Глава 1. Кому пишешь?

Вступление   http://www.proza.ru/2010/05/30/142
 
   Анна Ивановна не изменяла своей давней привычке рано пробуждаться и выходить на улицу для того, чтобы одной посидеть на лавочке возле своего подъезда. Эта привычка у неё сложилась по разным причинам: и в силу того, что она по своей натуре – самый настоящий жаворонок, и потому, что утром на скамейке мало кто сидит. Желающие посудачить собирались на эти своеобразные собрания обычно вечерами. Анна Ивановна не принимала участие в этих посиделках и пересудах всех и каждого. А отвечать на вопросы и давать пищу для разговоров о своих детях и внуках она никому не собиралась. Анна Ивановна, как все на свете матери и бабушки, желала только счастья и благополучия своим детям и внукам.
Все мы стремимся к счастью, и чем ближе к нему, как нам кажется, приближаемся, тем дальше от него оказываемся.
Она знала, что те, кто о себе не особо желают распространяться, чаще всего сами задают массу вопросов. А вопросы всегда задавали ей одни и те же: «Сергей всё так же пьет? А как Татьяна с Иваном живут? Леонид все ещё не работает? Анна окончила институт, почему не вышла замуж?» И тому подобное... Для назойливых у неё была всегда одна и та же заготовленная фраза: «А вы посмотрите сами на свои зубы, а потом задавайте вопросы». Чрезмерно любопытных она просто открытым текстом, махнув рукой, отправляла не столь далеко, а просто на ***. В отличие от своего мужа – Михаила Васильевича, который вообще никогда не матерился и если говорил: «Ах ты, антихрист, какой! Холера эдакая!» – это означало, что его достали сверх всякого терпения, то Анна Ивановна не просто ругалась, а материлась так, как, наверное, могли материться рабочие на рудниках, где ее отец был смотрителем участка еще до революции.
В шесть часов тридцать минут вышла из подъезда Фрося, соседка с одного этажа, и, проходя мимо Анны Ивановны, повернув к ней голову, произнесла: «Доброе утро».
– Доброе, – озадачено ответила быстро уходящей соседке Анна Ивановна. Сама же стала размышлять: «С чего это Фрося со мной поздоровалась? Вот же полоумная, так полоумная. Пять лет здесь после сноса живем, кто от работы получил жилье, кто по сносу, а Фрося попала сюда из барака. Все в подъезде давно поняли, что она полоумная, но после того как она вышла на пенсию, сюрпризы устраивает часто всему подъезду. Поздоровалась: «Доброе утро». Что ей еще нужно? Значит, что-то скоро жди от нее».
Анна Ивановна встала со скамейки и услышала, как открылась балконная дверь на втором этаже. На балконе появилась Клавдии Архиповна. В это время вышла из подъезда Виолетта.
– Виола, не ходи ты никуда, вернись. Что ты с психу в такую рань поднялась? – произнесла Клавдия Архиповна. Потом, увидев Анну Ивановну, оправдываясь, добавила: – Ну что с ней сделаешь? Не привязывать же! Баб Ань, ты не уходи! Я сейчас вниз приду.

