Крылатый стражъ

«Я не Эру»
Арда – Крылатая тьма
- Зачем мне дана власть ночи, коль в ней скрыта красота мира? Какой прок от неё, если во тьме не видно колдовства чар? Неужели ночь и день имеют один вес? Бред! Кто это мог придумать? – его глотка была истрепана надрывом, голос звучал хрипло. В нем гудели безудержные кантаты обиды, ненависти и презрения…
Его мощный стан был обезображен, крылья опущены вниз, и казалось, что они тяготят и не дают покоя их обладателю. Сильные мускулистые руки перебирали длинную веревку, подвешенную одним концом к высокой колючей акации. Тусклый, полупрозрачный блеск народившегося месяца сливал бирюзу неба в серебро своего сияния. Скрученные ветром, облака смеялись хороводом над неверным. Он горько всматривался куда-то вдаль, слыша ехидное смехотворное хихиканье серебряной травы. А терпкий, сладкий запах цветущей акации для него стал отравой. Ноздри желали чувствовать запах пепла и серы.
Мускулистая фигура сидела на краю обрыва. Внизу в озерной глади чавкало ночное зеркало небес. Он тихо плакал, теребил трос словно свои ошибки. А они вставали перед ним чередой скользких воспоминаний. Гнилой запах забродившего болота проникал в небо, сквозь густую фату мертвых плетей леса. Липкими сетями длинная паутина обвивала сухие ветви, пожелтевшие осенние листья и мертвых насекомых. Всё это великолепие трепетало на ветру, будто махало белыми платками вслед неведомым прохожим. Зеленоватый дымок испарений рисовал бесконечные натюрморты, в которых угадывалось прекрасное, эпическое прошлое. Сизый туман бродил по этим местам и созывал духов залесья будоражить незваных гостей. В подобные моменты все птицы умолкали и звери падали ниц на землю. Тишина глушила всех. И каждое из живых существ воспринимало в это время сказания предков. Эти истории свято хранились всеми животными, и лишь человек посмел прервать цепь своей памяти. Победоносной тишиной туман мчался по бескрайним просторам болота. В его сизой глубине осмелившиеся открыть глаза животные видели, как воскресала священная война грибов. Яркие, золоченые грибы пронзали небо вспышками. От этих пламенных белых грибов сотрясалась земля и с отрядов вражеских солдат сползала кожа. Люди загорались красным огнём и сгорали, как хорошо высушенное сено. Отсюда в мир пришла фраза «на миру и смерть красна», но время стёрло её смысл и опрокинуло в бескрайний колодец. …Среди нескончаемых грибных вспышек зимнего солнца, мир превращался в огненную феерию сказки. Какое-то гулкое, давящее на уши ощущение тишины холодило мозг. Мир протяжно продлевал вечную мелодию абсолютной тишины. Что-то осталось после смерти, что-то шевелилось посреди нежити. В этом необъяснимом состоянии, как в полёте жёлтых листьев, угадывалось рвение и отражение глубинных желаний. Там, за спиной, всё набухали тектонические взрывы, и нёсся сюда безжалостный молот огня, но здесь всё ещё походило на простую заснеженную серебряным светом, зиму. Янтарные звёзды, присыпанные с неба, радовали мир. Воздух был электризован и он настораживал. Вдалеке по насту лунного света мелькнула длинная тень. Лёгкое сомнение пробежало по спине, но оно развеялось, когда вместе с тенью показался серый волк. Грациозный стан хищника блестел под лучами солнца. Довольный, сытый взгляд встретился с грибным ужасом. Зверь насторожился. Каждая жила его напряглась, будто он готовился  к прыжку. Секунду он сомневался, но после лёг на снежную накидку земли и закрыл глаза. Крылатый долго смотрел на волка, словно ожидая его реакции на увиденное. Зверь был спокоен. Его спокойствие было гордым. Он подумал, что он уже давно решил умереть здесь. Внезапно подул сильный ветер. Он поднял снег, и день превратился в пургу. Волк не шевелился. Лишь шерсть слегка щетинилась от ветра. Пурга кружила долго. Удивительно прозрачное небо покрылось оловянной занавесью. Кругом упал туман. Он был настолько густым покровом, что невозможно было ничего увидеть на расстоянии вытянутой руки. Крылатый не видел своего тела ниже груди. Казалось, что он даже не чувствовал его… Внезапно он представил, как мог быть съеден грозным хищником.  Кровавый снег, куски одежды, запах мяса, привкус боли и пляска смерти промелькнули в моей больной голове. Стражъ пытался сам себя успокоить. Затем он почувствовал, как волк проникает в него… Кровь вскипела внутри, сердце отчаянно заколотилось… В глазах проступил иной мир. Но открыв глаза, Крылатый очнулся от печали.
Его густые черные брови сплелись в одну выразительную полосу и черные колючие зрачки с укором «пилили» небо. В его мысли вбиралось ощущение суицида.
