Бхикху Бодхи Два пути знания. Комментарий

КОММЕНТАРИЙ К ТРАКТАТУ БХИКХУ БОДХИ «ДВА ПУТИ ЗНАНИЯ»

 Современный буддийский монах Бхикху Бодхи, предлагает нам, европейцам,  себя и свою философию, в качестве средства решения наших якобы проблем, как они видятся  ему. Оставляя круг «проблем» неопределенным по содержанию, он берется за «труднопреодолимые» и «многие» проблемы – то есть различает наши проблемы по степени интенсивности усилий, прилагаемых к их решению, и по количественному сгущению. Полагая, как видно, что по этим скупым указаниям мы уже сами сообразили, о каких проблемах речь, Бхикху указывает на их «источник» или корень:
«Источником многих труднопреодолимых социальных и культурных проблем, с которыми мы сталкиваемся сегодня, является раскол науки и религии в Западной цивилизации, где наука утверждает неоспоримые знания, основанные на исследовании опытным путем естественного мира, в то время как религия способна лишь призывать к вере в сверхъестественные вероучения и следованию этическим нормам, которые требуют сдержанности, самодисциплины, самоотверженности».

У читателя этих строк сразу же возникает недоумение – какие еще цивилизации, кроме так называемой «западной», ныне существуют?  И о каком историческом времени Западной цивилизации идет речь? О позднем средневековье, времени рождения науки и выделения научных теорий из синкретической идеологии средневекового общества или о сегодняшнем дне?
Русское слово «раскол» тут мало подходит. Скорее всего, Бхикху говорит о расщеплении (split) единого средневекового миропредставления на «научное» и «религиозное», и психической жизни человека на «разум» и «веру». С этим расщеплением, исторически случившимся и развивавшимся на протяжении Нового Времени, Бхикху связывает отрицательные коннотации. Но почему?
Разве плохо, что религия стала религией – жизнью и экспрессией Духа, и перестала быть утилитарным представлением, ориентирующим в мире, сотворенном человеком? Разве плохо, что мы в своей созидательной деятельности перестали быть строителями Вавилонской Башни до Неба, и стали просто строителями?
И какой ущерб потерпела вера? Неоспоримо – вера приобрела: потеряло и потерпело ущерб суеверие.  В духовном смысле человек остался центром Космоса, вокруг которого вращаются все миры и века. И никакие теории Коперника, и полеты космонавтов не в состоянии тут ничего изменить.
Или как может теория происхождения видов Дарвина повлиять на божественность человека, на его богорожденность или богоподобность? Ведь теория эволюции ничего не говорит о человеке как ЧЕЛОВЕКЕ: она говорит о происхождении обезьяны вида Homo Sapiense от предшествовавших ей видов обезьян. И не больше. Всё остальное – домыслы досужей публики: толки, молва и сплетни (Gerede).
Наконец, что должны значить слова: «наука утверждает неоспоримые знания»?
Наука ничего не утверждает в публичном значении слова. Наука – не верховный суд, не Синод, не Первосвященник, и не Фюрер. Нет ничего неоспоримого в науке. Кроме того, научное знание имеет не мировоззренческий, а прикладной характер. Всякие мировоззрения, построенные, якобы, на научных фактах, лежат вне науки. Так же и всеобщие истины или ценности, сообразующиеся, якобы, с наукой. Всё это публичные речи и партийные идеологии: притязание на публичное пастырство. Они суть принадлежность партий, и пропаганда партий.

