, The Theology and Theologians of Scotland (Edinburgh: T. & T. Clark, 1872), pp. 70, 71.




8 Institutions.3.21-24




9 Напр., Clark H. Pinnock, ed., Grace Unlimited (Minneapolis: Bethany Fellowship, Inc., 1975. ): «Хотя это эссе не является полемическим, мы должны отметить, что в нашем тезисе мы выступаем против усилий по ограничению силы Евангелия, бросающих тень на его общую доступность – что в наибольшей мере присуще классическому кальвинизму. Это богословие, которое со своей доктриной двойного предопределения отрицает желание Бога спасти всех грешников, и считает, что утверждение, что Христос умер за весь мир, можно просто перетолковать, теологически и морально неприемлемо, и мы должны сказать ему решительное «Нет!».







10 Cм.: M. Eugene Osterhaven, The Spirit of the Reformed Tradition (Grand Rapids: Wm. B. Eerdmans Pub. Co., 1971), P.88 ff. (гл. 4 «Присутствие Бога»).




11 Otto W. Heick, A History of Christian Thought, vol. I (Philadelphia: Fortress Press, 1965), p. 450.




12 Очень полезную информацию об этом можно найти в книге: W. Fred Graham, The Constructive Revolutionary: John Calvin & His Socio-Economic Impact (Richmond: John Knox Press, 1971).




13 В любой дискуссии о мандате присутствует ссылка на Быт.1.28. «И благословил их Бог и сказал им: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и владычествуйте». Это свидетельство об ответственности за каждую сферу жизни, за то, чтобы отдать все под контроль Бога и привести служить Ему.




1414 Мы понимаем, что даже самые лучшие христиане по своей природе остаются несовершенными. Несмотря на все наши усилия избавиться от того, что не от Царства Божия, мы несем балласт чуждых ему вещей и даже традиций, которые противоречат Евангелию. Реформаторы принимали территориализм, происхождение которого восходит к IV веку, к императорской церкви, а не к Новому Завету. Многие реформатские лидеры XVI в. стояли слишком близко к государству. Но и их ошибки не умаляют того, что они сделали доброго для Царства Божия.




15 Institutions.4.3.3, 4.3.12




16 Форма церковного правления Пресвитерианской Церкви США (1788)




17 Руководство по общественному поклонению. Издание Scottish Free Presbyterian Church. Glasgow,1967.




18 Самое важное место здесь – это Рим.10.14. Павел утверждает: «Но как призывать Того, в Кого не уверовали? Как веровать в Того, о Ком не слышали? Как слышать без проповедующего?». Апостол говорит здесь, что через проповедь мы слышим не только голос проповедника, но голос Самого Господа Иисуса Христа. Эта идея четко прослеживается в учении Кальвина о проповеди.




19 Institutions 4.8.9




20 Там же




21 The works of John Whitgift, edited for the Parker Society by John Ayre, Vol III (Cambridge: The University Press, 1853), 189.