Глава V. Возвращенная молодость

Сны юной Ученицы великого Жреца всегда были яркими и красочными, а здесь, на Меррахоне, и вовсе стали такими, что мир яви порой казался в сравнении с ними лишь жалким их подобием. Вот и теперь ей снился сон, где она парит на новеньком ветроплане с мастером Гигулой сначала над островом, ставшим для обоих таким родным и близким, затем над лесами и вершинами Центральных Гор, потом – над Тендуаном и родным Таннором. Родное селение было уже немного подзабыто ею вследствие решения Меррахонского Совета, то бишь Учителя Анока со всеми своими двенадцатью Учениками-мужчинами, и согласия Тринадцатой Ученицы, не отпускать ее без присмотра за пределы острова до конца обучения – мало ли что могло с нею случиться! Конечно, раз в год, в великий праздник, она виделась со своими родными здесь, но вот бы увидеть за все эти годы родные места, хотя бы во сне!

Потом она внезапно обнаружила, что Мастер Гигула исчез и она, восседая на месте рулевого, правит громоздким ветропланом одна, направляя его с помощью штурвала куда ей заблагорассудится. Вот она спустилась ниже и кружит над родным домом. Во дворе ржали лошади, мычали молодые бычок и телица, видимо, купленные не так давно Анхиларом и Фионой, и заливались лаем собаки. Из окна высунулась бородатая физиономия Темиана Кассидара и за ним – полное, слегка обрюзгшее лицо его жены Нелиды. Осталось только увидеть Анхилара, Фиону и их маленького сынишку Анхара. А вот и они выскочили на двор, раскрыли ворота и приветливо машут ей руками. Вианна силится развернуться и посадить аппарат на твердую землю около самых ворот… и с удивлением обнаруживает, что ветроплан куда-то исчез, а огромные крылья приросли к спине, ожили и стали ее собственными крыльями. Не жесткими парусиновыми, а мягкими, пушистыми и похожими на крылья огромной птицы.

Наконец, она, совсем еще юная девушка-ангел с белыми крыльями и длинными каштановыми волосами, распущенными по ветру и прихваченными по линии лба тонкой серебристой ленточкой, опускается на землю и встречает своих родных, бросающихся к ней с объятиями, кружится с ними в танце, поднимается вместе с ними по очереди в воздух, смеется и… просыпается в уютной теплой комнатке в Обители Анока и его двенадцати небожителей-Учеников. Голоса и образы из сна стали прозрачными, размытыми и, наконец, растворились в яви.

- Какой хороший сон, – отметила она, блаженствуя, но тут же едва не всхлипнула от осознания, что видела родной дом лишь во сне.

Тоска по дому временами одолевала Вианну, то есть доселе, как известно читателю, Эйру эн Кассидар, но она уже знала, как с этим бороться. И, тем более, не так давно она поделилась своими терзаниями с Наставником и тот согласился по окончании следующего Праздника сам лично съездить с ней в Таннор верхом на Мельхиоре. Свое желание не оставлять юную Ученицу без присмотра и внимания он объяснял тем, что она была для всех своих родных дороже золота и платины и от ее судьбы зависела судьба всего Кассидарова рода, а то и всего селения, поскольку злонамеренный Волк, по его словам, все больше выживал из ума и привлекал к себе других подобных ему созданий. И что в ее, Эйры эн Кассидар, роду находится человек, тайно намеренный погубить весь род, но сделать это он может, лишь причинив вред своей младшей сестре по ее неосторожности. И еще – то, что из всего рода теперь уязвима была только она.

Эта новость не особо потрясла Вианну, так как она прекрасно знала натуру своего брата Анокса, и она рада была отправиться в это путешествие с Наставником хоть завтра. Если бы он делал это почаще, думала она, то не было бы причин тосковать по дому, где она родилась.
Отбросив невеселые мысли и чувства, Вианна встала с мягкой пуховой постели, застелила ее, умыла руки ароматной розоватой водой в медном чане и бросила взгляд на маленький столик, где медленно остывал завтрак – толокняная каша с маслом из льна, запеченные перепелиные яйца со свежей зеленью, сладкие булочки и полная глиняная кружка горячего рифиля. Все это могло означать только одно: «Вставай, маленькая соня, опять проспала время завтрака». И точно, подумала она, отдернув занавеску и раскрыв створки небольшого окна, затянутые мозаикой из сваренных между собой тонких прозрачных кристаллов, – солнце было уже высоко.

Наскоро поев, она надела небольшую, специально сшитую ею для себя, черную литарду с длинными рукавами, золочеными клепками и нашивками, и накидку-мантию алого цвета, застегнув ее серебряной брошью, тщательно расчесала волосы, повязав голову под ними вышитой зеленовато-серебристыми нитями узенькой полоской ткани, и выскочила из комнаты искать Ина: без его помощи она не скоро отыщет винтовую лестницу, ведущую в потаенную комнату Учителя.

Славина она застала в кухне за мытьем чашек и ложек.
- С рассветом тебя, Вианна-дэвир! – с улыбкой поприветствовал ее Ина.
- И тебя с рассветом, Ина… а чего ты, Хранитель Алмазного Клинка, посуду моешь?
- Мы с ребятами решили, что сегодня ее мою я, – ответил парень, брякая глиняными, керамическими, стеклянными и серебряными изделиями в большом деревянном корыте. – Не говори только Учителю, чем занималась вчера после обеда, он велел нам тренироваться, а не объезжать новый ветроплан. Если сегодня он начнет нас проверять…
- А где Мастер Гигула?
- Пошел заниматься делами. Он человек хозяйственный, в отличие от нас, дармоедов, никогда не сидит просто так без дела, вот только бирюк бирюком, одним словом – сертанн…

- Да будет тебе, Ина! Гигула только наполовину сертанн, и не такой уж он и бирюк, просто подход нужно найти. Он замкнутый сам по себе и угрюмый, но на самом деле совсем не злой.
- Ага… – Ина с шумом слил мыльную воду в паз и налил себе новой – прополоскать посуду. – Как Серрал-дэва, наверное… Или, лучше, Орх. Мне мои родные рассказывали, что Орх – это сертанно-секенарское производное от имени Ори-ах-Мана, это то же, что ваш Локк или наш Черный Бог, а Ория – его супруга.

- Но это ложь. Так ведь недолго додуматься и до того, что Арраман – то же самое, что и Ори-ах-Мана, и объявить одного из наших друзей повелителем Тьмы. Я уже задала как-то этот вопрос Учителю, он сказал, что здесь много бреда и путаницы. У райванов, сеаннов и тендуанцев это имя происходит от полного имени Орхес, а он вовсе не Сын Тьмы. И еще он сказал, что настоящая Истина открывается лишь избранным Посвященным, людям с чистой невинной душой и открытым сердцем, а все эти нелепые верования и мифы есть фантазии воспаленного ума. А зачем ты упомянул Серрала-дэву?

- Учитель зовет его Сариэлем, – беззлобно усмехнулся славин. – Хотя какая разница, как называть, у Богов и исполнителей их воли много имен, так же как и у нас, людей, бывает целая гора прозвищ. Упомянул, потому что вспомнил, наверное, некстати.
- Некстати - это точно, – согласилась с ним Вианна. – Только странно, что ты сравнил с ним мастера Гигулу, мне кажется, он немного другой.