В публике всегда существовали и существуют разные партии. И всегда были партии, опирающиеся на умозрения – неважно, откуда они черпают пищу для своих умозрений. Теперь вот в «науке», раньше – в философии, ремесле, ведовстве, волшебстве…. Были (и есть) также партии, опиравшиеся (опирающиеся) на опыт: в частности, на колдовской, ритуальный, теургический, ремесленный, философический и психоделический опыт. Они всегда соперничали (и соперничают) с логическими умосозерцающими партиями, противопоставляя их «знанию» свой  «гнозис» (= знание).
Похоже, что наш Бхикху принадлежит к партии второго рода, опирающей свой менталитет на «практику», или «опыт», – который, тем не менее, принципиально отличается от опыта (эксперимента) в науке.  Но отличается не так, как это рисует Бхикху Бодхи.
Последний под наукой понимает только экспериментальное естествознание: у него наука добывает «знания, основанные на исследовании опытным путем естественного мира». Но даже усеченная таким образом наука, значительно предпочтительнее религии, по мнению Бхикху, поскольку «религия способна лишь (sic!) призывать к вере в сверхъестественные вероучения и следованию этическим нормам».
Эти слова намеренно уничижают религию и манифестируют Бхикху как антиклерикала, то есть опять же человека партии (или группы, как теперь говорят). Партийная окраска его высказываний резко суживает аудиторию. Люди той же партии проглатывают его речи, некритически. Людям же другой партии его речи видятся неосновательными. Мудрая речь не бывает партийной: она исходит от ЧЕЛОВЕКА. Диоген в Афинах искал ЧЕЛОВЕКА  днем с огнем именно потому, что сова Минервы – ночная птица.
Наше содержательное возражение цитированному высказыванию заключается в том, что религия не является субъектом, способным или не способным к чему-либо. Соответственно, религия ни к чему не призывает, как наука ничего не утверждает в общем публичном поле. Призывает церковь, но не все общество, а членов церкви.
Антиклерикализм Бхикху обнаруживается также в следующих неуклюжих словах:
«…религия в традиционном восприятии человечества зачастую основывается лишь на несерьезных обещаниях и раздутых угрозах».
Смысл этих слов таков, что люди держатся традиционных культов, уповая на «несерьезное» обещание Рая и опасаясь «раздутой» угрозы Ада. Если это не прямое оскорбление верующих, то, по меньшей мере, крайне упрощенное понимание природы веры, очень напоминающее клише большевистской антицерковной пропаганды.
Немощь религии, по мнению Бхикху, привела к тому, что
«В результате, значительная часть человечества сегодня отвернулась от религии как осмысленного жизненного руководства, и, не имея других альтернатив, ушла с головой в мирскую религию потребительства и гедонизма».
Это очень субъективное и поверхностное впечатление Бхикху. Тот факт, что ортодоксальные культы, пришедшие к нам из Средних веков, теряют приверженцев, вовсе не означает, что «значительная часть человечества отвернулась от религии». Дело в том, что в условиях личной свободы, корпоративные формы религии закономерно теряют значение: религия становится личной.  А личная религия потаенна, и невозможно судить о религиозности лица по тому, участвует ли оно в корпоративных культовых отправлениях.
У нас, например, совершенно другое впечатление: современное человечество не менее религиозно, чем прошедшее.
Обратной стороной ослабления позиций корпоративной религии  в обществе Бхикху находит доминирование научного мировоззрения, с которым он связывает потерю людьми нравственной ориентации:
«Поиски здравой основы, которая могла бы стать руководством по поведению в сегодняшнем мире, стали особенно сложными потому, что одним из последствий доминирования научного мировоззрения стало вытеснение нравственных ценностей из сферы объективного знания».

Специфическая претензия! Бхикху, судя по словам, хотел бы руководиться миропредставлением, в которое встроены нравственные ценности, как тяготение встроено в искривленное пространство. Я хожу по земле и не замечаю своего веса. Точно так Бхикху хочет жить в мире, не заботясь о ценностях – пусть они будут заложены в его естественной траектории. Это хорошо иллюстрируется паранджой. Когда женщина в парандже, то я чист от похоти автоматически: мне не нужно возвышаться над своей сексуальностью, потому что женщина в парандже асексуальна. Точно так, мне не нужно осознавать ценность религии, когда дороги мира ведут в храм, я просто иду по дороге. И т.д.