Всякий прохожий охолодел бы, встретившись с этим мускулистым странником, и если бы не умер сразу от страха, то всю оставшуюся жизнь жил бы не своей судьбой. Эх, слишком необычен был страж этой ночью. Луна играла на его чешуйчатом теле серебряным переливом, который заряжал магией глаза отшельника. Ему давно надоело проживать свою жизнь в полном отречении от происходящего в миру. Он совершенно отвык от состояния удовлетворения от общения с живыми существами. Где-то в душе он давно тянулся к общению, но большая преграда стояла на этом пути. Он не мог переступить через себя, опасаясь потерять тонкую высокую гармонию царствующуюся в его душе. Да, он понимал, что дошел до края пропасти отчуждения и дальше стоит лишь своенравный уход из жизни. Но для бессмертного существа нет такой хитрой уловки, поспешного бега от проблем. Сейчас он ощутил, что у смертных тварей есть одно преимущество перед бессмертными. Суицид, смерть, бегство, ему имя. Это страшило и злобило душу падшего. Стражъ смотрел в густые дебри леса, слушал песни местных сторожил, и этот ансамбль душил его. В голосе каждого живого существа падший чувствовал опыт прожитой жизни. Это оскорбляло стража, поскольку его мудрости, опыта грамотности, жизни было куда больше, чем у всех живых обитателей леса вместе взятых. Это и страшило черного ангела. Он не знал, что делать с грузом знаний. Падший ангел ощущал, как потребовались ему изменения в собственной жизни. Не зная с чего начать, он решил просто посидеть и спросить самого себя и творца о терзаниях. Крылатый не ждал получить ответы, поскольку сам знал их. Все, что он мог спросить было частью одухотворения и жизненной философии. Все, что он мог получить, было частью одухотворения и жизненной философии. Он просто не понимал как ему осмелиться собрать воедино два звена. И принять их, так как они есть на самом деле. Никогда впредь, он не задумывался над тем, что и для чего все дано ему во власть. Стражъ не раз переоценивал свою систему ценностей, но сейчас впервые в жизни захотелось добавить в жизненную палитру новые краски.
- Что? Что ты молчишь? Почему ты исчез, затащив меня сюда? – его хриплый голос превращался в рык. Из горла вырывался грузный плачь, но лишь тишина и холодное дуновение ветра били в лицо Крылатому. Бесконечное, давящее на уши месиво грусти тащило сделать страшный поступок. В этот миг он захотел покончить с собой. Порой, похожие чувства и раньше приходили к нему, но только сейчас он осмелился проникнуться к душевному зову всей душой, какова она имелась у него. Нутро разрывалось от тяжкой боли. Сердце отчаянно стуганело и умоляюще постукивала хозяина вспомнить радостных мгновения из жизни. Но Крылатый не желал вспоминать, его влекли нынче совсем иные желания. Ему хотелось не существовать, хотелось раствориться в тёмной ночи чтобы день распластал его сознание в свете зари. Волны отчаяния накрывали того, кто был их создателем.
- Я признаю свою ошибку! Да, я хотел быть тобою! Да, я не понимал, что мы равны. Зависть окольцевала меня и я не мог признать того, что мы равны… Но скажи, зачем мне дана ночь? Она холодна, она гнетет одинокого странника… Она заставляет его быть романтиком. Но кому нужна романтика, если её никто не желает понимать того что я вижу? Ты знаешь, я был поэтом, я был певцом, я был музыкантом, но зрителей не было… Никто не хотел видеть то, о чем я пел… Сложно жить в обществе слепцов, свято верящих в твои слова. Я видел изъяны в твоём мироздании… Я хотел исправить…Я мог создать мир подобный тому, какой сотворил ты… каждый из тех кто был у создания мира мог стать истинным творцом, но ты был красноречив. Именно поэтому все они поверили в тебя и пошли за тобой, уничтожая свои боготворимые дарования. А после они ослепли не желая видеть то о чём ты не говорил, или не мог объяснить. Но я как и прежде вижу… Зачем? Для кого? Я только и мог, что кружить в небе, - Крылатый вдохнул запах цветущей акации. Чихнул. Опустил голову. В волнах озера он отразился изможденным и потухшим. Взгляд его утонул в глубинах озера.  Странник вздохнул. Внезапно весь лес заблестел, осветился солнечными лучами. Только солнца не было на небосклоне. Теплая, лучистая речь сообщила ему, чтобы он поднялся под облако, где в небесном тумане отворится златая дверь. Крылатый взмыл в указанное место. В небе он был грациозен. Мир показался ему совсем маленьким с высоты его седых вечностей. От полёта он немного забылся, но вскоре пришел в себя.
Стражъ отворил дверь, вошел с поклоном. В густом молочном тумане были сплошные коридоры со множеством двустворчатых дверей. Мускулистый пошел прямо. Вокруг ходили люди в длинных белых одеждах. Отовсюду звучала потрясающая, яростная музыка. В ней слышались и покой, и любовь, и свет, и немного грусти, той грусти, с которой люди желают вернуться домой, к родным. Она робко протекает пурпурным течением по дороге сердца.
На вошедшего незнакомца никто не обращал внимания. Даже искоса никто не глянул. «Надо будет там – Стражъ представил, то место, где ему доводиться жить -  Создать  так же… - он вдыхал чистый воздух, будто не имея возможности надышаться - Чисто,  светло, без фальши», - подумал Крылатый, и тут же устыдился того, что зависть обвивает змеей его сердце. Чей-то голос окликнул его. Он повернулся.
- Что вы смотрите?..  Подойдите… -  сладкий голос ангела попросил его об этом.
Он подошел. Прекрасней создания он никогда не видел. Ему стало стыдно, что он пришел сюда, даже не вымывшись. Крылатый внимательно посмотрел на неё.
Кудри этой феи были исчерни черны, длинные ресницы, густые брови и черные зрачки… В руках она держала полотенце, сотканное из звездного света и легкую, словно снежный пух, пену. Он принял все это из её рук и хотел поцеловать их, но, постеснявшись своей нечистоты, просто прошептал: - Спасибо… - он зажмурил крепко глаза и стеснённо улыбнулся. Стражъ ощутил как он стал робкий, не смотря на то что он сам придумал страх.
Незнакомка ничего не ответила, лишь только улыбнулась… А Крылатый путник так и остался стоять заворожено, любуясь походкой уходящего ангела. Музыка вернула его к реальности. Он отворил первую попавшуюся дверь и вошел, желая вымыться и одеться. За дверью было горное озеро, в которое поспешил прыгнуть путник. Огляделся вокруг – чистота. Острые черные скалистые камни вперемешку со снегом, торчали из зеленовато-голубой воды…
После нескольких часов купания в ней, крылатый заметил, что вода стала грязной. Стыд подкрался к нему, он взмахнул руками, и волны вынесли всю грязь на берег. Ветер собрал её в кучку. Путник улыбнулся и огляделся. Чистота. Чистота и куча грязи. Его грязи! Он полетал по окрестностям и нашёл корзину, забытую кем-то на лугу. Стражъ собрал грязь а неё и поднялся. Но поднявшись к двери, Крылатый взглянул снова вниз. Чистота! Где-то раздался плач. Он был настолько пронзительным. Так могут кричать только оклеванные ложью люди, попавшие в ад.  Крылатый прислушался. Это был плач ребенка. Он осторожно подлетел к сидящей на зелёном лугу ребёнку.
