Глава IV. Стратегия Гериона

Просторная полукруглая комната на самом верху замысловато выстроенной руками искусных мастеров «цитадели» из красного задубленного дерева, не горящего в огне, не тонущего в воде и к тому же покрытого негорючим лаком самодельного приготовления, благо Мать-Природа была щедра на подобный материал, была освещена восемью большими и десятью маленькими светильниками. Яркие, едва дрожащие огоньки на стенах и по углам этого помещения освещали куполообразный потолок с застекленным круглым окном наверху, расписанный вручную неизвестными или малоизвестными в Даарии художниками. Здесь были изображены райские птицы, крылатые небесные создания, похожие на молодых, стройных и очень красивых юношей, девушек и маленьких детей, невиданной красоты цветами и другими замысловатыми рисунками.

Искуснейшим образом вырезанные деревянные крючки и прочие завитушки обрамляли стены и полки с книгами, отбрасывая длинные тени. Дверь комнаты, округлая наверху и прямоугольная внизу, располагалась посередь плоской стены, а в полукруглой части, отходящей от этой стены, увешанной дорогими, но старыми и местами потертыми коврами, стоял большой, все из того же лакированного красного дерева, добротный стол-тумба со срезанными углами, а рядом с ним – несколько стульев на пяти извилистых ножках. Стол был наполовину завален толстыми пергаментными фолиантами, свитками, хрустальными сосудами с писарской краской, тут же, рядом, стояли другие сосуды с воткнутыми в них писалами, лежало множество деревянных лакированных дощечек и всякая иная мелочь. А на заднем плане полукругом на стену были налеплены холсты с изображенными цветными красками сценами давних сражений, Сотворения мира, напророченных Последних Дней и несколько портретов предков и потомков рода нынешней Династии, а также, кроме всего прочего, автопортрет Анока Второго – предпоследнего коронованного правителя Даарии – в двадцатилетнем возрасте.

Старому Гериону, выросшему на суровых северных равнинах Гипербореи среди злых, огромного роста и могучего, хотя и не совсем складного телосложения сертаннов, приютивших его совсем маленьким и изгнавших затем из своего племени за «чужеродство и непокорность», не довелось видеть Анока в его юношеские и молодые годы. Сам Герион был потомком случайно оказавшихся на Даарийской земле мелкорослых и недолго живущих чужеземцев из аркадского племени эллинов, по возрасту он был много моложе коренных арийских жителей и их нынешних правителей и князей-наместников. В нынешней Арктиде, надо полагать, жило много выходцев из других земель, также как на других землях было много потомков арктоариев, некогда покинувших родину в поисках новых свободных плодородных земель, а то и просто приключений, и немногим из тех чужестранцев доводилось прожить столько лет, сколько жило большинство даарийских «коренников». Хотя нередко потомки смешанных браков жили довольно долго. Этих-то «коренников», доживавших порой едва ли не до тысячи лет, жители заморских стран часто считали потомками древних богов или даже самими этими богами, приписывая им бессмертие и вечную молодость. Но поселенцы, живущие в Даарии много сотен лет, так не считали: «боги», к великому сожалению, все же старели и умирали, а смешение народов приводило к тому, что длина жизни потомков долгожителей с недолгожителями часто «выравнивалась» и составляла нечто среднее между двумя крайностями – триста, четыреста и очень редко – пятьсот лет.

К слову о некоторых арктоарийских, то бишь даарийских, племенах. Гериону было известно, что приютившие его сертанны строго блюли себя, часто враждебно относясь к своим соседям, но жили при этом сравнительно недолго – самое большее, до шестидесяти или ста семидесяти лет. Они были выше остальных арктоариев на целую голову или даже полторы головы, предпочитали одеваться в бычьи или оленьи шкуры, не строили городов и отличались свирепостью. Сертанны, жившие в горах, были ростом пониже равнинных и еще более суровы, хотя они жили в относительном мире с другими горцами – цивилизованными райванами, неприступными сеаннами, строившими в горах небольшие города-цитадели, и воинственными ладдорами; все представители этих племен были отменными стрелками и искусными мастерами. Эти племена были ближе всего к остальным арктоариям или, как любили говорить на родине Гериона, арктам, и часто вступали с ними в браки, особенно с тендуанцами, жившими юге и юго-западе страны, южными поморами (эорами), а также индами, славинами и айха, занимавшими равнины и предгорья на востоке и юго-востоке Гипербореи. Во всех этих племенах было больше всего долгоживущих людей, а браки между ними давали, главным образом, крепких, рослых и красивых потомков-долгожителей, поэтому эти племена считались главным «оплотом и надеждой» Даарии. В частности, люди из племени айха, основу которого составлял род Династии Ра, чаще всего смешивались с райванами и сеаннами, поскольку молодые айха часто влюблялись в пылких, романтичных, красивых, и, самое главное, хозяйственных горцев и горянок.

