Дневн. I-8 а Снился умерший и воскресший Тарковски

                Елгава

Приехала в монастырь под Елгавой.

Говорила с о. Таврионом.  Неверие родителей надо терпеть.  Я заболела,  о. Тавриону сказали об этом.  Он прислал мне еды,  и я почувствовала,  что он молился обо мне. Я выздоровела.

Молится надо ради молитвы,  а не ради награды за молитву.

Отец Таврион долго был в заключении.  На руках у него в слезах покаяния умирали люди.  У него была очень тяжёлая работа.  Он плакал и молился.  Господь сказал ему,  что облегчит его труды.  Он стал художником,  ему стало легче.

Отец Таврион обычно весел и ласков.  Ему за 70 лет.  У него лукавые голубые глаза,  прекрасные руки.  Он руководит хором прихожан.  Иногда просит меня почитать шестопсалмие.

Как мне скрыть Тебя от людей,  чтобы не похитили Тебя?

Батюшка трудится очень много,  а спит очень мало.  На исповеди он сказал: “Ты не о грехах думай,  а твори всё время Иисусову молитву”.  Он всегда говорит о радости.

Батюшка точно и красиво дирижирует нашим хором,  он весьма музыкален.  У него прекрасное лицо было во время службы.

В храме висит икона: нежнейший кроткий лик Иисуса,  лик Друга ободряющего, утешающего,  прощающего беспредельно,  сострадающего.

Я хожу под секирой,  внутренне и внешне согнувшись.  Духовенство спокойно и шутит.  Моё всё - Христос.  Мне некуда идти от Него.

Оса ужалила меня в кисть руки,  рука сильно опухла,  я не поехала вместе с другими на работы в поле по послушанию и благодаря этому познакомилась с Рещиковой Верой Александровной,  другом владыки Антония Блюма, экзарха западной Европы.  Они познакомились и подружились во Франции в эмиграции.

Мне предложили уезжать.  Я решила спросить у батюшки, что мне делать.  Через некоторое время пришёл в нашу комнату батюшка,  предложил Марии суп.  Я спросила его,  как поступать,  если опять будут гнать.  “Молчи”, - был ответ.

Постоянно слабость - нет сил.

Отец Таврион разрешил мне помогать в литературных делах Вере Александровне.

Как трудно любить людей невзрачных,  досаждающих,  обижающих.  Я пока - полная недотрога.  Я понимаю,  что искра досады разжигается дьяволом в душе в страшный пожар.

Я живу в монастыре,  забыв мир,  своих родных и знакомых.  Я очень тонко чувствую вражеские нападения.  Иногда открывается сердце и делается широким,  голос звучит особенно и вольно.  Но враг мучит меня почти непрестанно.

           Мне рассказали о Иоанне Богослове:

Иоанн играл в лесу на поляне с какой-то зверушкой.  Охотник не поверил,  что перед ним любимый ученик Христа.  Иоанн сказал на это: “По твоей одежде я вижу, что ты охотник.  Не ходишь ли ты  по лесу с натянутой стрелой,  а вдруг увидишь зверя?”  Охотник: “Я ведь знал, что ты полоумный. Кто же ходит так по лесу? Если бы я постоянно натягивал тетиву,  то именно тогда,  когда понадобился бы мне лук,  она бы лопнула”.  “Так и я” – сказал Иоанн.  “Если бы постоянно напрягал свои душевные и физические силы,  в тот миг,  когда бы приблизился ко мне Бог,  они сломились бы в усилие,  которое бы их превысило”.

Внутри у меня какой-то постоянный плач,  живая память о Боге.  Страшит меня смерть, потому что мало знаю Бога.  Мне открыто,  как благ Он,  как добр,  как милостив,  прекрасен,  свят в той мере,  в какой я могу вместить.  В часы одиночества – я вне Земли.  Мне очень трудно возвратиться к людям,   к быту,  трудны и не нужны слова.  Мучит отдалённость от Тебя людей,  беспечность их!

Ты взял душу мою от Земли.  Ослабь мою тетиву,  Господи.  Устала душа моя плакать. Господи,  что мне делать на этом свете?

Отец Таврион говорит,  что не о мытарствах надо думать,  а о любви к Богу.

Занимаемся с Верой Александровной переводом с французского, я оттачиваю слог в её переводах, редактирую тексты.

Господи,  неужели все те,  кого я видела в жизни,  не встретятся у Тебя?