- Почему  ты плачешь, девочка? – робко спросил странник.
- Корзина пропала, - сквозь плач произнесла девочка.
- Разве она тебе дорога? – удивился крылатый.
- Конечно. Как я вернусь домой? Что я скажу маме?  - испугано оправдывалась девочка.
«Да… Об этом я не подумал… Слово «мама» такое странное. В нём горечь акации и дурман роз», - подумал путник, а вслух сказал:
- Возьми корзину, но в ней грязь… - ответила девушка. Она мило улыбнулась и лаского посмотрела на Стража. От такого нежного взгляда ему стало плохо. Голова закружилась и жжение промчалась по всему животу.
- Ну и пусть. Я вымою её в озере, - улыбка обоготворила лицо девочки.
- Нет! – его глаза вообразили грязь в чистоте, - я унесу её с собой, а потом верну корзину тебе. Чем её наполнить в знак моей благодарности? – он поглядел ласково на маленькую девочку. Впервые он пожелал стать защитником человека. Его сердце загрохотало, будто стало оно вулканом. В сердце распустилась орхидея.
Она терла кулачками глаза, но слёзы все ещё блестели на прекрасном детском лице.
- Ничего… Я же просто гуляла и корзину взяла пустую… - сквозь плачь объяснила девочка.
- Хорошо. Я скоро. Иди домой. Мама волнуется. – крылатый погладил её по голове.
Девочка побежала по зелёному склону. Её волосы и платье развевались на ветру, в детской походке таилась лёгкость чистоты…
Крылатый поднялся к двери и вновь оглянулся. Чистоту омрачал гнусный запах обмана. «Я же ей солгал, что верну эту корзину», - он осмотрел корзину, плетеную из виноградной лозы.  «Я верну!» - твёрдо заявил он сам себе.
Войдя снова в дверь, он окунулся в бурлящий поток белых одежд тянущийся куда-то прочь. Клекот множества дверей рождал эту красивую музыку. Она звучала отовсюду в пении птиц, в шуме моря, в гирлянде молний и игре слов.
Крылатый путник остановил молодого парня. Тот посмотрел на него с любовью в глазах. В этом взгляде путник увидел парусник, мчащийся по волнам.
- Куда можно поставить эту корзину? – спросил он.
Парень обернулся и предложил войти в другую дверь. Крылатый вошел после недолгого колебания. За дверью было поле с травой по пояс. Соцветья сплетались, запах девственной природы опьянял. Крылатый долго бродил по траве, желая впитать запах этого места, чтобы не упасть в грязь лицом, вновь представ перед незнакомкой. «Грязь!» - он поглядел на содержимое корзины и взглянул на оставленный за собой след. Трава пожелтела и пожухла, листья скрутились, словно их опрыснули ядом. Мускулистый странник склонился над цветком и вдохнул его запах. Василек ничем не пах, по крайней мере для ночного путника. Он сел в траву, глядя на её сочные стебли, колеблющиеся на ветру. Но чем больше он глядел на траву, тем больше она увядала.
- Почему? – проревел он, - Разве я что-то делаю не так? Объясни мне, что?! За что я расплачиваюсь? – его голос сорвался на крик. Он поднял крылья и вознамерился взлететь, и вдруг увидел в небе стаю диких лебедей. Они казались золочеными небесной глубиной. Он не видел этих птиц с тех самых пор, когда Всевышний придумал их. Крылаты замер. Длинные грациозные шеи и белоснежные крылья птиц поразили его. Мускулистый путник поглядел на свои крылья – серые, порванные, в ссадинах и перепонках. Путник присел, зажмурился, зажал пальцами заостренные уши и принялся считать. Сердце пульсировало в такт его счету. Затем он поднялся и полетел туда, где кипела вода. Опустился к источнику. Запах серы и минералов баловал обоняние Крылатого. Путник нырнул в кипяток и вышел на берег полностью здравым – ни царапин, ни шрамов. Вдохнул ветер, поднял корзину и взлетел. От увиденного его чуть не покинул дух. Поле наполовину засохло, а источник побагровел. Мускулистый собрал высохшую траву, дохнул на неё, и она пустила сизый дым, а затем её пожрали алые языки огня. Утомленный путник заснул на пахоте, а, проснувшись, обнаружил, что пепел укутал все кругом черным покровом, пронзив всю свежесть. Запах пожара поглотил остальные  запахи. Крылатый долго летал, собирая тучи. Ливень по его воле смыл черные хлопья в землю. Путник прорыл ров, и багровый источник помчал воду вниз по долине. Вскоре трава вновь начала прорастать. Крылатый взмыл вверх и вошел в новую дверь. Туманная жижа плела кружева над головой. Людской поток все нарастал. На первый взгляд люди были безликими, но, присмотревшийся к ним повнимательней путник заметил, что все они индивидуальны…
Крылатый прошёл вперед по туманному коридору. В каком-то месте стены раздвигались, становясь шире, и дорога раздваивалась. И везде зияли белизной двери, двери, двери… И числа им не было…
Крылатый шёл долго. Его одолевал стыд. Он был обнажен, а лишней одежды нигде не было. Он отворил дверь, но за ней было пусто. Он вошел и открыл еще дверь. И там также ничего не было. Пустота, тишина, туман… да удивительное умиротворение. Это опьяняло и немного настораживало. Стражъ привык, что за такой тишиной скрывается буря, или грозный мятеж.
