Дорога из Цветов Плоти. Две Тысячи Огней... 02

ДВЕ ТЫСЯЧИ ОГНЕЙ В ТЕМНОТУ 02


18 сентября 2009, пятница

(КАРАМЕЛЬ)

Его мобильник был отключен. Валерий вечно пропадал в те минуты, когда был мне так нужен. Столько всего свалилось… Я до сих пор не могла понять, что со мной случилось утром четверга, но чувствовать себя стала лучше. Неприятные ощущения почти полностью прошли. А в неведении всего происходящего я оказалась по вине Валеры, который неизвестно куда запропастился и не желал выходить со мной на связь. Сукин сын!

На похоронах Минорского я чувствовала себя невероятно одинокой. Мне хотелось стать невидимой, чтобы эти люди, собравшиеся у гроба, не могли меня видеть. Чтобы женщины, которых я видела впервые в жизни, перестали сверлить мое лицо своими взглядами со сквозящим в них презрением. Они меня даже не знали. С чего такое отношение? Я не понимала.

Стоял дикий холод. Я съежилась от ледяного ветра, запахнула воротник пальто и, сняв перчатки с рук, размяла околевшие пальцы. Это был самый холодный сентябрьский день за всю мою жизнь.

Все присутствующие по одному подходили к закрытому гробу, касались рукой крышки и что-то говорили. Выглядел Минорский, должно быть ужасно. Я, наверное, не упомянула об этом, но Татьяна, его сестра, сказала, что ее брата еще долго били по голове чем-то тяжелым уже после того, как он умер. От черепа почти ничего не осталось. Я не хочу себе это представлять.

Хоть Минорский и был публичным человеком, проводить его в последний путь явились только десять человек, не считая меня. Может дурная слава распространилась так быстро? Когда гроб опускали в могилу, эти люди скорбными взглядами проследили за ним до самой земли. Я единственная не подошла к гробу. Не смогла.

Тогда я была уверена, что Минорский мертв. Это сейчас я сомневаюсь в этом. Были ведь похороны, люди, пришедшие проститься с ним. Разве стал бы кто-то разыгрывать весь этот цирк только для того, чтобы меня одурачить? Да и с какой стати? Но то, что случилось позже, переходит все границы.

«Пришла все-таки?» – высокомерно поинтересовалась женщина, возникшая рядом со мной.

От неожиданности я вздрогнула и молча воззрилась на нее. По голосу я поняла, что это и есть та самая Татьяна. Сестра Минорского была некрасивой женщиной примерно лет сорока. Ее лицо с острым подбородком и выпученными глазами внушило мне неприязнь.

«Я не могла не…» – начала я, но она меня прервала:

«Не оправдывайся. Я знаю, как опустила его в твоих глазах своим рассказом».

«Так это все правда?» – почему-то спросила я, в глубине души надеясь, что она признается во лжи.

Татьяна вдруг рассмеялась.

«Что здесь смешного?» – подумала я, заметив, что могилу уже почти полностью засыпали землей, а все собравшиеся куда-то разошлись.

«Правда, правда. Ты не в раю, наш мир жесток. И те, кого ты хорошо знаешь, в ком уверена, часто на деле оказываются совсем другими», – сказала она.

К нам подошла некая пожилая женщина и остановилась за спиной Татьяны. Принялась пристально разглядывать меня. А я в этот момент подумала о том, как Татьяне удалось так сразу узнать меня. Наверняка видела фото, что делал ее брат. И тут же я представила себе, в каком именно виде она созерцала меня на этих снимках. От этого мне стало не по себе.

«Что вылупилась, сучка? Проваливай, куда подальше», – с вызовом произнесла пожилая женщина из-за спины Татьяны и ее слова, словно пощечина, вернули меня в реальность.

«Что?» – рассеянно отозвалась я, сконцентрировав взгляд на новоприбывшей.

Кем она была, понятия не имею. Но у гроба я эту женщину не видела.

«Успокойтесь, Нина Сергеевна», – спокойно сказала Татьяна, но смотрела при этом на меня.

«****ой светить и парня хорошего совращать так мастерица», – выкрикнула старуха и, выйдя из-за спины Татьяны, оказалась передо мной.

Ее реплика ошеломила меня и я оглянулась, чтобы удостовериться, что этого никто не слышал. Но к моему ужасу все немногочисленные знакомые Минорского, мужчины и женщины, теперь стояли сзади немного в стороне от меня, хотя минуту назад там никого не было. На лицах некоторых из них промелькнули глупые улыбки, когда наши глаза встретились.

Неожиданно для себя я ощутила, как мои щеки загорелись огнем, и я громко произнесла, устремив испепеляющий взгляд на пожилую бабу:

«Заткнись, старая дрянь, а ни то…»

Я не закончила, задохнувшись от гнева.

«А ни то что?» – ехидно спросила настырная тетка, и я уже хотела залепить ей пощечину, но она меня опередила.

Это было так… так… дико и невообразимо. Меня никогда не били по лицу. Я вскрикнула и упала на землю. Щека онемела, а из носа потекла кровь.

Все присутствующие смеялись надо мной, то и дело что-то шепча друг другу на ухо. Ударившая меня баба развернулась и зашагала прочь от остальных. Растерянность и испуг во мне сменились дикой яростью, я поднялась на ноги, желая разорвать проклятую стерву на куски.

Кинулась за отдаляющейся старой сучкой, но Татьяна крепко ухватила меня за локоть и прошипела:

«Не смей».

Я резко рванула руку, едва не оставив кусок материи от пальто в ее пальцах, и побежала вперед.

«Остановись», – сказал мне вслед кто-то другой. Голос был какой-то странный, и не мужской и не женский. Во всяком случае, мне так показалось.

«Стой, сука!» – выкрикнула я, когда подбежала к проклятой старухе, оказавшись у нее за спиной.

Женщина обернулась, и я от испуга, поразившего меня, резко отступила назад. Обо что-то споткнулась и вновь грохнулась на задницу. Все пространство вокруг заполнилось звуками моего раскатисто бьющегося сердца.