Беда была в том, что все эти люди, будучи цивилизованными, часто рождали не очень много детей, тогда как воинственные и агрессивные сертанны, да еще северные поморы, которым они единственным давали «добро» на побратимство и браки, брали своим многочисленным потомством. Интересной ветвью были секенары: они были родственным сертаннам племенем, жили в южных предгорьях Центральных Гор и были довольно близки к ним по взглядам на мир и жизненному укладу, но представляли собой вырождающееся племя из-за распространенной среди них мании «чистоты крови» и вследствие этого – обычая вступать в браки со своими родственниками (чем эти люди «заразили» и некоторых высокородных представителей рода айха). Подобной же манией частично «страдали» некоторые восточные поморы и долинные айхары, жившие на западе севернее Тендуанских гор.

Несмотря на пестроту племенного устройства и часто вспыхивающие между арктидскими племенами распри, последние три столетия Даария была довольно мирным государством, объединенным под властью могущественного предпоследнего Правителя. Того самого, который, по известным сведениям, все еще таковым оставался, ибо без его мудрости и твердой руки, как казалось Гериону, эта страна давно была бы уже ввергнута в хаос.

У Гериона, бывшего ростом примерно до плеча среднему райвану, инду или айха и в свои семьдесят восемь лет выглядевшего и ощущавшего себя так же, как местный старец, проживший в восемь или десять раз дольше, от всего этого шла кругом голова, но мудрец не сдавался и продолжал все с тем же рвением изучать «страну богов» и ее жителей. Он удивлялся тому, что многие арктоарии называли сертаннов, секенаров и северных поморов не своими сородичами, хотя почти все жители Даарии, как было известно, произошли от единого арийского народа и говорили, в целом, на одном и том языке, хотя и с разными его особенностями в каждом из племен. Они часто отзывались об этих племенах как о «порождении человечьего греха и падшего духа», точнее, их потомками, оказавшимися по некоему капризу Судьбы близкими соотечественниками «нормальных ариев». Также его удивляло то, что с портрета, висевшего на стене в комнате с двадцатью светильниками, на него смотрел юноша неземной красоты с каштановым оттенком в волосах, темноватыми бровями и немного тяжеловатыми веками, что было характерно для людей айха, несущих в себе значительную долю крови атлантов. Все же остальное в этом портрете, от пристальных, лучистых, красивой формы глаз «холодного» цвета, прямого носа, тонких губ, сильного подбородка до несколько прижатых к голове ушей с длинными мочками и чисто райванских ямочек на щеках, заметных при улыбке, выдавало значительную долю арктоарийской крови.

Герион очнулся от захлестнувших его потоков мыслей, когда его рука непроизвольно дернула за схваченный еще минуты три назад веревочный дергунок  серебряного колокольчика, выполненного в виде замысловатой многогранной фигуры. Раздался приятный, отдавшийся эхом звон, и человек, сидевший за письменным столом, воткнул писало в доску-держак и поднял голову. Это был все тот же, что и на увлекшем мысли старого мудреца в неведомые дали портрете, полурайван-полуайха с арктоарийскими чертами лица и маленькими прижатыми ушами, но теперь на этом лице было некоторое количество морщин, между бровей залегли одна большая и одна маленькая бороздки, волосы были уже не до плеч, а ниже лопаток и изрядно тронуты сединой, которая также «светилась» в его усах и бороде.

Отец Анок поднялся со стула и почтительно поприветствовал мудреца, пожелав ему долгих лет жизни и дороги, освещаемой ярким солнечным светом Великого Отца всех времен и народов. Тот так же почтительно поклонился, держась правой рукой за длинную белую бороду.

- И тебе долгих и счастливых лет, почтенный духовный отец и владыка благословенной солнечной Даарии! Я снова пришел к тебе с вестями, и не особо радостными… вот!

Он подошел к письменному столу Главного Жреца, поднявшись по нескольким ступенькам, застланным далеко не новенькой ковровой дорожке темно-лилового цвета, и положил перед ним целую гору свитков из пергамента, тонкой выделанной кожи северных лососей и размолотого в муку тростникового мякиша, пропитанного клеем и раскатанного в листы.