Когда Ина закончил прибирать кухню и тщательно вытер стол большой махровой тряпкой, они вместе отправились к заветной лестнице, ведущей наверх.
- А мы точно пойдем в Комнату Совета? – осведомилась Вианна.
- А куда же еще? Учитель уже давно нас там ждет. Только сначала я возьму Алмазный Клинок и пару деревянных мечей. Не возражаешь?
- Нет.

Все это хозяйство хранилось у Семияра Милорадовича в его отдельной спальной комнате под лежанкой, в большом футляре. Он прицепил все три меча к поясу штанов, надел самодельную кольчужную рубашку, какие обычно надевали славинские воины, и золотого цвета накидку с циркониевой пряжкой, как полагалось Хранителю Алмазного Клинка, потом весело подмигнул Вианне.
- Ну… пойдем уж.

В этот раз он совсем не трусил, не заносился, не ворчал и не хорохорился – видно, и впрямь решил повзрослеть. Только вот она, Эйра из Таннора, маленькая тендуанка, взрослела гораздо быстрее. Семияр же втайне считал, что она была просто прекрасным материалом для искусного мастера-лепщика с золотыми руками, в силу раннего возраста и женского пола мягкий и податливый.

А уж хорош-то собой этот молодой воин, думала, в свою очередь, Вианна. Недаром отца его звали Милорадом – порадовал милую, такого отпрыска ей подарил, а он взял да и подался в островные отшельники… Впрочем, как и она сама, но вот только она, Эйра эн Кассидар, была пока что его временной Ученицей, а уж потом ей самой придется решать, пройти ли дальше Посвящение в жрицы Единого Солнечного Света или уйти в мирскую жизнь.

- Я вот все думаю, – нарушил воцарившееся молчание юноша, уже поднимаясь по винтовой лестнице наверх, – мы ведь до вчерашнего дня не тренировались две недели, то ты была занята, то мне недосуг…
- Да уж, это верно. А Учитель заметит?
- Конечно, заметит, по нашим движениям, дыханию и неуверенности.
- Может быть тогда не пойдем к нему, а потренируемся еще во дворе?

Ина загородил ей дорогу обратно вниз.
- Нет, Вианна. Тренироваться, когда пробил час проверки? Пойдем, как-нибудь выкрутимся, если что – у него шехели есть.
- Что еще за шехели? – недоуменно спросила Вианна.
- Да так… одна презабавная штука, вштыривает так, что кажется, что вот-вот начнешь извергать из себя пламя, как огнедышащий змей. Одно только неудобно – они не особо желают тебя покидать, я их как-то незадолго до Праздника Солнца почти половину хроны отскребал в мойке, а потом прятал следы под накидкой.
- Следы?.. От чего, от скребков твоих?

Ина захохотал, но тут же осекся, так как мимо него в это время чинно спукались по лестнице Арраман и Вирон.
- Да нет же, от этой дряни. Ненавижу стрелоцвет.
- Но… стрелоцвет – это такой цветок, очень красивый, их много в нашем цветнике.
- Это да, но сок стрелоцвета немного ядовит. Он потихоньку жжет, и потом на теле остаются красные пятна. Но это ненадолго, просто на Празднике было совестно, я ведь поднос разносил.
Настроение у Вианны неожиданно стало портиться.
- А ну ее, эту проверку! Не хочу уже туда идти – то, се, шехели еще какие-то ядовитые… Непонятно что творится.

- Да пошли, не нужно ничего бояться. У нашего ДЭВЫ все всегда ладно и в пределах нормы.
Они добрались до двери с полукруглым верхом, обитой темно-красной материей, и отворили ее, ухватившись за массивную серебряную ручку, сделанную в форме птичьего крыла. Отец Анок был там и что-то писал на тонком, но прочном листе пергаментной бумаги, сосредоточенно нахмурив лоб.

- Мы к тебе, почтенный идхар, – первым подал голос Ина, и его едва слышно повторило эхо.
Учитель отложил пергамент с писалом, выпрямился, вскинул голову и поднялся со стула.
- А! Так проходите, располагайтесь. Что-то поздновато вы…

Взгляд Вианны неожиданно упал на автопортрет Учителя в его ранней молодости. Она тут же позабыла обо всем на свете, подошла к висевшему на стене полотну и долго гладила пальцами нарисованное лицо, глаза, щеки и волосы. Казалось, все на свете перестало для нее в эти мгновения существовать, все мысли вылетели из головы, а из глубины сердца хлынул наружу затопивший весь мир яркий свет. А портрет словно ожил и подмигивал ей.

- Узнаешь, кто это? – как будто издалека раздался вопрошающий голос Ина.
Она пришла в себя и резко обернулась, часто и взволнованно дыша.
- Да… Но если бы я могла увидеть его таким не только на этом портрете…
- Нет ничего невозможного, – улыбаясь, ответил Анок и отошел в самую середину комнаты, увлекая за собой младшую Ученицу. – Смотрите.

Оба замерли и уставились на своего Наставника. Тот же сначала с умиленным видом закрыл глаза, после чего открыл их, сбросил с себя плащ и предстал перед своими Учениками не в кольчуге и даже не в диарде, а в великолепном золоченом монистане с несколькими драгоценными камнями, серебряными наплечниками, множеством монеточных висюлек на рукавах и длинной, почти до колен «юбкой» из таких же штуковин на подоле. Запястья были украшены, а скорее всего – защищены массивными напульсниками из кожи и металла. На ногах же его были надеты дригги из расшитой блестками тонкой кожи, крашенной в черный цвет, и черные бронированные сапоги с высокими голенищами. Все это сверкало и переливалось в свете множества огоньков, как драгоценность из сокровищницы великого государя или какого-нибудь очень богатого и знатного князя-наместника. После этого он достал откуда-то сияющую диадему с семью алмазами и водрузил ее себе на голову, представ перед ними в истинном облике царя великой Даарии.

- О-о… – вырвалось у Вианны. – Вот это да…
- Погоди, детка. Это всего лишь старые доспехи и диадема, в которых меня чаще всего видели в Авлоне в ту пору, они достались мне от моего отца. Я сохранил все и привез сюда как память о ранних временах моего правления Даарией, сражениях и поединках, в которых мне приходилось участвовать. Самое главное я вам еще не показал. Отойди немного поодаль и смотри на меня очень внимательно, прямо мне в глаза. А ты, Ина, наблюдай со стороны, потом скажешь нам, что ты видел.

Учитель подмигнул Вианне и Семияру-Ина, взмахнул руками, и тут с ним стало твориться что-то совершенно непредвиденное и невероятное. Черты лица и вся фигура его начали медленно расплываться, таять в воздухе, озаряясь сполохами неведомого золотого, белого, розового и лилового пламени, и через несколько мгновений, показавшихся всем троим чуть ли не целой вечностью, перед ошарашенной молодежью предстал… тот же самый человек, только на много-много лет моложе, без седины в волнистых волосах, длина которых заметно уменьшилась и стала чуть выше плеч, без бороды, усов и морщин, точь-в-точь как на автопортрете. Им показалось даже, что он, вернув себе молодецкую стать, полностью распрямился, стал немного стройнее, пошире в плечах и совсем немного – повыше ростом.
- Ну как? – спросил помолодевший Анок с улыбкой.