Анна Ивановна снова села на скамью и стала ждать свою давнюю тучную соседку. Они прожили на одной улице почти тридцать лет, после сноса попали в один подъезд. В этом подъезде было несколько старых соседей, а другая часть старых соседей переселилась на другой квартал, где проживал сын Анны Ивановны Сергей Михайлович.
– Баб Ань, одолжи рублей двадцать. Я или с книжки сниму на днях или через неделю получу и отдам, – просила Клавдия Анну Ивановну.
– Пойдем, пойдем, – произнесла Анна Ивановна и завела Клавдию в подъезд. Затем вытащила деньги из кармана широкой юбки и сказала: – Ты никому не говори, а то набегут занимать. Ты мне смотри! Отдай так, чтоб дед и Лёнька не видели.
– Понятное дело. Не первый же раз.
В это время стремительно вошла Фрося в подъезд и произнесла:
– Вот, уже с утра новостями делятся.
– Какие новости в такую рань? – спросила её раздражённо баба Аня.
– Ты знаешь, иди, Фрося, иди. Хватит вчерашнего концерта, – произнесла спокойно Клавдия.
– Прям чудо какое-то. Фрося сегодня со мной поздоровалась, – пояснила Анна Ивановна.
– Чудо?! Она сделала вчера чудо! Виола пришла около десяти вечера, чуть выпившая. А в полночь приехала милиция взять Виолу в вытрезвитель. Потому что моя Виола якобы Фроси платье разорвала. Фрося раньше звонила, но милиция не приезжала. Виола ей ничего не рвала, просто выматерила, когда Фрося, как всегда, высунулась из-за своей двери. Эта заноза ещё раз позвонила в милицию и сказала, что я варю и продаю самогонку.
– Ой, а мы ничего не слышали, мы же рано спать ложимся, – пояснила Анна Ивановна.
– Так я быстро свою Райку к Тамаре отправила. Пока она пришла к нам с первого этажа со своим Вовкой, милиционеры уже по шкафам начали шариться. Но Вовка с Тамарой их быстро уняли. Во втором часу все угомонились. Он, зять-то, ходил с милицией к Фросе и обещал её в психушку устроить.

Виктор Матвеевич, пока Анна ездила к Катерине, залил фундамент для летней кухни и собирался на днях выкладывать стены. К своим бывшим квартирантам он тоже не забывал заходить. Вера Михайловна занималась, как всегда, огородом и продавала выращенные редис, огурцы и лук. Анна в этот год и это время очень много вязала крючком. Сейчас у нее появилось желание заняться чем-то полезным. Она взялась вечерами ставить закваску на солнце, а потом заводить дрожжевое тесто. На удивление тёти Веры, у Аньки получалось хорошие тесто, а из него – пироги и пирожки с разной начинкой. Поздними вечерами после завершения своих дел просиживали у телевизора или сидели на террасе и говорили ни о чем. Иногда говорили о предстоящей поездке Веры Михайловны с Анжелой и Татьяны с Олегом в Ленинград.

