Глава VI. Погладить кота

«…Совсем скоро закончится третий год моего пребывания на острове Меррахон. На исходе последний месяц зимней триады, но здесь тепло, намного теплее, чем в нашей Долине, и даже зимой на деревьях иногда распускаются молодые листья. Тоска по родному дому почти не одолевает меня, но как же все таки хочется его навестить! Совет Тринадцати решил, что в начале лета мы прилетим на орле вдвоем с моим Учителем и будем гостить несколько дней и ночей. Я написала «гостить»? Нет, это отец Анок будет гостить, а я буду находиться у себя дома.

Здесь, на острове, все так же хорошо, уютно и спокойно, Ученики великого Жреца такие же добрые и благородные, как и он сам, но все разные. С Мастером Гигулой мы иногда катаемся на его ветроплане, с мастером Ина сражаемся на деревянных мечах, а остальные недавно показывали нам с Ина, как варить канивар, выкачивать из недр горы земляное масло, ухаживать за садом и разводить цыплят. Мастер Инта пообещал соорудить для меня цветник с подогревом, где можно будет целый год выращивать орхидеи и другие цветы из жарких южных стран. Не волнуйтесь за меня, у меня все хорошо и никто не обижает. Скоро увидимся. Ваша Эйра.»

О том, что ее нарекли Вианной, она не стала писать в этом письме – незачем было попусту или преждевременно выдавать заветное имя. Прочитав письмо несколько раз, Эйра скатала листок тонкой лабидосской бумаги, пропитанной чем-то таким, что делало ее прочной и не боящейся воды, но при этом не мешающим на ней писать, в узкую трубочку и завязала суровой ниткой. Потом вылезла в окно из комнаты и по широкому карнизу с невысокими перильцами, который служил верхней террасой, полезла наверх – в голубятню.

Голуби на Меррахоне селились высоко в горах, но некоторые из них, прирученные заботливыми руками отца Анока, стали поселяться и вить гнезда на крыше большого дома на южном склоне горы Меру, в отведенной для них куполообразной пристройке. Как и орлы, они привязались к человеку, но в отличие от этих гордых и благородных птиц, не требовали равенства и зачастую скромно довольствовались ролью почтовых гонцов, сами, между прочим, избрав эту роль.

«А найдется ли хоть одно живое существо, умеющее не привязаться к этому человеку после того, как он с ним побеседует?» – подумала Вианна, залезая в голубиный домик.

Она поискала глазами Данга – крупного, белого в черных крапинках голубка с черненьким клювом, который исправно носил письма от нее к ее семье и обратно. Чтобы приручить Данга к этому маршруту, Анок несколько раз отправлялся в полет на Мельхиоре либо на крылатой колеснице Гигулы либо Аррамана, каждый раз беря с собой голубя. Причем каждый раз его встречали весьма радушно, поили безхмельной брагой, ибо хмельную он не пил, и угощали не только его, но и птиц. Иногда он заставал в Темиановом доме Исиону с ее семьей или Анхилара с Фионой, которые все-таки выстроили себе новый дом с двором неподалеку от родительского гнезда, но жили, как оказалось, и в том, и в другом доме, как им самим хотелось. И ни разу – Анокса и Энхала, которые жили далеко, а один из этих юношей люто ненавидел мудрого Жреца, боялся его и старательно избегал любой встречи с ним.

Девочка позвала Данга, протянув ему кусочек сладкой булки, и голубь, не раздумывая долго, прыгнул ей в руки, громко хлопая крыльями и издавая приветственные звуки. Затем крепко привязала сверточек к его правой лапке, погладила своего любимца по голове и выпустила в распахнутое маленькое окошко – пускай летит.

Вылезая из голубятни, Ученица могущественного и непобедимого в своей мудрости, силе духа, внутренней чистоте и божественной светлой любви Дэвы, воплотившегося по воле Единого в бренном человеческом теле, краем глаза заметила позади себя большую тень. Резко обернувшись, она увидела перед собой давнего приятеля – Мельхиора и рядом с ним – отца Анока, величественного властителя острова Меррахон и всех окружающих гор, главу Совета Тринадцати, тайно, но мудро и уверенно правившего Даарией. Мудрый правитель-отшельник, выглядевший сейчас, как ему сподручнее всего, мужчиной средних лет, любовался восходящим солнцем, наполовину прищурив глаза и приставив правую руку ко лбу козырьком, а левой бережно теребил орла за холку. Увидев Вианну, он бросил свое нехитрое занятие, подмигнул ей и широко улыбнулся.

- С рассветом тебя, Вианна-дэвир! – поприветствовал он свою Ученицу.
- И тебя с рассветом, маэн идхар! – ответила та. – А твой орел, случаем, не может съесть моего голубя?

Жрец добродушно засмеялся.
- Не волнуйся, меан анеи, наш орел прекрасно знает, каких голубей можно ловить себе для трапезы, а каких – нет. Так что твое письмо в любом случае долетит.
- Но это наш орел знает, – возразила Вианна. – А как же другие, не только орлы, но также вороны, соколы или ястребы за пределами этого острова?

Анок мотнул головой и почесал подбородок.
- Горные голуби летают высоко и очень быстро, при малейшей опасности прячутся в расщелинах скал, хищникам их не достать. Поэтому…
- А откуда ты знаешь про письмо? Подглядывал за мной?
- Не сердись, меан дэвир. Нам с Мельхиором нравится наблюдать за тобой и своим внутренним оком я всегда все вижу, поэтому всегда знаю, что происходит с тобой и другими моими Учениками, и догадываюсь, где кто из вас может находиться. От меня трудно укрыться или что-то скрыть, но не стоит этого пугаться, я не могу причинять зло.
- Да… я знаю это, Учитель.

Вианна смутилась и покраснела как рак, а Жрец отметил тем временем, что за последнее время его воспитанница еще больше подросла и похорошела, глаза стали уже не детскими, а голос становился понемногу грудным, немного пониже, чем у большинства девочек в ее возрасте. Хотя много ли ты, старый умник, растил и воспитывал девочек-подростков?

- Как же ты становишься похожа на нее… на мою мать, которой давно уже нет в живых, – с горечью произнес он, вздохнув и сглотнув подступивший к горлу комок. – Я вдовец, и отец мой вдовец. А ты… если бы ты… и если бы я был совсем молодым…

- А ты и не старый, – улыбнувшись, ответила Вианна, теребя пальцами его волнистую светлую шевелюру, когда он, задумавшись, присел на выступ глиняной плиты рядом с голубятней. – Я видела тебя совсем молодым – тогда, в начале осени. Но, увы, только один раз.