Ученики застыли на месте, поскольку все слова и мысли застряли у них в самом начале, как только собирались вылететь наружу. Проходил один миг, другой – видение не исчезало. Вианна отчаянно трясла головой, силясь прогнать наваждение, но оно не проходило. Комната была та же самая, все то же самое, даже одежда Учителя, но сам он был другим – молодым мужчиной лет двадцати пяти. А рядом, с левого боку от него, стоял разинувший рот Ина.

- К… к… колдовство! – только и смога выговорить потрясенная младшая Ученица.
Анок засмеялся.
- Нет тут никакого колдовства, меан дэвир. Нет никаких иллюзий и наваждений. До сих пор только мои старшие Ученики знали, что я могу изменить свой внешний вид по возрасту. Восхождение в духе дает человеку власть над собственными мыслями и чувствами, но некоторым еще – над своим телом и возрастом. Но для этого нужно пройти очень многое в духовном росте и познании своей природы. Можете потрогать меня – я настоящий.

Вианна бесстрашно подошла к нему и принялась ощупывать его руки и торс. Все было настоящим, и она была в полном сознании, но ее ум упорно отказывался поверить в произошедшее, объяснить и понять, в чем тут дело.

- Скажи, маэн идхар, а ты можешь всегда оставаться таким? – спросила она, наконец.
- Могу, меан эни анеи. Но все же мне удобнее быть таким, какой я есть на самом деле, без этих превращений.

- Удобнее быть полустарым? – вышел из своего ступора Ина. – А как же молодость, красота, ловкость, сила?
- Мой дух – хозяин моего тела, – ответил ему Жрец. – Я вообще не старею, просто выгляжу так, как мне сподручнее в данный момент, не теряя при этом силы, ловкости и здоровья. Некоторым я и вот так предстаю.

Вновь заколебалось пространство вокруг, образ молодого Анока «поплыл», растворился во внезапной вспышке яркого света, и вскоре перед ними стоял согбенный старец с длинной седой бородой и такой же шевелюрой.

Вианна осеклась. Однажды она уже видела этого старика. Видела один раз и хорошо его запомнила, но только вот где... И тут же вспомнила, где именно: в Далбосе, после случившейся земной дрожи, когда она и Анхилар стояли, подперев собой стену «Волшебной лиры» и смотрел на звезды! Тот самый, который сразу после случившегося сказал всем собравшимся в трактире, что Черного Города больше не существует!
- Я узнала тебя… Так это был ты? Там, в Далбосе, два года и три месяца назад, когда я… когда мы…

Старец широко улыбнулся и медленно погладил девочку по щеке.
- Да, друг мой Вианна, – ответил он слегка приглушенным голосом. - Это был я. И я сказал тебе, что на небо лучше всего смотреть ночью, когда оно светится заревом.
- Я помню. Но я не могла догадаться. Ты не был похож на того человека, который приходил на Черном Озере.

- Это не удивительно, меан дэвир. Тогда я пришел довольно молодым, каким я был в сто двенадцать лет. Я ведь долгожитель. А вы не будете возражать, если я до конца проверки останусь вот таким? Я ведь не немощен.

- Неее… –  замахал руками Ина. – Не надо, маэн идхар! Таким ты успеешь побывать лет через пятьсот, если не захочешь вновь омолодиться. Лучше уж побудь юношей или мужчиной средних лет. Или просто молодым, каким бываешь в Праздник Великого Солнца или… или таким, каким ты был в сто лет.

Жрец почесал макушку.
- В сто лет? А почему именно в сто?
- Да так… я ведь знаю, что, когда тебе было сто лет, у тебя родился сын. И поэтому мне бы хотелось увидеть, как ты тогда выглядел.
- Будь по-твоему, Ина.

Снова волнение в воздухе и вспышка – и перед ними был еще достаточно молодой, точнее, моложавый длинноволосый мужчина без седины, с небольшими усами и бородкой в три тектиля, обрамляющими верхнюю и нижнюю челюсти почти так же, как у Матеса и Ноэля. Морщин у него было совсем немного и они были небольшими, однако между бровей уже залегла пока еще неглубокая бороздка.

- Вот так гораздо лучше, Учитель, – кивнул ему Ина.
- Вот теперь, мои дорогие, вы узнали, почему в Праздник Великого Солнца у меня пропадают борода и усы и я становлюсь моложе? Я принимаю облик, каким был в сорок, пятьдесят или сто лет, и я ни разу не нарушил наказ предков не брить бороды. У меня борода и усы стали расти только в девяносто лет и растут медленно, а до того времени я был вот таким.
- А отец твой считает, что ты ее бреешь, – вздохнула Вианна. – И ворчит.
- Удел отца – ворчать, а сына – не перечить, но поступать так, как велят его сыновний долг и душа. Отец не знает о моей способности меняться, возвращаясь в молодость. Может быть, и узнает, когда придет время.

- А не пришло ли наше время показать тебе свое мастерство, почтенный идхар? – спросил его Ина после довольно долгого молчания, показавшегося молодому славину мучительным.
- А что, хотите показать? – лицо Анока вновь тронула улыбка. – Вы же не репетировали совсем! Это как пить дать.
- Но мы… – пытался возразить Ина.

Жрец не дал ему договорить, властно подняв руку и вновь опустив ее.
- Знаю, что ты хочешь сказать. Вчера вы немного потренировались во дворе, но до этого, похоже, вы долго не притрагивались к мечам. И ваш вчерашний бой – это вообще не бой, а так себе, пустое баловство. А потом каждый из вас развлекался как ему было удобно, кто-то лихачил в воздухе, а кто-то ловил рыбу в пруду.

Ученики покраснели и опустили глаза в пол.
- А как ты догадался, Учитель? – спросила Вианна.
- А вот так… Мне ли не знать, кто, чем и когда занимается в моих владениях? Ну, хотя бы до этого вы неплохо сражались. Так уж и быть, покажите мне свое мастерство.
Он подобрал свой плащ, надел его и отошел к задней стене полукруглого зала, а Семияр и Эйра, вернее, Ина и Вианна, поклонились ему, затем друг другу, вооружились небольшими деревянными мечами и стали друг против друга в боевой стойке.

- Так, хорошо… Помни, друг мой Ина: перед тобой не равный тебе по силе и ловкости противник, поэтому действуй осторожно и не в полную силу, не надо бросаться во всю прыть, как ты обычно делаешь. Держи меч ровнее. Пошли!

Он хлопнул в ладоши, и его подопечные пошли орудовать мечами, как умели. Движения их были сильными, плавными и быстрыми, как им обоим казалось, но через несколько минут Наставник покачал головой и хлопнул трижды, останавливая их.

- Не пойдет. Маловато разгона, движения скованные, не синхронные и торопливые, не успеваете следить за собственными руками, ногами и орудием боя. Придется вам приходить сюда ко мне и тренироваться хотя бы раз в три дня, а лучше через день, пока не научитесь. Не успевал за вами следить. Пошли еще!

Снова одиночный хлопок и усердный бой на деревяшках.
- Стоп, стоп! – второй раз остановил их Анок.
Он подбежал к обоим и ощупал по очереди их запястья, предплечья и основание шеи, приговаривая на ходу:
- Нет, нет, так точно дело не пойдет. Вианна! У тебя руки двигаются, как ложка в густой сметане, и дыхание заходится, ты не разогрета. И ты, Ина, тоже. В настоящем бою противник сомнет вас в два счета. Придется накладывать вам обоим шлехни.

