Утренник с отцом

          Я – отец. Но, к сожалению, не часто вижу своего сына. Так сложилась жизнь, что мы с женой развелись, когда Демьян, так зовут моего мальчика, был еще совсем маленький и сейчас он живет вместе со своей мамой. Я делаю все, чтобы как можно чаще видеться со своим ребенком, каждая наша с ним встреча – огромный праздник для нас обоих. Мы отлично ладим, и мы любим друг друга, нам хорошо вместе.  Я пишу это предисловие для того, что бы читая рассказ, ты, уважаемый читатель, не подумал, что я пытаюсь защитить тех отцов, которые считают, что, выплачивая алименты, они тем самым выполняют свой отцовский долг. Я никогда не пойму тех отцов, которые не делают даже этого  и с моей точки зрения невозможно оправдать того родителя, который, уходя из семьи, навсегда забывает о своих детях.  Я лишь хочу сказать, что родные отец или мать, находящиеся по тем или иным причинам  вдали от своего ребенка всегда живут в его сердце, сколько бы ни прошло лет, как бы ни сложилась его жизнь. Ни один, пусть даже самый близкий и достойный человек, который искренне любит ребенка, находится постоянно рядом, воспитывает его, никогда не сможет повлиять на него так, как это мог бы сделать родитель, и ребенок может испытывать лишь глубокую привязанность и благодарность к этому человеку, которую порой ему самому очень трудно отличить от любви. Знаю, что эту точку зрения раскритиковали бы многие ученые, педагоги, психологи, но мне все равно. Я не собираюсь с ними спорить, и тем более ни в коем случае не хочу обидеть тех мужчин и женщин, которые по каким-то причинам не имеют собственных детей, но у которых растут счастливые приемные ребятишки. Эти люди настоящие Мамы и Папы и я с глубоким уважением отношусь к ним.
       Но мне кажется, что между ребенком и родителем существует таинственная связь невидимой нитью связывающая их с того самого момента, когда малыш делает первый вдох и эта нить никогда не обрывается. Никогда! Ребенок всегда будет помнить о том, что есть люди, благодаря которым он появился на свет. Да, он может ненавидеть их, если они его бросили или жестоко обращались с ним, может мстить, может даже вычеркнуть их на долгое время из своей памяти, но я не встречал ни одного человека, даже среди тех, кто воспитывался в приемной семье или детском доме, который забыл о них навсегда. Пусть в самом дальнем уголке памяти, пусть мимолетно, с радостью или горечью, с благодарностью или с упреком, но любой человек рано или поздно возвращается в свое детство, к своим истокам, а значит, обязательно вспомнит о родителях, о том, что они сделали и что значили в его жизни.
       У меня, слава Богу, живы здоровы и мама, и папа, а сам я уже давно не ребенок. Мне, как и многим взрослым людям, общение с родителями порой бывает в тягость, иногда они раздражают меня, мы не понимаем друг друга, ругаемся, ссоримся и я подолгу  не хочу с ними разговаривать. Но я часто вспоминаю свое детство.  Как будто со стороны вижу как отец учит меня бороться, как мы с ним рыбачим на речке и он показывает как правильно привязывать крючок к леске, слышу любимые папины поговорки, слышу как он отвечает на мои бесконечные вопросы, мне очень помогают его советы, которые вспоминаются лишь в конкретных жизненных ситуациях – я никогда не смогу вспомнить их списком просто так, по желанию, в любое время когда захочу. Я помню, как мама не спала ночей, сидя  у моей кровати, когда я долгое время болел и лежал с высокой температурой, как она  защищала меня хулигана от порицания школьных учителей, как, забывая о себе, она всегда в первую очередь делала все для нас, для своих детей. Я помню как мои родители в трудные нищие времена, под Новый год, ночью, сидя на кухне, собирали нам троим –  мне и брату с сестрой кульки со сладостями, раскладывали подарки, купленные на последние деньги, для того, чтобы мы уже достаточно взрослые и подслушивающие из комнаты их разговоры, хотя бы еще один год верили в Деда Мороза, верили в чудеса, верили в сказку. Я помню многое, отчего у меня и сейчас щемит сердце и меня переполняет чувство благодарности к своим родителям. Но порой невольно вспоминаются и их ошибки, которые долгое время не мог простить и не мог найти им оправдания. Повзрослев и став отцом, я многим из них теперь нахожу объяснение, я понимаю, что они определялись и теми обстоятельствами, которые не имели внешних проявлений или были просто незаметными, а значит, для меня просто не существовали. Может быть, это происходит и сейчас, когда я не понимаю отца с матерью. Играя со своим сыном, воспитывая его, я часто с теплотой вспоминаю своих родителей. Я стараюсь не повторять их ошибок, но возможно именно их ошибки и научили многому меня и были нужны для того, чтобы сам я их никогда уже не совершил.
    Может быть та связь, о которой я говорил выше,  есть не у всех – не знаю, но мне кажется, что если ее нет, то это жестокое наказание Сверху для родителя. И лично для меня это была бы самая жестокая кара из всех, какие только могут быть – худшая, чем смерть. Я верю в то, что между мной и сыном она существует и еще, как и  большинство своих произведений  это я тоже посвящаю ему – моему маленькому Демьяну.

***
       Галя с трудом выбралась из продуктового магазина. Грязная, обвешанная разноцветными объявлениями дверь хоть и открывалась наружу, но была тяжелой и с тугой возвращающей пружиной, а огромные увесистые сумки  в руках женщины не позволяли  ей  навалиться на нее плечом. Оказавшись, наконец, на улице, Галя опустила их на землю, убрала со лба прядь волос, подняла голову и, глядя в синее небо, светло улыбнулась своим мыслям. Там на небе светило яркое июльское солнце, которое едва проснувшись, начало слепить окна домов и глаза немногочисленных прохожих, которые, наслаждаясь утренней свежестью, неторопливо шли по своим делам. Галя глубоко вдохнула чистый воздух еще не успевший вобрать в себя выхлопы небольшого индустриального города, постояла минуту возле магазина, потом подняла сумки и уверенно зашагала по улице. День обещал быть жарким и суматошным. "Надо было бы еще воды минеральной взять" – подумала  Галя, а то ребятишки набегаются, напрыгаются и захотят пить. Но возвращаться она не стала, донести еще и бутылки с водой она бы все равно не смогла. Сегодня дошкольная группа, в которой обучался и воспитывался ее сын Аркаша, прощалась c детским садиком, и по этому поводу затевался торжественный утренник с костюмированным представлением, которое подготовили ребятишки со своей воспитательницей. После представления намечался праздничный обед, чаепитие со сладостями и посиделки с напитками покрепче для взрослых. В общем, утренник обещал затянуться до самого вечера.