- Что это, Герион? – обеспокоился почтенный отшельник, поднося к правому глазу плоский прозрачный кварцевый кристалл, выточенный в форме линзы.
- Жалобы, ваша светлая милость. Народ из Эрсигона жалуется на своего нового наместника Иллира за то, что он увеличил поборы и хочет наладить изготовление боевого оружия, а из Авлона – на то, что царь-Наместник Аммос Третий…

Он не договорил, осекшись под пронзительным и все понимающим взглядом Жреца.
- Я все понял, почтенный Герион. Все понял. Даже то, что недопонял в прошлый раз.
- Нет, не все, в-великий Жрец, – перебил его старик, трясясь, как в лихорадке. – Государь Аммос и его племянник Иллир хотят набирать армию из дикарей-сертаннов и северных поморов, чтобы перебить всех, кто находится на твоей стороне, но никак не могут с ними договориться. Они нарушают твой запрет на межплеменные распри!..

- Ты не сказал мне ничего нового, дорогой посол. Я и так догадывался, что напрасно сделал Иллира наместником Эрсигона и дал дополнительные привилегии Аммосу. Но сейчас мои догадки подтвердились твоими словами, и я думаю о том, чтобы забрать эти привилегии и снять Иллира с наместничества, а вместо него поставить наместником Эрсигона моего правнука Ноэля, сына Эшвара. Он молод, здоров, силен духом, неподкупен и мудр. Я думаю, он сумеет образумить поморов и сертаннов, если те начнут бунтовать.

- Ты и об Иллире говорил то же самое, – возразил мудрец. – И потом, поморы против Иллира не бунтуют, напротив, они над ним посмеиваются в втихую соблюдают его указы, а эти жалобы написали люди из других племен, живущие в Эрсигоне.

- Северные поморы могут взбунтоваться в любой момент, почтенный Герион из Аркадии. А в Иллире я ошибся, так как почти не знаю его. Ноэль же является внуком моего сына Матеса, который уже почти сто восемьдесят лет правит Хаменайей и, заметь, эта земля процветает. Пока я не могу назначить Ноэля царем-Наместником всей Даарии, а потом передать ему власть целиком, вместо него я назначу им Эшвара, когда он вернется из Срединной Земли. И для того, чтобы это сделать, я должен огласить свое слово перед моим народом и получить согласие большинства.

Герион покачал головой.
- Иллир не даст на это согласие. Он сам хочет быть правителем всей Даарии, того же самого для него хочет его дядя, и у них достаточно сторонников.

- А это мне решать, кто будет правителем всей Даарии! – неожиданно резко выкрикнул Анок и стукнул кулаком по стопке лежавших на столе книг. – Пока что я верховный правитель этой страны, назначаю наместников и распоряжаюсь, кому передать власть! За Эшвара и Ноэля поднимут руки вся Хаменайя, весь юг, юго-восток и почти все жители Центральных гор, и я твердо уверен, что мои потомки меня не подведут. А ты, Герион Аркадский…

Герион недоуменно выкатил глаза: первый раз за всю свою жизнь он видел великого потомка славных племен в таком гневе, с глазами, мечущими молнии, готового разорвать и разнести все вокруг, в том числе его, запуганного старика и несчастного весира Его Сумасшедшего Великолепия, государя Аммоса Третьего.

- Тогда почему… почему ты, законный правитель и наследник трона, не вернешься снова в Авлон, не скинешь своего троюродного брата и не распорядишься своей властью, как раньше? Что тебе мешает?

Анок вздохнул и опустился снова на стул, обхватив руками голову, после чего жестом пригласил своего гостя сесть рядом на другой стул. Тот повиновался.

- Ни один правитель Даарии, – объяснял он Гериону, - не бывает на троне дважды, таковы наши порядки. Жизнь и Бог распорядились так, что я вынужден был покинуть Авлон и укрыться на этом безлюдном острове за семью ветрами. Мне грозила большая опасность в лице потомков Энноса Рыжебородого, а потом меня и моего отца народ обвинил в смерти одного из его сыновей. А Аммос третий сумел всех переубедить и торжественно поклялся чтить и соблюдать издаваемые мною законы, почти сто двадцать лет так оно и было.

