Их жизнь. В краю голубых озёр. Книга 2. Часть 8

               
      Только он открыл двери и вошёл в цех, как тут же ему, весьма сурово, сказали:
    - Гринцевич! К начальнику цеха!
   Янис Петрович сидел за своим столом, сбоку, у стены, на табуретке, сидел ссутулившийся   Шурка Синяков. Нижняя половина его лица была здорово распухшей, верхняя губа заклеена пластырем.
    - Здравствуйте! - Тихо сказал Робка, покаянно опустив голову.
    - Садись! - Тоном, не предвещавшим ничего хорошего, приказал Трулис, и указал рукой на противоположный ряд табуреток. Робка сел.
    - Ну, Гринцевич, рассказывай давай, как ты нашего рабочего Синякова... кастетом бил?! - Голос Яниса Петровича и вовсе стал грозным.
   - Каким кастетом? - Не понял Робка.
   - Как, каким? Каким ты его бил! - Ещё больше взвинтил тон Трулис.
   - Не было у меня никакого кастета! - Возмутился Робка. Шурка сидел, свесив голову, и молчал.
   - Что ты ему наплёл, Шурка, а? - Спросил Робка.
   - Да, он мне сам так сказал! - Заявил Трулис. - Что ты его кастетом ударил!
   - Да врёт он всё! Не было у меня никакого кастета! - Возмутился Робка.
   - А как же ты ему губу разрубил, а? В больнице зашивали! А? - Глаза у Трулиса, и так не маленькие, тут вообще, стали на пол-лица.
   - Да кулаком! Вот этим! - Робка показал забинтованную руку. - Не верите, да?  - Он быстро разбинтовал кисть и показал рану с сорванным куском кожи.
   - Так, заинтриговал! - Уже заинтересованно сказал Трулис. - Давай, рассказывай, послушаю теперь твою версию.

     И Робка рассказал, начиная с того момента, как Шурка несколько раз говорил ему, что он, при драке, побил бы его, хоть он и боксёр. И про вчерашний день, во всех подробностях, потому что мельчайшие детали столкновения с Шуркой врезались ему в память.  Сказал, что свидетелями драки были два Вовки, Сорочкин  и Сайков, его мама и сёстры, а также многие люди, ожидавшие автобус возле автостанции...
    - Что же, похоже на правду, - почесал затылок Трулис. Шурка, по-прежнему, молчал и смотрел в пол.
   - Вот что, Синяков, - сказал Трулис. - Я в курсе, что ты, когда выпьешь, любишь подраться. Ну, нарвался на кулак, сам виноват! Гринцевич же тебя просил остановиться! Так зачем же напраслину на человека возводить? Знал, что он боксом занимается? Знал! Хотел выяснить, кто из вас лучше дерётся? Надо было его вызвать на поединок! Я думаю, он бы тебе не отказал! Одели  бы перчатки, зрители бы собрались, и я бы с большим удовольствием посмотрел! Места возле столярки хватает... Так ведь? А ты вон как захотел! Сам виноват! Следующий раз, подумаешь, прежде, чем в драку кидаться! Всё! Иди, Синяков! А ты, Гринцевич, останься!
    - Дождавшись, когда за Шуркой закроется дверь, Янис Петрович посмотрел на Робку помягчевшим взглядом, и сказал:
   - Вся заготовка на тебя очень сердита, сказали, что за Шурку побьют они тебя. Я, конечно, поговорю с ними, объясню, как оно было на самом деле... Но, на всякий случай, будь поосторожнее, хорошо? А в обиду я тебя не дам, если что, обращайся, я помогу!  Ну, всё, иди и ты, работать надо! - Махнул рукой в сторону двери Трулис.
   - Спасибо, Янис Петрович! - Признательно сказал Робка.
      
  ...Побить-то Робку не побили, а вот работать ему стало плохо. Заготовка  саботировала изготовление деталей для него. Они тянули резину всеми возможными способами, оправдывались неисправностями станков, тем, что делали детали для других столяров, и т.д. В общем, половину рабочих дней он ещё кое-как работал, а половину - болтался без  дела...
    