«Угу… – подумала она про себя, – Шехели которые, наверное…»
Ее напарник по поединкам буркнул себе под нос что-то не очень приличное, а Учитель, погрозив ему пальцем, подвел Вианну поближе к столу и попросил ее вытянуть вперед руки, обнажив запястья. Потом еще раз потрогал их.

- Если постоянно тренироваться, сказал он, – то мышцы становятся сильными, сочленения гибкими, а ладони теплыми. У тебя совсем нет разогрева ни в руках, ни в теле. Сколько вы не тренировались?
- Две недели, маэн идхар, – призналась Вианна, пряча руки за спину.

Учитель тихонько ахнул, сокрушенно поцокал языком и, закусив нижнюю губу, полез в тумбу. Порывшись там, он достал несколько кусочков нарезанной плотной ткани, кисточку и широкий стеклянный сосуд с совершенно прозрачным веществом бледно-розовато-желтоватого цвета. Потом разложил на столе две небольшие полоски ткани длиной в окружность запястья и шириной в два тектиля, укоротил немного маленьким металлическим лезвием, открыл сосуд и кисточкой нанес на них по два слоя вязкой прозрачной субстанции, похожей с виду на выделения листа росяницы. Потом подул на ленточки, чтобы испарился лишний спирт и вещество немного схватилось, и вновь попросил Ученицу вытянуть руки вперед и поднять немного вверх, чтобы запястья приняли вертикальное положение. Она запротестовала и попятилась назад, а Жрец засмеялся, хищновато прищурив глаза.

- Ретируемся к укрытиям, еще не разглядев врага в лицо?
- Что это такое? – спросила она, недоверчиво косясь и показывая пальцем на стеклянный сосуд.
- Разогревающий состав на основе цветочного меда, воска, канифоли и спирта с добавлением сока стрелоцвета и желтого порошка из листьев амфидинии, – объяснил Анок. – Помогает при внутреннем застое и скованности движений в сочленениях, и просто дает много тепла. Давай попробуем? Не бойся, это не опасно и совсем не больно.
- Ну давай, маэн идхар…

Она неуверенно, медленно подошла снова и протянула руки вперед и вверх, припоминая глуповатые брюзжания Ина, своему Наставнику, и тот быстрыми, ловкими и точными движениями обернул ее запястья клейкими ленточками, после чего сильно сжал их большими и указательными пальцами и подержал так некоторое время, потом отпустил. Поверхность ткани была сухой.

- Это все? – спросила Вианна, с любопытством разглядывая свои «браслеты».
- Нет, еще не все, погоди немного.

На сей раз он достал небольшой кружок из такой же ткани, в четыре с половиной тектиля диаметром, точно так же намазал вязким составом, подул на этот кружок и «посадил» его аккуратненько чуть ниже межключичной ямки. Потом с силой пришлепнул, после чего еще надавил и подержал около трех четвертей накапавшей жидкости в водяном хронометре.
После этого Жрец то же самое проделал с другим своим Учеником. Пока он возился с парнем, Вианна отвернулась и, как она думала, незаметно для них принялась отдирать желто-зеленый кружок, но тот не поддавался.

- Просто так это не снимешь, – предупредил Учитель, который, казалось, видел и слышал насквозь все, что делалось в его владениях. – Но эта штука хорошо набухает и отстает в горячем мыльном растворе с винным спиртом, если подержать в нем две или три минуты. Да успокойся же, не съедят они тебя…

«Тьфу, дурак! – досадливо подумал про себя Ина. – Про спирт я в тот раз точно забыл».

Когда все было закончено, Анок спрятал все принадлежности в тумбу и оглядел Учеников.
- Ну как? – спросил он у Вианны. – Не сильно жжет?
- Вполне терпимо, маэн идхар. Можно начинать?
- Погодите. Для начала соберитесь и станьте в подобающую стойку, как это делают настоящие воины. А лучше я сначала сам покажу вам движения, сперва тебе, Вианна. Ина, дай-ка мне свой меч.

Тот молча повиновался, хотя в его глазах уже разгорался задорный огонь вкупе с тайным желанием разнести в хлам весь окружающий мир, не то что скромную обитель четырнадцати отшельников-«небожителей». Но он сдержал свой пыл и постепенно утихомирил начавшую было подниматься ярость – то, что почтенный Учитель как раз советовал не культивировать в себе и не подавлять, а изжигать внутренним собственным Светом, который он называл «Светом Творца» или «Любовью Творца». По его наставлениям, сражаться полагалось, только защищая свою жизнь, жизни своих родных и близких и свою родину от агрессоров-завоевателей и честь родины, но не собственную эгоистическую честь (?!?!), и никогда ни на кого не нападать первыми. А в нынешнее мирное время любое боевое искусство считалось наследием древних предков и использовалось, в основном, как средство поддержания и развития тела, разума и духа, хотя в случае чего могло в любой момент сослужить добрую службу.

Молодого воителя несколько смущало и возмущало то, что в его племени учили боевым искусствам иначе, еще с люльки вдалбливая мальчикам, а иногда и девочкам, что победить врага можно, только борясь с ним его же силой, отвечая на ярость еще большей яростью, на жестокость – еще большей жестокостью и ненавидя врага в десятки раз большей ненавистью, чем он ненавидит тебя… и убивая жестоко, без всякой пощады. И победит тот, на чьей стороне Правда Богов, то есть чаще всего – кто окажется ловчее, сильнее и при этом будет заранее невиновным. Но восемнадцати лет от роду юный сын Милорада-воина добровольно стал Учеником человека, который решительно отверг все, чему учили этого парня, и учил его, а заодно и всех остальных воспитанников, любить всех людей без исключения и побеждать противников не той же самой силой, с какой они на тебя бросаются, а… противоположной. То есть – Светом, Добром и ЛЮБОВЬЮ. Человека светлого и добросердечного, который далек от звериной ярости, ненависти, мщения и крови так же, как небесные светила далеки от мрачных подземелий Арахтона, куда жестокий правитель Эннос безжалостно отправлял десятки тысяч невольников добывать драгоценные каменья для своего дворца и черный металл для вооружения своей многочисленной армии. Человека, который обращался со своими Учениками как опытный садовник с прихотливыми заморскими яблонями и сливами, потихоньку закалял их тело и дух и собственноручно вытирал им сопли, а при случае лечил совсем даже не суровыми методами. А главное – искренне их любил.

И вот этот человек, такой добросердечный и с виду мягкий, сумел-таки ненавязчиво и нежно скрутить его пылкую, воинственную, гордую и яростную натуру, унаследованную от отца, что называется, в бараний рог. И постепенно превращал крутонравного горделивого сына Славинских равнин в покладистое, смирное существо, сильное, однако, духом, которое творит добро и распространяет в этом мире Свет Истинного Знания. Которое стойко, спокойно и с улыбкой (радостной безмятежности, а не презрения!) переносит все испытания, выпадающие на его долю, и живет ради одной лишь цели – взойти на Небеса и помочь сделать это как можно большему числу людей. О такой ли судьбе и миссии мечтал сын доблестного воина и о том ли он думал, рассекая драгоценным клинком еловые сучья?

На всю эту гордыню, заносчивость и яростный нрав Семияра Милорадовича нашлась-таки достойная управа: он стал Хранителем Алмазного Клинка, который принадлежал его Наставнику, а точнее – самому Великому Богу Ра, давшему его на время своему Сыну. Гордиться этим Ина точно никак не мог, зная, что для него это не награда, а наказание за безалаберность и надругательство над святой реликвией. Но все же это бремя, требующее немалой силы духа, смирения и огромной ответственности, казалось ему не столь унизительным, как… ношение на своем теле дурацких липучек, которые противно стягивали кожу и жгли, не давая сосредоточиться на главном, о чем он сейчас думал.