- Да, но Аммос Третий оказался подвержен раннему одряхлению и умственному ослаблению. Ему двести шестьдесят три года, но он уже стар, болен и маразм его крепчает. Он сам просит снять с него бремя управления страной и назначить на его место либо его племянника, либо сына. Но ни тот, ни другой…

- Знаю, Герион… Иллир – жестокий и недальновидный человек, одержимый страстями, а Аман слаб головой. Мой внук Эшвар пока живет и правит в далекой южной стране, хотя я надеюсь, что очень скоро он вернется, а Ноэля я готов сделать наместником Эрсигона хоть завтра. Матес и так правит большой территорией… Что же мне делать? Никто другой не согласится…
Неожиданно мудрец просиял.

- А вот что, почтенный отец Анок. Я согласен заправлять государственными делами сам до тех пор, пока не вернется Эшвар. Слава Богам, я не так еще стар, чтобы скоро отбыть в иной мир, и проживу еще, наверное, лет пятнадцать или двадцать, и маразм меня не одолевает.

Радостное ощущение от гениальной мысли чуть было не заставило заморского коротышку подпрыгнуть на стуле на добрых полвершка, но он удержался на месте, вцепившись пальцами в край стола. А выражение лица почтенного красавца Жреца тем временем становилось все суровее и серьезнее, блестящие глаза цвета морской волны сверлили Гериона, как кариолитовый бур кусок горной породы в руднике. Мудрец оробел и опустил глаза, будучи не в силах дальше выдерживать его напряженный взгляд.

- А ты смелый старик, Герион, – наконец вынес свой вердикт отец Анок. – Что ж… Если ты серьезно это говоришь, я рассмотрю твое предложение и пошлю Аммосу письмо голубиной почтой, пусть он напишет мне свое согласие или отказ. А что ты будешь делать, если государь Аммос не согласится?

Снова испытующий взгляд. Мудрец икнул, вытер пот со лба и отчеканил:
- Значит, он будет дальше протирать штаны на авлонском троне, а я буду вершить государственные дела рядом с ним, с твоего позволения. Такова моя стратегия, почтенный Анок, сын славного Эйрада.

Несколько затянувшихся мгновений Анок молчал, потом не очень весело улыбнулся и ответил мудрецу:
- Стратегия, говоришь? Хороша твоя стратегия, но вот только пока недостаточно у меня к тебе доверия. Поэтому давай решим так: ты мудрый человек, Герион, и поэтому должен кое-что понимать. Поэтому решать и вершить государственные дела отныне будем мы вместе, ты там, а я здесь, и будем время от времени встречаться здесь, в моем меррахонском «дворце». Пока ступай с миром или, если хочешь, можешь остаться и отобедать со мной, а я тем временем подумаю над тем, как лучше организовать наше будущее совместное правление Даарией до скорого приезда Эшвара, а заодно подтянуть крепления в этой расхлябанной колеснице.
- Пожалуй, я останусь и отобедаю, милосердный Жрец…

В то время как меррахонский властитель Даарии и весир царствующего Верховного Наместника вели свою столь важную для государства беседу, двое из его Учеников затеяли посреди двора самый настоящий поединок на самодельных деревянных мечах, изготовленных умелой рукой мастера по имени Гилланкар. Ими были, как уже, наверное, догадался сметливый читатель, белокурый молодой красавец-славин и маленькая тендуанская бестия, которую на этом острове все остальные Ученики Анока и он сам, уже звали не иначе как новым, настоящим, по их мнению, именем – Вианна.

Семияр-Ина тренировался в поединках с нею почти каждый день с того самого времени, как Учитель наказал его за ослушание, сделав Хранителем заветного Алмазного Клинка, и поручил ему обучить Вианну владеть мечом, а также еще некоторым приемам из древнейших боевых искусств, коими владели арии еще на заре Гиперборейской эпохи. Разумеется, по ее решению и согласию главного Наставника, в ход шли только деревянные мечи, но при этом все равно полагалось надевать на себя что-нибудь обороняющее тело – кольчужную рубашку, диарду или литарду. Все это хранилось в одном из чуланов запасливых хозяев и вскоре было раздобыто.
Сегодняший их поединок мало отличался от предыдущих. Как и все дни, что они тренировались до этого, неугомонный славин, в котором явно присутствовал и ощущался воинский дух, даже не утомился и продолжал упорно наступать, выделывая самые невероятные движения руками, телом и мечом, словно у него открылось второе дыхание. А его противница уже более полухроны как вымоталась, вспотела и проголодалась, силы и какая-никакая ловкость начали ей изменять, и она едва успевала защищаться от его натиска, отступая к террасе дома. О том, чтобы нападать самой, не могло быть и речи.


