Письмо без привета от Кирилла

Сначала был сон. Будто напали с Никандром на смородину. Ягода сильная, спелая, росная. Вот уже и ведро с горкой, а глазам всё мало. И тут из-под чащобы змея-гадюка выскользнула да по-собачьи как-то хвать за пятку! Сверлит глазищами своими погаными и, вроде, ухмыляется.
От страха и проснулась Евдокия. Нехороший сон, подумала. Решила днём зайти к соседке – толковательнице снов. А наступило утро – в хлопотах и забылось.
Вечером шла от колодца и в почтовом ящике сквозь рядок круглых отверстий снизу усмотрела белый уголок конверта.
Никандр у окна сидел, сапог латать налаживался.
-Ну-ко, смотри, от кого? – вручила письмо мужу и присела рядышком.
Никандр подробно рассмотрел картинку на конверте и обратный адрес.
- От Лариски, мать. От дочери! – Вынул из конверта убористо исписанный листок с подвёрнутыми узкими полями, разгладил на коленях, нацепил очки.
- Да не томи же, ну тебя! – поторопила Евдокия.
Никандр стал читать:
- Здравствуйте, родные наши мама, папа, бабушка и дедушка! С чистосердечным приветом и массой наилучших пожеланий к вам ваши дети и внуки – Лариса с Анатолием, Степан с Марией, Светлана с Гриней, Алексей с Глашей, а также Шура, Эдик, Капа и Олежка с Леночкой…
- Разогнался, торопыга! – прервала Евдокия. – Ты чего читаешь-то?
Кустики Никандровых бровей недоумённо вскинулись. Евдокия повторила привычную последовательность имён детей и внуков:
- Лариска с Натолием – раз, Стёпа с Маней – два, Светланка с Гриней – три, Лексей с Глафирой – четыре… А допрежь Шурочки Киря должен стоять. Чего читаешь-то?
Никандр опять в письмо уткнулся.
- А верно, мать… Нет Кирьки.
- Как так – нет? – Оторопела Евдокия. И обмякла разом. – Кирюшки пошто нет?
Стул под Никандром жалобно скрипнул.
- Слушай дальше, что ли! Посылку получили, всё дошло в сохранности, не знаем, чем благодарить…
Но Евдокия уже витала в мыслях о Кирилле.  Зароились подозрения, одно другого хуже.
- Да пошто же про Кирюшку-то ни слова? Ладно ли у них?
Остаток вечера прошёл в тревожных размышлениях.
… Дети в их большой семье росли здоровыми и дружными. Только младшенький, Кирюша, сызмальства хворал – сердце было слабое. Какой-то клапан вроде прохудился… Лариска сообщала, будто знаменитый доктор за Кирюшу взялся. Который эти клапана штопает, как дырки на носках. Сам Кирюша писал редко и мало. Старики не обижались – сочувствовали занятости сына: не здоровьем, так умом взял их последыш – выучился выше всех сестёр и братьев, на учёной должности работал…
Каждое словцо из странного письма переосмысливали родители. Походили неприкаянно по комнате, поужинали дотемна и молча улеглись.
- Телеграммку, что ль, отбить? – проговорил Никандр.
- Завтра же дадим! – подхватила Евдокия.
Забылась лишь под утро. Не спала – какой там сон! Ворочалась, вздыхала. С рассветом соскочила, и Никандр увидел с болью в сердце, как потемнела Евлокия в одну ночь. Душно сделалось ему. Он встал и вышел в сенцы, бросив на ходу:
- Езжай-ка, мать, в командировку… Успевай к автобусу!
… А вечером в Ларискиной квартире было шумно, тесно. Сидели за столом. Сыновья и дочери читали привезённое матерью письмо, упрекали старшую сестру. Евдокия в окружении внучат вступалась за Лариску:
- Да будет, будет вам! Подумаешь, беда – Кирюшу пропустила!
И о Никандре думала уже – как он там один? И себя за недогадливость корила: змея во сне – к свиданию с родными, а ягода – к пустой тревоге. В руку сон!