       Галя воспитывала сына одна, с мужем они развелись, когда Аркашке едва исполнилось два года. Григория, так звали бывшего мужа, Галя не видела с той поры как они расстались, она ничего не слышала о нем и ни разу не встречала на улице даже случайно, хотя встречи со старыми знакомыми являются вполне обычным явлением в таких небольших провинциальных городах, как тот, в котором они жили. Алименты Григорий перечислял на Галину сберегательную книжку. После своего ухода он ни разу не звонил им на домашний телефон и сыном совершенно не интересовался. Пять лет назад это был высокий, красивый, сероглазый  мужчина с копной густых темно русых волос, который умел поддержать любой разговор в компании, был не  дурак выпить и обожал красивых женщин. На хлеб он зарабатывал тем, что играл роли второго плана в местном драматическом театре. Как он изменился за это время и чем занимается теперь, Галя старалась не думать. В свое время Галина мать, будущая теща Григория, невзлюбила его и была категорически против их брака с дочерью, она постоянно досаждала ей своими предостережениями, настраивала  ее против  жениха, через техничек собирала все театральные слухи о любовных романах между актерами. Частенько по вечерам тайком  караулила Григория возле служебного входа театра,  пытаясь уличить его в неверности. Однажды зимой, выходя из засады, она поскользнулась на целлофановом пакете, который на утоптанном снегу скользил не хуже, чем коньки по льду, и, упав, сломала себе руку. На этом шпионская история, в результате которой, кстати говоря, так и не выявилось ни одной "лазутчицы" закончилась. Естественно, что Григорий в долгу не оставался и питал к теще ответные чувства, в которых нежности и теплоты было столько же, сколько у разъяренного тигра к своей добыче. Когда жена  случайно проговорилась о похождениях тещи и о причинах полученной ею травмы, то в ближайший праздник, поздравляя ее, Григорий пожелал ей начать заниматься спортом,  научиться кататься на коньках и лыжах, поменьше есть сладкого и читать детективных романов. Помимо этого, он надел ей на шею, вырезанный из папье-маше и отделанный позолоченной фольгой орден, контурами удивительным образом напоминающий бочкообразную фигуру ненавистной родственницы, со словами: "за мужество, отвагу и самоотверженность, проявленные в боях за сохранение нравственного  и морального облика зятя".
      Поклонниц у Григория на самом деле всегда хватало и однажды, к великому торжеству своей тещи, он действительно "загулял" с официанткой театрального кафе и попался, что называется, с поличным. Его целующимся с красивой девушкой прямо в фойе заметили Галины подруги, которые забрели в театр отогреться и выпить по чашке кофе. Об увиденном они поспешили рассказать Гале, которая со слезами на глазах бросилась искать защиты и утешения у своей матери. Та жалела ее и, проклиная в душе зятя, объявила бойкот ему и его родственникам, категорически отказываясь от общения и встреч с ними. На улице она останавливала за руки своих соседей и знакомых и, неизменно переводя любую тему разговора на семейные проблемы своей дочери,  важно, интонацией подчеркивая весь трагизм случившегося, выдерживая театральные паузы, под конец произносила: "А ведь я ее предупреждала, говорила, что не пара он ей!". При встрече с Григорием теща презрительно отворачивалась, она бы с удовольствием посмотрела на него свысока, но сделать этого ей не позволял рост – она едва доставала до подмышек своему зятю.
      Григорий не пытался объяснить жене причин измены, он не пытался оправдаться, но поклялся ей, что этого больше никогда не повторится, стоя на коленях, вымаливал у нее прощения, обещая найти другую работу. И Галя вроде бы его простила. После случившегося они прожили, пытаясь примириться несколько месяцев, но Галя при случае нет-нет, да и поддевала мужа – в душе обида не проходила. Они не скандалили, как это часто бывает в таких случаях, не было разбитых тарелок и громких хлопаний дверями,  но семейная жизнь так и не складывалась. Постепенно пропала взаимная приязнь, остались лишь упреки, намеки, пустота внутри и боль, от которой каждому из супругов хотелось по-волчьи выть на луну. В, конце концов, отношения между ними  совершенно разладились. К тому же если раньше Галя могла хоть как-то отбиваться от нападок своей матери, не желающей мириться с выбором своей дочери и постоянно подливающей масло в огонь семейных ссор,  то теперь у той был "достоверный факт",  которым она как ножом ковыряла незаживающую рану дочери. Галя приняла ее сторону и теперь неизменно защищала от ответных выпадов  Григория. Теща все чаще стала забирать внука, едва успевшего отвыкнуть от груди матери, на ночь  к себе домой - "подальше от нервной обстановки и дурного влияния отца". Григорий стал замыкаться в себе, приходя  с работы домой, молча грел себе еду, ужинал и ложился спать. С Галей они почти перестали разговаривать. Все чаще он начал возвращаться домой за полночь, от него пахло дорогим табаком, вином и женскими духами. Оставаясь дома одна, Галя плакала, но терпела боль и обиду ради сына, где-то в душе лелея робкую надежду, что еще может все наладиться и получиться сохранить семью.  Но,  в конце концов, она не выдержала и подала на развод. Григорий, ничего не сказав на прощание, молча собрал вещи и ушел. За эти пять лет они ни разу не виделись.
      Галя спешила домой. До начала утренника оставалось меньше двух часов. За это время нужно успеть сделать бутерброды с сыром, колбасой и шпротами. Две больших праздничных тарелки с салатами приготовленные еще со вчерашнего вечера стояли в холодильнике. Персонал детского садика прилагал все усилия, чтобы организовать праздник на должном уровне, но все же исключительно своими силами сделать этого он бы не смог – не хватило бы ни времени, ни средств. Поэтому, предварительно посовещавшись и собрав необходимую сумму на продукты, украшения для актового зала и непредвиденные расходы, каждый из родителей взял на себя какую-нибудь работу – кому-то досталось наряжать актовый зал, кому-то приготовление закусок, горячих блюд или сладкого десерта, самые общительные и заводные взяли на себя роль тамады.        Помимо приготовления бутербродов Гале необходимо было успеть погладить Аркашке его мушкетерскую накидку, сегодня на два часа он перестанет быть сыном бухгалтерши и превратится в отважного гасконца, отпрыска древнего дворянского рода. Она улыбнулась этим мыслям и, запыхавшись от быстрой ходьбы, чуть сбавила шаг – ничего, успею все сделать, мама поможет.
        Парадная, в которой располагалась Галина квартира, выходила на широкую и достаточно длинную подъездную дорогу, которая располагалась под прямым углом к дому и, огибая две высотки, стоящих на ее пути, соединялась с одной из центральных улиц города. Возле ее дома в радиусе нескольких метров не было ни одного высокого дерева, лишь заросли пырея да несколько островков с мальвами, цветными пятнами разбросанных на неопрятном и пыльном газоне перед парадной.