Путник огляделся снова. Ничего и никого вокруг не было. Путник поставил корзину и вышел. Вокруг двери… Он вышел и попал в пустоту… И так до бесконечности из двери в дверь вливалась тишина, тогда он повернулся и понял, что потерялся И некого спросить, где же выход. Запыхавшись от усталости он остановился и огляделся вокруг.
Его чутье утверждало, что за следующей дверью будет выход, но Крылатый каждый раз ошибался. От усталости он упал. В ногах был зуд, голова трещала, внутри зрела злоба. Он вспомнил, что всегда раньше в такие моменты гнобил Бога. А сейчас даже толики такого желания нет. Он понял, что грязь его, которая лежит в корзине – это он сам. Ночной странник громко рассмеялся, и смех его был чист. Душа его смеялась вместе с ним. Он ударил себя в лоб, затем ладонью провёл по лицу, груди, ноге, поднялся, отворил дверь и взял с собой корзину. Он вышел в пустоту тумана, огляделся по сторонам – никого, только тишина и покой. Он глубоко вдохнул, впустив внутрь свет.
- Не меня ли ты ищешь? – чей-то голос заставил содрогнуться того, кто сам был страхом. Немного оробев, гость медленно приходил в себя.
Крылатый  оглянулся. Словно незримый художник написал точечными мазками на холсте воздуха чудесный силуэт. Гость молча уставился на Того, кто явился рядом.
- Так зачем ты пришёл? – удивленный баритон вопрошал крылатого.
В ответ раздалось глухое сопение.
- Ладно, молчи. Все равно я знаю, что ты скажешь… Равно как и ты…
- Так зачем тогда спрашиваешь? – округлив глаза, спросил гость.
- Хочу услышать ответ из твоих уст, - протянул Бог, - Ведь не услада привела тебя ко мне? – Он поглядел на гостя. В его глазах была чистота.
- Дай мне одежду, - попросил крылатый, указывая на свою наготу.
- Хорошо, - длинное белое одеяние обвило мускулистое тело.
- Я так больше не могу… - тихо сказал Крылатый - Я света хочу, тепла, собеседников…
- Твои собеседники предали тебя?…- внимательный вопрос сшиб гостя с ног.
- Они - страж потерял свой голос - Месть - затем опустив голову вниз, добавил -  Любили... больше чем мои слова - невнятно пробормотал гость.
- Тогда ты предал их? – он спросил почти шёпотом.
- Мы видели мир по-иному, - ответил ночной странник, в тоске потупив глаза. Он взглянул в сторону, потом перевёл взгляд на бога.
- Каждый видит мир по-иному. Что ты видишь перед собою?
- Туман и двери… - ответил гость.
- Абсурд! За что здесь двери держатся? Здесь нет ни дверных коробок, ни петель…
- Я вижу…- гость подошёл и увидел, что это зеркала. В них отражался каждый сантиметр вселенной. Где-то пели иволги, где-то музыканты трудились над новой музыкой. Стражъ прикоснулся к их поверхности и там где его пальцы касались стекла было солнечное затмение, бури, ураганный ветер. Он обернулся и с вопросом посмотрел на Бога.
- Это не зеркала, это – жизнь. Это – мои глаза, моя душа…
- А что там? – гость указал на три шара, вращающиеся вокруг незримой оси.
 Шары были огромны, в них кипела жизнь. По всей их поверхности искрил ток, но он был не колкий, а живородящий. Напряжение рождало жизнь, помогало ей на своем пути и уводило ее в другие миры. Молнии меняли свой цвет, движение и направление. Они охраняли шары от несанкционированного взлома. Насколько далеко шары находились от наблюдателей, Крылатый не мог понять. Визуально они были рядом, но они вращались и сжигали все миры, над которыми пролетали. Разнося чудовищные разрушения, они даровали новую жизнь, иные перспективы. Ведь в мире нет ничего из того, чего не было ранее. Все эволюционирует, развивается и превосходит в новую форму. Где-то что-то упрощается, где-то наоборот становится очень сложным, и рождается сакральный смысл этой вещи, действие животного или праха. Глядя на эти шары, Крылатый ощутил на себе горечь умирающего мира и боль рождения новой вселенной. Собственная тоска сменилась переливанием за другие формы жизни. Здесь он увидел бесконечную форму временных хроманий, когда один мир перетекает в параллельное измерение и привносит в него зыбкое чувство страха. А где страх, там царит мистика. Страж видел мир сейчас глазами тысяч людей, животных, растений, но лишь свои глазницы наполнились слезами. Спираль по которой кружились шары затягивала своей живучестью Крылатого. Он вкусил ее и сейчас решил, что необходимо измениться, настолько, насколько удастся. Еще из опыта своей работы он знал, что живые создания не способны меняться, потому, что многие факторы влияют на них с момента зачатия их родителей и до рождения их внуков. Жизнь бросает на любое живого существо столько всего разного, что лишь немногие остаются в силах противодействовать судьбе. Сейчас Крылатый ощущал, что в нем нет этих сил. Он был пуст, как бамбуковый ствол. Эти шары не давали ему покоя. Он смотрел на них, но видел при этом себя.
- Это я. Это ты. вместе - это наш спор.
- А третий? – с интересом спросил Стражъ.
- А это Он… Его имя никому не открыто… Даже нам… Неужели ты всё позабыл? Нам же тогда разъясняли ещё там… - Бог махнул рукой в сторону высоких гор, из которых рождались лучи зари.
Гость долго смотрел на «свой» шар, который всё время менял цвет. Из красного он становился чёрным, из черного – зелёным, и так до бесконечности. Шар был в поиске себя, отчего постоянно сталкивался с двумя другими шарами.
- Пойдем, - Бог взял гостя за локоть и повел вдаль. Гость покорно следовал за Всевышним, не решаясь прервать молчания. Наконец он нарушил тишину:
- Скажи, а почему я не стал таким, как ты?
- Ты другой, - спокойно ответил Бог.
