Полная и безоговорочная победа

                XIV

  Едва за столами стало известно о предстоящем зрелище – когда пять участниц только-только закончили свой не самый грациозный танец – среди пирующих уже пошли разговоры о легендарных амазонках: Ипполите, Меланиппе и других. Один за другим звучали из уст мужских и женских комплименты прекраснейшей Пентесилее – Парис. «Чёрной Молпиадой» первой назвал Нокту – после её победы над Беловлаской – Тиберий Руф. Которого весьма захватило представление, особенно поединки этой негритянки. Когда она снова взяла верх, Руф второй раз выиграл немалую сумму у Поллиона. Перед решающим боем они опять заключают пари. На понравившуюся африканку сорокадвухлетний сенатор ставит сто двадцать тысяч, в полтора раза более своего предыдущего выигрыша против шестидесяти тысяч Руфрия (по подсказке Присциллы) на Бритту. Понтифик Вакха совершает очередное возлияние Богу, которому служит, и мысленно обещает принести двух быков в жертву.

  – Поллион, эта Бритта, несмотря на ловкость, мягковата. А Нокта какова, а?! Эта «чёрная Молпиада»?! Каковы её мускулы, сила, жестокость! Мне жаль твои накопления, Понтифик!

  – А я думаю, что не суждено этой костоломке, и языка-то толком не знающей, победить эту… – с отысканием эпитета и вообще с обозначением Бритты любовник – практически уже бывший – любовник Секстии затрудняется: язык, не справляющийся с прекрасным даром Диониса, подводит и римского аристократа.

  Сама Вера, крепившаяся и не игравшая, не смогла устоять перед предложением Вописка:

  – Восхитительнейшая моя соседка! Выдвигаю на «чёрную Молпиаду» пятьдесят тысяч сестерциев против твоих тридцати.

  – Клянусь Кифереей, душка Спурий, я бы ответила, да у меня беда с нуммами: их практически нет.

  – Это не беда, о чаровница! Победит Ночь, и ты обещаешь мне побеждать тебя всю ночь.

  – О Спурий! Всю ночь?! – удивляется Вера задору толстячка, почти ровесника Руфа. – Так и быть, ради тебя, любитель ночек, отвечаю на твои полста тысяч на Нокту оговорённой ставкой на её соперницу… Как её?..

  Заключены, несомненно, и другие пари, по которым предпочтение также отдаётся родившейся в провинции Африка рабыне со множеством коротких косичек. Вот она, отдохнувшая, также, как и Бритта, выходит на середину экуса. Они смерили друг друга взглядами: Нокта презрительным, ухмыльнувшись, а противница её – обе они, естественно, далеко не противные – спокойным и уверенным. По напоминанию рядом стоящего слуги они кричат:

  – Аве, Ребилия! Идущие на боль приветствуют тебя!

  Парис кивает им, а Бритту, указав на неё пальчиком, зовёт подойти к себе. Та подбегает:

  – Да, светлейшая домина?

  – Храбрая амазонка, – шёпотом советует ей Ребилия. – Не позволяй Нокте взять на излом твою руку или ногу. Держи её на расстоянии. Подпускай, только чтобы встретить ударом. И будь всё время начеку! Иди и бейся достойно!

  – Благодарю, домина! – кланяется невольница и возвращается, вставая лицом к лицу с «чёрной Молпиадой».

  – О Геркулес!.. Милая Парис, я тоже так болею за Бритту! – говорит Присцилла подруге, хотя обе не делали ставок.

  Парис – вообще, Присцилла – на этот поединок. Против неё и так редко кто решается ставить: мало шансов на успех.

  Писательница немного переживает за мужественную служанку-«амазонку». Отпив вина после возлияния Виктории, наблюдает начавшуюся решающую схватку.

  Свирепая Нокта, осторожничая, проверяет реакцию Бритты: несколько раз резко выкидывает вперёд правый кулак, затем ещё резче, со всей своей возможной быстротой, также целясь в голову, левый; о котором, видимо, долго будет помнить смуглая сицилийка. Однако реакция рабыни Корнелии Мерулины в полном порядке: ни один из выпадов африканки не достигает цели. Последней уже самой приходится отходить от фактически мужских ударов. Бритта внезапно прибавляет в скорости: и последние два шага вперёд, и особенно завершающие – левой и правой, прямые, а не боковые – два удара она совершает с поразительной частотой и наименьшей продолжительностью во времени.