Словом, Бхикху хочет вернуться к проецированию ценностей на мир, к их объективации. Конечно, мне проще, когда солнце – божество: я поднимаю руки к солнцу и пою гимны ему. Когда же солнце заурядная звезда на краю одной из миллиарда галактик, то мне приходится искать место богу. Я уже не могу беспрепятственно спроецировать духовную картину мира на чувственный перцептивный мир, потому что научно-технологические представления вклиниваются между экспрессиями духа и чувственным восприятием. Но это говорит лишь о том, что современный мир сложнее предыдущего, и отвечает сложноорганизованной личности.
Отдельная личность может оказаться не готова к встрече с современным миром, и может испытать упадок и разрушение. Но это вовсе не означает, что научные знания исключают религию, или разрушают нравственность. Если личность разобрана, то все на своих местах и не мешает друг другу: как расческа в моем левом кармане не мешает быть платку в правом.
Ваш покорный слуга формировался в атмосфере материализма, атеизма и научно-технической революции, в эпоху превосходства «физиков» над «лириками», запоем читал научно-популярную литературу и т.д. Разумеется, все его миропредставления были целиком научно-популярными. Представления о Боге сводились к юмористическим рисункам Жана Эффеля «Сотворение мира и человека». 
Служили ли эти популярные представления основой его нравственности? Нет. И здесь Бхикху прав. Наша нравственность лишь опосредованно связана с научным миропредставлением – через общий гуманистический пафос стремления ко всеобщему и личному совершенству и гармонии через прогресс знаний и умений.

Бхикху говорит, таким образом, что нравственность не имеет прямой поддержки разума, в случае наукообразного личного менталитета. И находит в этом ущерб существованию, по сравнению с религиозным менталитетом, который замыкается нравственностью.
Может быть, и так. однако ущерб сей не столь велик, если не сказать незначителен. Дело в том, что разум, который Бхикху прячет за словами «здравая основа», независимо от его содержания, не служит основой нравственности. Поскольку нравственность есть способ совместного взаимного существования в мире, и формируется в этом совместном взаимном со-существовании. Благодаря этому, нравственность обладает значительной автономией от разума. И поэтому мы, дети «технэ». Не были безнравственны, несмотря на наш научно-технический менталитет.
Разум, здравый смысл и т.п. может определять поведение, но не нрав (этос) и не нравственность (этику).
И Бхикху тоже, как будто, говорит о поведении:
«Поиски здравой основы, которая могла бы стать руководством по поведению…».
Однако, это поведение должно, по его мнению, определяться нравственными ценностями, поскольку он сожалеет о том, «что одним из последствий доминирования научного мировоззрения стало вытеснение нравственных ценностей из сферы объективного знания».
Таким образом, мы имеем. В изложении Бхикху, разумную теорию нравственности, согласно которой нравственное поведение получается в результате определения персональной воли разумом, чей логос подчинен нравственным ценностям.
Но мы не верим этой теории, и утверждаем, что там, где начинается разумная дисциплина, нравственность заканчивается. Рациональное поведение, отвечающее ценностям, это уже не этика, это – этикет. Думаю, разница понятна.
Нравственность имеет свою интеллигенцию, поскольку воля человека необходимо разумна, но разум не господствует в нравственности: напротив, он отступает перед нею. Безнравственный человек может с помощью разума, взвешивающего ценности, изобразить нравственность: подменить, но не заменить и не породить её. То есть, разум создает лишь симулякр нравственности.
Нравственность имеет характер авторитарности, а не рациональности. Соответственно, существует в отношениях, а не в разумном самосозидании: принадлежит иному типу существования, нежели разумное поведение: и другому человеку – не «разумному», а «общающемуся». Моя нравственность определилась авторитетом старших, которых я любил, и которые дали мне понять, что хорошо и что плохо.
Отсюда, все ламентации Бхикху по поводу утраты нравственности по причине изменения менталитета, представляются неуместными. Нельзя потерять то, чего не имел никогда.
А господин Разум не имел и не имеет нравственности, так как последняя существует не в господстве разума, а просто в господстве, господстве как таковом, как типе со-бытия: способе существования лица в отношениях с другим лицом….
Вывод о независимости нравственности от рационального мировоззрения подтверждает и сам Бхикху, когда говорит:
«В то время как многие ученые по своим взглядам являются непреклонными защитниками таких идеалов, как мир во всем мире, политическая справедливость и экономическое равенство, мировоззрение, пропагандируемое современной наукой, не видит, по большому счету, никакой объективной основы для всех этих ценностей».
Бхикху забыл добавить, что в подавляющем большинстве названные ученые (в том числе атеисты) не менее нравственны в личной жизни, чем священники.
Кроме того, современная экономическая и социологическая наука как раз находит основания нужности и полезности справедливости, равенства и мира. Превратить ли эти вещи в персональные или партийные идеалы – это дело граждан. Наука не создает идеалов: она как раз  находит объективные основания политики, в виде знания общественных процессов  и психологии человека.
Эти знания необходимы нам и используются в перманентном созидании нашего умного искусственного мира. Также эти знания служат личной ориентации в умном созижденном мире.
Следует заметить так же, что нельзя смешивать идеалы и ценности, как это делает Бхикху в цитированном высказывании. Это характеристики разных видов существования, с отличающейся душевной экономией.