- Я творил… Создавал… Но они не были прекрасны и были нежизнеспособны… Они погибли… И я не смог оправиться от этой беды… Мне было больно… Я сам был болью. А те, кто ушёл со мной, не знали боли, им нужна была нажива. Они смеялись над моими неудачами…
- Ты их запугал? – непонимающе спросил Бог.
- Нет, они верили мне… Потом вера умерла… Вера в меня… Они творили страшные вещи якобы от моего имени. А вы считали что это делаю я. Но со временем их злодеяния стали нормой и для меня. Ты ведь понимаешь, что живое существо привыкает к любым изменениям вокруг себя. Ведь после сотворения твоего мира многие вещи, созданные для блага живых, приносили разруху и горечь. Так и я свыкся с этими деяниями… мои ангелы начали видеть твои огрехи, посему они стали раскрывать другим  свой мир. Только язык силы и зла не приносит ничего.
Бог молчал. Он смотрел на Крылатого и размышлял о каких-то проблемах. Его длинный седой волос трепетался на ветру. Страж посмотрел в глаза создателю. В них падал нежный и невинный снегопад. Он явно различал каждую снежинку. Они очаровывали смотрящего своей чистотой. Бог отвлёкся от собственный мыслей и продолжил разговор:
- Ты их не слушал? – спросил Всевышний.
- Чересчур слушал, так, что они возомнили себя выше… Меня, тебя, всех… - Крылатый сжал подол белого халата в кулак.
- Не перекладывай вину на других! – возразил Бог.
- Нет! Что ты! Она во мне… Она и я стали нераздельным…
- В каждом… - подытожил Бог. Он стал ещё больше спокойней, чем был прежде - Но вину можно искупить через покаяние.
- Но ведь ты создал этот мир… И в тебе вина есть? – спросил Крылатый.
- Самая что ни на есть большая… Я в ответе за всех…
- А я? – гость спросил таким голосом, от которого Бог замолчал надолго. Он смотрел вдаль и в его глазах царила  вечность. О чём он думал в этот миг, Крылатый снова не понял. Гость смотрел на мир, менялся очень быстро. Где-то шли войны, где-то заключались браки, всё становилось орнаментом простой жизни.
- Ты?.. Не думал, что ты осмелишься спросить это… Не ты ли собирал хулу против меня? Не ты ли только на этом и играл с душами смертных? – тихо, даже по философски спокойно спросил Бог.
- Ну не я же лично, - словно оправдываясь, ответил Крылатый.
- Как не лично? – возмутился Всевышний, - Каждому ты платил за эти дерзновения, за попытки переосмыслить… Разве нет?
Гость опустил голову и поймал себя на мысли, что пола тут нет… Воздух прозрачен, и под ногами живут люди. Он опустился на колени и начал смотреть, ничего не говоря  и не желая разговаривать. Молчали долго. Потом Хозяин этих мест опустился рядом и тоже стал смотреть.
- Что ты видишь? – спросил крылатого Бог.
- Мир... Странно… Я таким его не видел… Никогда… Для меня он был другим…- ошарашено пробормотал Крылатый.
Создатель молча оценил его взглядом и обнял. Тепло, излучающееся от его руки, было уютным и дружеским. Странник такого никогда не испытывал, по крайней мере с тех пор, как стал таким. Их слёзы сошли грибным дождем, и когда ветер разогнал тучи, они увидели, что там внизу стало чище и прекрасней. В их уши вливались потоки всевозможных звуков, они причудливо сплетались в орнамент судьбы.
- Просто я – представитель добра, а ты – зла.
- Понимаю, - прошептал Крылатый, не поднимая глаз.
- В самих этих понятиях нет ничего страшного. Это как знак бесконечности: одно перетекает в другое и остается в то же время собой. Все это идет через людей.
- Мы играем их судьбами, а это несправедливо… Они должны сами…
- Ничего… Мир так устроен. Иначе никак, - перебил его Бог.
- Можно! Давай уйдем от них… Пусть живут сами по себе.
- Они ещё не готовы. Лишь единицы способны так выжить, остальные погубят друг друга. Мы для них – столпы, на которых держится мир.
- Ты – добро, я – зло?.. - хрипло протянул Крылатый.
- Сам всё понимаешь.
- Понимать-то я понимаю. Но объясни, почему ради добра они губят и мир, и жизнь, и себя, и других? – в его глазах блестели молнии.
- Они не до конца осознают наше присутствие.
- Они не понимают себя… И не желают видеть глубже…
- Будут видеть глубже – и ранить будут сильнее…
- Господь,  ты всемогущ, почему же не сделаешь, чтобы они не делали так? – Крылатый взялся за халат на груди Бога.
- Не могу… У них есть свобода! Только о такой ценности многие из них не знают. Они считают что её можно достичь путём бесконечных войн и истреблением себе подобных. Ты слышишь, там на горе сидит девушка и сочиняет стихи? Не находишь их  превосходными…
- Слышу, - в его мозге пролетали птицы мыслей и гремели фанфары голоса.
Гость навострил слух. Терпкая игра слов пленила его. Он вспомнил себя маленьким, играющим на лугу… Крики улетающих журавлей, пение дудочки… Но на самом деле в его жизни ничего подобного не было.
- О чем ты думаешь?
- Я вновь вижу то, что происходит с другими, а не со мной…
- Это большая проблема, - подытожил Всевышний.
- Пойдем погуляем, - в глазах гостя горели искры сомнений.
- Идем!
Ночной странник шёл на шаг позади, немного наклонив голову вниз. Он что-то шептал, укоряя себя за обвинения.
- Ты другим не станешь, - перебил Бог его мысли.
- Я знаю… Но хочу знать, почему так?
- Я тоже был бы не прочь знать это…
- Они вышли из облачного лабиринта и спустились к океану. Мощные синие волны прорезал хребет касатки. Шумела вода, и казалось, что камни лопались от давления сверкающих волн. Там, где ступала нога Бога, вода усмирялась. Странник шел след в след, стараясь не оступиться.