       По дороге быстрым шагом, с тяжелыми сумками в руках и вздутыми от напряжения на запястьях венами, к дому приближалась Галя.   
       На лавочке возле парадной сидел и курил мужчина. Опустив голову и задумчиво глядя на асфальт, он выдыхал себе под ноги густой сизый дым. Галя узнала его сразу, у нее пересохло во рту, ноги налились свинцом, по телу пробежал неприятный холодок, а в груди тревожным колоколом отозвалось сердце. В замешательстве она остановилась, не представляя себе как реагировать на эту неожиданную для нее встречу. На миг задумавшись, она, сжав губы, медленно двинулась вперед и, стараясь побыстрее прийти в себя от нахлынувших эмоций, начала прокручивать в голове варианты возможных диалогов с бывшим мужем. Периферия женского мозга отметила, что неплохо было бы посмотреть в карманное зеркальце, поправить сбившуюся прическу, но руки были заняты, а останавливаться посреди дороги для того, чтобы привести себя в порядок она сочла излишним.
      За несколько метров до подъезда, Галя резко набрала скорость и громко топая по асфальту невысокими каблуками, подошла вплотную к бывшему мужу, который не замечая ничего вокруг, задумчиво рассматривал зажатый между большим и указательным пальцами дымящийся окурок сигареты. Она поставила сумки на землю рядом с его ногами и стараясь говорить как можно непринужденней, спросила
- Привет, как живешь? Какими судьбами?
      Григорий вздрогнул, поднял голову и взглянул на свою бывшую жену. Черты его лица мало изменились, лишь глаза стального цвета стали холоднее и как будто ярче, на лбу пролегла глубокая складка, кожа потемнела и огрубела, как у человека, проводящего длительное время под открытым небом. Он раздался в плечах,  от него веяло спокойствием, которое дает человеку физическая сила. Григорий стал другим, что-то делало его непохожим на самого себя, но Галя поймала себя на мысли  о том, что она не может уловить, назвать ту метаморфозу, которая изменила облик ее бывшего мужа.
- Привет, Галя! – сказал он и посмотрел в глаза бывшей жены, потом мягко улыбнулся и  добавил - А ты все такая же.
        Поднявшись со скамьи и щелчком отправив окурок сигареты в траву, он внимательно  всмотрелся в истертое заботами, но  по-прежнему красивое лицо бывшей жены. Несколько секунд они так и стояли молча, разглядывая друг друга. Потом Григорий вспомнив что-то, криво усмехнулся, отвернулся в сторону, презрительно сплюнул и добавил – и твоя мама тоже отлично сохранилась – как была дурой, так ей осталась. Ты уж извини за прямоту. Разоралась на весь подъезд, что вор пришел, милицию звать начала.
      Галя пропустила и комплимент, и колкость в адрес матери мимо ушей. Переведя взгляд на белый цветок мальвы, одиноко увядающий на длинном накренившимся стебле, она спросила
- Что ты тут делаешь?
      Григорий опустил взгляд, помолчал и тщательно подбирая слова, медленно произнес
- Я ненадолго зашел. Уезжаю сегодня в другой город… Навсегда – немного помедлив добавил он. Галя молчала, и он продолжил – Думал заходить или нет... Вещи мы все собрали еще вчера. Билеты на поезд на семь часов вечера… Но вот решил зайти повидать напоследок…
- А стоило ли утруждать себя?! – неожиданно вспылила  Галя.
     Григорий поднял голову, удивленно посмотрел Гале в глаза и замолчал, не зная, что ответить. Повисла пауза, которая, казалось, длилась целую вечность. Наконец Галя, судорожно выдохнув воздух, сказала
- Сегодня у нас с Аркашей праздник – он заканчивает садик, утренник будет. В этом году  уже в школу пойдет… Ты на сына взглянуть  хочешь?
     Григорий  отвел взгляд в сторону и тихо произнес
- У меня двое детей еще есть  - сын и дочь. Мы с семьей уезжаем в другой город. У жены тетка умерла, после нее осталась трехкомнатная квартира... Я же уже два года как на стройке работаю, до этого вальцовщиком на заводе был. На новом месте мне обещали хорошую работу… Жена с младшей дочкой сейчас в декрете сидит.
      Глаза у Гали сощурились и сделались колючими, злыми,  яростно заблестели, в душе у нее внезапно проснулись обида оскорбленной женщины и материнская ревность, которые смешались со злостью на саму себя, за то, что не смогла удержать их внутри. Не мигая смотря в глаза Григорию, постепенно повышая голос, словно отдавая приказ она сказала
- Пойдем, поднимешься и посмотришь на своего старшего сына! Только не называй своего имени, он уже взрослый и очень умный, может догадаться кто ты! И не смей говорить, что ты его отец! Не смей! Значит, я правильно делала, что говорила ему, что ты ухал навсегда! В садике некоторые олигофрены  смеются над моим ребенком, смеются над тем, что он сочиняет о своем отце истории, в которых он у него и лучший водитель, и лучший боксер, и лучший изобретатель, и просто лучший папа на свете! Ему не верят и он постоянно дерется из-за этого – Она выдохнула воздух и уже спокойнее сказала – Я сейчас поднимусь,  через пять минут заходи. Никто тебя не выгонит и милицию не вызовет. И не забывай о нашем уговоре.
      Григорий побледнел, его кадык нервно дернулся, он сделал глубокий вдох, словно желая оправдаться, но, передумав, просто тряхнул головой и коротко бросил
- Понял.
      Поднимаясь по лестнице домой, и, вытирая слезы, которых все-таки она не смогла сдержать, Галя вдруг поняла, что больше всего изменило облик ее бывшего мужа… Седина! Ему недавно исполнилось тридцать лет, но частая проседь, припорошившая его голову словно иней ветки деревьев, делала его похожим на красиво стареющего мужчину лет сорока.
      Когда за Галей закрылась дверь парадной, Григорий закурил. Глубоко затягиваясь, он смотрел долгим взглядом в начинающее белеть от наплывающей жары небо.  Выкурив сигарету, он постоял немного, повел плечами, улыбнулся, достал из заднего кармана джинсов смятую панаму защитного цвета, натянул на голову, расстегнул две верхних пуговицы своей аляповатой рубахи, вошел в парадную и легко, перепрыгивая сразу через две ступени, поднялся на третий этаж. Дверь открыла Галя, она взглянула на Григория и усмехнулась.
- Ну просто по Станиславскому! 