- Это не то, – возразил Анок. – Совсем не то. Когда-то я по-настоящему был молодым, резвился, играл со сверстниками, вел беззаботную жизнь и ни о чем не печалился. А теперь я уже совсем не тот, я прошел немалый путь в этой жизни, испытав все, что может испытать человек – и взлеты, и падения, жил и в богатстве, и в бедности, познал и счастье, и любовь, и горечь утраты. С тех пор, как я стал отшельником и поселился здесь, я много раз видел также Высший мир и путешествовал по пустыням подземелий Нави, чтобы воочию узреть, что есть что в нашем Мироздании. Это огромный опыт, мой друг, и багаж знаний, который иногда меня тяготит, и тогда я испытываю ностальгию по беззаботной юности, но чаще всего это меня радует. Я могу изменяться телом, то есть возрастом, как ты сама видела, но это просто прихоть. На самом деле не имеет значения, сколько лет твоему телу и как оно выглядит. Человека любят или не любят не за тело, а за его душу.

Эти слова растрогали маленькую Ученицу, и она прониклась глубинным чувством почтения к своему Наставнику, ощутив себя рядом с ним такой маленькой, неопытной и еще ровным счетом ничего не испытавшей своей жизни…

- Ты не совсем человек, маэн идхар. Ты – ДЭВА, живущий в теле человека… А дэвов невозможно любить или не любить как людей. Ты был бы просто человеком, если бы в тебе так сильно не проявлялся твой дух. Поэтому ты не можешь быть просто человеком, ты выше, лучше и чище.

Жрец закусил нижнюю губу и крепко задумался.
- Не нужно сравнивать умом и делать из этого выводы, меан дэвир, – ответил он после продолжительного напряженного молчания. – Особенно когда недостает знаний о чем-либо. Дэва – это не высшая сущность человека, которая на самом деле есть бесформенная субстанция исходного Света, а всего лишь форма, обличье его души, так же как некоторые из людей на деле являются драконами, эльфами или другими существами, порой даже кошками или собаками. Странно звучит, но иногда бывает и такое. Дэвы тоже бывают иногда злыми и жестокими, а люди, то есть те, у кого душа выглядит как земной человек, могут быть кристально чисты, возвышенны и непорочны. Я же никогда никого не разделял, не возвышал ни над кем и не унижал. А то, что ты привязалась ко мне сильнее, чем другие люди, звери и птицы, означает только то, что ты сама – существо сродни мне по своей природе. Ты сама – маленький ангел, я видел множество раз твою душу. Хотя все мы в этом мире – в той или иной мере родственные друг другу души, но мы с тобой – листья, выросшие на одной ветке. Понимаешь?
Вианна вздохнула.

- Понимаю… Но… разве ты сам не привязался ко мне? – слегка недоумевая, спросила она, испытующе глядя в его глаза и присаживаясь рядом с ним, справа.
- Я? Еще как, мой маленький друг. Ты для меня как родная дочь или младшая сестра. Или даже как осколок меня самого, моего сердца.
- Я чувствую то же самое, маэн идхар. И когда я уеду отсюда, я буду… я буду очень, очень скучать и тосковать по тебе.

Он заметил в глазах Вианны выступившие слезы и сочувственно сжал ее тоненькие запястья.
- Понимаю, родная. Но ты можешь в любой миг вернуться, если захочешь. Или пригласить меня, если не сможешь покинуть свой дом и семью, прислав мне письмо или даже просто позвав меня мысленно. Тогда я смогу прийти во сне, в полусне или даже явиться наяву, в этом теле или в духовном, в образе дэвы. Ведь так?

- Да, Учитель. Я вернусь, как только меня перестанет что-либо держать там, на Большой Земле, или сделаю тебя почетным гостем в своем доме. А если… – она осеклась и дальше заговорила уже тише. – Если со мной что-нибудь случится плохое, ты придешь, чтобы меня спасти?

- Непременно. Даже если это случится на краю света, я найду тебя, моя маленькая сестренка, и выручу из беды. Или это сделает кто-нибудь из моих Учеников. Если же никто из нас не сможет явиться вовремя, то мы сделаем все, чтобы облегчить твою жизнь в не лучшие времена, потому что мы все – могущественные воины и посланники Единого Бога. Но лучше все же не думать о плохом и молить Его о милости.

Она неожиданно для себя самой растрогалась так, что ее глаза вновь увлажнились, потом уткнулась лицом в плечо Анока и разрыдалась. Тот всячески успокаивал ее, гладя по голове и вздрагивающим плечикам, потом пошарил левой рукой в пришивном внутреннем кармане широкого длинного плаща, достал оттуда большой кусок тикры и дал его девочке. Вианна приняла из его рук угощение, почти успокоилась и замерла, зарывшись в полы его одеяния.

Жрец не стал спрашивать у своей Ученицы, что заставило ее проливать слезы – ему и так все было понятно без слов. Случайно, казалось бы, найденная в безбрежном океане жизни родственная душа и трогательная, сильная привязанность, охватывающая все существо. И исходившие из этого противоречивые чувства: с одной стороны глубинный страх потерять то, что она случайно обрела и доверила этому свою жизнь и судьбу, а с другой – осознание и понимание, что потерять это до конца этой жизни уже не получится. При этом юная тендуанка отнюдь не была наивной с самого начала и долго не доверяла ему, видимо, внутренне чувствуя и предвидя, что назад дороги не будет, обретенное по-настоящему потерять уже нельзя и отвязаться от этого – тоже. Но, кроме этого всего, были еще Любовь и Единство, имеющие мало общего с тем, что обычно испытывают люди и на чем строят свою жизнь. Так, до слез, наверное, только младенец любит мир и свою мать. А люди, глупые, думают, что он, этот младенец, может плакать только тогда, когда ему что-то не нравится, что-то у него не в порядке или что-то болит. Хотя последнее, пожалуй, отчасти совпадало: поднимающаяся из самых ВЫСШИХ ГЛУБИН Мироздания, из самого истока Всего Сущего через человеческое сердце благостная Сила поднимала очень высоко над земным бытием и с непривычки вызывала не телесную, но довольно сильную боль… сладкую внетелесную боль, которая, однако, захлестывала не горем и отчаянием, а неким ощущением неземной радости, счастья и полета.

