Генеральная

Генеральная.

- Горобец, Вера, кто так в комнате убирает?!
- А что?- Толстая, живот от носа, три подбородка кряду, растянувшаяся на
ковре Горобец, лежа, чуть ли не закрыв глаза, меланхолично водит тряпкой
по полу.
- Поднимись, скатай ковер, согнись как следует, вымой под ковром, расстели
его, пропылесось, протри батареи, книжные полки, подоконник, разбери в
шкафу вещи…
- Вы что, Олька Николаевна совсем? – Горобец смотрит, как впервые видит.- Мы никогда под ковром не протираем.
- Врёт она, Ольга Николаевна, вы у нас недавно, вот она и кроит для себя,-
басит проходящий мимо комнаты Рома. – Это она никогда, а все  -  всегда.
- Вот, прислушайся к мнению мальчика.
- Еще чего?! Горобец со злости пинает ковер – Не буду и все!
- Будешь, милая, будешь,- напевно и многозначительно ласково произносит младшая воспитательница Нелли Ивановна, уже принявшая у мальчиков первый этаж.- Домой к тете не хочешь? А может бабушке позвонить, она приедет с Силикатного, уберёт твою спальную?
- Я вам не служанка.- взвизгивает Вера.
- А воспитатели с высшим образованием в твоей комнате за тобой служанки убирать?- грозно хмурится Нелли Ивановна. Она старается помочь новой воспитательнице адаптироваться, намекает, что ее попытки за всеми затирать тряпкой приведут к тому, что сядут детки на шею, утратят навыки, которым их уже научили…
- А тетя сказала:" Не нравится -  пусть другую работу ищут».
- Быстро, я сказала!
Горобец начинает уныло мыть.
- Сиротинка наша Вера с целой кучей юридически подкованных надоедных родственников,- многозначительно кивнула Нелли Ивановна в сторону девочки. Государство наше дебильное не знает кому помогать, они здесь до того зажратые, живут в тепличных условиях, а соседка, врач-педиатр, на трех работах выматывается, чтоб двоих сыновей в институте выучить. Наши воспитанники колбасу не хотят, вот если бы сосиски, то да; куриные окорочка – копаются: шкурки, гадость. Ни одного же ребенка в детдоме нет настоящего сироты, чтоб ни мамы, ни папы,-  в сердцах выговаривала Нелли Ивановна, яростно вытирая пыль.- Социальные сироты,- передразнила она кого-то невидимого, матери-шалавы, лишенные родительских прав. Очень удобно, тут есть по пять братьев и сестер, плодись, размножайся вампирский генофонд детишек уголовников.
- Честно говоря, меня и в школе это поражало, классам ЗПР – бесплатное питание, телевизоры в классе, ковры на полу в нашей тридцать шестой школе, в царской же России стипендиатами были дети, отличившееся в учебе, умным помогали.
- Государственная политика,- хмыкнула Нелли Ивановна.
- Детство -  да, а жизнь обрушится на них тяжелее, чем на других. У нас обслуживающий персонал сто пятьдесят человек  на сто воспитанников: учителя, медработники, шофера, бухгалтера, повара, воспитатели – всех не перечтешь. Никаких забот, кружков – море, генеральная без споров и недовольств редко обойдется.
- Жирная! Когда я ведро дождусь?!- словно в подтверждение, кричит Дантес.
- А ты худой, как осиновый кол,- парирует Вера.
- Не ссорьтесь вы, у всех нас свои недостатки,- мирит Ольга Николаевна.
- Даже у вас?- хитро ухмыляется конопатая Веерка.
- Конечно, ты мне вчера фиг под нос сунула на мою просьбу убрать со стола, мол, ты не дежурная, а я вместо того, чтоб тебе ручонки оторвать, математи-ку помогла сделать.
- Непедагогично отрывать, а вас родители били?