В воскресенье Анька вернулась в дом тёти Веры. А в понедельник вышла на работу. Мария Дмитриевна сообщила Аньке, что в город вызвали Павла из-за каких-то вопросов по недостаче на складе, которые выявили через год, после его перевода на другое место службы. Павел должен быть в своей части или в госпитале. Почему она рассказала об этом Аньке? Не понятно. Может она хотела осчастливить такой новостью Анну? Ну приехал Павел, что можно теперь изменить? В одну и ту же воду дважды не вступают, и жизненные ситуации тоже невозможно обратить вспять. Анна для Павла была просто очередная и очень доступная игрушка. Он уже год женат, ну кто для него Анна? Ну увидит Аня Павла, может быть поговорят. Ну и что, что дальше? За год она уже немного свыкалась со своей участью, но забыть Павла она не могла. Да и не забывала никогда, даже время не уничтожило память о нем. Она помнила о нем всегда! И невольно вспоминала его при любом новом предательстве. А он был первым, кто так с ней поступил, словно открыл возможность для унижений.
Говорят, что мужчина всегда помнит первую жену и всех женщин сравнивает с ней, а женщина всю жизнь помнит того, с кем она стала женщиной. Павел был у неё первым и на всю жизнь остался в её сердце.
Анькино сердце трепетало. Она готовилась к встрече с Павлом. Писала письмо, большое, как сочинение на выпускных экзаменах. В каждой строчке она писала ему о своей любви и написала те стихи, что когда-то пересказывала ему вечерами. Вера Михайловна видела, что Анька постоянно что-то пишет. А на её вопрос: «Кому пишешь?» Аня уклончиво ответила:
– Да так. Есть кому.
О том, что приехал в город Павел, Анна ни одного слова не сказала не только тёте Вере, но и Нине. Ей казалось, что если она с кем-то поделится этой новостью, то никогда не увидит Павла. А нужно ли было с ним встречаться? Нина вряд ли отговаривала бы Аньку от этой идеи. Если б тётя Вера знала, кому пишет Анна, то попыталась бы отговорить её от встречи с ним. И вероятно, она сама бы нашла Павла, чтобы просто посмотреть ему в глаза. Как-никак она – крестная мать Анны.
На что Анна надеялась, непонятно. Она даже не задавалась вопросом, зачем она его сейчас ищет. У неё было только одно горячее желание – увидеть Павла! Анька несколько дней подряд утром приходила в военный госпиталь, ждала его там. В один из дней ей сказали, что он здесь, и она может его дождаться у проходной. Павлу было известно, что его каждый день ждёт мелкая особа в очках – визит Анны не был для него чем-то неожиданным.
– Паша! Здравствуй, – дрожащим голосом встретила его Анна.
– Привет. Мы не можем здесь, во дворе, разговаривать, – сказал Павел. Он предложил пройти в маленькую дежурку. Солдат вышел на время в коридорчик и остался там. Комната была маленькой. Анна от волнения ничего в ней не видела, кроме чрезмерно потолстевшего Павла.
– Что надо? – спросил её грубо Павел.
– Да я только хотела тебя увидеть, на тебя посмотреть, – ответила Анька, и её глаза заблестели от навернувшихся слёз.
– Посмотрела? Можно теперь и расстаться.
– Я вот тебе написала, прочти, – Анька протягивала ему сложенные и заклеенные тетрадные листы.
– Не надо этого делать. Всё это уже ни к чему, – ответил ей Павел.
– Да, но, я вот… – Анька не знала, что ему сказать, и повторяла только одно: – Я тебя люблю и буду любить всю жизнь. Ты это должен знать.
– А я знаю, что у тебя большие изменения, есть квартира, – злобно и неожиданно произнес Павел.
– Какая ещё квартира? – растерянно спросила Аня.
– Хорошая, большая. Молодец! Далеко пойдешь!
– А, эта. Так это мой шеф Владислав Николаевич с женой в отпуск уезжал, и я в их квартире месяц проживала, – ошарашенная таким открытием поясняла Анна.
– Я не думал, что ты так своей жизнью и телом распорядишься, – он смотрел на неё с нескрываемым презрением.– Всё, прощай! Нам не о чем говорить. У меня есть семья. Да, кстати, моя нынешняя жена знала, что до неё у меня с тобой была связь. Она знала всё о нас, о тебе и твоем существовании и видела твою фотографию. Я ей всё рассказал. Она всё знала. Но я выбрал её.
Он быстро вышел во двор и скрылся за воротами госпиталя. В дежурку заглянул удивленный солдат, сочувственно посмотрел на Анну. Анна вышла. Постояв немного во дворе военного госпиталя, отправилась к остановке. Она и не пыталась его догонять. Анна почувствовала себя точно так же, как в начале марта прошлого года, когда она беременная стояла у двери его квартиры, где раздавался мужской и женский смех. А Алексей Сабуров, выйдя на лестничную клетку, сказал ей: «Не ходи сюда, не унижайся. Пашка тебя не любит. Ты это понимаешь? У него уже давно есть другая, он с ней познакомился в поездке. Ну не нужна ты ему. Не мешай ему. Ты это понимаешь?».
Теперь Анька себя чувствовала не только оплеванной, но и презираемой. Она пошла через парк. Бесконечно плакала, так зареванной приехала на работу. И всё рассказала Марии, которая после такой новости молчала весь день.
От такого унижения и подавленного настроения в голову Анны приходили очень невеселые мысли, она только и слышала приговор: «Я не думал, что ты так своей жизнью и телом распорядишься». Да, он не думал. А что ж он думал, когда согласился на весёлую сделку Катерины? Если он не думал с ней связывать свою жизнь, тогда зачем трепетно влюбленную невинную Анну приблизил к себе и воспользовался её чувством? Ведь если он знал, что не собирается строить с ней никаких продолжительных отношений, то своим выбором он сделал самое мерзкое дело, используя её слабость. А потом, оттолкнув от себя Анну, предоставил ей самой решать вопрос о «последствиях»…
С позиции христианской нравственности рождение детей и воспитание – это нормальный для души крест. Но когда мать или отец сбрасывают с себя этот крест, ниспосланный Господом, то это не только грех против Бога. Это и грех против себя. За это будет неизбежно что-то другое, иначе и быть не может, ибо Господь справедлив.
«Итак, соглашаясь на аборт, люди надеются избежать проблем… Однако, строя счастье на крови собственного дитя, они расстреливают свое будущее. И это будущее мстит им…» (Это слова замечательного подвижника игумена Никона Воробьева).