     Григорий прошел в прихожую и успел заметить  спешно закрывающуюся на кухню дверь, обвисшее от старости лицо и маленькие, злые, хитрые, похожие на крысиные  глазки бывшей тещи в быстро сужающемся дверном проеме. Он не успел как следует осмотреться,  из комнаты, громко топая по полу босыми ногами, выбежал худощавый коротко стриженый мальчуган, держа в руке скрученную из толстой алюминиевой проволоки шпагу, на острие которой был насажен то ли пластилиновый, то ли восковой шарик. Он резко остановился перед высоким незнакомым дядей в смешной панаме, который  дружелюбно улыбался и, приветствуя, протягивал ему руку.
- Здравствуйте – сказал малыш и вопросительно посмотрел на мать.
- Это дядя Жора, мой старинный приятель. – И обращаясь к Григорию, сказала – проходи в комнату, Жора.
- Привет, парень – еще раз поздоровался Григорий и, продолжая протягивать руку, спросил – Как тебя зовут? – Он присел на корточки и посмотрел в лицо своему повзрослевшему сыну. Он глядел на него не моргая, ласково и серьезно, чуть сдвинув брови, внимательно вглядываясь в каждую черточку его лица.
- Аркадием, а мама с бабушкой зовут меня Аркашей – ответил мальчик, протягивая в ответ свою перепачканную в серой алюминиевой крошке ладонь.
       Он был похож на свою мать: тот же овал лица, светлые волосы, такие же тонкие темные брови, длинные темные ресницы, большие карие глаза, немного вздернутый нос, те же очертания губ – ничего Аркашка не взял от отца.  Даже теперь, когда они находились напротив друг друга, едва ли можно было усмотреть их родственное сходство.      По-детски непосредственно и доверчиво Аркашка сказал новому знакомому
- Дядя Жора, а я в этом году в школу пойду. Сегодня последний день в садике, и у нас утренник, а потом в сентябре в школу уже. Некоторые ребята не хотят учиться, а я совсем наоборот, я уже умею читать, писать и считать до тысячи, я могу складывать и вычитать числа, а еще я умею определять время по часам со стрелками – поведал он гостю. Рассказывая о своих успехах, Аркашка украдкой поглядывал на мать, словно опасаясь, что она его остановит,  пристыдив за хвастовство.   Потом, взяв свою самодельную шпагу за клинок, он протянул ее Григорию  и  гордо сказал
- Я сегодня буду мушкетером. Д’Артаньяном – знаете, кто это такой? – спросил малыш. В его интонации угадывалась   тайная надежда на то, что может быть дядя не знает и ему можно будет рассказать о том, кто такие мушкетеры, про их дружбу, про девиз «Один за всех и все за одного» и, конечно же, про коварных гвардейцев кардинала.
     Глядя на малыша, изнывающего от переполняющего его желания как можно быстрее рассказать про своего героя, Григорий взял у него из рук шпагу, эфес которой был обмотан толстым слоем изоляционной ленты, поднял ее вверх, словно салютуя своему маленькому собеседнику, мягко улыбнулся и сказал
- Я очень давно читал книгу, а сейчас уже забыл про что она. Расскажешь?
- Идите в комнату пройдите, Аркаш, там поговорите, а мы с бабушкой пока приготовим бутерброды – перебила их Галя.
         Аркашка,  нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и возбужденно размахивая руками, ждал, когда дядя Жора снимет кроссовки. Потом он выхватил из рук Григория шпагу и потащил  в свою комнату.  Там он  полчаса взахлеб рассказывал ему про Атоса, Арамиса, Портоса и Д’Артаньяна, но, не успев по причине своего юного возраста, прочитать книгу известного писателя, сам сочинял сцены из их жизни. Изображая поединки между гвардейцами и мушкетерами он размахивал своей шпагой, то парируя удары невидимого противника, то делая атакующий выпад. Он не отпускал дядю Жору ни на секунду,  засыпая его бесконечными вопросами: а правда, что мушкетеры лучше всех дерутся на шпагах, правда, что мушкетеры лучше держаться в седле и сколько гвардейцев может победить один мушкетер,  а кем из мушкетеров  хотел бы быть дядя Жора, а  умеет ли дядя Жора стрелять из пистолета? Вопросы сыпались как из рога изобилия и Григорий терпеливо отвечал на них и как мог подыгрывал сыну, смешно изображая то Людовика тринадцатого, то кардинала Ришелье. 
        Потом Аркашка показал модели двух самолетов, которые он сделал собственными руками в авиамодельном кружке. Рассказал о том, что скоро будет делать самолет, летающий на двигателе, раскручиваемом авиационной резиной и назовет его "А и М", что означает "Аркаша и мама". Рассказал о том, что через год Николай Иванович (так звали руководителя кружка) обещал начать собирать со старшими ребятами самолет с бензиновым двигателем. Меньше чем за час Аркашка успел показать все свои сокровища – старый, обменянный на три гильзы от карабина, перочинный нож, который он прятал от мамы и бабушки, карманный фонарик,  коллекцию марок, рогатку, набор цветных фломастеров и вымпел со значками. Окинув взглядом комнату, но не найдя  ничего подходящего, что могло бы заинтересовать его взрослого собеседника мальчуган вдруг посмотрел Григорию в глаза и с надеждой в голосе спросил
-  Дядя Жора, а вы пойдете с нами на утренник? Я там еще в конце вальс танцевать буду.
        Григорий растерялся, не зная, что ответить. Он почесал рукой затылок и уже открыл рот, чтобы сказать сыну, что очень хотел бы, но, к сожалению, торопится, его ждут дела и что ему уже пора, но тут из Аркашкиных глаз выкатились две крупные, похожие на хрустальные шарики слезинки, и он тихо спросил
- Мама сказала, что вы ее старинный  приятель, значит, вы ее давно знаете, правда, ведь, дядя Жора?
        Григорий машинально кивнул головой, а Аркашка подошел к нему вплотную и прошептал.
- Дядя Жора, а вы не видели моего папу?
      У Григория от этого неожиданного вопроса, который вдруг вырвался из глубины детской  души и ответа на который требовали его сердце, не теряющее веры  и не способный понять жестоких законов взрослого мира разум, в буквальном смысле зашевелились волосы на голове. Он закашлялся и, отведя взгляд в сторону, ответил
- Видел, Аркаш. Давно. Твой отец сейчас очень далеко. Так жизнь сложилась, но он помнит о тебе и скоро пришлет тебе письмо. Когда я его встретил, он мне говорил что-то об этом.