- Ну давай еще раз, поднажми! – с веселым и довольным видом сказал Ина, глядя на младшую Ученицу, для которой теперь сам являлся наставником по боевым искусствам. – У тебя с каждым разом получается все лучше и лучше, но пока еще недостаточно для того, чтобы это понравилось нашему Учителю.

- Нет, Ина, – ответила она, останавливаясь, вытирая пот со лба и отставляя меч в сторону. – Не могу больше драться. Давай отдохнем!
Он остановился и посмотрел на нее с удивлением и некоторым сочувствием.
- Ну хорошо, отдыхай, если хочешь, а потом продолжим.
- Я думаю, дорогой Ина, что нас сегодня пора закончить, мне еще нужно успеть позаниматься в Библиотеке, иначе что я отвечу завтра Учителю? И потом… ты обещал мне показать мне его Комнату Совета, помнишь?

Ина усмехнулся и собрал мечи, чтобы отнести их в сарай.
- Как же не помнить? Но вот только… обрадуется ли этому наш Учитель, заведомо неизвестно, у него гость из Авлона и они обсуждают важные дела в той самой комнате.

- Ах вот как? Вот что, Семияр-Ина… не нужно никогда отказываться выполнять свои обещания, даже если это обещание кажется тебе невыполнимым. Ты пойдешь и покажешь мне ту комнату, пускай даже я увижу ее только в полглаза, хотя бы через дверную щель. Ясно?
Ина даже присвистнул – настолько странным и непривычным показался ему этот настойчивый, решительный и непреклонный тон, которым с ним говорила сейчас Вианна. «Маленькая тендуанская ведьма», – с досадой подумал он, но вслух ничего не сказал и лишь сверкнул глазами.
- Так покажешь мне ту комнату или нет?
- Хорошо, покажу, когда ты смоешь с себя пот с грязью и переоденешься,– сдался, наконец, Семияр. – Но только если нам за это достанется от Учителя, я виноватым не буду.


…В тот момент, когда властитель всех правых ариев Анок Второй довершил свое веское изречение о «расхлябанной колеснице» и Герионовой хорошей стратегии, раздался звон серебряного дверного колокольчика, и оба повернули головы к двери. В проеме, словно чего-то выжидая, стояли двое: белокурый юноша-славин в кольчуге и рядом с ним – девочка-подросток в просторной темно-зеленой пелерине и с куском белой мягкой ткани, намотанной на голову, только что из мойки.

Старый мудрец фыркнул, а его собеседник, выпучив глаза, мигом подлетел к двери и легонько вытолкнул обоих за пределы комнаты.

- Что вы здесь делаете? – строго спросил он их. – У меня важный гость, весир государя Аммоса Третьего!..
- Прости меня, Учитель… – Вианна потупила взор и густо покраснела. – Я искала тебя везде, по всей обители, но нигде не нашла, потом мы с Ина дрались на деревянных мечах, а потом… Хотя это неважно. Долго ли еще?

Анок глубоко вздохнул и с почти отеческой нежностью посмотрел на девочку.
- Ты неугомонна, сестра. Нечасто у меня бывают такие гости. Я займусь тобой завтра. И тобой тоже, Хранитель Клинка. Ступайте.

- А мне кажется, к тебе еще кто-то идет, дорогой Учитель, – с усмешкой ответил Славин и указал головой налево.

Анок поднял голову, и взору его очей предстал молодой, бравого вида и приятной наружности шатен, немногим выше Семияра ростом, ладный и крепкий. Он был похож на Главного Жреца, но черты его были менее утонченными, ямочки на щеках, когда он улыбался, почти отсутствовали, а цвет волос был темнее, но, тем не менее, они падали ему на лоб такими же волнистыми прядями, образующими изящные изогнутые линии. На лице этого мужчины красовались небольшие усы и бородка, обрамляющие рот и нижнюю челюсть. Одет он был в дорожный плащ и сандалии на босу ногу.

Удивлению Сына Солнца в этот миг не было пределов.

- Какими судьбами ты здесь, Ноэль? – с отеческой нежностью и лаской, целиком уже оттаяв от своей суровости вперемешку с напряжением и мучительными раздумьями, протягивая руки и крепко обнимая его. – Я не видел тебя целых семь лет! Как ты?