  Пока читательница или читатель будут читать и разбираться с этой сложной фразой, то есть пятью словами, не считая союза и предлога, в конце предыдущего абзаца, Бритта успеет… с её физическими способностями успеет многое. Это необязательное отступление посреди последнего захватывающего боя, как и сама сложная фраза после слов «два удара она совершает с…» – ведь можно было просто написать «страшно быстро» – сочинены автором с единственной целью. Загрузить, помучить и таким образом наказать – по-другому жалко – назойливую писца – или писицу – не перестававшую отвлекать сочинительницу от трудного описания непривычного действия одними и теми же вопросами. «Что за легендарные амазонки? Кто это: Пентесилея, Молпиада, Ипполита, Меланиппа?» Посему автор приносит свои извинения читателям и особенно читательницам.

  Советы Парис не пригодились. Молниеносные удары достигают рта и подбородка Нокты. Пользуясь, как и кое-где выше, выражением бойцов, выступающих в панкратии и кулачном бою, можно сказать, что негритянка «плывёт». Зрители могут и не кричать «бей!», «добивай!» и тому подобное. Бритта, поднаторевшая не только в битвах в Капратинские ноны, но и в некоторых других противостояниях, и сама это знает. Подбородок Нокты получает почти идентичную предыдущей парочку прямых ударов, но уже не понесших урон в силе в дань быстроте.

  Экус освещён несколькими факелами, дополняющими вечерний солнечный свет из довольно большого окна, но у Нокты перед глазами наступает ночь, быть может, звёздная. И свет она увидит только в другой комнате, куда её уносят слуги. Перед тем, как зала наполнилась шумом голосов и аплодисментов – буквально во время падения негритянки – Парис успела произнести свой судейский вердикт:

  – Полная и безоговорочная победа Бритты!

  Одержавшая верх в этом соревновании скоренько обежала, чмокнув каждую в щёчку, остававшихся в экусе остальных участниц. Под звон кубков, тосты в честь Мерулины, приведшей и выставившей «поразительную, красивую и мужественную победительницу», под похвалы ей самой, Бритта принимает из рук Аны, Ксаны и Меланто полагающуюся награду.

  Венок, едва примерив, она просит надеть на стоящую в одной из ниш статую Венеры, которой посвящает свою победу и, скорее всего, отдаёт должное за помощь в ней. Меланто, спросив разрешения у хозяйки, исполняет и возвращается к Бритте, передавая ей и другое позволение Присциллы Младшей. Тогда «амазоночка Волканалий» тоже подходит к изваянной в рост Владычице Кипра и из призового кубка совершает ей обильное возлияние чудным вином с Лесбоса. Говорит: «Благодарю, Богиня!» и простирается ниц. Встаёт, кланяется пирующим, сказав: «Благодарю, светлейшие господа!» И не торопясь, наслаждаясь, осушает кубок. Бритта обходит всех желающих поздравить господ. Квириты  – кто смело, а кто и несколько боязливо – похлопывают её, сопровождая этим свои хвалебные слова.

  Парис, разгорячённая зрелищем ещё более, чем вином, собирается переодеться в «доспехи» и сразиться с кем-нибудь. Присцилла, Сальвия  и Вера еле удерживают снявшую тунику подругу, отговаривают, просят перенести задуманное: «Не будешь же ты на глазах у всех драться со служанкой!» К досаде Гопломаха уговаривают надеть тунику обратно.

  Практически все женщины и девушки, кроме Юнии и одной жрицы, которая просто успела уснуть, напившись, отмечая победу над жестокой варваркой, все римлянки поздравляют победительницу почти так же, как и мужчины. Только нежнее поглаживая кожу «доспехов» и тела «амазоночки». А та невозмутимо и решительно отстраняет чересчур дерзкие ладошки и пальчики. Под конец этой победной церемонии Бритта подходит к ложу Корнелии, целует её поданную ручку – Мерулина не скупится на похвалы – и отдаёт ей свои заслуженные наградные сестерции:

  – Моя домина! Прошу тебя потратить их на жертвы Бессмертным. Если можно, Венере Вечно Юной.

  – О, конечно, моя «амазоночка Волканалий»! Приляг здесь у ног, отдохни, моя верная Бритта.

  Слуги Присциллы быстро приносят мягкую подстилку поразительной рабыне родом из Британии.



Продолжение здесь ("История Бритты"): http://www.proza.ru/2012/01/15/469

---------------------
  Нокта – означает «ночь».