      На миг Аркашкино лицо словно осветилось изнутри, в глаза радостно заблестели, губы вот-вот были готовы растянуться в улыбку, но, тут вдруг он нахмурил брови, снова поник, отвернулся и, по-мужски стесняясь своих слез, сказал, глядя куда-то в пол
- Нет, не пришлет. Еще ни разу не присылал. А Димка мне говорит, что у меня никогда не было папы. Говорит, что я  вырасту девчонкой и меня бы на самом деле никогда не взяли в мушкетеры. Я с ним часто дерусь, но у него друг Мишка Ходыкин – сильный гад, они на меня вдвоем нападают и лупят. Его плечи вздрагивали от всхлипываний, которые он не мог остановить.
        Григорий положил ему одну руку на плечо, другой погладил по голове, потом обнял его.
- Обязательно пришлет. Я даю тебе слово. Ну а сегодня хочешь, я пойду с тобой на утренник, и если Димка посмеет обидеть тебя, ты вызовешь его на дуэль и покажешь, кто из вас на самом деле  девчонка. А я буду секундантом, идет?
        Аркашка улыбнулся и вытер кулаком слезы
– Идет, дядя Жора. – Один на один ему никогда меня не одолеть. Я сильный – сказал он и, согнув в локте руку, продемонстрировал свой бицепс.
       Григорий потрогал, уважительно кивнул головой и сказал
- Как камень!
Чуть помолчав, он спросил
- Послушай, Аркадий, а ты с кем будешь танцевать вальс?
- С Риткой Марининой – краснея до кончиков ушей, сказал Аркашка. – Она, конечно, дура, как все девчонки, но мне воспитатели велели… Она принцессой будет, мы в самом конце представления танцевать будем... У нас в спектакле все перемешано – быстро проговорил он.
- Так вы с ней вроде как главные действующие лица, верно?
- Ага  - шмыгнув носом, ответил Аркашка
- Она тебе нравится? – спросил Григорий, с улыбкой глядя на мальчугана, который не знал, куда деться от смущения.
- Да, но она глупая, в шашки плохо играет и не знает, чем отличается самолет от планера. И к тому же плакса, чуть что, сразу реветь начинает. Но она – он призадумался и его лицо на секунду стало серьезным как у взрослого – она говорит, что Димка дурак,  и она с ним не будет дружить, потому что у всех детей есть папы. 
       Уже второй раз за день Григорий на себе почувствовал, что выражение "зашевелились волосы на голове" совсем не является образным. Он встал перед сыном на одно колено и, глядя ему в глаза, сказал
- Послушай, парень, я тоже в твоем возрасте дружил с девчонками, не все они глупые, поверь мне.  С ними нужно научиться общаться, подрастешь – все поймешь.  А Рита  у тебя очень даже умная – он снял со своей шеи тонкую золотую цепочку -  Аркадий, я дам тебе один совет, как мужчина мужчине: помни, что женщины даже больше чем подарки обожают сюрпризы, не знаю почему, но они ценят непредсказуемость и нашу способность совершать безумные поступки, может оттого, что они сами безумны, не знаю. – Он остановился, на секунду задумался, а затем продолжил, тщательно подбирая слова – Да  и вообще, ты знаешь, малыш,  люди  любят удивляться. Если  ты хочешь завоевать разум и сердца людей, научись удивлять их. Всегда делай большее, нежели они от тебя ждут, старайся делать лучше, чем от тебя требуют,  будь оригинальным во всем и тогда ты пойдешь по жизни своей дорогой. А тех, кто идет по жизни своей дорогой люди всегда уважают. Независимость всегда вызывает восхищение. Ты будешь чувствовать отношение к себе окружающих, и оно будет придавать тебе сил и уверенности в себе, а ты будешь становиться все сильнее, понимаешь? Мужчина должен быть сильным, поэтому… удивляй людей, Аркадий!
      Он тихонько подтолкнул к себе сына и положил ему в карман длинных шортов цепочку, похлопал по спине и добавил
- Когда закончите танцевать, когда перестанет играть музыка и вам начнут аплодировать зрители, не отпускай свою принцессу, а  надень Рите на шею эту цепочку. Этого же никто не ожидает, верно?! Это будет неожиданно, это будет сюрприз для нее, для всех зрителей и еще обязательно поцелуй ее, обязательно, слышишь! Ты будешь на высоте, ты почувствуешь это, верь мне и, главное, это навсегда останется в твоей памяти, это  запомнит  Рита. Только никому не говори об этом раньше времени, даже маме, хорошо? И не робей, ты же мужчина! Вот – он  улыбнулся – теперь давай потренируемся, как будто я – Рита.   
      Аркашка рассмеялся и уткнулся носом в колючую щеку дяди Жоры.

         Аркашка шел по улице, держа дядю Жору за руку, он громко рассказывал ему о боевых самолетах, рассуждая вслух о том, какой тип важнее на войне: истребитель, бомбардировщик или штурмовик. Перескакивая  с одной темы на другую, он поведал о том, как они по вечерам с ребятами играют в футбол во дворе и о том, как он вчера забил гол "в прыжке через себя", о том, что  давно хочет завести собаку, но мама с бабушкой не разрешают и почти половину пути Аркашка приводил дяде Жоре аргументы для чего ему "ну просто необходима" собака.  Не отпуская руки Григория, он время от времени забегал чуть вперед, смотрел ему в лицо и, убедившись, что дядя Жора внимательно его слушает, снова шагал в ногу с ним, счастливо улыбаясь. Галя с матерью шли чуть поодаль, о чем-то негромко разговаривая между собой, в руках у них были сумки с салатами и бутербродами,  пакет с Аркашкиным мушкетерским снаряжением нес Григорий.
      Наконец они добрались до садика и прошли внутрь здания, там царила торжественно-волнительная атмосфера праздника с присущим поводу для торжества налетом легкой грусти.  Повсюду были развешаны надувные  шары, на  разноцветных лентах протянутых от одной стены к другой были прицеплены фотографии выпускников, чьи громкие голоса слились сейчас в  один нестройный хор, казавшийся неотъемлемой  частью этого помещения. Беспорядочно сдвинутые в центр комнаты маленькие столы со стульями, печально провожали своих хозяев вместе с притихшими игрушками, недоверчиво взирающих на взрослых из своего угла. Из глубины длинных и широких деревянных стеллажей, на время праздника заставленных детскими поделками из папье-маше, бумаги, спичек и пластилина с детворой прощались старые зачитанные до дыр книжки с истертыми корешками. На стенах в деревянных рамках были развешаны акварели, написанные детскими руками. На подоконниках, среди комнатных растений целыми грудами лежали букеты цветов, подаренных воспитателям и нянечкам благодарными родителями. Нарядные мамы и папы среди детской мебели и снующей туда-сюда детворы  выглядели неуклюжими Гулливерами, попавшими на праздник к лилипутам. Внимательно понаблюдав за родителями, можно было заметить, что некоторые из них на время словно отрешались от праздничной суеты и в своих мыслях уносились куда-то далеко от этого места,  быть может, в  собственное детство, а быть может, блуждали в философских думах, сожалея  о скоротечности времени.  Воспитатели и нянечки суетливо бегали туда-сюда, успевая и переброситься парой слов с родителями, и поправить чепец у маленькой Золушки, и помочь завязать шнурки на башмаках белобрысому Королю и при всем при этом,  успевая управлять всем этим сказочным царством.