Со временем, конечно, это должно было пройти, но пока что прорыв к Свету и Освобождение были схожи с ощущениями узника, долгие годы просидевшего в темном подвале при свете факела или маленького светильничка и вызволенного, наконец, на свет Божий неким героем-освободителем, оказавшимся его родным кровным или духовным братом, ибо был он, этот несчастный узник, невиновен. И в этот миг яркое солнце ожгло его, ослепило глаза и проникло во все существо бывшего пленника, в каждую частичку его тела и сознания, вызвав боль, которая, однако, вскоре проходит, ибо человек заново привыкает к свету и чувству радости вместо прежнего мрака и отчаяния, которое стало уже для него естественным и повседневным. И он плачет от счастья… Говорят же, что иногда люди плачут от счастья, когда его слишком много. И от избытка душевного тепла, трогательной заботы и нежности тоже, оказывается, можно разрыдаться…

В свою очередь, Вианна долго подбирала слова для того, чтобы как можно точнее описать то, что с нею происходит, а заодно охарактеризовать как можно точнее своего духовного Брата-Наставника, исходя из всего того, что она видела, слышала и знала о нем на своем опыте. И первая, красноречивая, но не совсем удачная фраза «добрый деспот» постепенно трансформировалась в более точную: «благостный мучитель». Такой, который действует всегда «мучительно» мягко, нежно, но настойчиво и долго, прожигая Светлым Пламенем Духа каждую частичку твоего существа, постепенно приучая тебя к этому немыслимому Свету и помогая восходить все выше и выше к Единому Творцу. И такой, которого так вот сходу не выкинешь и не оторвешь от своего сердца, также как намертво приставший шлехень, то бишь «цветочный обогреватель», – одно из его, между прочим, гениальных изобретений. Только эту штуку можно было быстро размочить в спиртовой воде с мылом, а вот где взять такой спирт, которым можно было бы «отмочить» это нестерпимо близкое и родное существо?
Позднее, однако, она сотни раз пожалеет о том, что думала таким образом, но сейчас ей не было никакого дела до того, что там может ожидать ее в обозримом будущем и как вообще повернет жизнь. Она поймала момент Настоящего и проживала его, беря из этого момента все, что можно было получить.

_____________________________

Последняя треть зимы, несмотря на теплый и мягкий климат острова, была самой холодной порой года, когда опадали листья невечнозеленых деревьев, а трава желтела, подмерзала и становилась хрупкой, как стекло. В эту пору с вершины Великой Горы часто дули холодные ветры, ночные вьюги несли с собой мириады твердых, как стеклянная крупа, льдинок. Эту «крупу» можно было топтать ногами по утрам, а днем она часто таяла, превращая землю в мокрую жижу. Именно в эту пору вырастала опасность схождения лавин и оползней, но Мать-Природа и Высшие Боги позаботились о том, чтобы обширная площадка перед входом в пещеру, у которого была выстроена Обитель, располагалась под гигантским каменным козырьком. И если что падало с вершины Горы на ее южный склон, то неизменно разбивалось об этот карниз и разлеталось в разные стороны, минуя обжитое место. Ходили слухи, что в стародавние времена здесь, как и по всей Даарии, было намного теплее, остров, именуемый ныне Меррахоном, был густо населен и здесь располагалась некогда прежняя столица Даарии – Ортополис, а над вершиной горы Меру высилось гигантское строение в виде пирамиды, служившее Главным Храмом. Но времена изменились, после упадка и гибели Атлантиды все стало другим и в великой Даарии, не только климат. И остров посреди вращающегося Озера обезлюдел, поскольку столицу Даарийского государства выстроили в другом месте, покрылся лесами и неведомыми силами с него были сметены все следы прежней человеческой жизни. Изменился даже характер вращения вод в Великом Озере: силы, движущие его течение, вышли из земных недр и стали теми самыми Ветрами, которые теперь не только вращали воды, но и защищали священный Остров от нежелательных вторжений, и Им стали помогать все остальные Ветры Арктической земли.

Восточный склон, круто спускавшийся к большой лесной поляне, где ежегодно собирались паломники, не был подвержен лавинам и селям, но зато и спуска вниз с него тоже не было – вниз вела тропа с южной стороны, змеевидно огибая гору по наклонной. Еще там, примерно на середине высоты склона, располагался выход из пещеры, которая начиналась на южном склоне, шла внутри горы извилистым ходом и открывалась большим сводчатым отверстием на не очень широкий каменный карниз.  Сюда часто прилетали орлы, а отец Анок каждый год в Праздник Солнца спускался с этого места верхом на любимом друге Мельхиоре, потомке некогда спасенного им от ужасной гибели птенца меррахонского орла-исполина.

Юная Ученица отца Анока, однажды пострадав во время вьюги, все же не бросила свою привычку совершать прогулки и даже пробежки по горной тропе, довольно полого спускавшейся в чащу леса и заворачивающей затем на восток. Однако она теперь избегала вьюг и прогулок поздно вечером. Днем же часто без зазрения совести, пока мужчины были заняты разными делами либо собирались на Совет или Служение Единому, Вианна надевала теплую шерстяную свитку до пят, самодельный пуховый платок, кахлы и лиловые варежки из крашеной шерсти местных диких коз и отправлялась мерять ногами тропу и окружающие сопки, покрытые лесом. Холода можно было не бояться совсем: после памятного «сражения» в Комнате Совета с воображаемым темным духом и внезапно помолодевшим тогда на двести лет Наставником тот повадился ставить ей «цветочные обогреватели» не только во время занятий боевыми искусствами, но также на время купания в ледяных водах Ступенчатой реки, путешествий по воздуху на искусственных «птицах» или верхом на орле (не только, между прочим, на Мельхиоре, некоторые из мужчин иногда катали ее на своих «летучих конях») или утренних пробежек по утрам во второй и третий месяцы зимней триады – благо материала для приготовления целительной смеси у Анока было навалом. О тряпках и вовсе нечего было переживать: сидя в мойке в объемистой деревянной кади, наполненной сладковато пахнущим раствором, Вианна смывала с себя все, что могло быть лишним и вредным для тела, а заодно отделяла руками отставшие «обогреватели», снимала с них ткань и отстирывала в мыльной воде, а разбухшие упругие желтоватые лепешки бросала в открытую горловину печи, пока они не успели раствориться и испортить моечную воду. В дефиците мог быть только винный спирт, привозимый с Большой земли в обмен на канивар, земляное масло и прочие местные сокровища, но, похоже, ребята из Совета Тринадцати навозили его столько, что при желании можно было бы устроить здесь мастерскую по изготовлению горючих капсул для боевых целей, если бы внезапно началась война.