Разумеется, обучение далеко не ограничивалось тренировками на мечах и прочими единоборствами, которыми они время от времени занимались в этой комнате или во дворе Обители, и изучением содержания и смысла толстенных книг, написанных отцом Аноком, его предками и Учениками. Каждый день, утром и вечером, все тринадцать мужчин собирались в Комнате Совета, посвящая это время «погружению в свою суть» и общению с Высшим Духовным миром и Богом путем молитв и медитаций. Вианну на эти мероприятия с собой не брали и не приглашали: с ней Учитель занимался всем этим отдельно и воспитывал немного иначе, намереваясь сделать ее, в первую очередь, спасительницей Кассидарова рода, к которому она принадлежала.

Временами Ученики-мужчины устраивали развлечения во дворе, уходили в лес или отправлялись облетать окрестности на ветропланах либо верхом на взрослых орлах. Лошадей, коз и подобный скот на острове не держали, здесь они попросту были без надобности. Исключение составляли быки, которые каждый год сменялись в ходе священного ритуала, на них некоторые из младших Учеников иногда пытались кататься по острову, и успех этого зависел от того, какого норову было то или другое животное в разные годы. После возмущения старого Ошена, который каждый раз участвовал в мене и которого, по его словам, поддел на рога последний доставшийся им с Рием матерый вол, Совет Тринадцати решил исключить его из участия в этой церемонии, а бодучее животное оставить себе на три или четыре года и за это время постараться его перевоспитать, таким образом в последний год в сарае Анокова двора сидел уже не один бычок, а два.

Новшеством за два последних года стала традиция приносить, то бишь привозить с собой дары, это пожелание Совету Тринадцати выразили щедрые сыновья Матеса. А вот ежегодное праздничное кормление народа жареной курицей, которую выращивали на месте в огромном сарае и частично приобретали за пределами острова, поскольку паломников каждый год становилось все больше и «своей» курицы в последние годы стало не хватать, было и осталось неизменным. Тем более что нежное, сочное и ароматное мясо кур и петухов любили все без исключения. А теперь, после введения новой традиции принесения даров, в числе которых нередко оказывались серебряные и даже золотые изделия и монеты, а иногда и драгоценные камни, кормления курицей, фруктами и сладостями стали вдвое дешевле, хотя и прежде людям небогатым предлагали угощения за очень низкую «символическую» цену, а совсем бедных кормили бесплатно. Дорогим было только вино, и беднякам его не давали, но сейчас и вино стало дешевле почти вполовину и бедным людям за него полагалось всего десять сикнов. При всем этом более состоятельным паломникам полагалось делиться с нищими золотыми и серебряными и золотыми монетами и покупать им угощения, в результате чего те наедались до отвала, неслыханно богатели и чувствовали себя на вершине блаженства, но зато по окончании Праздника умудрялись промотать все свое состояние, самое большее, за три недели.

Был в хозяйстве мудрого Анока и сад из множества плодовых деревьев и ягодных кустов, которым занимались по очереди все Ученики, кроме Ина и Эстаона, не умевшими ухаживать за деревьями. Сад этот давал два урожая за год, поздневесенний и осенний, и предприимчивые ребята приноровились, помимо дешевой кормежки приезжающих раз в год паломников, возить спелые плоды в города и сдавать торговцам за приличную цену.

Главным же источником дохода у этих далеко не бедствующих, хотя и живущих в скромности, строгости и аскетическом смирении Тринадцати были земляное масло и драгоценные смолы, которые в изобилии источали из себя сосны, ели и другие игольчатые вечнозеленые деревья. Особым спросом пользовался канивар – твердая прозрачная смола исполинского красного кедра, сваренная особым образом с пятью смолами, взятыми от других деревьев, канифолью, горючей каменной пылью, пчелиным воском и земляным маслом – из этого материала во всей Даарии делали знаменитые «вечные» светильники. Ученики Анока меняли готовый канивар и земляное масло на еду, предметы быта, ткани, спиртовое горючее или просто продавали за деньги, хотя брали вдвое меньше, чем обычные мирские торговцы и менялы. Иногда они продавали книги, картины или самодельные сувениры и на заработанные монеты покупали бумагу, пергамент, одежу и все остальное, что требовалось для их жизни на острове. Аскетизм аскетизмом, а нормально жить и питаться все же оставалось необходимостью.

Выручало еще и то, что Аноку, бывшему по сей день скрытым законным правителем Даарии, по Основному Закону причиталось по семь тысяч золотых каждый год из пошлин, собираемых в государственную казну наместниками крупных городов, главным образом, от его троюродного брата Аммоса. Впрочем, из этой суммы Анок оставлял себе и своим Ученикам всего одну тысячу золотых. Остальные же деньги, на которые можно было купить целый дом с садом и попугаями, он частично пускал на разного рода благотворительность, отдавал в храмы, приюты, дома для хворых или отсылал обратно в казну с письмом, на что их следует потратить, а оставшуюся часть разменивал в Далбосе на серебренники и потом раздавал бедному населению, скитаясь по деревням, селениям и мелким городам Великой Даарии, одновременно с этим сея среди людей зерна Истины, Добра и Любви. Иногда он раздаривал не только монеты, но и книги, написанные им на пергаменте, что был куплен на эти самые серебренники. При том он ходил не только к бедным, нуждающимся людям. За эти довольно частые отлучки с Меррахона и скитания по вверенной ему Единым Богом стране люди прозвали этого человека Эорнихом – Странником или просто Бродягой, хотя назвать его так у тех, кто хорошо его знал, не повернулся бы язык.
И меньше всех отец Анок был похож на бродягу сейчас, когда стоял в искусно обустроенной комнате на ковровой дорожке, в сверкающих в свете ламп латах, с сияющими глазами, роскошной золотистой с каштановым оттенком шевелюрой и с деревянным клинком в руках. Драгоценную диадему ради сохранности он снял. Против него с мечом поменьше и полегче, сделанным мастером Гилланкаром специально для нее, стояла Вианна в черной литарде, алой накидке и с распущенными длинными волосами, с довольно, как успел мельком отметить про себя Ина, грозным и воинственным видом.

- Итак, – заговорил он, глядя на противницу испытующим взором, – надеюсь, ты вспомнишь все то главное, чему я тебя учил все эти два с лишним года. Наша цель – действовать, мыслить и чувствовать противоположно своему противнику, то есть, как ты его представляешь, твоему врагу. Он тебя ненавидит, но ты должна его искренне любить душой. Он хочет уничтожить тебя, обратить в пепел и забрать твою душу, уведя ее в тьму, но твоя цель – защитить свою жизнь и жизни своих близких, равно как и ваши души, и, с другой стороны, направить своего врага на путь исправления. Он считает себя твоим кровным заклятым врагом, но ты не должны считать его таковым, твоя цель – его образумить, но не злом, а его противоположностью. Если противник погибает от твоего удара – значит, Великий Отец решил забрать его из этого мира и оставить тебе твою жизнь, а если погибаешь ты – тогда наоборот. Не бойся смерти, она есть всего лишь переход в другой, лучший мир. Но умирая – не падай духом и не сдавайся перед тем, кто желает твоей смерти, в этом случае он находится не в выигрышном положении, ибо после того, как победит, он будет страдать еще больше.