- Раз сидим за столом, обедаем, отец мой, Ткачев Иван Борисович, царствие ему небесное, уронил хлеб на пол, а я, девчонка, в первый класс только пошла, возьми и брякни пословицу, как с губ сорвалось, не понимаю: «Собака, не повалявши, не съест…» Как дал мне отец ложкой молча по лбу, аж в голове звон пошел. И ни-че-го не объяснил педагогично. Я и раньше никогда не огрызалась, а с тех пор взгляда было достаточно и в школе, и дома.
- Вот-вот, молча. А кто-то еще вчера мне обещал по фейсу смазать при игре в шашки?
- Говорит, и на солнце бывают пятна. А что ж ты мои дамки воруешь?!- пунцовеет от возмущения Ольга Николаевна- пальчиками шаловливыми, вороватыми; у нас Серега тоже за столом сидит с тобой, расстояние между нами -  двадцать сантиметров, карандаш, деньги сворует -  не увидишь. А по фейсу? Обещала я, да не исполнила, как поётся в одной песне.
- А вы всегда выигрываете, это несправедливо…
- Качество ума сказывается, характер -  не люблю поддаваться.
- А у ребенка стресс.
  Ольга Николаевна красноречиво смотрит на ребенка, чья талия вдвое шире объёма её бёдер.
- Рома, ты зал убираешь?
- Уже убрал, примите.
- Все чисто. Карнизы протёрты, телевизор, тумбочка, платочком проведи -  ни пылинки, как на адмиральском эсминце.
- Порядок, морская пехота! Ромка польщено улыбнулся.
А вы дома убираетесь?
- Не очень, мне до тебя далековато.
И мысленно добавила: « А дочка моя Настюха – вылитая Верка.»
- Неохота?
- Да, бывает.
- А нам нельзя, медики принимают, потом замечания по уборке при всех воспитателях в кабинете директора зачитывают…
Значит, почувствовал, что их нельзя подводить, каждый за свою «семью» переживает; Рома, что умеешь -  за плечами не носить, ты молодец убираешь лучше всех, будешь потом в своей, настоящей, семье планку держать. Но вот была я на концерте нашего города Ритм, не понравилось мне кое-что.
- А что? -  заинтересовался Рома.
- Ты сегодня выиграл конкурс «Джентльмен порядка», я бы так назвала твою образцовую победу на генеральной. А там был конкурс красоты. Тебя и еще одного мальчика назвали самыми красивыми.
- Несправедливо?
- Вы действительно красивые, но это природное, это не ваша заслуга. Для некрасивых в зале-  вообще удар ниже пояса. Самооценку надо повышать конкурсами, отражающими умения, навыки, интеллект, воспитанность. У нас сейчас целая страна мальчиков и девочек, рвущихся непринужденно разгуливать по подиуму в слишком бесстыдных нарядах…
- А какие конкурсы придумали бы вы?
- Для девочек – «Постирай лучше всех!», «Мое коронное блюдо», «Леди гостиной».
- Непривычно все как-то. А ребятам?
- Скучным кажется? Но жизнь – не такая уж и веселуха, как ты мог заметить. Ну, например, «Шик, блеск, красоту быстро в доме наведу», «Кто самый сильный?» -  перетягивание каната, «Я первый ученик среди ребят»- наивысший балл четвертных отметок. Вот за что давала бы я призы. Конкурс «Перетанцую всех!».
Видно, вам кое- что все же понравилось в городе Ритм? -  улыбнулся Рома.
- Понравилось, когда Антон Мастюшкин пел песню «Мама». Много эмоций поднимает в душе его исполнение.
- Поэтому вы и ушли?
- Да, стыдно не владеть своими чувствами. Вот сегодня у нас генеральная уборка, а она и душе нужна, многое в ней скапливается – злость, ненависть, тщеславие, гордыня. Это мусор, который мы выметаем, а он все гнездится где-то в уголках нашей души… Кстати, а за что тебя на Доску «почета» представили?