Некоторые из Учеников Жреца, особенно Гигула и Ина, возмущались по поводу того, что Учитель и глава Совета излишне нежит свою младшую Ученицу и превращает в «тепличное растение» вместо того, чтобы закалять и приучать к холоду, пусть даже такому небольшому, ибо в любой миг могут наступить условия куда более суровые и, согласно предсказаниям самого же Анока, в Даарии может наступить Великая Зима. На что Жрец чаще всего отвечал молчаливым жестом, в котором невозможно было прочесть, что он хотел им выразить – согласие или возражение, и улыбался. Но иногда объяснял им, что здешние ветра и ледяные воды совсем не способствуют тому, чтобы закалить тело, а, напротив, вызывают лишь хворь и телесную слабость у такого неподготовленного к ним человека, как Вианна. И добавлял, что подготовка к этому – дело особое и постепенное, а его «гениальная штука» вовсе не способствует разнеживанию, так как вызывает тепло не снаружи, а внутри.

Рассуждая примерно таким образом, Вианна в двадцать третий раз сбежала вниз по тропе и присела отдохнуть под огромной раскидистой сосной прямо на землю. Вокруг была завораживающая белизна, так как снег пока не собирался таять, и тишина, не кричали даже вороны и вездесущие галки. Низко висевшее солнце начало, наконец, подниматься выше над горизонтом, согревать землю и подтапливать утренний снег и иней, рассыпаясь по всему лесу радужным сиянием, а здешний воздух и земля жадно впитывали это тепло и собирали в себе. Еще немного – и можно будет скинуть теплый платок, верхнюю одежду и варежки. Учитель говорил, что еще сотню лет тому назад зиму на Меррахоне с трудом можно было отличить от лета, разве что солнце зимой светило слабее, но в последние десятки лет ледяное дыхание Снежного Полюса становилось все ближе и ощутимее. И даже пророчил, что через три сотни лет Полюс, постепенно приближаясь, переползет на оДаарийскую землю, на самый Меррахон, который станет самой северной точкой мира, и тогда… Но перед этим, говорил он, вся Даарийская земля, включая гору Меру, уйдет под воду, ибо пронесется здесь над самой землей огромный каменный «гость» с неба. И что нужно будет успеть арктоарийским племенам проложить заранее путь в безопасные Срединные Земли, на которых, между прочим, давно уже жили многие даарийские переселенцы и их потомки. Нужно будет успеть сделать это, несмотря на то, что вскоре в Даарии разразится Великая Битва Сил…

Вианна вспомнила из одной летописи в архиве Анока, что некогда и Даария была заселена народом, пришедшим со Срединных Земель, на которых в те незапамятные времена разразились страшные катаклизмы и пришел Большой Холод. И тогда великий вождь тех древнейших ариев, что вели свой род от славных сыновей и дочерей Лемурии, твердой и уверенной рукой повел их в теплые земли Даарии, а оттуда с небольшой частью верных ему людей добрался с ними до берегов Атлантиды и остался там с ними. Говорят, он, этот вождь, был одним из бессмертных существ – Богов, являвших себя людям в зримом человеческом образе – таких было много на земле в те Светлые времена. Но этот вождь, не будучи радушно принятым на Атлантической земле, хотя его соратников приняли, однако, более тепло, был вынужден уйти от людей и поселиться там, где его не могли печалить, тревожить и не любить местные жители. И вместе с этим он избрал себе особую роль в жизни людей… Вот только не знал он тогда, что народ из Срединных Земель, который он привел к атлантам, та небольшая часть ариев, которых он вел оттуда через Даарию, что не осели там, предаст его и самого Единого и начнет служить Злу, а его, их бывшего предводителя, Жрецы-атланты, напуганные рассказами подкупленного злодеями народа, объявят чуть ли не самим Властителем Тьмы, а немного позднее – им самим. И тогда наступят поистине Темные времена и война, в которой примут участие все, в том числе и оклеветанный бывший праарийский вождь, который со своей армией, которая была отдельной и от Жрецов, и от их врагов, будет воевать с изменниками, то есть, по большому счету, с силой, которая ими руководила, и своей силой этот воитель, призвав все подвластные ему силы, вызовет уничтожение всей Атлантической земли, с которой успеет уйти большинство оставшихся порядочными и не купленными Злом Атлантов…

Вот только кем был этот их вождь, где он жил после того, как скрылся от Жрецов Атлантиды и чем там потом занимался, в летописи сказано не было, и Учитель об этом не докладывался, пообещав рассказать позже. И при этом настоятельно просил ни в коем случае не думать, что это был он сам, ибо это был не он.

Невеселые мысли и воспоминания Вианны прервались, когда сверху, из глубины раскидистой кроны высоченного, мощного красного дерева с довольно низко расположенными нижними ветвями – гатарнии, что-то зашуршало и за шиворот ей свалился комочек снега. Она вскочила с земли, посмотрела вверх и обмерла: прямо на нее с ветвей могучего дерева большими желтыми глазами смотрел пятнистый, песочно-белой окраски зверь, похожий на кошку, только раза в два с половиной крупнее и более дикий.

- Уходи! Уходи, кому сказала! – прикрикнула на него насмерть перепуганная девчонка, замахиваясь подобранной с земли веткой. – Иначе убью…

Дикий кот угрожающе зашипел, и она отскочила назад… напоровшись на невесть откуда взявшегося и стоявшего позади нее Жреца. Тот зажал ей рот ладонью.
- Тише ты! – шикнул он на свою ученицу. – Не кричи.
- Я б-боюсь этих диких кошек, – призналась она, когда Учитель отнял руку от ее лица. – Ты вовремя пришел, маэн идхар. Убери его отсюда!
- И домашних тоже боишься? – спросил он полушепотом.
- Иногда, когда они царапаются. У нас никогда не было кошек, и вообще, я их ненавижу.

Анок удивленно приподнял брови.
- Странно. А этот кот совсем не дикий, он охотится в лесу на мелких птиц и грызунов и отдыхает в нашей пещере, залезая в нее через верхний лаз. Или охотится в пещере на летучих мышей, когда ему недосуг бегать по лесу. Это наш Пушистик, он наполовину ручной.

- Так ведь ты особенный, Анок. Ты никого не боишься и можешь приручить любое живое существо, но это не значит, что оно будет любить и жаловать остальных людей.

Он усмехнулся, подошел ближе к дереву, выставил левый локоть и позвал зверя. Пещерный кот облизнулся, мяукнул и грациозно прыгнул ему на руку, даже не выпустив когтей. Отец Анок угостил своего любимца куском вяленой рыбы, и тот довольно замурлыкал.