- Тогда зачем… зачем защищать собственную жизнь, Учитель? – спросила Вианна, слегка усмехнувшись и припомнив то, что с некоторых пор она вовсе перестала бояться смерти.
Он знал, что девчонка задаст именно такой вопрос. И был к этому готов.
- Затем, что порой от того, останешься ты в живых или нет, зависит дальнейшая судьба близких тебе людей, родины или, представь себе, всего мира. Если враг напал на тебя, значит, ему, скорее всего, предначертано уйти из этого мира, потому что нападающий первым сродни самоубийце или мотыльку, летящему на огонь, хотя иногда все же бывают исключения. Если злодей нападает на беззащитных людей и убивает их, расплата к нему придет позже, а опытный и сильный воин может покарать его тотчас же.
- Но я…

- Знаю, – перебил ее Учитель. – Ты не опытный воин. И до сих пор я говорил лишь о противнике-человеке, который может просто убить. А теперь представь себе, что я – суровый и безжалостный противник, порождение мира Зла, который намерен уничтожить тебя и весь твой род и сгноить ваши души в темницах подземелий или, еще ужаснее – уничтожить не только ваши тела, но и души, на что бывают способны некоторые сильные и очень опасные Темные маги. Представь себе, что я – сам Волк, имя которого ты знаешь и боишься больше всего на свете. Так вот, представь и ощути, что перед тобой – сам бич вашего рода... Защищайся!

И он решительно ринулся в бой, очень даже правдоподобно изображая оголтелую демоническую ярость и меча глазами молнии. Он даже зарычал, как голодный нападающий зверь или мифический тролль. Юная воительница, восприняв тут же все всерьез, сперва поддалась вполне объяснимому страху. Ее даже передернуло от холодного, липкого ужаса, который поднялся в ней от слов Жреца о том, что реальный враг может при желании уничтожить душу человека. Об этом она не знала прежде и никто не говорил – наверное, слишком боялись об этом думать.

То, что Вианной в самом начале поединка овладел страх, не осталось незамеченным: она была тут же оттеснена напором противника, хотя тот рубился осторожно, не слишком стремительно и далеко не в полную силу. Потом, воспользовавшись кратким, и, как ей показалось, намеренным замешательством Жреца, собралась с духом и решила во что бы то ни стало усмирить и образумить лиходея. При этом ей было трудно, невыразимо трудно сражаться и одновременно испытывать к злонамеренному и опасному противнику любовь и сострадание. Вместо этого с гораздо большей легкостью в душе возникали порывы агрессии, ярости и желания уничтожить, ранить его или хотя бы опозорить. Несмотря на то, что импровизированный враг щадил ее, поскольку силы были явно неравны, он все же был намного сильнее и ловчее и теснил ее к стене, норовя пронзить мечом. На самом же деле деревяшка могла оставить только синяк, да и то тонкая, но прочная клепочная броня смягчила бы удар, однако в этой игре требовалось приложить всю силу своего воображения.

Тем временем сок стрелоцвета начал действовать сильнее, впитываясь через кожу в кровь и разнося тепло по всему телу, тем самым усиливая ток крови и подвижность в членах. Вскоре все тело Вианны охватил жар, дыхание стало горячим, а в глазах возник небывалый задор – и… никакого намека на злобу, ненависть и желание отомстить. Казалось, пол ушел у нее из-под ног, стены перевернулись или, скорее, вывернулись наизнанку. Теперь она легко, играючи отбивала все атаки, выпады и выверты, и ей было все равно, какие чувства испытывал нападающий. Она ИГРАЛА с ним, как маленький ребенок, потерявшийся в лесу, может начать играть с волком, отнюдь не боясь его, а по-детски любя, и в итоге стать для него отнюдь не добычей, а приемным малышом. Волчонком. Бывало и другое: когда-то очень-очень давно человек приютил у себя волка и превратил его в домашнюю собаку…

Но что делать с демоном, принявшим обличье волка или, скорее, человеко-волка и твердо вознамерившимся истребить тебя и весь твой род в прошлом, настоящем и будущем? К такому не пойдешь в приемные дети и не перевоспитаешь, сделав собакой или отпустив на волю после хорошей порки, как делали некоторые смелые селяне или охотники. Демоны хитры, злы, черны и бояться лишь одного – Божьего Света, который для них является всепожирающим пламенем, и в самом этом ощущении уже нет ничего человеческого.

«Ну что ж, – подумала про себя Вианна. – Как ты можешь вызвать во мне ненависть, если я с тобой не на одной волне? Ты в одной лодке идешь на меня, а я на тебя в другой. Мы равны и в то же время далеки. Но я хочу, чтобы ты изменился, стал иным, потому что этот выбор сделал ты сам, решившись на этот поединок. Так знай же, в моей душе нет ненависти… ДА, Я ИСКРЕННЕ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ХОЧУ ТВОЕГО ИСПРАВЛЕНИЯ И ДАРЮ ТЕБЕ СВЕТ САМОГО ПЕРВОТВОРЦА ВСЕЛЕННОЙ!!!..»

…Ослепительный пурпурно-золотой свет, ярче самого солнца, затопил все существо маленькой воительницы, направляя каждое ее движение, она рванулась вперед к невидимому врагу, который, как ей представилось или померещилось, вовсе не размахивал деревянным мечом, а скалил зубы, размахивал волосатыми руками, похожими на волчьи лапы, и швырялся в нее смертельным темным пламенем. Это была лишь игра воображения, потому что реальной нечисти в этом храме быть не могло, но все же она, на миг поверив в нереальное, рванулась вперед и немного правее с громким боевым кличем, услышанным несколько раз от Семияра-Ина, и…

Поначалу Вианна не поняла, откуда раздался оглушительный грохот и треск, и почему она оказалась лежащей на полу вниз животом. Глаза ее были крепко зажмурены, а пол был какой-то очень странный – теплый и выпуклый. Когда же она открыла глаза, то осознала, что ее противник, то есть сам Великий Мудрец и Учитель, Главный Жрец и до сих пор еще верховный, хоть и тайный, правитель Даарии, валяется на полу, беспомощно раскинув руки и подогнув правую ногу. А она, Вианна, то есть Эйра эн Кассидар, младшая дочь простого таннорского селянина, лежит ничком сверху, вцепившись побелевшими пальцами в ворот его монистовой брони. Сломанные деревянные мечи, придавленные рухнувшей вниз и разбившейся надвое полкой с книгами, валялись немного слева от бойцов.

- Ого… – оглядевшись вокруг и поднимаясь на ноги, промолвила Вианна. – Я что, убила его? Почему ОН молчит и не двигается?.. Эй!

Кровь разом отхлынула от ее лица, все тело пробрала дрожь, невыносимый ледяной ужас от содеянного начал пробираться внутрь и сдавливать неумолимыми тисками сердце… Что будет теперь? Он решил напасть на нее, выбрав заранее уйти из этого мира в лучший из миров, как говорил сам? А она будет страдать и проклинать себя за то, что лишила жизни лучшего из мужей, воинов и правителей Даарии, если судьба не сжалится над ней и не уготовит ей скорый уход туда же, куда ушел ее Наставник и Старший духовный Брат? Но вряд ли это светит тому, кто ошибся и убил невиновного!

