Призрак

Бесновался ветер. Истерически неровными дорожками по стеклу сползали капли дождя, ливня, который вгрызался в землю со всей своей мощью.
На открытой террасе сидела девушка, сжимая в руке измятый лист бумаги. Плечи ее слегка вздрагивали от холода, вся ее одежда промокла и липла к телу, черные волосы с седыми нитями в них, повисли безжизненными прядями. В серых, почти старческих, глазах клубилась бездна.
Письмо пришло восемь месяцев назад. Джорджа как раз зажигала свечи: спать в темноте не хотелось, а при электрическом свете не получалось. Она подносила спичку к свече, когда в окно забился голубь. Встревоженная и радостная, Джорджа бросилась к окну:  письмо от него, от него! Нетерпеливо выкинув голубя в окно, девушка села читать. Всего несколько слов, смысл которых был прост: погиб, мы пришлем личные вещи.
Они прислали. Обручальное кольцо, амулет от сглазов, подаренный Джорджей, их общее фото, несколько сот долларов, тонкая пачка бумажных листов с его стихами, нелепая маленькая кружка, которую он, видимо, вырезал сам, из дерева, в редкие минуты покоя. И все. Получилась небольшая коробка, которую Джорджа поставила на комод.
Перечитывая письмо, девушка все никак не могла уловить суть: ведь ее Он не мог погибнуть, тогда кто? Вещи – его, и писем он не присылает больше, ну и что? Вещи мог кто-то и украсть, с почтой во время войны давно должны были начаться проблемы. Это неудивительно.
Джорджа в одиночку достраивала дом: стеклила окна, проводила отопление и водопровод, ведь не за горами зима, а он может и вернуться и замерзнуть.
Стены в спальне она сделала его любимого цвета: темно-золотистого, почти медного. Расставила частично купленную мебель и взялась за террасу: ему приятно будет среди ночи выйти и покурить, даже зимой.
Шли недели. Прогрохотало известие о том, что война окончена. Девушка слушала радостно вопящее радио, мягко улыбаясь своим глупым мыслям: он скоро вернется и заварит вкусный чай, потому что эту бурду пить уже невозможно. Скоро он будет дома.
«Я жду тебя».
Дом ей помогли достроить, и Джорджа слонялась по нему без дела. Она никуда не выходила.
«Ты же такой ревнивый, ты так разозлишься, если узнаешь, что я где-то была без тебя! Представляю твое лицо: брови чуть нахмурены, морщинки на лбу, губы поджаты: злишься, обиделся».
 «Почему так долго? Где ты? Все уже вернулись. Ты бросил меня здесь, одну? Что я тебе такого сделала? Я так люблю тебя, ты вернешься, правда? Пожалуйста, возвращайся… Я жду тебя».
В доме везде слышались голоса: низкий, бархатный, чаще серьезный, и тоже низкий, но женский, с хрипотцой, чаще смеющийся. Они переплетались, эти два голоса, в них то стояли слезы, то – нежность, то непрошенная злоба. Но они были живые, эти голоса. Джорджа подходила и смотрела на фото, что он забрал с собой: незнакомые уже женщина и мужчина. Улыбаются. Что такое – улыбка? Зачем она? Что она выражает? И кто же эти люди, такие счастливые, в ее доме?
Кто-то должен придти. И Джорджа ждет этого «кого-то».
Однажды, она взяла из коробки письмо: оно показалось девушке знакомым. Погиб. Кто-то погиб? Это так грустно. Погиб… От этого слова боль растекается в груди, наполняя мертвым, разрушающим огнем пустое тело. Погиб. Может, тот мужчина погиб? Он такой красивый: спокойный взгляд из-под тяжелых бровей, широкие скулы, в его улыбке, в его губах, от которых лучиками разбегаются теплые морщинки, что-то родное и нежное. Джорджа вдруг поняла, что если бы она могла дотронуться, пусть мимолетно, до этих губ, то ей бы перестало быть больно. А эта женщина… Она не нужна тут, на фото. Она чужая ему. Наверное, это она погибла.
Письмо девушка больше не клала обратно, бесконечно сильно сжимая его в руке. Превратившись в собственную тень, она ходила по дому, то забредая в спальню, глотая ставшие привычными слезы, то спускалась на кухню, глядя в незанавешенное окно на закаты или рассветы – они были одинаковы.
Терраса больше не закрывалась, впуская холод осени в дом, преобразившийся из маленького счастливого гнездышка, в огромный холодный склеп, похоронивший Джорджу заживо.
Там, за окном шел дождь. Ноябрь, как ему и полагается, был дождливым, но такой ливень, со шквальным ветром и низкими, вспучившимися облаками, в этом году был впервые. Порванная штора билась о стекло. Джорджу беспокоил этот звук, отвлекая от мыслей. Девушка вошла в спальню, путаясь в ворсистом ковре, дошла до террасы. Очередной порыв ветра ворвался в ее волосы, перебирая серебристые нити. В лицо брызнули капли воды. Джорджа задохнулась, пошатываясь от шторма и непонятных ощущений. Она вышла на террасу и медленно сползла по стене на пол. Письмо быстро промокло и порвалось; девушка сжимала в руках влажные клочья, по которым разводами расплывались чернила. Холода Джорджа не чувствовала.
«Я тебя все жду, а ты все не идешь. Нам, должно быть, хорошо вместе. Что такое – хорошо? Наверное, это когда не так, как сейчас. Не так больно. Где ты и… кто ты? Ты внутри меня или снаружи? Что мне надо сделать, чтобы ты пришел? Я ничего у тебя не попрошу, только приходи. Я не чувствую тебя… Я ничего не чувствую…»
Дверь террасы громко стукнула, и перед девушкой возник человек. На коротко остриженных русых волосах блестели капельки дождя, ласковый взгляд зеленых глаз окутал Джорджу.
 - Привет. Ты чего дрожишь? Замерзла?
 - Кто вы? Я ждала… вас?
 - Наверное, Джорджа. Ты не помнишь меня? Это я, Дрейк. Ты узнала?
 - Да. Я ждала. Тебя.
 - Я знал это. Больше тебе никогда не надо будет ждать меня.
 - Ты никогда больше не уйдешь?
 - Никогда.
 - Ты теперь… мой?
 - Твой. А ты – моя. И всегда будешь. Маленькая…
 - Я верила, я всегда верила... Я так люблю тебя, господи, как я люблю тебя! Не исчезай больше, пожалуйста!
 - Я не исчезну.
 - Не уходи, никогда, не оставляй меня одну, даже на минуту, не покидай!
 - Никогда больше, Джорджа, слышишь? Никогда.
 - Ты обещаешь?
 - Я обещаю.
 - Дрейк…
Мужчина улыбнулся, и дождь кончился, когда морщинки лучиками разбежались по его жесткому лицу. Его глаза светились, и Джорджа почти ослепла. Она почти обожглась теплом, что излучала улыбка Дрейка. Девушка протянула руку – только дотронуться, и все пройдет, все будет неважно, все будет позади. Ей показалось, что она задела его щеку. Нет, показалось. Не успела. Призрак рассыпался обрывками письма у ее ног.
Дождь действительно кончился. Капли бежали вниз, по водостоку, и земля неохотно впитывала их вместе с уходящим такими же мелкими каплями сознанием Джорджи Найджелус.