- А веришь ли ты, сестра, что в детстве и юности я боялся не только котов, но даже мышей? – спросил он у ошарашенной Ученицы.
- Не особо, – ответила та с нескрываемой робостью. - Мышей я сама боюсь, особенно летучих. У нас в Танноре есть поверье, что это нечистые духи, которые приносят тяжелые болезни, голод, мор и прочие несчастья. А уж если во сне увидишь летучую мышь…

Лицо Жреца слегка потемнело, а взгляд стал неожиданно суровым и строгим.
- Выбрось немедленно этот вздор из своей головы! На Меррахоне водится много летучих мышей и всякой другой живности, которую невежественные люди по своим поверьям считают нечистой. Если бы они впрямь были нечистыми, их не было бы и в помине на моем острове. Ни одна летучая мышь или ворона не виноваты в том, что колдуны ради своих целей порой принимают их облик и в этом облике вредят порядочным людям. Если твой враг является в образе волка и воет как волк, будешь ли ты всех волков на свете считать злыми духами или нечистыми тварями?

- Нет, – с пристыженным видом ответила Вианна. – Но волки – они и так злые, сами по себе.
Анок покачал головой.
- Я опять сказала что-то не то? – сокрушенно вздохнула Ученица и глянула на него во все глаза, так что он начал замечать, как внутри нее начинало подниматься что-то такое, что следовало как можно скорее остановить и не дать выплеснуться наружу.

Хотя он тут же передумал: наверное, все же ей будет легче, если она выплеснет все, что в ней накопилось за все время, и этим очистит свою душу.
- Природа очень мудра, сестренка. Злые волки или не злые – решают сами люди, по тому, как эти волки ведут себя по отношению к ним. А с другой стороны… знала бы ты, как большинство людей относится к растениям и животным и поступает с ними. Я знал много случаев, когда люди приручали волков и те становились преданными друзьями, так же знаю, что предками домашних собак были дикие волки, прирученные человеком. И еще слышал о случаях, когда волки принимали в свою стаю маленьких человеческих детей и растили их как волчат – я имею в виду не того злого духа, о котором ты знаешь, а о настоящих волках, не надо хмуриться. Весь секрет в том, чтобы найти подход к тому или иному живому существу, если ты ему понравишься, он будет тебя любить и защищать.

- А что ты прикажешь мне делать, почтенный Анок? – спросила Вианна, делая отчетливое ударение на слово «мне».
- Я никогда не приказываю, только прошу или предлагаю на выбор. И иногда даю задания, если это необходимо. Так вот, нынешней задачей для тебя будет преодолеть страх. Для этого тебе нужно лишь погладить Пушистика. А потом мы с тобой пойдем в пещеру и покормим летучих мышей. Они любят угощения и охотно слетаются, если их поманить.

Вианна нахмурилась и раскрыла рот, отшатнувшись от него, как от прокаженного. Кот, пересевший на плечо Анока, сладко зевнул и снова замурлыкал.
- Ну, что же ты? – с улыбкой спросил Жрец, почесывая пальцами под мордочкой ластившегося к нему зверя. – Погладишь моего котика? Пушистик любит, когда его ласкают.
- Вот и ласкай сам своего Пушистика! – внезапно озлилась Вианна. – Не стану я гладить твоего кота и кормить твоих мышей! Еще чего!..

Последние фразы были выкрикнуты во весь голос, так, что наверняка это слышали даже в доме. Она хотела еще добавить «Пусти своего кота к мышам, пусть побеседуют», но промолчала, и надувшись, уселась на гладкий пень, бывший когда-то основанием еще одной гатарнии. Пень был широкий, как круглый стол, и за ним иногда устраивали небольшие трапезы или рисовали чертежи, и низкий, так что на нем было удобно было бы сидеть даже детям вдвое младше Вианны.

- Страх, опять-таки этот окаянный страх, – горестно и сочувственно покачал головой Анок, пересаживая любимого кота на другое плечо, присаживаясь на пень справа от Вианны и обнимая ее свободной левой рукой за плечи. – Так хочешь ли ты преодолеть этот свой страх или нет?

Он склонил голову набок, прищурил один глаз и испытующе посмотрел своей воспитаннице в лицо. Та опустила глаза, заерзала на месте и начала отодвигаться от него подальше, пытаясь скинуть с себя его руку. Но тот нарочно напряг ее, стискивая плечо Вианны, в противном случае она опять, как уже было однажды, сделает так, что он со всего маху стукнется тыльной стороной кисти о твердое дерево.

- Ну что ты делаешь? – возмутилась та в очередной раз. – Отпусти, мне больно! Я же сказала – я ненавижу кошек, особенно диких и полудиких, и таких больших. Смотри сам, какой он свирепый…

- Так хочешь ты преодолеть свой страх или нет? – переспросил Учитель, одергивая ее довольно резким движением и этим заставив выпрямиться, перестать ерзать и вырываться, потом ослабил хватку.
- Да, хочу… Но не таким же образом! И ты говорил раньше, что страх нужно преобразовывать во что-то иное, работая над собой, и еще – что его не нужно подавлять, иначе рано или поздно он проявится и сыграет злую шутку.

- Вот именно. А я вижу постоянно, что ты не делаешь того, о чем я тебя просил. Ты либо давишь свои страхи в себе, притворяясь, что ничего не боишься, и напускаешь на себя видимость храбрости, либо вообще ничего не делаешь и поддаешься страху при любом подходящем случае, даже если бояться совершенно нечего, а мне приходится каждый раз тебя успокаивать и приводить в равновесие с самой собой. Дело ли?
- Не дело, маэн идхар, – согласилась она.

- Ну вот видишь, ты все понимаешь. И если ты поддашься страху и панике, проявишь неуверенность и сомнение в своих силах и силе своего духа при встрече с Волком Туран-демом, то станешь его легкой добычей. И не только с ним – любой, кто сильнее тебя, сможет легко тебя одолеть, так как поймет, что ты слабая, боишься и не сможешь себя защитить или договориться. Злость, страх и неуверенность – вот твои первые враги, моя дорогая, а потом уже этот демон. Ты думаешь, для чего я тебе все это рассказываю, показываю и объясняю? Ради развлечения или от нечего делать?

Выражение его лица и тон разговора все еще были суровыми. При всей своей внешней мягкости этот человек умел быть настойчивым и непреклонным, а при необходимости и вовсе становился «гранитной скалой», которую невозможно было ни свернуть, ни подвинуть. Но, к счастью, такой скалой он становился ненадолго. А иногда он превращался в гибкую и очень прочную лозу, от которой, если уж она обовьется вокруг тебя, никуда не денешься. При этом он обладал поистине неисчерпаемым терпением и умел ждать.

- Погладь Пушистика, Вианна-дэвир, – попросил он спокойно и мягко, улыбнувшись, как ни в чем не бывало.
- Х…хорошо. Как скажешь.