Молодой человек заулыбался. Он был пониже своего прадеда на целый дактиль и шесть тектилей, но тем трогательнее выглядела картина свидания потомка со своим живым предком.

- Дела хороши, маэн праори, – ответил ему Ноэль. Отец прислал весть, что с ним все в порядке, он правит в Хайдиенне и намерен вернуться сюда через десять лет, отдав хайдиеннский трон мужу моей сестры, родившейся на Срединной Земле. И еще он прислал тебе карту пути, ведущего в земли Бхаратты, но предупредил, что там живут дикие люди с темной кожей, они едва не убили его и не принесли в жертву Черной Богине, которой они поклоняются.
Мудрый Анок подавил досаду, проглотил горечь, как невкусное снадобье, и потрепал парня по щеке.

- Все образуется, Ноэль. Пойдем, у меня для тебя есть кое-что важное и интересное.

Легкими толчками он впихнул своего приземистого правнука внутрь комнаты и обратился к Ученикам:
- Завтра я весь ваш. А пока что тренируйтесь на деревяшках, общайтесь с другими Жрецами и читайте книги.

- Ну вот, в этом – весь наш учитель Анок, – проворчал Ина, когда дверь, ведущая в Комнату Совета, закрылась. – Тренируйтесь и читайте книжки, а завтра я вас съем и запью свежей родниковой водой. А я вот возьму и назло ему буду тренироваться не деревяшкой, а тем самым клинком, который он на меня навесил, как ярмо на вола…

Эйра пребольно ущипнула его за левый бок.
- Даже не вздумай! Мало тебе, да? До сих пор не хватает смирения?
- Не щипай меня, как голодная злая гусыня. Я его не боюсь, но меня до смерти тяготит это бремя. Он сказал мне, что я буду Хранителем Алмазного Клинка до тех пор, пока не придет его пора вернуться к праотцам.

Он горестно вздохнул и остановился посреди винтовой лестницы, ведущей в нижнюю часть Обители. Вианне стало искренне жаль его, и из ее груди тоже исторгнулся тяжелый вздох.
- Это должно научить тебя смирению, - сказала она, облокотясь на резные перила. – Посмей я сама ослушаться Учителя, не знаю, что бы он со мной сделал. А так – он очень добрый, ласковый и внимательный, если его слушаться.

- Анок – деспот, – заявил Ина, сверкнув глазами. – Хотя и добрый. Я заметил давно уже: у него очень сильный характер, он очень властный и всегда все делает по-своему. Меня это убивает, я устал ему подчиняться и отзываться на это дурацкое имя, которое якобы нашептала мне Ступенчатая река!..

- Да будет же тебе, Ина! Ты сам по доброй воле пошел к нему в Ученики и подчиняешься тоже по своей воле, а если тебе надоело – так и скажи ему, я думаю, Анок это поймет и отпустит тебя, хотя ему будет очень больно.

- Да вот не хочется мне делать ему больно, чтобы потом от этого терзала совесть, - неожиданно выдал он. – Ладно уж… надо быть мужчиной и проявлять силу духа, а не ныть, как последняя баба…

- Вот это верно! – Эйра хлопнула в ладоши. – Взрослеешь, мужчина…

Она уцепилась за левую руку парня и потянула его вниз по лестнице. Ина поддался, и вскоре они очутились в небольшом проходе между лестницей и «цветком» из нижних комнат, почти рядом с распахнутой входной дверью. Во дворе возились Гигула с Эстаоном и Интой.

- Чем ты опять недоволен, Ина? – весело подмигнула ему маленькая непоседа, выводя его за руку на террасу. – Если хочешь, я по памяти перечислю тебе имена всех Учеников Анока, начиная с самого старшего.

- Ну давай, – хохотнув, согласился он. – Хотя этим ты бы меня удивила, если бы назвала их все два года назад.
- Ну хорошо. Их зовут Гигула, Стрилеон, Вирон, Арей, Фиоран, Арраман, Эригон, Инта, Гилланкар, Манохан, Эстаон и ты, Ина… Все!
- Ха-ха! Я же говорил, это неудивительно, давно пора уже запомнить прозвища, которыми нас всех наградил великий Наставник, причем себя ты забыла назвать, Вианна!.. А можешь ли ты назвать нас всех до переименования?
- Только себя, тебя и Гигулу, – смущенно призналась Эйра-Вианна. – Прежние имена или прозвища остальных я не знаю, они никогда их при мне не называли. А вот ты… знаешь ли ты, кто такой на самом деле наш Наставник?
- Еще бы я не знал, кто он такой. Типичный арктоаийский отшеньник айха-райванской крови, до сих пор еще исподтишка правящий Даарией, и притом правящий очень даже неплохо.