     Из дневника Людмилы:
    "22 июля 62 г.  Сегодня видела "его". Он, всё такой же, милый и дорогой... Я заимела с помощью Вовки ещё одну "его" фотку. Сегодня играли с Лёлей  в волейбол, потом к нам присоединились Вовка Сайков, Валерка Данилов, Лёнька Луринь, Шалаев Федька, Молчанов Васька. Играли до 23 часов. Потом я пошла проводить Лёлю. Лёнька и Федька сразу пошли за нами. Я увидела "их", попрощалась с Лёлей и пошла домой. По дороге мне встретился Вовка Сайков, и мы пошли вместе домой.  Он увидел у меня светящегося голубка на груди и спросил:
    - Он из фосфора?
    - Да, - ответила я. - Мы дошли до промежуточной площадки между вторым и третьим этажом, постояли возле окна, затем я сказала:
    - Спокойной ночи! - И пошла домой.  Папа увидел, что я была не одна, но с кем, не понял. Я не стала объяснять. Мне Вовка, как мальчишка, нравится, но не так, как  "он".  Ты, мой Рыжик, мне дороже всех! Да. Спокойной ночи, Рыжик!
      
      Прошлой ночью я тебя видела во сне, но ты был какой-то странный... И сегодня я хочу тебя увидеть. Только, будь хорошим, хотя бы, во сне! И ты, если хочешь, увидь меня, да?
      Милый, я так хочу, чтобы ты увидел во сне мою любовь к тебе...
      Но, возможно ли это? Сегодня я постараюсь оберегать твой сон...
      24 июля 62 г.  Сегодня посмотрела фильм "А если это - любовь?" Мне так понравился фильм!! Сейчас - всё время плачу... Бедные Ксеня и Боря! Как Робка похож на Бориса! Нет, похож не своей любовью, не своей душой, а только внешне...
      Робку нельзя сравнить с Борей. Борис не курил, любил только одну девушку, любил - по-настоящему!  И я понимаю, почему они были так несчастливы. Нет! Всё-таки, счастливы!
      За что я люблю тебя, мой Рыжик? За что? Не за что тебя любить! Ты - пьёшь, куришь, вертишься с каждой встречной юбкой.
      Я сегодня шла по улице, а ты - навстречу... И - курил! А ведь, когда-то, клялся, что курить не будешь!  Как ты исполнил свою клятву? Как?
      (В те дни Робка, может быть, выкурил сигарет 10-12, да и то, не в затяжку, а так, дым в рот набирал и выпускал. Больше он никогда не курил. В Армии его пытались приучить к сигарете, даже - наспор, что, мол, приучим! Не получилось... Автор.)
    И, всё-равно, я люблю тебя! Слышишь? Люблю! Люблю! Люблю!"
      
 ...Робкин заработок стал просто смехотворным. Полуработа, полубезделье продолжалось три месяца. Однажды, придя в обед домой, Робка сказал, что на работу после обеда не пойдёт. Нечего делать.
    Владислав после ликвидации Дагдского района остался без работы и устроился на работу в недавно организовавшуюся  структуру: МСО( Краславскую межколхозную строительную организацию) в должности прораба. Он сейчас сидел и составлял процентовку по объекту.
   - А знаешь что, сын, есть у меня к тебе предложение: хватит тебе унижаться! Если Трулис не хочет, или не может, навести порядок в своём цехе... Ну, и хрен с ним! Увольняйся! Приходи к нам на стройку. Перспектива - во! - Показал он поднятый вверх большой палец правой руки. - Работы - навалом! И с каждым годом будет всё больше! У тебя какой разряд?
    - Второй, - сказал Робка. - А разве на стройке столяры нужны?
    - Дадим тебе третий разряд плотника, эти профессии похожи. А живя, освоишь и другие специальности, не всё сразу. Как тебе моё предложение?
   - А что! - Загорелся Робка. - Сколько, в самом деле, можно мучиться? Не хотят, чтобы я у них работал? И не надо!
    