Ни Павел, ни Анна и не предполагали, что с этого момента в борьбе за счастливую жизнь им нужно будет рассчитываться и за отвергнутую любовь, и за убийство не рождённого. Напрасно все мы удивляемся трудностям и неприятностям, встречающимся на своем жизненном пути. Увы, одни ошибки влекут возникновение других. В жизни за всё нужно платить, но «долг» покрывается с процентами.
Настроение подало, Анна вынесла себе приговор:
«Я – грязь, презренная грязь, я недостойна в этой жизни ничего кроме унижений и презрений. Падшая женщина и убийца!»

Тётя Вера не могла спокойно видеть, как переживает непонятно от чего Анька. Вечером после ужина Вера Михайловна спросила Анну:
– Ань, что случилось? Кто тебя обидел, как приехала от Кати всё ревёшь и ревёшь. Или на работе что случилось?
– Нет, на работе всё, как всегда.
– Так что стряслось? Или я с Виктором тебя чем-то обидели?
– Нет, не обидели.
– Что-то случилось?
– Да нет. Просто по каким-то делам Павел был в городе и я с ним виделась, – ответила Анька.
– Когда? – удивлённо спросила тётя Вера.
– Да вот два дня назад и виделась. Почти неделю караулила, – сказала Анна.
– Ань, почему ты мне ничего не рассказала?
– Что бы изменилось?
– Да самая малость изменилась бы. И ты бы сейчас не ревела так три дня без перерыва, как над покойником, – пояснила Вера Михайловна.
– Почему?
– Поговорили бы мы с тобой, поразмыслили бы над вопросом: нужно ли тебе с ним видеться, мучить себя и его тревожить. Вот теперь задним днем подумай, кому от этой встречи хуже всего.
– Мне, – ответила Анька.
– Вот именно тебе. Так зачем с ним надо было встречаться? Анька, Анька.
– Он сказал, что она знала тогда обо мне. Она знала, что я у него была до неё и то, что я была тогда беременная. Она всё знала.
– Он тебе сказал?
– Он сказал, что она видела мою фотографию у него и всё ей сам рассказал.
– Что поделаешь, но из вас двух он выбрал её. Значит, он тебя никогда не любил, просто использовал. Жену он не бросит, первая от него ушла, с этой никогда ни при каких обстоятельствах не станет разводиться ради карьеры.
– Ну да, это так.
– Конечно так. А то, что получилось? Ах, люблю, видеть его хочу. Ему это надо?
– Но я его люблю, – опустив голову, почти плача, произнесла Анька.
– Если любишь, то в первую очередь думаешь не о себе, а о том, кого любишь: надо ему это или не надо, хорошо от этого ему будет или плохо.
– А как же я?– спрашивала Анька потерянным голосом Веру Михайловну, словно лишилась раз и навсегда надежды и права на жизнь.
– Ань, пойми, жизнь то белая, то черная, как зебра. Не убивайся ты так. Маленькая беда лечится большой бедой. Так ты не доводи себя до этого.
– Я никому не нужна, – с отчаяньем в голосе ни то спрашивала, ни то утверждала эту мысль Аня.
– Ты не переживай и не думай об этом: нужна – не нужна. Тому, кому будешь нужна, ты понадобишься любая и в грязной фуфайке тоже.
– Да я уж что-то сомневаюсь.
– А ты не сомневайся, когда встретиться тебе кто-то или, как говорят нынче, «подвернется» кто – выходи замуж за любого. И всё в заботах утрясётся. Стерпится – слюбится. Ты что думаешь, Виктор был завидный жених? Ой, куда там, – махнув рукой, произнесла тётя Вера.
– А как вы с ним познакомились? – озадаченно спросила Анна.
– Шла после смены с молочного завода. Он тогда был в районе нынешнего ЦУМа. Автобусы уже не ездили. Добиралась домой пешком. Темно, страшно. И тут заметила, что за мной кто-то идет, сапогами цак-цак. Как раз приблизилась к этому старому мосту-туннелю, внизу для машин – проезжая часть, а сверху – железная дорога. Я как припустила там бежать. Войдя в этот туннель, мой преследователь тоже решил бежать. Ой, какой грохот от его обуви был! Я ещё больше испугалась. Так вот, парень догнал меня и спросил: «Ты что, испугалась? Ты кто?» Я ему тихо: «Вера». Он мне: «Виктор, с работы иду, а ты?» Вот так и познакомились. Проводил меня он до избы, до самого порога. А через два дня пришёл с чемоданом и заявил, что хочет со мной жить. Вот так хорошо или плохо живем до сих пор.
– А он хотел детей?
– Хотел. Только я вот сомневалась. Расписываться с ним не решилась, он ведь на пять лет младше меня. Подумала: сколько поживем, столько и проживем. Может он ещё от меня уйдёт, как Николай. Наде было тогда всего шесть лет. Она Виктора никогда не называла отцом, только ты, да ты.
– Надо же, как интересно.
– Было много поклонников, а вот с ним и живу. Выйти замуж за умного и обеспеченного – это все желают. Мы все одинаковы, все одинаково мечтаем. Да и выйти замуж за богатого – ещё не значит, что счастливой будешь. А вот если выйти замуж за неказистого и из него сделать достойного человека, то это значит, что своё счастье сама строишь. Всё зависит от женщины, от того, кто она и какая. Один и тот же мужчина с одной женщиной сопьется и потеряет человеческий облик, вон их, сколько в ЛТП, с другой – может стать ответственным человеком.
– После Павла мне всё равно за кого выходить и с кем жить. Выйду за кого угодно, первого встречного, кто предложит. Мне без разницы, кто он будет и какой, – не то успокаивала себя Анька, не то клялась сама себе.
– Ань, а бабка-ворожейка что тебе говорила в прошлом году? Забыла?
– Так я рассказывала.
– Я знаю, что рассказывала. Я пытаюсь тебе напомнить, что одна ты не будешь. Ну, вспомни, что она сказала.
– Что одна не буду, – ответила Анна.
– Вот и я про это. Значит, время ещё не подошло.