Она готова была закричать во весь голос, так, чтобы ее услышали сами горы и то, что сокрыто в них, над ними и под ними, вняли ее безмерному стыду и горю. Чтобы явился затем сам суровый, но справедливый «Распределитель душ» и вынес вердикт Божественной воли - безжалостный приговор убийце...

Но в этот миг легкая улыбка озарила лицо Анока, сделав заметными ямочки на щеках, делавшими его лик неотразимым. Это мигом вернуло юную Ученицу в реальный мир, сменив страх, чувство вины и горе на совершенно противоположные чувства. Она просияла.

- Так ты живой, маэн идхар!.. Я так рада! Но сперва ты так меня напугал, я думала...
- Живой, – согласился тот, жмуря глаза и тряся головой. – Ты все сделала правильно, но слишком уж разошлась и впрямь поверила, что перед тобой сам Волк Туран-дем. Я отбил твой удар и при этом сломал оба меча, но потом ты подставила мне подножку…

Вианна шмыгнула носом, и в ее душе шевельнулось сострадание.
- Прости меня, Учитель… Я нарушила все правила. Я действительно дралась с закрытыми глазами, видя перед собой Волка, но почему-то мне хотелось его не убить, а обнять, чтобы мой жар растопил в нем все зло. И при этом… при этом во мне проснулся яркий свет и повел меня прямо навстречу врагу. Я не могла остановиться и я… я могла тебя убить!

- Дело не в правилах, меан дэвир, – возразил он. – И ты не могла меня убить при всем своем желании.
- Я не желала убивать! И почему я не могла убить? Оттого, что меч деревянный, таким не убьешь?
- О нет. Ты даже не коснулась меня клинком. Луч света повел тебя прямо к воображаемому врагу, а не ко мне. Он был немного в стороне от меня.

Глаза у Вианны округлились.
- Это был сам Волк?!
- Нет, – ответил он, поднимаясь с пола и ставя перед собой на ноги Ученицу. – Темные силы не могут проникнуть в Обитель, и на всем Меррахоне им тоже не место. Это был…
- Плод моего воображения?
- Не совсем. Пока тебе не понять, как я это сделал, но однажды я все тебе объясню.
- Хорошо, маэн идхар, – согласилась она. – Но ведь… я ударила тебя, не так ли?
- Совсем даже нет, мой маленький друг. Ты начала рубить вправо от меня, а я отбил удар, напоминая о себе, но не рассчитал силу и сломал клинки. Теперь Гилланкару придется сделать новые или придется брать у других ребят.

- А почему тогда упала полка с книгами? – продолжала допытываться Вианна.
- Потому что, когда я ударил, меч выскользнул у меня из рук и отлетел вверх вместе с твоим, сбив полку. Ты же в это время решила меня спасти, обняла меня и подставила подножку. Мы упали, а полка и мечи свалились рядом неподалеку.

Лицо Вианны вытянулось от удивления и она пожала плечами.
- Странно. Я этого не помню... но, кажется, начинаю смутно припоминать. Что со мной было в это время?
- Ничего страшного, меан анеи. Ты просто отрешилась от привычной реальности и ненадолго ушла своим сознанием в инобытие, где и смогла увидеть «Волка», хотя он был не настоящий, а иллюзорный. Причиной тому было что-то, о чем ты скоро догадаешься сама, но однажды ты научишься попадать в иную реальность и без этого.

На этот раз юная воспитанница великого Жреца слегка усмехнулась, но взгляд ее глаз был серьезен.
- Однажды я уже попадала в эту другую реальность, – сказала она очень тихо, так, чтобы это мог услышать только отец Анок. – В Далбосской гостинице, после землетрясения. Ты был там в образе старца, но, наверное, не видел того, кто уничтожил Черный город, а он был в комнате для ночлега, и он приходил ко мне.

Анок засмеялся и ласково потрепал ее по щеке.
- Мой маленький друг Вианна… – ответил он. – Я знаю прекрасно эту историю, потому что все видел своим внутренним оком и потом мой древний, как сам мир, соратник сам мне обо всем поведал. Тогда он помог тебе попасть в другое бытие, но в этот раз…
Вианна хотела было досказать вслед за ним: «Его здесь не было», но Учитель опередил ее:
- В этот раз он не вмешивался, просто наблюдал со стороны. Я видел его - он стоял позади тебя.

- Ах вот как?.. Но зачем?
- Не волнуйся, меан дэвир, не за тем, о чем ты подумала, потому что наш поединок не был смертельным боем. Вспомни сама – он твой Хранитель. И всего вашего рода с тех пор как ты его впервые увидела. У нас нет причин для того, чтобы его опасаться.
- А, точно! – просияла Вианна. – Припоминаю! И ныне он тоже помог в этом? Да?
- Именно так оно и было. Но я хотел сказать другое. Ты не должна бояться причинить вред, когда тебя ведет Божественное Пламя. Оно никогда не принесет вреда ни тебе, ни другим людям, а из злых людей может изгнать темные силы. Это твоя внутренняя высшая суть. Бог обитает в наших сердцах.

- Значит… наша настоящая суть – очень хорошая?
- Да. Она очень, очень хорошая. И сам по себе человек, если он не играет в плохие игры – хороший. Ведь мы все созданы по подобию Творца. Это нужно открыть в себе, и, похоже, тебе это удалось.

Вианна вновь усмехнулась.
- А я думала, что это все этот… стрелоцвет…
- Стрелоцвет здесь ни при чем, он только помогает разогреться перед важным делом и во время него, и немного успокоить бег мысли. Все остальное – твой духовный труд и наша поддержка.

- А я, значит, опять остался не у дел, – с угрюмым видом пробормотал Ина, все это время наблюдавший за происходящим из дальнего угла комнаты. – Все клинки поломали…
- Нет, не все, – беззлобно ухмыльнулся Анок. – У тебя есть еще один. Дай его мне.
- Этот?.. – парень хлопнул правой ладонью по ножнам и недоуменно уставился на Учителя, все еще находившегося в состоянии «возвращенной молодости» и наверняка даже не собиравшегося в ближайшие хроны вновь становиться тем, кем ему положено быть в его трехсотдвадцатидвухлетнем возрасте.
- Да, да, этот. Думаешь, я стану его ломать, как те деревянные?
- Э-эх…

Приняв меч из рук Хранителя, так и не дождавшийся удовольствия размять себе косточки в контрольном поединке, отец Анок поклонился и не спеша вынул легкий, недлинный клинок из ножен. Тот заискрился и засиял всеми цветами радуги. Учитель поманил пальцем Вианну.
- Следи за моими движениями. Вот это, что я тебе покажу, называется Присягой. Это очень важный шаг, своего рода посвящение.