     Вот как в жизни бывает... Казалось бы, ну что за дела? Подрались два парня, ну, подрались... Помирятся! Время от времени, даже государства дерутся между собой, всё-равно, рано или поздно, мирятся же! А если бы не эта драка, вполне вероятно, жизнь Робки сложилась бы совсем по-другому, так и работал бы долгие годы в столярке. Работа, в общем-то, неплохая, в тепле, под крышей. Не то, что стройка, и в грязь, и в холод, и в дождь, а работать надо...
   
     Из дневника Людмилы:
    "29 июля 62 г.  Сегодня я уезжаю в Орёл. Как-то и не верится! Смеюсь весь день, даже сейчас. А мама уже успела нареветься. А чего плакать зря? Может, скоро вернусь, с барабанным боем! Тогда, выходит, зря слёзы лили? Так лучше потом, если поступлю! Вот тогда и наревусь!
    Уже начинаю собирать вещи. Робку видела в кинотеатре, сидел за мной. Сегодня посмотрела два фильма: "Ружья и голуби" и "Настоящий друг". Хорошие фильмы! Лёньку Лурина не видела.
   
    3 августа 62г.  Нахожусь в Болхове. Завтра первый экзамен - диктант. Ужасно боюсь. Боюсь, и сдать, и не сдать... Если сдам, то прощай, Дагда! Прощайте все, кто мне дороги. Ужасно скучаю, хотя всего 5 дней не была дома.
    Оказывается, я очень мало знаю. Многому нас недоучила Латвия. Здесь спрашивают очень строго. Лёлька, милая, мне здесь очень скучно без тебя!  Я помню наш последний вечер, правда, интересный? Экзамен... А вдруг сдам? Тогда буду реветь, и не от счастья, а от горя... Я - уехала, и теперь - одна!  И моя милая мамочка теперь одна, без меня...
   
    Мама, мне плохо, мне больно без тебя! Слышишь? Может, и тебе плохо, без меня? Но, всё же, ты - не одна, с тобой - муж, дети... А я - одна, одна, в этом некрасивом старом городе, полном калек и хулиганов... Мне он сразу не понравился. Мамочка, никогда не уезжай из Дагды! Это - самый милый и красивый уголок на Земле!  Там тихо, спокойно, красиво, уютно, всё дорого для меня... Нет, если я и поступлю, Болхов не станет моим домом, моей стихией.
   
    Мой дом, моя стихия - там, в маленьком уголке Латвии, в Латгалии, в Дагде! Не знаю почему, но мне кажется, что я поступлю. Хорошо одно: если я поступлю, то стану учительницей, это моя мечта! Одно плохо: я очень далеко от тебя, мама! Далеко от Инточки, Лёленьки, братьев, папы, и от тебя, мой Рыжик! Чем вы сейчас занимаетесь, мои родные? Мама, наверно, пошла на уколы. Папа - в колхозе. Вова - на работе. Саша - на речке. Так? Скажите, я угадала?
   
    Мамочка, этот стих я написала для тебя:
   
    Вот уже пять дней прошло,
    Как я уехала от тебя, мама!
    И не слышу голоса твоего
    Вот уже пять дней, мама!

    Я прошу тебя, прости,
    За те страданья, что я принесла,
    За те муки, за те слёзы,
    Что ты из-за меня пролила.

    Ты прости меня, мама,
    Что была я с тобой так упряма,
    Что, порой, надоедала, грубила,
    Но любовь я твою не убила.

    Я хочу тебя видеть сейчас,
    Хотя пять дней мы не были вместе.
    И, я верю, придёт такой час,
    Когда я не уроню твоей чести.

    Ну, а если, я вдруг, провалюсь,
    То прими меня снова к себе.
    Я не знаю, что дальше писать,
    Но я верю, так верю тебе!

