Обер лейтенант Отто

       Старший лейтенант войск НКВД Сергей Н., грязный и окровавленный, в не стиранной уже месяц гимнастерке, выполз из ДЗОТа, сел на брудсвер оборонительного укрепления и стал неторопливо сворачивать цигарку. Пошарив по карманам в поисках спичек, но спички уже давно кончились, а бензиновую зажигалку унесли с собой последние семь бойцов из его роты, которые ушли в прорыв, а он остался их прикрывать, старлей стал небрежно поглядывать на приближающихся немецких солдат.


   У него кончились последние патроны, он не стал ничего выдумывать и разыгрывать из себя героя паршивой пьесы из слюнявой мелодрамы, оставляя последний патрон себе, он его на дело употребил, и уничтожил ещё одно фашиста, решив, что вот у этих ребят из особых частей Вермахта – Альпийских егерей, которые медленно уже подходили к нему, найдется лишняя пуля и для него. Офицеров НКВД, коммунистов и комиссаров немцы расстреливали на месте, так что не имело совсем никакого смысла чего либо из пукающего и стреляющего оставлять лично для себя.


     Но вот курить очень хотелось. Последние два часа фрицы не давали ему минуты передышки – перли напролом, абсолютно уверенные в своих сверхчеловеческих способностях, которые им наобещал их фюрер, ещё тогда, когда их только готовили, как элитное подразделение для выполнения особых заданий великого фюрера. Но зато и накрошил Серёга немало, шинкованная капуста по всему полю, прикрытая тряпками в крови мышиного оттенка, любо дорого напоследок посмотреть.


     Тепло, солнышко припекает, в перелеске, успокоенные резко возникшей тишиной, опять заверещали птицы, и если бы не гарь и не немецкие трупы вокруг ДОТА на поле вместо луга и цветов, то такая замечательная окружающая картинка обязательно сразу бы пригласила самого себя к философическому умиротворенному общению. Захотелось лечь на траву, закрыть глаза, и наконец-то просто отоспаться на мягкой траве за все те бессонные дни и ночи, которые такой вот неожиданной кутерьмой накатили на спокойный глубокоэшелонированный рубеж защиты новой границы СССР 22 июня 1941 года.


    Эту границу только начали строить, практически она не была готова, но вот здесь, в Белорусских лесах и болотах, новый рубеж обороны СССР был готов и укомплектован бойцами. Тут было три мощных  ДОТА и подземные бетонные коммуникации соединяющие их между собой. Был двойной боевой комплект снарядов и патронов, да и бойцы были хорошо подготовленные, не общевойсковая пехота, а войска НКВД, специально отобранные и прошедшие подготовку в боевых учебных центрах.  И если бы их немцы не обошли с флангов, и не окружили, отрезав от тылового снабжения, то на такой вот позиции можно всю жизнь обороняться. Кроме пехоты моторизованные части Вермахта сюда подойти не могли – топи и болота вокруг, только пехота.


          Но та пехота, которая сюда пришла 22 июня 1941 года, уже давно гниет вот в этом поле практически вся. Потом ещё приходила пехота и откатывалась, потом ещё новые части приходили, устилали поле своими костями и уходили, потом части СС легли тут же рядышком с теми, кто ране приходил, и вот наконец, элитные подразделения Альпийских егерей решили таки их оттуда выкурить окончательно. Правда и от роты Сергея оставалось все меньше и меньше. Сначала взвод, потом отделение на три ДОТа, а вот теперь семь человек ушли на прорыв из окружения, а он остался их прикрывать. Кому-то нужно было остаться, а патронов на всех все одно нет, а он командир и его доля такая стать смертником. Да и самый старый он среди тех, которые ушли последними. Ему уже 25 лет. А те совсем сосунки, по 20 – 23 года.

   
     Но вот очень хочется курить, да и нырнуть бы сейчас в реку, смыть с себя вот всю эту месячную грязь, кровь и гарь, а потом, переодевшись в чистое бельишко, можно и умереть. Старлей равнодушно смотрел на подходивших всё ближе и ближе егерей, вертя незажженную цигарку в руках. Егеря стали прыгать в траншею, заглядывать в ДОТы, а их командир, обер лейтенат, таких же лет приблизительно, что и Сергей, подошёл к нему. Молча, достал зажигалку и поднес трепещущийся огонек к цигарке Сергея. Сергей прикурил от любезной зажигалки оберста и с удовольствием сделал первую глубокую затяжку. По телу побежало тепло, и он благодарно, молча, сделал любезный кивок в сторону того, кто вот этим последним удовольствием скрасил последние секунды его жизни. Страха не было, была дикая усталость и желание, чтобы поскорее все это наконец-то закончилось.


   Егеря бегали по траншеям, доносилась немецкая речь, на Сергея уже не единожды удивленно таращились немецкие солдаты, а он равнодушно курил, нежась на солнце. Обер лейтенант отдал какую-то команду и тот, кому этот приказ адресовался, с удивлением остановился. Но тут же последовал резкий окрик и солдат бросился выполнять команду своего командира. Оберст присел рядом с Сергеем и закурил свою сигарету, предложив пачку Сергею. Но Сергей уже курил свою махру и ему была без надобностей ещё и сигарета немца, поэтому он молча мотнул головой в знак отказа. Так они и сидели, два старлея один из Красной армии, второй из армии Вермахта, покуривая каждый своё. Со стороны казалось, что перекуривают два офицера, достаточно близко знакомые, и только разница в форме одежды, а главное то количество грязи, которое разнило их, говорил за то, что скорее они враги. На ломанном русском языке обер лейтенант вдруг сказа Сергею: «Меня зовут Отто». Меня Сергей, ответил ему Сергей. И так же молча они продолжали курить, сидя рядом.

    Через несколько минут прибежал солдат, которому отдавал какой-то приказ перед этим оберст с кульком солдатской советской одежды. Отто встал и, показывая на советскую солдатскую форму, сказал: «Переодевайся. У нас приказ, в плен офицеров НКВД не брать. Я тебя в солдатской форме эпатирую до комендатуры города, ну, а уж там, как тебе повезет», и протянул солдатскую книжку на чужую фамилию Сергею, чтобы тот познакомился со своей новой фамилией и именем.

    Обер лейтенант построил своих егерей и всей командой вместе с Сергеем направились в город, они на переформирование для дальнейшей отправки на фронт, а его завели в комендатуру  и сдали на руки комендантскому взводу для отправки в концлагерь.