Одинокий волк

ОДИНОКИЙ ВОЛК

Он стоял на автобусной остановке и вдруг заметил ее. Не в первый раз обращал он внимание на эту, заинтриговавшую его женщину. Стройная, спортивная, с короткой стрижкой, делавшей ее похожей на мальчишку, она была женщиной без возраста и принадлежала к той редчайшей породе женщин, чье человеческое и женское обаяние с возрастом становится все неотразимее, заставляя тревожно оглядываться мужчин от юношей до шестидесятилетних.
Была ли она красивой? Наврядли. В ней присутствовала порода, что выше красоты, детскость, неизменное качество талантливых людей, но в сочетании с жестким насмешливым взглядом это производило одновременное ощущение притяжения и отторжения. И, пытаясь привести в баланс всколыхнувшиеся в душе эмоции, мужчины, неожиданно для себя обращались к ней с любым благовидным предлогом.
Так и он, ведомый своим мужским инстинктом, поехал за ней, сам не зная на что безотчетно надеясь.
Одна она приехала на танцы, небрежно оглядела себя в зеркало, осталась довольна, сдала сумочку в гардероб, вошла в зал.
Он сидел и наблюдал за нею, не танцуя, не обращая внимания ни на кого.
Некоторые, натолкнувшись на ее скептический, незаинтересованный взгляд, не решались пригласить, успокоив самолюбие тем, что «баб много», хотя она никому не отказывала в танце: ни хромающему интеллигенту, робко и взволнованно поглядывавшему на нее с противоположенного конца зала,  ни маленькому коротышке, загипнотизировано и неотрывно глядевшему на нее в танце снизу вверх, ни молодому красавцу с яркими губами, теряющему уверенность и развязность под ее спокойно насмешливым взором. Но, как он заметил, ей танцевалось веселее в молодой компании, где их и ее энергетические потенциалы, видно, совпадали. «Утанцевать» она могла многих, если не любого.
Откуда ни возьмись, возник перед нею худой стройный узбек с глубокими карими глазами, бледными, почти белыми губами, буйные волосы с проседью волнисто обрамляли его высокий лоб. Как –то сразу познакомился, развеселил, рассмешил, повел в буфет, спросил хорошего вина, коробку дорогих конфет, но она, поговорив с ним минут десять, встала из-за столика, прошла к гардеробу и поехала домой, и не взглянув на виновато мнущегося у дверей узбека.
Наблюдающий наш ринулся следом. В троллейбусе он сидел один и почему-то надеялся, что она тоже присядет рядом на свободное место, но она расположилась у окна, и тут же рядом опустился майор милиции, посмотрел на нее раза два мельком и снял фуражку.
Она задумчиво смотрела перед собой, окруженная невидимой оболочкой, контролерша не спросила у нее ни проездного, ни  за проезд.
Вдруг на остановке она внезапно встала и вышла. За окном троллейбуса он только успел поймать ее взгляд с выражением «упустил наблюдатель».
Он выскочил на следующей остановке и в приближающемся окне троллейбуса с облегчением увидел ее необычный, своеобразный профиль: продолговатое, миловидное лицо, вытянутый, странно идущий ему носик и задорные лисьи зеленые глаза младшего озорного и доброго лисенка Ларсена Людовика- 14 ,- так добродушно отметил он про себя, и в душе его потеплело.
Он встал напротив и уставился на нее впрямую.
А она уже выходила из троллейбуса, и он, неожиданно для себя, ловко и элегантно подал ей руку, мужественно и ласково завладел ею, легко погладил и сказал:
-Не отпущу, пока до дома не провожу, а то сбежите, как от узбека.
Она,  ничему не удивляясь, сказала:
-Вы Иванов?
-Почему вы так решили?
-Вы младший брат Славы, я вас вспомнила и узнала, а вы помните, как мы дружили с ним в институте?
-Может да, а может вы обознались, какое значение имеет прошлое для настоящего, может, у меня нет никого: ни родителей, ни братьев. Я сам по себе в этом мире,- внутренне отгородился он ото всех. (Легко ж ты принимаешь инкубаторское «я», отказываясь от всех родственников,- подумалось ей.)
-Забыла, зовут- то вас как?
-Вовочка. А о тебе все, что нужно, я знаю. Давай на « ты».
-К чему форсировать общение? Я все равно сбиваться буду с «ты» на «вы». Кем сейчас работаете?
-Помогаю асфальт топтать, кому делать нечего.
-Закрываетесь. Гаишник что ли?
-Ментяр не люблю.
-Есть причины?
-Да не, я им не попадался.
-Значит, профессии у вас нет.
-Сейчас основная профессия большинства – умение выжить.
-Получается?
-Когда как. Но мне легче. Я одинокий волк, ищу свою волчицу,- и он прямо и дерзко посмотрел ей в глаза.
-Где ресницы -то спалил, волк?
-Взрыв делали.
Он неожиданно и резко привлек ее к себе. Она ощутила всего его сразу: сухое, раскаленное, словно железное тело. Не отстранилась, но и не прильнула по-женски.
-Ты на всех смотришь с такой классифицирующей оценкой,- спокойно, выдерживая его взгляд, проговорила она с полуутверждением.
-Вид у тебя, правда, умный,- как бы подтверждая чье-то мнение, не отвечая ей, протянул он.- А сама ты?