Она подошла с другой стороны, потянулась дрожащей рукой к зверю и легонько коснулась тоненькими пальчиками его правого уха. Пещерный кот мурлыкнул, зевнул, потом вдруг оскалился и сердито зашипел, перебирая передними лапами. Вианна вскрикнула, отдернула руку и быстро спряталась за спиной Учителя.

- Так… а ну сиди тихо! – прикрикнул на него Анок. – Молодец, Вианна! Но не совсем.
- Почему – не совсем? – озадачилась та, вылезая из укрытия.
- Ты боялась. А нужно было преодолеть страх, но не подавляя его, а отпуская от себя, и испытать к Пушистику любовь и заботу. Ему не понравился твой жест и настроение. Давай еще раз.

Вианну бросило в жар, но она, собравшись с духом, сделала то, что было ей велено, и снова потянулось рукой к кошачьей морде, уже более уверенно и стараясь показать свое дружелюбное расположение. Но Пушистик все же был недоволен и сердито фыркнул.

- Не смотри на него как на злобного хищника. Кошки не опасны для людей, если те их не боятся, не испытывают к ним злобы и агрессии, относятся к ним с любовью, уважением и почтением. Да, именно так, ведь они – кошки и знают себе цену. Ну, или коты, не имеет значения. Некоторые даже умудряются найти общий язык с очень большими и дикими кошками, вроде тигров и леопардов из далеких южных стран, хотя это гораздо более опасные и грозные хищники, чем пещерный кот, живущий в тепле и сытости рядом с человеком. За время своего пребывания здесь я сумел подружиться почти со всеми животными, которых встречал на острове. Надо лишь научиться их понимать и дать им знать, что не представляешь для них угрозы. Меня же ты не испугалась, когда впервые увидела…

Она тихонько засмеялась.
- Но ты не опасен, я поняла это сразу, и ты – не хищный зверь. Злых людей я тоже боюсь и могу иногда распознать с первого взгляда.
- Не нужно бояться злых людей тоже, просто не нужно им доверять и иметь с ними общих дел. Хотя человек может быть опаснее любого самого лютого зверя, потому что наделен еще и высокоразвитым умом, которым может додуматься до такого, о чем никогда не мечтало ни одно животное на свете. И есть еще один парадокс: я не злой и не опасный человек, но меня отчего-то многие боятся, а некоторые даже мечтают поскорее сжить со свету, чтобы только я не попадался им на глаза.

- Ты очень необычный, маэн идхар. Мой брат Анокс часто говорил об этом раньше, а он – из тех, кто тебя боится и желает твоей гибели. Хотя я не представляю, как можно желать уничтожить такого замечательного человека, как ты. Хотя, признаюсь честно, иногда я сама тебя побаиваюсь, потому что ты во всех отношениях сильнее меня и при желании можешь не только всех тут уничтожить, но и разнести весь остров в клочья, так что от него ничего не останется…

Жрец глубоко вздохнул, опустил глаза и задумался.
- Так вот что ты обо мне думаешь, моя маленькая сестрица… что я могу разгневаться и уничтожить священный остров… Нет, меан дэвир, на такое безрассудство меня точно ничто не сможет подвигнуть. Моя сила такова, что я мог бы, если б захотел, свернуть не только этот остров, но и снести с лица земли за один раз половину Даарии, поэтому некоторые так меня боятся. Но я ни за что и никогда не стану это делать со страной, на которой еще живут порядочные люди и их здесь, заметь, немало. Боги Смерти и Справедливости уничтожали города, деревни и целые страны только тогда, когда в них не оставалось ни одного порядочного и светлого человека, но мои задачи несколько иные – не разрушать зло, а поддерживать добро и свет в человеческих сердцах, просвещать и вести к Свету, Истине и Истоку Бытия. И выводить из погрязших во Тьме городов и стран тех, кто выбирает Добро и Свет, в новые земли. Однажды и мой старший Духовный Родственник Орхес, живя на земле человеком, вывел народ с одной земли в другую, хотя он уводил людей не от тьмы, а от наступающего Великого Оледенения на Срединных Землях.

Юная тендуанка вздрогнула всем телом. Еще четверть хроны назад она сидела тут под деревом и пыталась сообразить, о ком все-таки шла речь в той самой записи на пергаменте, и вот – на тебе, тайна уже раскрыта.
- Я читала об этом в одной из твоих летописей, но там не было сказано, кто был тем вождем. Почему ты не указал его имя?
- Я указал, но не в самом тексте летописи, а на полях, а кто-то из Учеников взял и стер, неизвестно с какой целью. Нужно будет найти этот свиток и восполнить утраченное. А вообще, мы с тобой отвлеклись. Мы говорили о страхе перед животными, но постепенно переключились на меня, Орха и моих Учеников…

- Прости, Учитель… ну вот… я говорила, что не испугалась тебя, когда увидела впервые, хотя мне все равно стало не по себе. У тебя был очень необычный взгляд.
- Давай не переключаться на меня снова, – попросил Анок. – Мы говорим о зверях, давай еще вспомним кое-что о птицах. Орла ты ведь тоже не испугалась, когда увидела, ведь так?
Вианна отрицательно мотнула головой.

- Ну вот… - продолжал он. – Орлы доброжелательны к людям и благородны, это все знают. А знаешь ли ты, что это очень грозные хищники? Мы просто нравимся орлам, потому что они видят и чувствуют наше положительное и почтительное отношение. Правда, Пушистик?
Кот лениво зевнул и, казалось, собирался уснуть на широком и теплом плече своего двуногого друга. Вианна вдруг, поддавшись некоему внутреннему побуждению, попросила у Жреца лакомство из вяленой речной рыбы, пойманной Ина. Затем она подошла ближе и с замирающим сердцем, но при этом храбро, стараясь прогнать всю свою робость и испытать к Пушистику самые теплые и добрые чувства, хотя ей это удавалось с немалым трудом, погладила-таки его по голове и поднесла на другой ладошке угощение.  Кот презрительно фыркнул и потянул правую переднюю лапу к ее лицу, но потом, подбадриваемый лаской, умерил агрессивность, зевнул, убрал лапу и принялся уплетать кусочки рыбы, один за другим. Потом, наевшись досыта, сладко облизнулся, прикрыл бесстыжие желтые глаза и замурлыкал.

Отец Анок ликовал.
- Вот видишь! Теперь я скажу тебе, кого ты только что погладила и накормила рыбой. Это отнюдь не домашний питомец, а дикий пещерный кот, один из самых опасных лесных хищников, несколько таких зверей могут запросто разорвать человека, если голодны, и если их еще раззадорить. Опаснее этих котов, пожалуй, только голодные волки и медведи, но волков на Меррахоне нет, а из медведей водится только маленький древесный тахау. Ты превзошла сама себя, Вианна!