- Это и так все знают. А я знаю о нем еще кое-что.

Глаза славинского воителя загорелись от любопытства.
- Ну и кто он, по-твоему?
- Я скажу тебе. Только не говори никому, что я тебе сказала, хотя, быть может, остальные это тоже знают. Он – дэва…

Ина поперхнулся глотком воздуха.
- Ну ты даешь! Вообще-то дэва – это бесплотный дух с крыльями. Такие нам иногда мерещатся, когда нам плохо, и спасают от всяких неприятностей, или, наоборот, пакостят – это падшие дэва, которых еще иногда называют асура, у них крылья как у гигантских летучих мышей… хотя они иногда принимают вид добрых светлых духов, чтоб нас дурачить.

- Кому ты это объясняешь? Я прекрасно знаю, кто это такие. Но я не могу обманывать. Анок – это дэва, живущий в теле человека, причем он любит говорить, что все души – это ангелы. Мало того, он, похоже, один из высших приар-дэвов Небесного Солнечного Света…

- Что-о-о? – Ина округлил серые глаза и отшатнулся. Вианна же продолжала, стаскивая с себя пелерину, под которой оказалась не только тонкая шелковая сорочка, как он думал до этого, но и платье для прогулок:
- Вот уж не знала, что тебя, воина, можно этим напугать. Я общаюсь иногда с дэвами и даже приар-дэвами – высшими Небесными Иерархами Света. Это очень сильные духи, которые руководят нашим Мирозданием и помогают людям на их духовном пути или вообще в жизни, если те их призывают и просят. Есть Духи Света еще сильнее и выше, чем эти приар-дэвы, или, как называют некоторые – архангелы, но они обитают в очень и очень высоких мирах, очень грандиозны и мы не можем просто так вот с ними разговаривать. А наш учитель – один из приар-дэва, иногда суровый, но очень добрый, любящий людей и справедливый.

- Это невероятно! А ты… ты видела его душу?
- Да, и не один раз. И не только его, еще я видела Серрала, он приар-дэва Смерти. И еще некоторых.
- Везет тебе. А я не видел ни разу никого из них, только слышал много раз и читал, - завистливо проглотил слюну молодой славин. – У тебя дар.
- Не беспокойся, у тебя он тоже скоро откроется, – пообещала Вианна.

В этот самый момент снаружи что-то заскрежетало, и оба повернули головы. Посреди широкого двора, усыпанного мелкими гладкими камушками с местами насаженной декоративной и проросшей дикой травой, трое мужчин разворачивали легкое, но громоздкое, из-за больших парусиновых крыльев по бокам и пока еще не накаченного воздушного баллона посередине, сооружение на маленьких колесиках, над которыми под баллоном было прицеплено нечто похожее на широкое, на троих человек, кресло с ремнями-крепителями, а позади еще два таких же.

Старший из Учеников, очень высокий, с изрядной растительностью на теле, слегка подернутыми сединой почти черными волосами и густой бородой, толкал ветроплан сзади, а двое других, светловолосых, светлоглазых и ниже его ростом, придерживали с боков.
- Кто хочет прокатиться? – низким звучным голосом спросил старший и беззлобно обнажил крепкие желтовато-белые зубы.
- Ну вот еще, давно я с Гигулой не катался, – проворчал себе под нос Ина и показал ему язык.

- Я, я хочу! – запрыгала на месте Вианна. – Меня возьми!
Она сбежала с длинного крыльца-террасы, подбирая полы длинного платья, и остановилась перед невиданным доселе летным сооружением, которое было, пожалуй, покруче тех, что обычно изобретал и изготавливал этот человек.

- Ну давай тогда, садись. Только пристегни ремни, а то вывалишься.
- А ты держи ее крепче, а то и из ремней выпадет, маленькая ведь еще, – посоветовал Инта.
- Да уж не учи батьку детей делать, – образумил его Гигула.
- Ну да, – добавил Эстаон, тот, что был совсем еще молодой, всего на шесть лет старше Ина. – Инта и так знает, что твой отец был тендуанец, и мать – сертаннка с хребтов Цеабана. К полукровкам мы относимся неплохо, но только не сертанны…

- А что вам всем за дело до моего происхождения? – так же спокойно вопросом на вопрос ответил Гигула, укрепляя кожаные ремни вокруг тела Вианны так, чтобы она не вывалилась при всем желании. – Почти половина Даарии – в разной мере полукровки, и не нам друг друга судить. Тем более тебе, Эстаон.