- Неужели ты боишься промокнуть? – удивлённо спросил Бог.
- Нет, - странник держал равновесие крыльями.
- Тогда что? – удивлённо спросил Бог. В его глазах озарилась недоверчивость.
- Вспомнил начало…
- Странно, об этом я не подумал… Давай повторим.
- Я достану, - он нырнул и пока плыл, думал о том, что не обманет.
Он вынырнул и подал пригоршню земли.
- Это всё? – спросил Бог.
- Нет, кусочек у меня остался, - оправдался Крылатый.
- Вот тогда бы ты сказал это и всё было бы иначе… Выбрось, и я тоже… Ничего не вернуть… Надо спасать этот мир.
Ночной странник остановился и начал глядеть под воду. Морские глубины влекли его так же, как и раньше. Он видел всех обитателей океана и переживал, что не смог измениться. Внезапно он повернулся и посмотрел в глаза Богу:
- Мне корзину надо вернуть. Она до сих пор у меня, а я обещал…
- А что в ней? – осведомился Бог.
- Грязь, - он немного наклонил её в сторону Бога.
- Что? – удивился Бог.
Ночной странник рассказал о своём пути к нему. Бог молчал. Внезапно они оказались на том же лугу, где играла та же девочка. Она улыбнулась и подошла к незнакомцам.
- Я принёс корзину. Только я не нашёл, куда деть грязь. Прости.
После этих слов грязная жижа превратилась в прекрасных бабочек, которые взмыли в небо. Они порхали и горели тысячами огоньков. Крылатый обернулся и прошептал:
- Спасибо, - в его глазах светилась благодарность за помощь.
- За что? Это ты сам. Я и пальцем не пошевелил…
- А они не прокляты? – осторожно поинтересовался Крылатый.
- Мной? – улыбнувшись спросил Бог.
Крылатый ссутулился.
- Я есть любовь. А тебе её не хватало с тех самых пор…
- А сейчас?.. – спросил Стражъ.
- Сейчас ты можешь стать хорошим отцом для этой малютки. Её мать умрет через две недели, а вокруг только волки. Людей нет…понимаешь... Эта женщина родила «незаконного» ребёнка. Придумали же – «незаконного!» Можно подумать, для Бога есть разница. Рождение – это тайна, таинство. И они смеют перечить… Однако зачисляют людей в нечисть и блаженных. Между прочим, это всё придумано тобой.
Крылатый осмотрел себя. Его облик был далёк от человеческого. Он перевёл взгляд на Бога:
- Как я смогу стать ей отцом?
- Не важен твой вид, важна твоя душа… А ты её еще ни разу не использовал!
- Я боюсь навредить.
- Не бойся…- последние слова прозвучали эхом. Собеседник исчез, оставив после себя ветер, запах озера и свежесть горного снега. Всё это сплеталось с привкусом пыльцы цветов. Крылатый взял девочку за руку, и она повела его домой. Девочка говорила о многом, но он не придавал значения её словам. Его мозг посетила мысль о силе молитвы и искреннем желании измениться, не изменяя себе.
Он сидел в лунном сиянии и испивал её цветение, боялся громко петь и просто посвистывал что-то про себя. К нему спустилась знакомая ступень, и он поднялся по ней, уже уверенной походкой. Он боялся разбудить дочь, оберегая её, ибо любил как никого и  никогда раньше.
Вновь оказался он перед дверьми и, поклоняясь, вошёл. Странная тишина царила здесь. Крылатый отворял дверь за дверью, но только холодные стены пугали своей безжизненной пустотой. Тихо, безмолвно он шёл по коридору натыкаясь лишь на пустоту.…
Лишь щелчки открываемых им дверей одиноко звенели кругом…
Крылатый отворил все двери и побежал вдоль них. Он бежал так быстро, что превратился в огонь. От его жара облака стали растворяться. Он погасил пламя усилием воли, но образ не восстановился. Мир этих лабиринтов исчезал. Крылатый испугался, что и его дочь исчезнет, растворится. Ведь он встретил её в этом лабиринте. Он вбежал в дверь, сломил стену и оказался в ночном небе. Вокруг царила тишь. Крылатый оглянулся и рванул назад. В последнюю  секунду он успел попасть в пропадающий мираж.
Облако исчезло, оставив темное серебро небес зиять чернотой в немом пространстве… Спустившись с небес он вернулся в подземелье.
Крылатый вошёл в тёмное помещение. Сырая атмосфера холодила его тело. Он взглянул в потолок. В нем тлели десятки блёклых звёзд. Их цвет страшил. В нём угадывалась кончина вечности. Круг отражений замыкался и превращался в спираль. В этом тонком пути времени угадывалась судьба каждого предмета и живого организма во всей вселенной. Крылатому казалось, что, если протянуть руки к звёздам, можно исправить все, хотя бы в жизни одного человека. Он закрыл глаза и протянул руку. Его четыре пальца схватились за маленькую, выпуклую звезду. Она еще теплилась внутри. Крылатый снял её с потолка и приложил к груди. В ней сияла жизнь. Вокруг его руки завихрились мягкие, яркие лучи, они обвивали его тело теплой туманностью. Путник закрыл глаза, наслаждаясь новыми чувствами…
Все вокруг преобразилось. Холодное, тёмное помещение изменилось и стало пещерой. Он долго шел, впитывая в себя сырость. Внезапно Крылатый оказался на снежном поле. Сильный ветер теребил его длинные волосы, крылья немного покраснели от мороза. Путник сел и заснул.
- Проснись, - чей-то голос разбудил его.
Крылатый открыл глаза. Перед ним стояла очень красивая девушка.
- Почему ты тогда исчез глухой ночью?