Он взял Алмазный Клинок левой рукой, неторопливым, уверенным движением вознес над своей головой, потом медленно опустил правее и перехватил другой рукой, приподняв ее до уровня головы и немного склонившись вправо. После чего приложил лезвие себе ко лбу плашмя, острием вверх, при этом немного склоняя голову вперед и что-то бормоча себе под нос, и постоял так некоторое время с закрытыми глазами, словно созерцая что-то своим внутренним взором. После этого он сделал мечом несколько плавных движений в воздухе, вычертив некий крестообразный узор и заключив его в треугольник, затем в круг. Затем произвел несложные, легкие движения справа и слева от посвящаемой, положил клинок плашмя на ее левое плечо, затем на правое и, наконец, на темя. В ходе проводимого ритуала Жрец не только видел глазами, но и всем нутром ощущал поднимающийся в душе Вианны вихрь всевозможных противоречивых чувств и сомнений, грозивший вырваться наружу, чувствовал всеми фибрами своей души тонкую дрожь в теле и смятение в уме своей Ученицы. Но как только лезвие священного клинка коснулось ее темени, все это разом прошло и она успокоилась, исполнившись безмятежности, благодатного тепла и внутреннего света. После этого священнодействия он вручил меч в ее правую руку, велел приложить ко лбу, закрыть глаза, отрешиться от всего и попросить благословения Небесных Отца и Матери на то деяние, которое она собирается совершить с помощью их Дара. И дать слово, что деяние это будет лишь от чистого сердца во имя спасения рода, и что при его исполнении не погибнет и не пострадает ни один невинный человек. Вианна проделала все чинно и в торжественном безмолвии, в котором, пожалуй, она слышала размеренный стук своего сердца и свое дыхание, не обращая внимания на то, что по всему телу у нее стекали струйки пота. Внутри же теперь у нее была непоколебимая решимость, что бы ни случилось, идти до конца.

- Ну вот и все, – произнес, наконец, отец Анок. – Все так просто и ничего страшного, так ведь?
Вианна опустила голову и руку с мечом, молча соглашаясь с ним.

- А теперь, – сказал он, беря ее за запястье правой руки, сжимавшей рукоять Алмазного Клинка, – попробуй его в деле. Здесь у тебя не будет реального противника, поэтому его можно просто представить или вызвать из глубин внутренней памяти. Двигайся плавно и осторожно, это ведь не обычное оружие. Алмазным Клинком нельзя владеть, ибо он – не бездумная вещь, а живая и одухотворенная. Но и Клинок не может владеть тобой, вы равны и являетесь одним целым. Расслабься, ты опять напряжена и нервничаешь. Сделай несколько глубоких вдохов и выдохов. И сосредоточься.

Он зашел сзади и аккуратно помассировал ее плечи и лопатки, надавливая пальцами на определенные участки тела. Это нехитрое воздействие оказалось несколько болезненным, но вполне терпимым, и вернуло ее приблизительно в то же состояние, которое она испытывала при завершении церемонии Присяги, но вместе с этим все тело охватил жар.

- А вот теперь – вперед!

Первый же взмах рукой с Клинком вызвал новый прилив жара, провоцируемого эссенцией стрелоцвета, название которому было дано за то, что из середины большого цветка этого декоративного растения, который мог быть различных ярких оттенков от желто-оранжевого до ярко-алого или сине-фиолетового в беловатых и красных прожилках, поднимался длинный пестик, похожий на стрелу. И с первого же движения она ощутила и осознала, что не управляет клинком так, как управляла до этого деревянным оружием и даже собственными руками. Но и клинок, в свою очередь, тоже ею не управляет… Учитель был абсолютно прав: ощущение было такое, что чудесный меч действует с нею заодно, точнее, с ее таинственной мистической Сутью, сокрытой в глубинах ее гулко стучащего сердца. Ей даже незачем было закрывать глаза и представлять перед собой жуткое существо с оскаленной волчьей пастью и налитым дьявольским багровым свечением взором – образ его вставал перед ее внутренним оком сам собой и исчезал, растворялся в пурпурно-золотом свете, исходящем из недр души Вианны и того священного оружия, что было в ее руках. И обращался в некое облако света, которое было легким и поднималось вверх.

- Довольно! Довольно! Хорош, говорю!... – кричал ей отец Анок.
Наконец, она остановилась и перевела дух.

- А мне это нравится куда больше, чем драка на деревяшках. Этот меч – как живой! Хотя ты и сказал, что он и так живой…

- Похвально, меан дэвир! Очень хорошо! Ты быстро учишься, Вианна. Что ты чувствовала? Были ли в тебе злость, ненависть, желание отомстить и уничтожить врага?
- Нет, меан идхар, –ответила та, слегка растерявшись. – Я даже не чувствовала, что он – враг. Мне казалось, что я его… что я сжигаю тьму, растворяю оболочку, а его истинная Суть освобождается и улетает. Я не знала, что у такого чудовища может быть Божественная Суть!

Анок вздохнул.
- У всех у нас есть такая Суть, даже если мы в этой жизни – законченные чудовищные злодеи. Смысл лишь в том, насколько каждый из нас далек от нее или близок к ней. Есть те, кто соединен с нею, это Посланники Бога и святые Учителя Мудрости и Любви Творца. А что ты чувствовала еще?

- Парение. И еще что-то очень светлое, похожее на любовь, но не нашу земную, а много, много выше, чище и светлее. Я была едина с собой, с Единым Богом и с Алмазным Клинком. Это было незабываемо!

Ее глаза блестели необыкновенным задором, светились необычайным светом и какой-то неземной, как отметил про себя великий человек-дэва, радостью бытия.
- Но я не понимаю одного, Учитель: как можно в таком состоянии убить врага?

- В таком состоянии, меан дэвир, никого не убивают, – ответил он, и на этот раз тон его голоса был довольно строгим и назидательным, но без гневных ноток, а это означало, что вопрос, как бы глупо он ни звучал, не вызвал в его душе раздражения. – Когда ты взяла в руки этот меч, его внутренняя суть соединилась с твоей, и через него пошел мощнейший поток небесного Пламени. Я не воин по своей сути, но мне суждено научить тебя сражаться с Тьмой с помощью Пламени Бога, как однажды мне пришлось делать самому. Мой свет – солнечный, он поддерживает жизнь, дает людям духовный свет, мудрость и ясность, развеивая тьму, олицетворенную злом, невежеством и иллюзиями, и освобождая все светлое и глубинное, что было заперто в этой темнице. Но я отвлекся. Так вот, когда ты, находясь в состоянии парения, пронзаешь этим клинком тьму, она сгорает в этом Пламени, обращаясь сама в Свет, и уходит в Великую Пустоту, откуда рождается Свет и все Сущее. Только истинный Свет Творца побеждает Тьму, только Любовь Творца побеждает Зло, Невежество и Ненависть! И только смирением можно обуздать и победить гордыню, что порождает обман, зло и предательство. Помни это, Вианна!

Пока он это говорил, обычная реальность для юной Ученицы вновь перестала существовать. Она была на ногах и прекрасно знала, где находится и что делает, но ей чудилось, что в комнате стало заметно светлее обычного, а голос Учителя исходит откуда-то из неизмеримой высоты, а точнее – глубины Бытия и с каждым словом поднимает ее все выше и выше. Это говорил не земной разум Учителя. Это говорила через него его сакральная Внутренняя Сущность.

- А вот я, кажется, остался все-таки не у дел, – откуда-то далеко не свыше донеслось недовольное ворчание Хранителя Алмазного Клинка. – Мной-то кто-нибудь займется сегодня?
- Тобой, Ина, я займусь после дневной трапезы, поэтому немного потерпи. Держи Клинок.
Молодой славин, шмыгнув носом, принял меч из рук Жреца и заключил в висевшие на поясе ножны. До сих пор он был, очевидно, просто наблюдателем, но как же ему хотелось самому взмахнуть чудесным клинком, что был живым и Божественным, и сокрушить им неведомого врага… Вот только сумел бы он сделать это так, как учил отец Анок?