    4 августа 62г.  Сегодня сдала русский письменно - "4". Пение - "5". Впереди - арифметика и русский устно. Готовлюсь. Скучаю. Хочу домой. Мамуська, я тебе и Лёле послала письма. Ты скоро получишь его, и, я знаю, будешь плакать. Но не плачь, видишь, я не плачу...
    26 августа 62г.    Экзамены я сдала и по конкурсу прошла. Теперь я - студентка первого курса.  Сначала я остановилась у тёти Липы. Но сегодняшний день, наверно, изменил мою жизнь.
    Проснулась я в 6 утра, подумала, что ещё рано, и опять уснула, проспала все подводы, а мне обязательно надо было попасть в Болхов. Но подводы я не дождалась и пошла пешком с Рожковыми.
   
    Мы очень устали. Пройти 17 км пешком - это не шутка! Я была в гостях у дедушки. Когда вернулась, мне сообщили, что Регина Геннадьевна подыскала мне хорошую квартиру. Я  побежала к ней, и мы с нею, сразу же, пошли на новую квартиру.
    Она мне понравилась, и хозяйка, Зинаида Васильевна, тоже. Я забрала свои вещи от т. Липы и принесла к З. В. Со мной, вроде бы, будет жить ещё одна девочка, дочь учителя, тоже на 1-м курсе.
    Вместе нам будет веселее. Ужасно соскучилась по мамусеньке моей! По Робке, Инточке, Лёле, папе, Вове, Саше.
    С Робкой я стала переписываться, уже получила одно письмо. Письмо такое, какое ждала. Люблю я его. Мне трудно без него. Пишет он мне откровенные письма.
    Теперь я знаю точно, что он любил Райку, действительно любил, и я уже верю в это. Но теперь он презирает её. Их семья уехала жить в Даугавпилс, они с Робкой расстались...
    Ходила в кино. Фильм называется "Сегодня ночью город погибнет". А сейчас, только что, пришла с телевизора. У сына моей хозяйки есть телевизор, так что теперь у меня есть все возможности хорошо учиться.
    Ложусь спать. Уже 22,50. Спокойной ночи, мои милые! Робка, ты мне приснишься! Правда? Жду нашей встречи сегодня ночью. Пока, милый! Спи спокойно, спокойно...

     28 августа 62г. 

     Как звучит это слово: мама,
     Когда ребёнок, совсем ещё, мал.
     Он уже кричит: - Мама, мама!
     Слышишь, мама? Он уже встал.

     Он уже протянул ручонки
     К твоим милым, добрым рукам.
     Ты его прижимаешь к щёчке
     И он тебя уже целует, сам.

     Вот сейчас, я уже большая,
     Мне пятнадцать уж лет теперь,
     Но тебя люблю, моя родная,
     Без тебя мне жить трудней.

     Без тебя, мне так трудно, больно,
     Ты слышишь? Мой мупсик родной?
     И теперь вспоминаю гордо,
     Как прекрасно мне было с тобой.

     С тобой, моя родная,
     С тобой, солнце моё!
     Ты слышишь меня, родная?
     Золотое сердце твоё.

     Ты прости меня, мама,
     Что была я, порой, так упряма,
     Помогать тебе, так не хотела,
     И в окно наше часто глядела...

     Сейчас такие грустные мысли... Хочется плакать, кричать, звать маму... О, милая моя, я так по тебе соскучилась!
    Сердце рвётся на части, как вспомню твой красивый, стройный стан, твою красивую, полную, высокую грудь...
    К ней так сейчас хочется прижаться! Не расставаться с тобой, моя милая, золотая, дорогая мамулька, мой милый мамуньчик, моё солнышко!
    Зачем я уехала в эту глушь? Зачем ты меня отпустила? Ты, наверно, думала, что я не поступлю, вот и отпустила, да?
   