В прошлом году, в середине февраля 1982 года Анна рассказала Вере Михайловне про Павла, что он не желает с ней встречаться, не открывает ей двери, что стоя у его двери, она слышала женский и мужской смех. Тётя Вера выслушала её и предложила сходить к одной бабке погадать.
Вера Михайловна познакомилась с этой гадалкой достаточно давно на базаре, когда продавала не то зеленый лук, не то щавель.
Бабка была на внешний вид опрятная, высокая, сухопарая и глуховата. Жила она на верхнем этаже пятиэтажного дома в обычной однокомнатной квартире. Обстановка у бабки была довольно богатая по тем временам. В комнате загоралась яркая лампочка, если кто-то звонил в дверь. Несмотря на то, что она плохо слышала, говорить можно было тихо – баба Наташа читала по губам, но Анне почему-то казалось, что эта бабка прикидывается глухой.
Баба Наташа была слишком говорливая и, как показалось Анне, задавала чрезвычайно много вопросов. Анна считала, что если ты – ведунья или колдунья, то не должна задавать никаких вопросов. Вера Михайловна была в комнате, а Анна с бабкой-ворожейкой на кухне.
– Где он? Кто он? Сколько ему лет? Как часто встречаетесь? – спросила баба Наташа как бы между делом, когда говорили о погоде, о работе, при этом тасовала карты.
Анна коротко ответила, что встречались два месяца, потом он был в отпуске, ездил на Черное море, приехал месяц назад.
А то, что сказала дальше баба Наташа, раскладывая карты, – это, само собой, ясно и без неё, однако Анне, не опытной в жизни, это было ещё непонятно.
– У него ребенок вроде как есть? – словно невзначай, спросила баба Наташа.
– Есть дочь. Жена от него ушла к другому.
– Значит, военный. Так, вот смотри. У него ты под ногами, он тебя старается забыть. Есть другая. Может с женой снова сойдется? Ещё одна у него есть. А у тебя, смотри, мальчик выпадает. Спишь с ним? – не дав опомниться Ане, бабка задала очередной вопрос.
– Да было, – произнесла Анна.
– Мальчик будет, вот, смотри, валет у тебя под сердцем, – тыча пальцем в карты, сказала бабка.
– Да вижу, что там валет.
– Ох, и долго ты за этим мужчиной ходить будешь. Но почему-то всё – хлопоты и разговоры пустые. Много слёз, много. Вроде у него другая уже есть. Да и у тебя будет муж, но не он, ни этот. И не скоро.
После того, как баба Наташа завершила своё гадание Анне, Вера Михайловна сказала, что она хотела бы один на один поговорить с бабой Наташей о своей дочери. Так как места в однокомнатной квартире нет, Анну выпроводили на площадку лестничной клетки. Анна стояла там недолго, потом дверь открылась, и Анна снова оказалась в квартире бабы Наташи. За гадание тётя Вера уже заплатила. Простились и приветливая ворожейка на прощанье сказала:
– Ты знаешь, где я живу, Анна, приходи, не забывай. С подругами приходи. Ко мне много народу ходит, многим я помогла, многие мне благодарны.
– Придём, придём, – обещали тётя Вера и Аня.