Я вижу несомненную пользу в терпеливом страдании, с благодарностью принимаемом. Молитва – мост на небо.  Мне более по душе жизнь уединённая.  Мне кажется,  я больше грешу,  живя с людьми – через слова и самовольные действия.

Первые письма сюда от моих близких я приняла,  как послания с того света.

Только побуду с Батюшкой,  как слёзы появляются,  и сердце чувствует святость его.  Он всё улыбается.  “Вы,  как цыплята”, - говорит он.  Смотрю на него,  как на хрупкую драгоценность.  На службе вижу,  как он тихо вздыхает.

Я ищу Бога тихого и кроткого.  Мне не по себе от громкого пения и пышных служб.  Кажется,  сейчас у меня монашеский склад души.  Та монахиня,  которая была со мной резка,  которую я боялась и избегала,  сказала мне,  при моём прощанье с обителью: “Если были недоразумения,  оставьте их в этом лесу”. 

Батюшка подарил мне три иконки,  просфору,  перекрестил меня всю,  напоил чаем и компотом.

Господи,  едва Ты отойдешь – упаду,  и страсти вспыхнут во мне.  Измени меня, защити.  Потерпи меня на земле,  Иисус.  В церкви – Бог,  а мы разговариваем о своём вместо того,  чтобы упасть,  и молится,  плакать и просить любви.  Как будто все в слепоте.  Что это?  Страшно.

Когда Ты придёшь к нам и уже никогда не покинешь?   Мне скучно всё, что не Ты.

Огненный страх смерти длился несколько месяцев.  Я стала доверчивей к Богу, спокойней.  Я вижу,  что впереди долгий путь,  чтобы в сердце открылась любовь.

4/IX. Крестился Боря Талесник.

Я живу теперь в однокомнатной квартире жены Германа в Беляево–Богородском,  квартира мила,  удобна,  уютна и тиха.  Я одна и только бы молится.  Господи,  моя свобода приведёт меня в ад.  Отец Владимир живёт  на той же улице.  Как в сказке,  в этой квартире живу я.

Пожалуй,  сейчас для меня нет хороших или плохих людей.

На Литургии: не может душа никогда насытиться Господом.  Около 5 лет Бог страданьями ада смирял мою душу.

Неужели тщеславие неизбежно во всяком творчестве?  Я чувствую,  что живу в долг,  каждый день - подарок мне.  Рана моей души – мама.  Я молюсь о ней с болью.

Никогда нельзя заслужить общения с Богом,  Он приходит,  когда захочет Сам.

Крестилась Юля Татарченко: 12 ноября.

Я узнала о смерти Марии Вениаминовны Юдиной 19 ноября.  Я видела её в церкви перед отпеванием.  Радостно было на душе,  а не грустно,  спокойно.  Я поцеловала её в лоб,  сделав земной поклон Богу,  и почувствовала в сердце присутствие благодати.  Смерти нет.

Тёплые отношения с Натальей  Львовной,  она крестит меня,  когда мы прощаемся – хорошо.

Ни одного близкого человека на Земле.  Внешних событий мало,  вся жизнь - внутри меня.  С Линой – последним близким человеком,  мы далеки.  Дружба с Борисом Талесником.

7/I. Рождество.  Мне невыносимо думать о том,  что хоть один человек будет мучится в аду.  Душа моя ранена ненасытной жаждой любви.  Я очень изменилась.  Перечитываю дневники и вычеркиваю всё лишнее.

Душа спокойна,  иногда весела,  иногда тоскует о Боге,  будто раненая смертельно.  Жизнь под взглядами Бога.  Хочу полной отрешённости от себя.  Я очень надеюсь на любовь Бога к человечеству.  Душа врастает в Бога.

Наверное,  бабушка моя Нина Владимировна умирает.  Я посетила её,  мама (мачеха - Татьяна Павловна) в трепете,  Наташа молчит,  папа помогает,  чем может.  Бабушка говорит: “Мне очень хорошо”.  Я почувствовала благодать.  Может быть,  ангелы были у её ложа.

Бабушка умерла без сознания.  Я молилась о ней ночью,  читала молитвы на исход души в 12-30,  в это время она и умерла, я узнала это от мамы (мачехи) утром следующего дня.  Глубокое молчание во мне.

Все вокруг страдают,  и главное страдание – отсутствие любви.