- Ясно, - ответила та, вздохнув. – А что дальше?
- А дальше мы оставим нашего котика в покое, потом, если будет нужно, позовем снова. Теперь тебе предстоит гладить и угощать его до тех пор, пока он не начнет тебе доверять, убедившись, что ты его совсем не боишься и не испытываешь ненависти, относишься к нему с любовью и считаешь другом. Он ведь не демон, а всего лишь кот.
- А кто, интересно, может стать другом демона? – внезапно спросила Вианна, сверкнув глазами.

- Э-хе… Им может стать только человек, подобный ему, темный маг либо тот, кому удается силой Духа обратить его в доброе и светлое существо, что удается очень немногим. Последнее бывает чаще тогда, когда это вовсе не демон, а какая-нибудь заблудшая душа, по своим ошибкам наказанная и низвергнутая в преисподнюю. Настоящие демоны же – это существа, лишившиеся своего высшего начала, и Божественный Огонь сжигает их целиком. Тот, кого вы у себя в Танноре зовете Волком Туран-демом – не лишен совсем своей Высшей сути, но она для него сейчас недоступна, он закрыт от самого себя. Это дух, который решил пойти путем зла, корысти, мщения и обмана, причем далеко не высший, над ним много кто есть еще в темной иерархии, между ним и самим Локком с его гвардией. Так что у нас есть еще шанс вернуть Турана к своей истинной Сути, очистив и исцелив Небесным Пламенем. Он ведь был долгое время покровителем вашего рода и в нем проявлялась его Суть, хотя этот дух все же был не совсем светлым. Он закрылся от нее окончательно и пал во мрак лишь тогда, когда решил совсем отвернуться от Творца и от Света, это произошло в Энивад-Сар-Танатуре, когда Туран-дем, живший в теле старого колдуна, решил уничтожить первую жену твоего отца и их маленького сына.

- Пока что мне сложно все это понять, – с грустью в голосе, вздохнув, ответила Вианна. – Но я, честное слово, постараюсь. Мне не хочется огорчать тебя, маэн идхар, но иногда я срываюсь. Или просто испытываю силу твоего духа. Прости меня, если что не так.
- Это пройдет, – обнадежил ее Анок, задорно подмигнув правым глазом и улыбнувшись. – А испытаниям я только рад.

«Ох и силен же он, – подумалось Вианне. – И где только у этого человека слабое место? Ни обойти, ни совладать, даже не всковырнуть как следует. Зато за ним как за каменной стеной, ни одна пакость не сунется».

________________________________

Навестить родной дом в Танноре было решено не после великого Праздника, как задумали сначала, а в конце первого месяца весны, в пору, когда с доброй половины Большой Земли сходил снег, а на Меррахоне и в южных районах Даарии вырастала буйная трава и начинали цвести купальницы и колокольчики. К этому времени Пушистик успел уже привязаться к Вианне и с удовольствием брал у нее из рук лакомство, а иногда даже залезал к ней на коленки, позволяя себя гладить и чесать за ухом, когда та сидела на знаменитом гатарниевом пне неподалеку от не менее знаменательного живого дерева той же породы. А летучие мыши, в огромных количествах расплодившиеся в пещере, вначале показались ей очень неприятными и противно пищали, когда трое человек – Вианна, Ина и их Наставник Анок – входили в пещеру с фонарями на длинных держаках и пытались их покормить. Иногда они натыкались там на спящего Пушистика или других таких же котов или кошек и вынуждены были принимать меры, чтобы ненароком не оказаться случайными жертвами или чужаками, потревожившими мирное времяпрепровождение законных хозяев пещеры. Даже Анок, который, казалось бы, совсем никого не боялся и мог поладить с любым зверем, птицей или иной живой тварью, соблюдал большую осторожность и старался не поднимать излишнего шума.

Постепенно-таки для обоих Учеников обнаружилось, что и пещерные коты, и летучие мыши сами по себе – очень милые и благодарные существа, к которым, по словам владыки острова, нужно было лишь найти подход и вызвать у них симпатию. Интересно, думала время от времени Вианна, а есть ли такое существо, к которому не может найти подход даже Сын Солнца?
Что-то смутно подсказывало ей, что, увы, такое существо есть и имя ему – человек.

________________________________

Полет на спине могучей, благородной птицы оказался для дочери Кассидарова рода, никогда не имевшей дела с птицами, за исключением кур и почтовых голубей, еще более захватывающим, знаменательным и потрясающим, чем в ее детских мечтах и сновидениях. Плавный, хотя и стремительный, полет был куда приятнее, чем лихаческие виражи на неестественном для природы громоздком сооружении, которые выдавал Мастер Гигула, изобретатель ветропланов.

С высоты птичьего полета в безоблачные и безветреные весенние дни очень хорошо было заметно пробуждение природы и расцвет новой, юной жизни. Кругом расстилались безбрежные леса, уже почти одевшиеся, за исключением темных вечнозеленых чащ, молодой листвой, горные кряжи и долины, которые с острова казались лишь миражами в туманной дымке, но стали гораздо реальнее и ощутимее, когда грозный орел-исполин пронес двоих седоков через стену кольцевого ветра. Гордая птица влетела прямо в воздушный поток, и Вианне второй раз за свою жизнь показалось, что ветер покорно расступился и на некоторое время утих, а туман на том берегу Озера рассеялся. Дул ветер в спину или нет, она не знала, так как позади нее восседал Верховных Жрец Даарии и одной рукой крепко держал ее за талию, а второй подбадривал Мельхиора и держался за его бок. Ноги же он сложил под туловищем птицы так, что не мог сорваться и упасть наземь при всем желании… если только этого не пожелает сам пернатый перевозчик.

Так они летели напрямик через горы три дня, останавливаясь лишь на ночлег, который сопровождался скромным ужином и завтраком из вместительной котомки отца Анока, а на четвертый день перед их взором замаячила долина Быстроводной реки.
Селение Таннор, раскинувшееся в северной части Долины, стояло, как и прежде, цело и невредимо, что немало обрадовало Вианну. А еще ей показалось, что оно стало шире, что обрадовало ее еще больше. И вправду, когда орел начал, кружа над селением, медленно спускаться вниз, она увидела с десяток новых усадеб, некоторые из них еще не были до конца достроены, а остальные были отделаны, по большинству, в старинном тендуано-эорском стиле.
«Молодцы наши люди – строятся, селятся и плодятся на нашей милой земле», – подумала она, искренне радуясь незатейливому чуду.