- Мы пока с бабушкой пойдем в актовый зал, а ты переодевайся, и  потом приходите  туда вместе с дядей Жорой – поцеловав Аркашку в обе щеки, сказала Галя.
- Хорошо, мама – улыбаясь, ответил тот и потащил дядю Жору в раздевалку.
      Аркашка быстро надел белую, отливающую синью, рубашку, но долго не мог застегнуть пуговицы, упорно не желавшие пролезать узкие петли, затем влез в черные со стрелками брюки, ловко набросил на себя темно синюю накидку, отделанную по краям серебристой тканью,  натянул на голову перешитую на мушкетерский лад старую шляпу,  предварительно расправив на ней бумажное перо и достал из пакета аккуратно завернутую в старое полотенце шпагу. Переложив подаренную цепочку из шортов в нагрудный карман рубашки, Аркашка довольно взглянул на Григория  и сказал
- Пойдемте, дядя Жора, я готов!
      Григорий посмотрел на сына, улыбнулся и громко, так, что оглянулась вся наряжающаяся ребятня, крикнул, подняв вверх руку
- Один за всех, Аркашка!
- И все за одного! – широко улыбаясь, еще громче крикнул счастливый мальчуган, салютуя своей шпагой.
      Они прошли в актовый зал – самое большое из всех помещение в садике. Со входа сразу открывался вид  на расположенную напротив импровизированную сцену уставленную самодельными декорациями, которые были сделаны умелыми руками сотрудников детского сада. Ближе к стене были оборудованы кулисы, за которыми одна из нянечек раскладывала реквизит для представления. Перед сценой,  посреди зала в четыре ряда стояли  стулья, слева от них были установлены  усилители  и колонки, из которых без остановки одна за другой звучали детские песни. Свободное пространство с правой стороны зала постепенно заполнялось родителями – почему-то не решаясь занять места в «партере», они все как один останавливались в проходе и начинали с любопытством рассматривать сцену. Быстро отыскав глазами маму с бабушкой, Аркашка было повел к ним дядю Жору, но тот  отпустил Аркашкину руку и сказал
- Аркаш, я пойду покурю, а потом подойду и буду смотреть ваше представление в первом ряду.
        Аркашка, с неохотой отпуская руку Григория, ответил
- Хорошо, дядя Жора, только не долго курите, а то скоро уже начнется спектакль. Я положу пакет со своей одеждой на место в первом ряду, которое ближе всех к проходу находится,  чтобы его никто не занял.
        Григорий вернулся когда представление уже началось. Стараясь не привлекать к себе  внимание зрителей и маленьких актеров, он бесшумно прошел вдоль стены до первого ряда, одним широким шагом преодолел расстояние от стены до стульев, аккуратно, стараясь не шуршать, убрал пакет со стула, сел на него и слегка прищурив глаза, стал смотреть спектакль. Неподалеку от Григория воспитательница внимательно следила за всем происходящим на сцене со специального суфлерского места, расположенного с правого от сцены края. Время от времени она шепотом подсказывала текст актеру, забывшему  от волнения свою реплику.
        Спектакль длился больше почти час и завершался  сценой, в которой в честь храброго мушкетера, обхитрившего лживого короля с его гвардейцами, и освободившего из крепости всех сказочных персонажей, устраивался бал,  на котором Д’Артаньян  приглашал на танец прекрасную принцессу. Принцессой была хорошенькая светловолосая девочка с озорными, серо-голубыми глазами, наряженная в длинное розовое атласное платье, перетянутое в талии белой лентой. Они кружились в центре сцены, а вокруг них, раскачиваясь в такт музыке, пританцовывали Золушка, гномы, Буратино, Незнайка, Питер Пен и уже не казавшиеся коварными король со своими гвардейцами.  Аркашка волновался: он уже два раза неуклюже наступил на ноги своей партнерше. Краснея, он нахмурившись, прикусывал губу и, стараясь не смотреть в глаза принцессе, продолжал танцевать с нетерпением ожидая момента когда стихнет музыка.
        Ну вот, зазвучали финальные аккорды Венского вальса и воспитательница жестом дала знак актерам, подойти ближе к «краю» сцены на поклон зрителям. Взявшись за руки счастливая и смущенная от громких и бурных аплодисментов ребятня, переглядываясь друг с другом вразнобой кланялась. Зрители увидели И тут вдруг, Аркашка, до этого в нерешительности стоявший, то ли делать, то ли нет краснея, и преодолевая робость, положив шпагу на пол, срывающимся от волнения голосом пискнул
- Подождите!
      Он одной шарил рукой в нагрудном кармане своей рубашки, а другой крепко держал принцессу. Наконец он достал перекрученную цепочку. Он отпустил руку девочки, переводящей удивленный взгляд то на него, то на воспитательницу, которая застыла со сложенными на груди ладонями, приготовленными для аплодисментов. Зрители, предполагавшие, что спектакль уже закончился, недоуменно поглядывали то на сцену, то на воспитательницу, но, видя, что для той происходящее также является неожиданностью, с интересом задерживали взгляд на сцене.  Аркашка же, улучив удобный момент, когда в принцесса взглянула на него торопливо и неуклюже обнял ее, как будто собираясь приподнять и поцеловал в щеку и быстро отошел назад. Принцесса совсем растерялась, не зная, что делать, она теребила цепочку, быстро покрываясь пунцовыми пятнами. Неизвестно почему, но в зале на несколько секунд воцарилась тишина.  И тут дядя Жора, высоко подняв руки, захлопал в ладоши. Глядя на него, взрослые, словно все поняв захлопали в ладоши и за улюлюкали. Удивленно смотрели Буратино и другие персонажи. Прищурив глаза, воспитательница внимательно смотрела на Григория.  Аркашка, стоя на сцене, заулыбался, вначале робко, а потом все увереннее, все счастливее, неожиданно он бросился в сторону дяди Жоры, обнял его и громко крикнул
- Дядя Жора, у меня получилось!
       Со зрительских мест находящихся ближе к противоположной стене за этой сценой наблюдали два взгляда, так отличающихся друг от друга – удивленный материнский взгляд Гали и злобный, ненавидящий взгляд бывшей тещи Григория.
       Затем выпускникам вручали дипломы в которых была общая фотография группы, большая фотография выпускника и сочиненное воспитателями стихотворение.  Никто не заметил, как дядя Жора, в последний раз взглянув на главного героя сегодняшнего дня, тихо покинул здание детского садика.