Снилась бабушка,  она воскресла.  Похудевшая почти до юношеской фигура,  она помолодела,   глаза ясные,  на обеих щеках следы ран,   шрамы – следы страданий,  наверное,  мытарств.  Её дочь,  моя мачеха Т.П. говорила с бабушкой в моём сне,  потом я поговорила,  и сказало лицо её об адских муках,  когда я заметила ей: “Мы ведь не знаем,  как ТАМ...”  И вдруг голос мужской чётко произнес: “Все её бесчинства были по неведению”.  Я очень страдала от неё в своё время пять мучительных лет.

Снился умерший и воскресший Тарковский.  Мы были с ним в дружеских отношениях.

Когда я с людьми,  я более рассеяна и менее страшусь смерти.  Бог таинственно скрывается от человека,  давая ему свободу.

Коля Танаев хочет поверить в Бога.  Коля для меня – родной,  брат,  ребёнок.  Я люблю его,  он дорог мне.  Коля взял у меня читать Александра Меня.

У Саши Михановского и Светы дочь Мартина,  ей год с небольшим.  У неё паралич рук и ног,  она не ходит и не сидит.  Саша зовёт меня в Ленинград.  Я тронута.  Я очень люблю, когда меня любят.

Гуляли с Толей Шараевым художником.  Он сказал, что много молодых художников умирает от алкоголя.

                Новгород

Я в Новгороде.  На душе легко.  Много света,  неба,  ветер.  Влюбляюсь в Володю Поветкина,  он очень красив,  прям и светел.  Он познакомил меня со своим другом Володей Гребенниковым художником,  у него жена Света и 4 детей.  Я живу у Эли Тихоновой.  Володя Г. естественен,  мягок,  добр, прост в общении.

У Володи П. много слушаем музыку,  Моцарта “Реквием”,  “Кармину Бурату” Карла Орфа , 2-ю симфонию Густава Малера.  Горячее чувство вызывает художник,  друг В. Поветкина Володя Гребенников.  Его вопросы не иссякают.  Он очень нравится мне.  Он и жена его Света,  он и дети,  он и Володя П.  Подкупающая прямота и человечность.

Играла Моцарта в библиотеке.  Плохо Володе П.  Молчаливое шествие по ночному городу к Эле с Ярославого дворища,  где живёт Володя.  Так происходит три вечера подряд.  Пожалуй,  у нас с Володей П. плохое молчание – разъединённость.

Перед музеем встреча с незнакомым стариком.  Он в шляпе,  с бородой,  сам заговорил со мной: “Запомни Ивана Дмитриевича Панкратова.  Попроси Отца своего,  чтобы мне умереть завтра,  я не хочу жить”.  Он говорил о святой Варваре,  о том,  что после смерти облик человека меняется.  Он хочет уехать в Печоры или в Загорск.  “Тяжело нести грехи всех людей”, - сказал он.  “Твоя мука тяжела,  а мне – ещё тяжелей”, - сказал он.  Много раз просил у меня прощения,  пожал мне руку.  Я мало говорила,  только молилась о нём.

После храма пришла к Володе Поветкину,  принесла ему письма Дружининых о святом Фёдоре Стратилате.  Когда он открыл мне дверь,  то прямо взглянул в глаза,  открыто,  хотя он всегда таинственен мне.  Когда прощались,  он в глаза не глядел.  Он говорит,  что устал.  Рассказ А. Платонова “Юшка” потряс Володю П.

Долго говорили с Володей Гр. о Володе Поветкине, который выбирает себе нищенскую почти жизнь.  Он хочет работать для себя,  делать то,  что в голове его бродит.  Он невероятно талантлив во многом.

“Разлука – старшая сестра смерти” – Мандельштам.

Прощание с Новгородом.  Володя Поветкин был детски светлым сегодня.  Рассказывая мне свою сказку о старике,  ходившем за солнцем,  Володя забыл обо всём.  У него были детские интонации в голосе.  Мы с ним очень разные.

У Гребенниковых разыгрывали “Теремок”,  Володя Поветкин – ёжик,  Света – волк,  малыши двойняшки у нас с Володей П. на руках.  Володя Г. проводил нас немного,  горячее дружеское прощание.  Бог был рядом с нами в этот момент,  я молилась о нём.  Простились мы быстро и просто.  Володя П.: “Пока.  Передавай привет Лине и Олегу”.  Я: “Счастливо”.  И он,  не оглянувшись,  ушёл.

Мой автопортрет.