Ночной странник ничего не ответил. Он просто сидел и слёзы текли по его щекам. Девушка кинулась к нему в объятья. Он обнял её руками и накрыл крыльями от морозного ветра. Девочка превратилась во взрослую девушку. Она накормила отца и стала готовить ему ночлег. Он тихо плакал, крупные слёзы лились по лицу.
- Почему ты всё время плачешь? – беспокойно спросила девушка.
- Я понял, что люблю тебя больше всего на свете, - вытирая слёзы, сказал Крылатый.
Она посмотрела на него и долго молча рассматривала, почти не шевелясь.
- Иногда мне кажется, что я не знаю тебя совсем.
- Я и сам себя не знаю, - опускаясь на колени, отвечал Крылатый, - прости, что оставил тебя тогда. Это я не по своей воле – судьба…
- Знаю, - прошептала она и опустилась рядом с ним.
Впервые в жизни Стражъ понял, что этот человечек не предаст его. Все, что было раньше, стало прошлым и ушло в небытие. Сейчас есть только он и она. Увы, она смертна…
Мысль об этом пришла к нему в самый неподходящий момент. Крылатый поднял взгляд в небо. Он умоляюще простонал: «Боже, приди ко мне!»
Но небо молчало, лишь ветер гудел где-то в вышине. Из окна казалось, что холод далеко, а с ним и весь остальной мир. Ближе к вечеру дочка ушла по своим делам, оставив отца наедине со своими мыслями.
- Ну что с тобой опять?
Крылатый вздрогнул. Он открыл глаза. Над ним стоял Бог. Его белые одежды колыхались на ветру. Странник поднял мутный взгляд на светлоликого старца.
- Слушаю, - уныло протянул Крылатый.
- Чему ты не рад на сей раз?
Крылатый потупил взгляд. Он присел на скамейку, облокотился спиной о забор.
- Я переживаю, что моя дочь смертна.
Бог глубоко вздохнул:
- И что из этого?
- Я боюсь её потерять. Её душа попадёт к тебе. Она чиста.
- Ты воспитал её такой. Чего же ты хочешь? – удивленно спросил Всевышний, - Разве это не достойный человек для рая?
- Более чем… Но тогда я её не увижу, мне же нет дороги туда, - тоскливо протянул Крылатый.
Бог долго молчал. Крылатый читал в его глазах сотни мыслей, но ни одну не желал принимать.
- Дай ей бессмертие! Богом молю! Сделаю всё, что хочешь!
- Зачем ты торгуешься? Знаешь же, что не в силах…
- Я не вынесу её гибели, - лицо крылатого исказилось от страшной душевной муки.
- Сколько ей лет?
- Двадцать.
- Ей ещё 53 года жить…
- Это так мало… Для  меня… - схватившись руками за седые виски, ответил Стражъ.
- Ты о себе только и думаешь! Впрочем чего от тебя ещё ждать-то. Такие как ты не меняются… Никогда не хватало времени, чтобы взглянуть на мир другим взглядом?
Крылатый замолчал. Он смотрел на облака. Солнечные лучи разукрашивали их во все цвета.
- Прости, - Крылатый склонился и  снова устремил свой взгляд в небо. Ветер играл снегом в его кудрях.
- Ты видишь Солнце?
- Конечно…
- Оно светит только днём. Ночью не может, ибо тогда ночь стала бы днём.
- Как ты смеешь нести людям разлуку? Зачем различать, разделять? – Крылатый вопросительно посмотрел на Бога.
- Это ты мне говоришь такие слова? А как на протяжении всей истории человечества поступал ты, помнишь?
Ночной странник опустил голову, его стан сузился, он хлебнул воздуха и \прокашлялся.
- Я не знал, не понимал…
- Ты не любил никого, а я любил. И оплакивал всех. Оттого раньше времени поседел. А ты не знал меры. Они верили в меня, но слушались тебя. Ты собой заменил, заслонил меня. Вспомни все религиозные войны. Они убивали ради моего имени, но служили тебе. И ты был настолько рад этому, что каждый день разжигал в них ярость и жадность.
- Все верно… Я одумался… Прости…
- Ты не изменился ни на грамм! – возразил снова Бог.
- Я люблю её! И хочу видеть её всегда…
- А я не любил своих сынов? А других детей своих? – лицо Бога исказилось болью. В нём гудела тоска. Небо становилось серым. Начинался дождь…
- Я не любил… И смеялся над теми, кто способен любить…
- Извини, но, искупая вину, ты потеряешь её, иначе нельзя…
Бог исчез. Долго ещё лил дождь, а когда окончился, сильно похолодало. Крылатый вернулся домой, лёг и уснул…
…Стражъ сидел за столом и плакал навзрыд. Все его опасения воплотились. Дочь, которую он любил больше жизни, умерла. Крылатый не находил себе места. Душу терзало жгучее чувство одиночества. Он искал виновных, но понимал, что их нет. Смерть – такая же реальность, как и жизнь. Столько раз он видел смерть живых существ, но никогда не мог согласиться с этим. В его мечтах жизнь была бесконечной…
Да, он был наместником в тех краях, где расплачиваются за свои и чужие грехи. Он воздавал ровно столько, сколько требовалось, ведя свои математические расчеты. Его работа была строгой, интересной, поражающей любое мышление. Но никогда он не желал участи смертных. А другие никогда не понимали  и не принимали, отчего и пошла вся эта неразбериха, вся эта борьба за души смертных. Раньше смерть была для Крылатого чем-то естественным и закономерным. А сейчас он не находил в своём сердце желания совершать то, что творил раньше. Он понял, что не имел на это права, никто не имеет права ни тогда, ни сейчас. Но предопределенность нельзя изменить, и это гнобило… Мрачные мысли кружили, подобно хищным птицам, ожидающим смерть своей жертвы.