-А  сама я- жаворонок, поющий серебряную песенку в чистом небе.
-Может быть, я умею быть нежным, с жаворонками, с мотыльками….
-Посмотрим.
Подходя к дому, спросил: «На чай пригласишь?»
-Мы же, вроде, не знаем друг друга и родственников даже не имеем,- съязвила она.
-Троллейбусом часто одним ездим, автобусом. Я тебя увидел, и ты увидела меня, я это понял.
-Да просто кто-то «навел», извини за жаргон, незамужняя, то да се.
-У меня самого глаза есть.
-Что на танцы в спортивном пришел, никак со спортклубом восточных единоборств перепутал?
-Удобно… Я танцевать и не собирался, спонтанно вышло это посещение, для тех, кто там собирается, сойдет. Это ты мне за мотылька? Тогда «один-один».
-Зря ты всех так крутенько под одну гребенку, всегда и везде очень разные люди и с разными целями ходят даже на вечера « для тех кому за…» снимать, есть такая реалия жизни от скуки, обожающие и умеющие танцевать, каждое умение просит реализации, желающие выйти замуж подоброму, по-хорошему, по-человечески, одинокие, в общем, люди. Куда вообще в Калуге может пойти человек отдохнуть, если ему не хочется пить в ресторане?! Ни молодежи, ни за тридцать, ни за сорок, пойти просто некуда.
-А ты?
-А я люблю танцы и наблюдать людей.
-Да с красногубым ты лавировала… А что ты ему потом сделала, что он наизнанку вывернулся?
-Руку сжала и чуть повернула.
-Прием джиу-джитсу, так?
-Вроде того.
-Лапал.
-Необходимая самооборона.
-У меня ни один прием, ни один удар не проведешь.
(Родной мой, возможно, в состоянии знакомства мы проводим первый и последний вечер, уж больно разговор того…)
-Зайдем к тебе, ничего не захочешь, ничего и не будет.
-Что ж, зайдем.
-Кто в доме?- указал он в прихожей на полоску света из соседней комнаты. Осмотрел обувь в прихожей: вся женская и одна пара мужской. Она ничего не стала ему отвечать. (Ну, дочь с зятем, тебе что до их жизни.)
Протянула чистое полотенце со словами: «Душ прими».
-Я чист, не танцевал и не вспотел. Он посмотрел, сузив глаза, но в ванную пошел.
Когда она вернулась из ванной, розовая, рассеянная, поставила перед ним тарелку жареной печенки, съел он один ломтик и больше не стал под ее изучающим взглядом.
Вытащил презерватив и положил на стол рядом с тарелкой.
(Ну и сочетание…Это за душ. «Два-два».)
-Ничего я не хочу и не буду.
-Поздно теперь.
Посмотрела, ситуация нелепейшая: он- в тренировочных брюках, шлепанцах, она- в халатике, под которым ничего.
Выключил свет и, быстро развязав пояс халатика, стал ласкать руками нежную поверхность стройных ног.
-Рука, как рашпиль.
-Какие есть.
Мужчиной он оказался сильным.
-Вождь Сухое тело,- заставляла скептически думать себя она.
Но и эта мысль отлетела, и ей вспомнилось потом, как она страстно прижималась к его груди и целовала самозабвенно в шею.
Он, уже распростершись рядом, счастливо вздохнув и блаженно закурив, взглянул на нее и вдруг сказал: -Презерватив порвался, не дай бог зацепил что…
Она, чуть не задохнувшись от возмущения и ярости, волевым усилием отметила про себя: «три-три». За руки–рашпили.
-Сиди дома и онанируй в ванне, ничего и не зацепишь, щенок.
-Наверно. Ты что молчишь?
(Ей вспомнился мальчонка-уголовник, отсидевший срок за убийство чурки-подельника, возжелавшего было покуситься на его сексуальный суверенитет. От него и битые бабы шарахались, узрев синие татуировки, а он удушливо краснел и стеснялся своих наколок. Таких захватывающих, сладостных поцелуев у нее не было ни с кем.)
Был он, как солнечный луч. Наверно, так он держался только с существами противоположенного пола.
-Женщины такие смешные, милые, да, малыш?- часто задавал он риторический вопрос.
-Да,- отвечала она, скользя взглядом по его белесым ресницам, и с нежностью проводила рукой по ежику стриженых волос, прически, необычайно идущей ему.
Проявлял он невиданную нежность и ласку воспринимал так, что слезы текли по его рыжим щекам.
Тогда она влюбилась в него сильно и надолго. Ходила мимо его работы, на которой с ним и познакомилась, покупая мелкую хозяйственную утварь, нелегко ему было найти любую работу после тюрьмы, ходила посмотреть на него, чтобы не видел он и строгий хозяин.
Они встречались. Но не могла она лезть в его молодую жизнь, там могло возникнуть счастливое личное решение послелагерной жизни. Витька-рыжик. Любимый ежик в тумане.
-О чем задумалась?
-Да так…
-Закрой за мной, я пойду. Я еще заеду к тебе.
-Не стоит.
-Почему? Помолчал, сказал медленно, с неохотой: «Извини. Я же предупредил, что не проведешь ни одного приема, ни одного удара».
-Не хочу я волчьего общения. Ведь я жаворонок,- сказала она и неторопливо закрыла дверь.