Произнося последние слова, он, пожалуй, слишком сильно дернул один из ремней.
- Ай! – вскрикнула Вианна. – Осторожнее! И не надо затягивать ремни так туго, и так не упаду с твоего ветроплана.
- Ну прости, перестарался малость, отвлекают. Сей миг все исправлю.

- Первый раз, что ли, катаешься на этом спиртолете? – спросил Инта. – если бы ты знала, какие он там виражи выкручивает в воздухе, зубами бы впилась в поручни.
- Второй, но тогда это был другой ветроплан, поменьше, без баллона, с крыльями другой формы и вращающимися лопастями вместо этих непонятных штук позади крыльев, который теперь принадлежит Вирону. Поэтому на ЭТОМ – первый.

- Ага, и Вирон с Маноханом раз в неделю летают на нем за пределы этого острова за харчами. Эй, Гигула, а ты достаточно спирта туда залил?
- Предостаточно, и запас еще сделал, – ответил тот. – Остальной смешал с синькой, чтобы кто-нибудь из вас его не выпил, приняв за воду. Погодите, последний штрих остался. Где мое седло?

Эстаон молча подал ему одиночное приспособление для сидения, и Гигула прицепил его креплениями впереди от первого кресла, где угнездилась самая младшая Ученица. Потом пристегнул сам себя к сиденью несколькими широкими ремнями, сдвинул несколько рычагов, потом взялся за штурвал, выполненный в виде двух загибающихся вверх рогов, прикрепленных к короткой оси, и стал обеими ногами нажимать на установленные под ними меха, нагнетая воздух в баллон одним и в нижние резервуары – другим. Позади что-то зашипело и засвистело, создавая ветер, который раздул расположенные вертикально широкие крылья, похожие на паруса, воздушный баллон продолговатой формы, находящийся сверху, постепенно раздулся, заняв почти все пространство сверху, и громоздкая махина начала подниматься вверх. В то же время талантливый изобретатель нажал еще пару рычагов, и тогда сзади что-то зашумело, засвистел пронзительный ветер, раздувший огромные крылья-паруса, в то же время под сиденьями зашипело и заурчало, и через несколько мгновений ветроплан, сорвавшись с места, быстрее молнии вылетел за пределы Обители.

Позже Вианна узнает, что ветер создавали большие сопла, из которых со свистом вырывался воздух, раздувая боковые крылья, хотя заднее сопло, которое называли толкателем, тоже было, как и в конструкции прежнего летательного аппарата. Также она узнает, для чего был нужен баллон, который отсутствовал в прежней конструкции, почему крылья были другой формы, то, что положение боковых крыльев можно было при желании менять с вертикального на наклонное до почти горизонтального, то, что направление полета указывала особая стрелка, в чем заключался секрет такой бешеной скорости, и много чего еще, но в эти минуты ей было не до того, как был устроен этот хитрый ветроплан. Она зажмурила глаза, заткнула пальцами уши, в которые задувал ветер и, издавая самый банальный девчачий визг, целиком отдала себя стихии, имя которой – скорость. Гигула явно лихачил, хотя с его сноровкой и опытом риска для жизни было не так уж и много. Все же она, для подстраховки и успокоения нервов, отняла пальцы от ушей и вцепилась ими в плечи планериста, обтянутые взмокшей тканью цвета плесени. А ветроплан тем временем, кружа вокруг южной части острова, набирал высоту и, наконец, взвизгнув двигателями, взял резкий крен вверх и потом, выровнявшись, плавно и уже несколько медленнее поплыл к берегу Большой земли выше границы Кольцевых ветров, подгоняемый не только искусственным ветром, создаваемым соплами, но и естественным, что дул с гор. Но юной путешественнице все же показалось, что никакой границы и не было, что они просто влетели в ветер, и ветер этот расступился перед ними, ухнув вниз.

А отец Анок тем временем, пробеседовав до позднего вечера с двумя почитаемыми в великой Даарии мужами, отпустил их с миром и отправил по домам западным паромом. Новая стратегия, предложенная мудрецом Герионом и подробно оговоренная в неторопливой беседе в Комнате Совета, похоже, понравилась всем троим.