Анна разочарованно подумала, что из этого гадания у неё не было ничего нового, конкретного и сверхнеобычного. Спустя два года Аня осознала, что подобные гадания – это просто манипуляция, выманивание денег, психология и опыт жизни. Вопросом «Вроде у него ребенок?» и Анькиным ответом было выяснено, что он был женат. Раз мужчина был женат, то просто так встречаться не станет, ему нужны интимные отношения. Раз Анна встречается – значит и спит с ним. Ну, а раз спит, то неизбежна и беременность. То, что был в отпуске с туристической группой из своего города – однозначно говорит о том, что он там и познакомится. Отпуск есть отпуск. А раз он – военный, так тем более ясно, что Анна, на вид как девочка-подросток, удержать его не сможет, и у него могут быть ещё девицы, с которыми ей не справиться.
Вывод: много будет пустых хлопот, разговоров, слёз, но это не твой муж, у тебя будет другой и не скоро. Конечно, не скоро, когда Анна станет похожа на девушку, а не на подростка, тогда и будет муж.

Анна в 1980 году была здесь, в этом городе, на производственной практике в проектном институте.
Как-то Анна с Верой Михайловной ехали от Татьяны Михайловны. В автобусе было, на удивление, мало народу. Тётка с племянницей стояли в конце автобуса у входной двери. Здесь, на задней площадке автобуса, была компания из двух парней и трёх девушек. Они смеялись, разговаривали между собой.
– Аня, садись. Мест много. Нам три остановки нужно проехать, – предложила Вера Михайловна.
Анна была в кримпленовом, голубом платье, на пальцах рук у неё было надето четыре золотых кольца. За каждый год обучения в институте по кольцу. Анна с Верой Михайловной четко услышали, как один из парней ясно и громко сказал:
– Люди совсем с ума сошли. Вон, смотрите, ей и четырнадцати лет нет, а уже четыре кольца на руках и платье кримпленовое.
Анна постоянно слышала о себе именно такие разговоры. Ей было всегда очень стыдно, что она выглядит в двадцать два года, максимум, как четырнадцатилетняя девочка. Даже одежда не помогала выглядеть ей по возрасту. Напротив, её принимали в той одежде, какую она надевала, за избалованную куклу.

Глава 2. Так что, не верить?. http://www.proza.ru/2012/01/15/1348