Как мы могли убедиться, к нравственности это практическое рациональное миросозерцание не имеет отношения. Достаточно взглянуть на средневековые монастыри – эти прославленные в веках гнезда разврата, с их самым ортодоксальным миросозерцанием; или на грязные проделки современных священников, чтобы увериться в независимости нравственности от мировоззрения.
Однако наш Бхикху, ничего не подозревающий о нашем несогласии с ним, предлагает нам заменить основанное на науке мировоззрение философией буддизма, в широком смысле слова. Он пишет:
«В противоположность классическому западному противопоставлению религии и науки, буддизм с наукой объединяет характерная приверженность к раскрытию правды о мире. Как буддизм, так и наука проводят четкое различие между тем, каковым все кажется, и тем, каково оно есть на самом деле; как буддизм, так и наука предлагают открыть наши умы для понимания настоящей сущности вещей, как правило, скрытой от нас за ложными понятиями, основанными на чувственном восприятии и «здравом смысле». Тем не менее, несмотря на эту близость, очень важно отметить большую разницу в цели и ориентации, отличающую буддизм и науку. Хотя они могут разделять основные концепции о природе реальности, наука – это программа, задуманная с целью довести до нас объективные, основанные на фактах, знания, информацию, подходящую для всех, в то время как буддизм — это духовный путь, ведущий к внутреннему преобразованию и достижению наивысшего блага, называемого просветлением, освобождением или Нирваной».

Вопреки мнению Бхикху, классическим является противопоставление не науки и религии, а религии и философии. Философия возникла в классической античности как Путь альтернативный пути народной религии. Античные философы противопоставляли философию, как дело взрослых свободных мужей, праздникам, мифам и обрядам религии, как делу женщин, детей и рабов.
Общество, родившее буддизм, родило его именно как философию. То есть оно достигло той стадии, которой достигла и средиземноморская культура, примерно в одно и то же время – V век до н.э.. Сам буддизм позиционирует себя как «философию», ставя практику буддизма выше практики поклонения богам. Он нашел себя в системе индуистских ашрамов, как новый ашрам, превосходящий все предыдущие, вместе с их культами и культовыми разграничениями общества (джати).
До появления Буддизма, индуизм был синкретическим религиозным корпусом. В нем существовали различные ашрамы со своими идеологиями, но философии индуизма не существовало. Последняя появилась именно в борьбе с буддизмом.
Так что буддизм противостоит религии именно как философия. И это как раз классическое противостояние.
Наука же выделилась не из религии, а из философии и поэтому противостоит философии, или «метафизике» и «схоластике», как говорили в Новое Время.

Иллюзия противопоставления науки и религии возникла в начале Нового Времени в результате подчинения европейской философии христианской церкви. Так что церковь выступала авторитетом в философии, и борьба нарождавшейся науки с философией выглядела как борьба с церковью. Но, не была таковой по сути.
Тем не менее, нужно признать, что церковь боролась с наукой в Европе. Но это не принадлежность религии вообще – борьба с наукой – это особенность именно христианской веры. И дело здесь в двойной природе Христа – божественной и человеческой одновременно. В результате Бог – уже не мифологическая, но историческая личность. И священная история тогда уже не миф, но реальная политическая история. И хронология священного рода принадлежит не мифическому «времени сновидений», но документированной хронологии царств.
Отсюда специфическая болезненность реагирования церкви на открытия исторической науки, в частности археологии.