Эйре было с раннего детства известно, что молодожены во всех приличных селениях и городах Долины строили себе новые дома, а если в семье умирал мужчина-хозяин, то его дом предавали огню, а вдову с семьей переводили в дом отца с матерью или старшего сына или дочери. А уж тех горемык, у коих не было ни взрослых детей, ни, ни родителей, полагалось приютить добрым родственникам или соседям.

За три года ученичества Эйры эн Кассидар в Танноре прибавилось одиннадцать домов, а поубавилось всего четыре.

…Орел приземлился прямо посреди широкого двора Темиановой усадьбы, тщательно прибранного, выметенного от мусора и остатков не успевшего растаять снега и засыпанного свежими стружками. Двое седоков – девочка-подросток без одного месяца четырнадцати годов и высокий мужчина довольно сурового внешнего вида и неопределенного возраста, ростом в добрых двадцать два с лишком дактиля, что было на пол-головы выше роста Темиана Кассидара, ступили за землю и огляделись. Потом девочка, сняв с головы съехавший на бок платок и поправив накидку, сшитую собственноручно и подбитую мехом лис, добытых Учениками Анока Второго, подбежала к окну, затянутому толстой, совершенно прозрачной, похожей на стекло твердой пленкой, и громко постучала по упругой поверхности. В тот же миг яростно залаял Лиходей, с ним еще две-три матерых псины и визгливый двухмесячный щенок, сидевшие в особом сарайчике, заржали лошади, замычали корова с волом и теленком и закудахтали куры. А через пару минут входная дверь со скрипом распахнулась и на пороге показалась хозяйка Нелида – казалось, за последний год она раздобрела еще больше и теперь ее фигура занимала почти весь дверной проем. Почти тут же из дальнего строения показались несколько наемных работников и вслед за ними – сам хозяин усадьбы.

Приветствие было очень бурным. Несколько минут спустя в воротах показались Анхилар с женой и маленьким Анхаром и вместе с ними – некоторые из соседей.  Инвара и Исионы с детьми не было – понятное дело, они жили далеко от Таннора и их никто не предупреждал о приезде Эйры. Да и никого не предупреждали, ведь этот визит должен был состояться в начале лета, после Праздника Великого Солнца.

Приезд самого отца Анока вызвал в Танноре гораздо больше шума, чем появление младшей дочери Темиана Кассидара и Нелиды эн Авенор. Вмиг весь Темианов двор был полон народа. Мужчины почтительно кланялись, подносили приезжему Жрецу-правителю брагу и мягкий белый хлеб. Женщины плакали, обнимали его каждая в свою очередь и делились какими-то особыми, одним им ведомыми тайнами, о чем-то спрашивали и просили совета. Были там и ребятишки, вот только они, в отличие от своих мамаш, весело смеялись, прыгали и совали почетному гостю черную застывшую патоку на деревянных палочках, а некоторые, подражая своим матерям, лезли обниматься, впрочем, некоторые еще и просились на руки. И все это сопровождалось невообразимым шумом и гамом. Маленький Анхар, в свою очередь, закатил истошный рев и стал вырываться из рук Фионы, во все глазенки глядя на странного человека в запыленном дорожном плаще почти до пят, и успокоился только тогда, когда мать, отчаявшись, сунула малыша ему на руки. Анхар тут же перестал реветь и начал весело смеяться, тыча пальчиками в глаза и нос Жреца – тот только успевал уворачиваться, норовя при том в шутку укусить мальчугана за маленькие нежные пальчики.

- Любят тебя наши дети, почтенный Анок, – не без гордости промолвила Нелида. – так вот на руки и просятся, так и просятся…
"Еще бы его дети не любили, – усмехнулась про себя Вианна, припомнив тут же его отношение к ней и ласковое обращение за все прошедшие годы ученичества. – Тут, похоже, только один Анокс до сих пор ничего не понимает!"

Впрочем, некоторые таннорцы вовсе не разделяли настроения собравшихся в Темиановой усадьбе людей, а, напротив, тяжело вздыхали, качали головами или плевались, ворча себе под нос или друг другу на ухо что-нибудь вроде «Опять вон у этого головотяпнутого во дворе пол-деревни с ума сходят - давно-о-о, видать, их Бродяга не посещал». И, выругавшись, плелись себе дальше мимо.

Под вечер большая часть народа разошлась по домам, а добрые хозяева пригласили почтенного Жреца к себе в дом и налили ему полную миску клярхи – густой похлебки из дробленой чечевицы и овощей, приправленной кислым молоком и льняным маслом. Эйре досталась миска вдвое меньше, но в придачу перед ней поставили на стол целую корзинку медовых плюшек.

- А надолго ли вы здесь? – спросил Темиан, громко швыркая каждый раз, когда отправлял в рот полную деревянную ложку сытной клярхи.
- На три дня, – ответил почтенный гость, заедая похлебку плюшкой. – Надеюсь, не обидите старого друга, кров предложите?

- Да хоть кровь! – задорно сверкнул глазами хозяин, но тут же получил под столом ощутимый пинок от своей супруги. – И кров, и стол для такого доброго гостя. Дочь мою Эйру не обижал там, на своей вотчине?
- Не обижал! – выпалила Эйра, стукнув по столу ложкой. – Наш Учитель очень добрый и никогда никого не обижает.

Анок засмеялся.
- Не обижал, добрый хозяин. Разве ж я могу?..
- Ну, а орел твой куда подевался? – поинтересовался вновь глава семейства.
- Орел мой согласился в неволе три дня пожить, я велел вашему наемному конюху отправить его в конюшню, кормить свежей дичью и отпускать с утра до захода солнца летать на свободе. Он ручная птица, без меня домой не улетит.

- Чудно как-то, – засмеялась Нелида. – ОРЕЛ СОГЛАСИЛСЯ…
В этот момент около ног Эйры что-то зашевелилось. Она посмотрела под стол и с удивлением обнаружила там дымчатого цвета кошку, которая громко мурлыкала и терлась об ее правую ногу.
- О!..

Она отложила ложку и плюшку, нагнулась и принялась ласково трепать счастливое животное за ухо. Сидевший слева от нее Анхилар немало удивился.
- Эйра, ты же ненавидишь кошек! И вдобавок, ты их боишься. Или уже нет?
- С чего ты взял, что я до сих пор их боюсь и ненавижу? Это же такие милые и забавные существа, просто загляденье!

- А то я совсем глупый, – усмехнулся он. – Из-за тебя мы почти одиннадцать лет не заводили ни котов, ни кошек, а мыши и крысы истребляли наши припасы. Ты очень изменилась, наша маленькая…
- Вианна, – не дав брату договорить, ответила она. – Зовите меня Вианной. Это мое новое имя, только не называйте его чужим людям.