-Дрался сильно…
- За справедливость хоть?
- Так. Со злости. Всегда вот надо хороший разговор не туда повернуть, Ольга Николаевна. Рома обиделся и пошел завтракать.
- Ром, вспыльчивость -  плохой друг,-  сказала она ему в спину.
- Не слышу я,- ответил он.
- Когда-нибудь услышишь,- подумала она,- может быть…
  После завтрака Ромка пришел и сказал:
- А давайте в шашки сыграем!
- С тобой играть невозможно: выигрываешь -  светишься, как лампочка, проиграешь - страшно делается.
- Если что не так по шее дайте.
- Да мне тебе уже по шее давать стыдно -  девочки уже засматриваются. Вчера Дантес меня чуть не инфарктанул, пришел с горки в двадцать один сорок шесть, мне в десять смену ночной сдавать, а ребенка нет. Сказано же, что до 20.00. И точка. Ну и надрала ему уши, сорвалась с переживаний.
Он и высказался:
- Не больно, уши у меня по жизни воспитателями оборванные…
- Мне же и стыдно стало. Он у меня еще с Сергеем сравнялся бы, говорит:
- Не буду верхний коридор мыть, не хочу, лучше по попе веником тресните -  и попу выставляет.
- Ломанули? -  живо воззрился Рома.
- Шлепнула тряпкой, чтоб не выставлялся, убрать же ему все равно пришлось. Сегодня тихо-мирно уборка прокатилась, без кровопролитья.
- Да легли просто вчера вовремя.
    Ромка, расставляя шашки и потирая руки, произносит бессмертную фразу:
- Давненько я не брал в руки шашки…
Он играет с «фуком», радостно смеется, когда собьет две-три сразу, бросает интеллектуальный вызов- и выигрывает: три -  ноль.
- Вот и ЗПР…Обыграл с высшим образованием, соберись, соберись,- уговаривает себя Ольга Николаевна. Поменьше эмоций.
Наконец она начинает выигрывать и счет сравнивается.
   Озадаченный Рома, покусывая губы, сидит красный и взъерошенный, как воробей.
- Не корову с поросенком проигрываешь,- говорит воспитательница; когда счет становится: четыре-три в её пользу. Впрочем, хладнокровие обоих игроков оставляет желать лучшего.
Когда же Ольга Николаевна, проведя шашку в дамки, сразу же и сбивает две шашки по диагонали «на проходе» и побеждает: пять-три, Ромка не выдерживает и кричит изо всех сил:
- Так не делается! Сбивать надо в другой ход!
- Делается, умей проигрывать, мне мастер-шашист сказал, известный в Калуге игрок, редактор «Знамени» Золотин Алексей Петрович.
- Не знает он ничего и вы вместе с ним. К черту эту игру! Он вскакивает из-за стола, рассыпая шашки, бежит по коридору и, не помня себя от ярости, бросает:
- Да пошла ты на х…! Ходов не знает, а еще выигрывает, я всегда всех обыгрывал…
Ольга Николаевна, опешив, молча смотрит вслед, зайдя в гостевую, вся покраснев от обиды и возмущения, бормочет:
- Да сам бы ты пошел, откуда пришел, психопат несчастный. На душе у нее скверно. У людей суббота, отдыхают, а теперь иди домой с таким поганым настроением после этой генеральной уборки… Стараешься чему-то научить…
   Проходит выходной, в холодный зимний полдень она идет по аллее к коттеджу на смену, а навстречу, опустив голову, передвигая чугунные ноги, идёт – бредёт Рома. Они стоят на алее друг против друга. Молча.
- Честно вы выиграли, есть такой ход,- выдавливает из себя Рома,- мне
Алексей Сергеевич сказал. И преодолевая себя, совершая невозможное, еле слышно:
- Извините меня…
- Ладно, пошли. А вроде, как–то потеплело, а?