Приведем пример Шампольона. Его открытие непрерывного существования египетских царств до и после даты всемирного Потопа, показалось церкви неприемлемым. Ватикан решил, что Шампольон, француз и республиканец, ищет не научную истину, а борется с церковью. Поэтому, король Франции Луи VIII согласился финансировать экспедицию Шампольона при условии, что результаты исследований, противоречащие Священному Писанию, не будут опубликованы, и Шампольону пришлось согласиться.
Может показаться невероятным, что все это происходило в XIX веке, но следует учесть, что дело было в эпоху Реставрации, в чём-то весьма похожей на Реконкисту.

Тем не менее, этот временный политически обусловленный кризис был скоро преодолен и вовсе не имеет тех «шизофренических» последствий в виде распадения европейского сознания на «религию» и «науку», с одновременной потерей нравственности.
Наука нашла свое место в европейской культуре. Потеснила ли она религию? Несомненно. Но – только в части нерассуждающей конформистской набожности и религиозного ханжества. Зато теперь, человек приходит в церковь не в силу своего крещения во младенчестве, а сознательно, с багажом жизненного опыта и научного мировоззрения. Религия и церковь от этого только выиграли.

Наука помогла церкви избавиться от философии, на протяжении веков размывавшей веру, и ограничиться каноническим богословием. С другой стороны, философия освободилась из пут религии, и стала самостоятельным корпусом европейской ментальности. Таким образом, из одного лона средневекового христианства родились три раздельных плода: РЕЛИГИЯ, ФИЛОСОФИЯ И НАУКА; которые вовсе не мешают друг другу, благодаря тому, что человек не является сплошным камнем, а имеет многоуровневую сложную структуру существования, так что в «коммуналке души» находятся отдельные комнаты и для религии, и для философии, и для науки. Эти сестры встречаются в ментальной гостиной и мирно беседуют. Проблем здесь никаких нет.

Что же до проблем  нравственности, то они лежат в иной плоскости существования вместе с самой нравственностью.
Не удалась в Истории искусственная церковная нравственность. Люди смели отличить нравственность от ханжества. Также советская попытка решать проблемы нравственности через идеологию и «объективные знания» закончилась провалом. Люди не перепутали нравственность с идейным обликом строителя коммунизма. Так что не стоит товарищу Бхикху Бодхи из Бруклина стучать в ворота, которые давно снесены потоком истории.

Если наш Бхикху хочет рекламировать буддизм, то пусть сравнивает его не с наукой (которая буддизму неизвестна, так как в этом культурном ареале не произошло выделения науки из философии, как это случилось в Европе), но пусть сравнивает буддизм, как философию, с европейской философией, которая, кстати, многое почерпнула из буддизма, в лице Ницше, Шопенгауэра, Гуссерля.
Это тем более легко, что в европейской культуре нет идеологических запретов, и корпус буддийской философии доступен европейскому читателю, а учителя буддизма вполне свободно учат в Европе и Америке.
Похоже, наш Бхикху хочет пробиться в ряды этих учителей, и делает неуклюжую и безграмотную попытку выступить с претензией на учительство разбираемой статьей «Два пути знания». Видно, безработица в Бруклине – вот и устраивается, кто как может.
Но, едва ли мы станем помогать безработному бруклинцу решать его проблемы таким путем – становясь его учениками. Пусть вначале сам поучится!
Источник: © 1999 Buddhist Publication Society.
 © 2007 Перевод с английского: Сона Абрамян. Редакторы перевода: А.В. Рожков, А. Газарян. Издание сайта Буддизм в Армении.
 © 2010 Издание "Буддийского Просветительского Содружества", сайт "Колесо Дхаммы".
Условия использования: Только для бесплатного некоммерческого распространения. Разрешается копирование и размещение единичных материалов в Интернете в неизменном виде при условии, что все копии должны содержать это примечание, копирайты и ссылку на этот источник. В остальном все права сохранены.
Как сослаться на этот источник (предлагаемый вариант): Бхиккху Бодхи: "Два пути к знанию". Колесо Дхаммы, 2010, http://dhamma.ru/lib/authors/bodhi/bps-essay_42.html.