Крылатый отнёс тело дочери на луг, где была похоронена её мать. Трава щекотала его ноги, ветер трепал волосы. Девушка была тяжелее, чем прежде. Её лицо было прекрасно, оно походило на ангела из тех, что видел странник там, наверху. Отец голыми руками вырыл яму и похоронил девушку. На могилу положил большой круглый валун. День был теплым, солнечным, но убитый горем отец не замечал этого. Для него все стало, как прежде, мрачно, серо, холодно и презренно. Больше ничего не держало крылатого в мире людей. Что для бессмертного 70 человеческих лет? Одно мгновение! Но оно изменило сердце и душу Крылатого странника.
Немного времени спустя, Крылатый сидел на крыше рынка, который находился в центре города. Люди были похожи на кишащих муравьев. Крылатый купил себе костюм и решил прогуляться по городу. Он шёл по улицам, ничем не отличаясь от прохожих. Возможно раньше он бы не чувствовал тех эмоций, что были в нем сейчас. Ведь когда человек портится, он не замечает этого. Он просто позволяет себе с каждым разом все больше низменных чувств, при этом отключая оценку, самокритику, самодисциплину, самоориентировку. Но лишь почувствовав себя зависимым, он начинает тонуть в этом мире. Человек старается вымыться от той каши, что затмевает его жизнь, но она не прощает его. Он никогда не станет лучше, чем его жаждет видеть эта каша. Каким бы он ни был хорошим, он никогда не станет лучшим, чем есть на самом деле. Крылатый шел, утопая в людской желчи. Смрад ненависти покрывал его. Он устыдился, поскольку ни раз сам распылял в сердцах людей низменные качества. Он будил в них зверей, а сейчас сам попал под гнет собственных идей. Это фактор напугал его до смерти. Он готов был провалиться под землю и отпустить всех утопающих в жерле пламени, чтобы освободить место для новых ватаг людей. Но Стражъ не желал больше причинять боль, которую народ сам себе зарабатывает на тот свет. Крылатый не хотел отмыть свои поступки и в искуплении, просто сейчас в нем родилось желание исцелить людей от своих же воззрений. Его тешила звериная охота, изнасилование, террор, плач, но сейчас все это опротивело. Нутро требовало иных ощущений. Он хотел быть счастливым от того, что другим людям живется хорошо. Но он не видел чему здесь радоваться.
 Он видел столько глаз, в которых были лишь скупость, холод и заботы. Путник испугался. Он помнил глаза любящей дочери, но забыл холодные, колкие взгляды остальных. Крылатый сел у обрыва и стал размышлять об увиденном. Была ночь.
- Что, опять скучаешь? - из-за спины раздался голос.
- Нет. Думаю о людях, - ответил Крылатый, не оборачиваясь, - Они придумали, как обходиться без меня. Я 70 лет не касался их судеб, и они стали еще черствее, как хлеб на третьи сутки. Они очень злые. Я и часу не вытерпел среди них, - удивлялся Крылатый.
- Они нашли тебе замену. Деньги, богатство, разврат, одиночество, вседозволенность, безнаказанность, пошлость.
- Значит, я теперь им не нужен? – удивился Крылатый. Глаза его округлились, крылья трепетали.
- Отнюдь! Помнишь, ты предлагал начать все заново?
Крылатый хотел нырнуть в озерную гладь, но собеседник остановил его.
- Тебе нужно вернуться… Туда… К себе…
Крылатый ничего не ответил. Он глядел то на луну, то в озеро. Бог нарушил молчание, протянул руку и сказал:
- Вот моя рука, держи. Мы равносильны в правде, но не в хуле. Если будешь слушать свое сердце, то никогда не оступишься. Ибо в нем есть Я…
Крылатый поглядел на Бога.
- А дочь…- сорвалось с его губ.
- Её там нет… Но ты можешь к ней приходить.
Крылатый пожал руку Богу и улетел. В его душе зажегся свет, внутренний свет, хранящий душу в тепле.
Он понял, что зависть была в его корзине. И она упорхнула бабочками, которые и недели не живут. Он мчался по небу, становясь огнем и освещая те края, до которых не доходит свет солнца.
Сквозь пальцы судьбы просыпался желтый океан песчинок. Крылатый постучал в двери. Ему отворили. Вошёл с поклоном. В холле бродили светлые жители, вокруг лилась сладкая музыка. Музыка дверей. Крылатый вошёл в ту дверь, где было горное озеро, спустился на луг и подошел к могилам. Мудрое молчание трепало его мысли, чувства и волосы. Глаза слезились от невосполнимой потери. Вся грубость, грусть и гордость сошли с него, оставаясь за спиной. Крупные ладони вырывали траву с могил и поправляли цветы, растущие вокруг камней. Бескрайний простор степи не мог впитать глубокую тоску, царящую в падшем сердце. Ему совершенно не хотелось возвращаться в ночь, откуда он пришел. Но он видел, что здесь ему нет места. Перед ним стояла огромная и почти невыполнимая задача, снова полюбить свою миссию. Он знал, что можно привыкнуть к работе, жизни, времени и всему на свете. И так же осознавал, что ему не удастся залечь под огромный каменный валун, чтобы уснуть вечным сном. Это тяготило. Пасмурный день грустил серой пеленою облаков, но теплый и уютный ветер убаюкивал спокойствием. От этой тишины хотелось сбежать, но от себя не убежать, поэтому Крылатый смирился со своим положением. В этот миг он почувствовал, что у смертных есть одно преимущество перед бессмертными - они могут уйти из одной жизни, и переродиться в другом теле. Люди очень похожи на поле цветов. Они умирают, даруя жизнь другим поколениям, но все так же их умело красит этот мир, где три ярких шара кружат, даруя светлую троицу мироздания. В мире всегда так, когда умирает одна вещь, на ее месте рождается иная….
Просидел страж там долго, затем поднялся, вошел в другую дверь. Спустился там к источнику и омыл своё тело. Трава осталась зеленой, а вода прозрачной. В коридоре из тысячи дверей ждала его  дочь. Они обнялись и молча плакали. Лишь только она начала говорить, отец остановил её и прошептал: «Слова излишни»!