      Больше они его никогда не видели, и письма отец Аркашке так и не прислал. Он ждал очень долго, несколько лет, втайне надеясь на то, что если не дошло первое письмо, отец напишет второе. Но письма все не было и, в конце концов, Аркашка перестал ждать. Галя через три года вышла замуж и если раньше она иногда вспоминала о своем  первом муже, то став счастливой во втором браке она навсегда стерла его из своей памяти.
    
        Прошло много лет.
        По главной улице недавно отстроенного  микрорайона,  шелестя по асфальту шинами, проехал свадебный эскорт дорогих автомобилей. Следуя одна за другой с включенными фарами на одинаковом друг от друга расстоянии, машины свернули к длинному, напоминающему крепостную стену старинного замка, многоэтажному дому. Они въехали в арку, и едва замыкающий автомобиль оказался во внутреннем дворе, как раздался оглушительный рев, издаваемый гудками  десятка клаксонов. В окнах всех близлежащих домов один за другим начали появляться заспанные и перепуганные лица соседей, которые спросонья не могли понять, что же происходит на улице. Однако, увидев у себя под окнами колонну свадебных необычно украшенных машин, двигающихся одна за другой четко в линию, словно военная техника на параде их сонное настроение мгновенно улетучивалось. Во весь капот головного автомобиля иссиня черного цвета с наглухо тонированными стеклами была нарисована картина – два белых голубя, держа в клювах бело-красную ленту, стремятся в голубую высь, казалось, что они смотрят на крышу, на которой были закреплены два золотых кольца с подвешенными внутри них колокольчиками, с пассажирской стороны от переднего бампера к заднему, через крышу была протянута гибкая проволока, на которой, была прикреплена растяжка, на которой большими буквами было написано: "Оля, я люблю тебя!".
         Главный свадебный автомобиль остановился напротив подъезда, на двери которого висел большой нарисованный гуашью плакат, весь покрытый алыми сердечками всевозможных размеров, в центре которого развеселыми буквами было написано: "Тили-тили тесто, здесь живет невеста!". От крыльца внутрь подъезда вели нарисованные по трафарету следы, которые должны были привести жениха  к его счастью. Рев прекратился как по команде. Из автомобиля вышли четыре молодых человека – друзья  жениха и шафер,  весело переговариваясь друг с другом, они посматривали то на часы, то на плакат и следы. Жениха видно не было, впрочем, никто кроме его близких друзей не спешили покидать своих автомобилей. 
         Из соседнего подъезда на крыльцо вышел старый бородатый слесарь в промасленной, натянутой на самые глаза кепке, поношенной, давно не стираной и мешковато сидящей спецовке, кирзовых сапогах с серыми разводами на сбитых носах. На его плече висел скрученный кольцами шланг,  в руках он держал огромный холщовый мешок, такой же грязный, как и его одежда. Аккуратно поставив его рядом с собой, он закурил сигарету и, беспрестанно кашляя и сплевывая себе под ноги вязкую слюну,  стал с любопытством рассматривать из под кустистых топорщащихся в разные стороны бровей беззаботную молодежь, которая, со свойственной их возрасту энергией и желанием перещеголять друг друга, соревновалась в остроумии. Докурив сигарету, он поднял мешок и  шаркающей походкой направился в сторону подъезда, возле которого плотной стеной  выстроились друзья невесты. Они расступились, пропуская   вовнутрь старика и тут же сомкнув свои ряды, продолжили подначивать друзей жениха
- А где купец-то? Будет долго думать, невесту другому отдадим! Где он? Товар долго залеживаться не будет. А ну-ка пусть покажется во всей своей красе, да поблещет своим умом!
         В  квартире невесты в это время царила суматоха. Возле девушки в белом свадебном платье, крутились, помогая ей закончить свой туалет, мама с лучшей подругой. в которой женственности и обаяния было больше чем холодной канонической растиражированной красоты в любой из моделей, свысока глядящих с обложек глянцевых журналов, суетилась. Отец невесты – тучный мужчина, стоя перед зеркалом в коридоре пытался завязать галстук, по тому, как он вспотел и покраснел, становилось понятно, что последний раз он делал это очень давно.
 - Как всегда ничего мы не успеваем! – неизвестно на кого ворчала мама невесты, переживающая, наверное, больше всех. – Уже гости приехали, а мы все еще не готовы!
- Оля – сказала она, обращаясь к своей дочери – у нас же время еще есть? На регистрацию мы пока не опаздываем, я попросила девочек, чтобы они попридержали Аркашу с друзьями. Надеюсь, Аркадий не обидится на нас, если  мы его немного потрясем? – спросила она,  обращаясь к дочери.
- Нет, мам – просто ответила  девушка очаровательно улыбаясь белоснежной улыбкой, ты же знаешь, он у меня просто золото.
- Да, я знаю, дочка – ответила мать и с улыбкой посмотрела на счастливую дочь.
        Возле подъезда постепенно начала завязываться словесная перепалка между представителями купца и продавцами
- Ну и где же жених, что он из своей кареты не выходит? Испугался или передумал, али у него за товар нечем расплатиться?
      Друзья жениха рассмеялись в ответ.
- Подождите немного и мы его явим во всей красе! – сказал один из них – Хотя… – тут он подмигнул худощавому интеллигентного вида парню в очках  с лентой свидетеля – может быть и в правду нужно поторопиться?
       Тот  взглянул на часы, поправил очки и ответил 
– У нас десять минут в запасе, думаю, успеваем.
- Дим, ты что темнишь? – спросила его черноглазая девушка с лентой свидетельницы, высовывая голову из подъезда – такого никогда не было, чтобы Аркадий опаздывал, он точно в машине? И потом, что же это за лучший друг, который оставил жениха одного в такой ответственный момент? – В ее голосе угадывалось легкое беспокойство  – В конце концов, это невежливо сидеть в машине, у нас аншлаг – она рукой описала  в воздухе полукруг, показывая на окна из которых вылезло половина населения дома
       Стоявший рядом со свидетелем молодой человек рассмеялся
- Послушай, Наташ, признайся, а может быть что тебе просто  не терпится отдать свою лучшую подругу замуж и покрасоваться в своем умопомрачительно красивом платье?
- Не подлизывайся! – ответила та, немного смущенно.
        Молодые люди только снова весело рассмеялись в ответ
       Тем временем в дверь невесты позвонили.  В квартире забегали
- Неужели уже жених?! Ну вот, как людям в глаза смотреть? Да нет, это не Аркадий, вон все его друзья под окном стоят. Кого это принесло?