    Я, опять, у дедушки и тёти Ани. Днём поспала на печке, сейчас покормила поросят и детей.  Валюшка уже спит. А Витя сидит рядом и дремлет, сейчас погоню его спать. Пошёл... Послала письмо мамульке, пишу ей почти каждый день.
    Говорят, что нас погонят в колхоз, на месяц... Скучаю по дому, просто ужасно... плачу... Очень жду мамочку, она обещала приехать 30 октября.  Милые, спокойной ночи!
    И тебе, Роберт, спокойной ночи! - Я ему написала ответ на его письмо:   
   "Здравствуй, Роберт! Ты очень, наверно, удивишься, что я тебе отвечаю. Если у тебя есть уважение ко мне, прошу, не показывай это письмо никому!
    Я, всё-таки, верю тебе. Мне хочется переписываться с тобой, если, не как с другом, то, как с товарищем. Мне кажется, в этом ничего плохого нет. Немного о себе. Я поступила. Но здесь очень скучно. И я очень тоскую по дому, по Дагде... Стала очень грустная, неразговорчивая.
   Наши девчата, почти каждый день, бегают на танцы, а меня туда не тянет. Вообще, я, наверное, и танцевать-то, уже разучилась. В общем, заделалась монашкой.
   Как там у вас? Как ты живёшь, с кем дружишь? Куришь? Если куришь, то брось. Помнишь, ты клялся, что никогда в жизни не будешь курить? Пиши быстрее. Люда."
   
   Да, я очень тоскую по мамочке. И я, всё время, её очень жду.  Мамуленька! Какие у тебя милые, добрые, голубые, большие глаза! Ты у меня - Красивая, хорошенькая, миленькая! Ты скоро приедешь, и я увижу твои дорогие бесценные глазки...
   Спокойной тебе ночи! Спи, и хотя бы во сне, не плачь, увидь хороший, хороший сон! И я тебя увижу во сне...
        30 августа.  Хочу домой! Я там не побываю 5 месяцев, целых пять! Хочу видеть маму, Робку... Эти два человека не выходят из моей головы!  Почему я реже думаю о папке, чем о Робке? Почему? Почему люди расстаются, уезжают? Ведь они могут жить вместе, никогда не расставаться?
    Как интересно устроена жизнь! Живёшь с мамой, папой, и, вдруг, ты один, в чужом, далёком, неуютном городе, где полно слепых, больных, бедных, и ужасных мальчишек, которых я боюсь - до смерти!
    Сегодня на телеге вернулась в Болхов... Держала на коленях сумку с яйцами, и всё охала:
  - Ох, яйца мои! - Девчонки, что ехали со мной, смеялись, Валя и Света. Пришла к хозяйке. Познакомилась с девочкой, с которой буду вместе жить. Зовут её Нина. Красивая, полненькая и скромная.
    Сегодня, весь день, шёл дождь, дороги очень грязные. Скоро пойдём с Ниной в техникум, надо узнать, когда на уроки, какие будут... Тётя Аня надавала продуктов, постельное бельё, и т.д.
   ( У читателя может возникнуть вопрос: - А почему, именно в Болхов? Где Орловская область, а где - Латвия?
     Дело в том, что Людмилины родители родом из одной деревни в Орловской области - Большая Чернь, и там, по крайней мере, половина деревни носит фамилию - Сорочкины.
     В Орле проживали, на тот момент времени, два брата отца - Иван и Михаил, две сестры - Мария и Анна, точнее, Анна тогда жила с отцом и мужем в деревне, за 17 км от Болхова, и было у них двое детей, Витя и Валя. Короче говоря - родственников много, у всех были семьи, были дети. И, хоть Болхов далеко от Орла, но, всё же, ближе намного, чем Латвия.
     В своё время, Болховское училище закончила мамина младшая сестра, тётя Людмила, и она очень хвалила уровень преподавания в этом училище. В 1962 году  она уже жила  в Даугавпилсе, втором по величине городе Латвии, преподавала в Даугавпилсском  пединституте.)

Продолжение: http://www.proza.ru/2012/01/13/1535