       Приоткрыв дверь, она увидела старого слесаря. Вместо приветствия громко прокашлявшись, он прогудел проходя в квартиру
- Соседи снизу жалуются, говорят, вода с потолка капает – осмотревшись и словно только теперь догадавшись, что именно здесь намечается торжество – он произнес  извиняющимся голосом – У  вас тут праздник, понимаю, но людей затапливает, нужно посмотреть, если что, придется перекрыть вам воду. – Он снова зашелся в кашле.
- Боже мой! Женя, у нас трубы потекли что ли? – крикнула женщина своему грузному мужу, который в конец обессилил от безуспешных попыток завязать галстук – Как всегда все не вовремя!
- Оля! – крикнула она, заглянув в комнату, где заканчивала свой туалет невеста – Девочки, продолжайте наряжаться! Сидите в комнате, все нормально! Господи! Хорошо, что хоть минеральной воды накупили.
- Проходите скорее, вот тут у нас винтили. Не разувайтесь – торопливо говорила она слесарю, провожая  в ванную комнату.
       Оставив попытки завязать галстук, к ванной подошел отец невесты и сказал слесарю
- Вы меня извините, но я уже при параде, помочь вам не смогу, вы смотрите тут, может стоит перекрыть просто воду, а ремонтировать потом, например, завтра?
     Тот прогудел в ответ что-то невнятное.
- Жень, ну не мешай человеку, собирайся уже скорее, давай помогу завязать галстук. – Завязав галстук мужу, она заглянула в комнату, где уже закончив наводить лоск сидела невеста на большом стуле. Еще раз перепроверив, все ли сделано, Выглянув на лестничную площадку, на двух этажах которой плотными рядами готовые стоять насмерть стояли родственники жены она спросила – Ну как там жених?
- Говорят, что скоро начнется штурм – ответили ей оттуда.
Они встали с мужем посреди коридора, взволнованные и спокойные
- Ну, хорошо, мы готовы – сказала она тихо себе под нос.
      Слесарь тем временем прошел в ванную, закрыл на шпингалет дверь, отвернул кран с  водой,  сбросил с плеча шланг, опустил на пол мешок и посмотрел в большое зеркало, висевшее над раковиной.  Видимо, оставшись довольным увиденным в нем, он удовлетворенно усмехнулся своему отражению и, обхватив двумя руками свою бороду, он аккуратно потянул ее вверх. Затем он снял кепку, парик, отклеил седые топорщащиеся брови, накладные «мешки» под глазами, смыл с себя темный грим, скрывавший молодую здоровую кожу и придававший ему неопрятный вид, стянул с себя спецовку, под которой оказалась идеально сидящая на стройной фигуре тройка с белой сорочкой, достал из мешка начищенные до блеска туфли, одеколон, расческу и завернутую в носовой платок черную бабочку. Приведя себя в надлежащий вид, он вытащил из мешка упакованный в твердый полиэтилен  огромный букет красных роз. Глубоко вдохнув, "старик" снова взглянул на себя в зеркало – оттуда смотрел красивый, полный сил молодой парень, с густыми светлыми волосами, большими карими глазами, озорно улыбающийся своему «помолодевшему» отражению добродушной и немного лукавой улыбкой.
- Ну  вот, кажется потоп устранен, пора на штурм Трои – пробормотал он едва слышно. Закрутив кран, он приоткрыл дверь и посмотрел в коридор, где молитвенно сложив руки стояла Ольгина мама, а ее отец постоянно приглаживал на затылке волосы. «По-моему, они совсем забыли про чужака на празднике» - снова сказал он сам себе.
- Вы не меня ждете? – услышали они за спиной давно знакомый им голос
Вздрогнув, они оглянулись и увидели  смущенно улыбающегося Аркадия с огромным букетом  роз в руках, которого давно уже, без всяких дежурных фраз, успели полюбить как родного сына.
- А как же ты?.. Как же там?.. Растерянно глядя на него и, показывая рукой в сторону входной двери, спросила  почти потерявшая дар речи будущая Аркашкин теща.
- Ну, ты разбойник – сказал будущий тесть, первым пришедший в себя и пожимая ему руку и обнимая его.
- Ольга Николаевна, Евгений Михайлович, не переживайте, даю вам слово, что те кто сейчас ждут меня там – спокойно ответил Аркадий - он  протянул руку туда, куда минуту назад показывала мама невесты – не будут разочарованы, их ждет грандиозное представление, которое начнется – он взглянул на часы – ровно через полторы минуты. А сейчас – он смущенно повертел в руках букет цветов – с вашего позволения, я бы очень хотел увидеть свою невесту, мне просто не терпится ее увидеть. 

        Молодожены обнявшись стояли на веранде небольшого домика и смотрели на заходящее за горизонт солнце. Разноцветные краски дня постепенно растворялись в сумерках, а окружающий мир наполнялся серыми силуэтами деревьев, юркими тенями перепархивающих с ветки на ветку птиц и сонной прохладной тишиной, нарушаемой лишь  стрекотанием сверчков.  День таял в красных отблесках зари, которые отражались в счастливых взглядах двух влюбленных, наблюдающих сейчас этот пейзаж никогда не теряющий своей романтической притягательности.
 - Как ты до этого додумался? – спросила девушка, восхищенно глядя ему в глаза – это было так здорово, я безумно счастлива! И я точно самая счастливая невеста на свете!
- Жена уже теперь – с улыбкой поправил ее молодой человек.
- И все же, хитрец, ответь мне – повторила она свой вопрос девушка, приподнимаясь на цыпочки и целуя своего мужа в губы.
       На высоком лбу молодого человека собрались морщинки, в глазах  промелькнула тень, словно яркое солнце на миг скрылось за набежавшим облачком.
- Мой папа – с трудом выговаривая это простое слово, вымолвил он – я хочу сказать, мой настоящий отец сказал мне как-то, что люди любят удивляться. Что тот, кто умеет удивлять людей, тот способен завоевать их сердца. Я очень хотел завоевать твое сердце и  еще я очень хочу, чтобы ты никогда не забыла этот день.
      Он, задумавшись о чем-то замолчал, а девушка, чувствуя, что, пробудив воспоминания, причинила боль любимому человеку,  коря себя за эту оплошность, крепче прижалась к его груди.
- Прости меня, пожалуйста, любимый – сказала она тихо– ты никогда не говорил мне об этом. Я думала, что ты его не помнишь и что он… он же тебя…  он же вас… – она прикусила губу, пытаясь подобрать слово, которое бы заменило жестокое "бросил".
      Молодой человек тяжело вздохнул, отгоняя тягостные мысли прочь, улыбнулся, легко поднял на руки свою супругу, взглянул в ее светлое, озаряемое последним лучом заходящего солнца лицо и сказал просто
- Это было  давно, очень давно... Двадцать лет назад.