Не сезон

               
                Из сборника "Наедине с тишиной"

   Стоял конец июля и город изнывал от жары. Раскалённые камни домов и поплывший асфальт не успевали остыть за короткую ночь и от них исходили волны липкого тепла. Смешиваясь с мелкой пылью и выхлопами автомобилей, воздух становился тяжёлым и резким. С самого утра по городу сновали поливальные машины, но это помогало мало. Одним словом, "макушка лета" оправдывала ожидания и дарила тепло по максимуму.
   Впереди были выходные и дачники, а так же те, кто не был обременён житейскими проблемами в городе, спешили побыстрее покинуть раскалённые улицы и дома и хотя бы на короткое время оказаться среди, обещавшей живительную прохладу, живой природы. Гружённый рюкзаками и сумками со снедью, народ тянулся к железнодорожному вокзалу и штурмовал каждую электричку с такой настойчивостью, словно она была последней.
   В электричке было жарко и шумно. Набитая, до отказа, пёстрой толпой, среди которой, подчёркнутой степенностью, выделялись дачники и яркой одеждой, без умолку, балагурившая молодёжь, она, после быстрого разгона, внезапно тормозила и, остановившись где-нибудь на пустынной платформе, выплёвывала из своего чрева гомонящий люд, протяжно, словно от натуги, гудела и снова приступала к набору скорости. Километров за тридцать от го-рода, после очередной остановки, вагоны как-то сразу стали полупустыми. Неразборчивый гул голосов сменился вполне понятными речами, которые при желании, можно было расслышать не напрягаясь.
   В углу одного из вагонов, на маленькой скамеечке, сидел Иван Яковлевич Андреев. Его склонённая вниз, коротко стриженная, голова, потухший взгляд и скептически скривленный рот выражали скуку. А покрытый мелки-ми капельками пота крупноватый нос, при каждом толчке вагона, осуждающе клевал воздух. Крепко сложенный с сильными руками Андреев не тяготился условиями поездки. За многие годы, он сотни раз проделал этот путь и уже привык к бестолковой суете дачников, громким возгласам выезжающей на природу молодёжи и унылому бормотанию старушек, что всегда куда-то ехали и по дороге считали непременным своим долгом рассказать случайным попутчикам известные только им одним, до мельчайших подробностей, новости.
   Родом из живописной деревушки, расположенной на опушке леса, Иван Яковлевич, тогда ещё просто Ванька, лет двадцать назад окончил институт и осел в городе. Женившись на городской девушке, в разговорах он крайне редко упоминал о своей деревенской жизни и считался среди знакомых горожанином. Но в действительности он никогда не прерывал своей связи с малой родиной. В деревне у него жила сестра с мужем и уже выросшими племянниками. И Иван Яковлевич периодически навещал их, стараясь в то же время не докучать затянувшимися гостями. Но летом, во время заготовки сена и дров, он считал своей прямой обязанностью помочь шурину. Для это-го у него имелись и своя личная коса и ухватистый топор, доставшийся ему ещё от отца. Иван Яковлевич не тяготился этой добровольно взятой на себя обязанностью, хотя знал, что от непривычки, за неделю другую интенсивного труда, устанет до такой степени, что его мышцы целый месяц будут отзываться на всякое резкое движение острой болью.
   Раньше, когда на праздники выпадало несколько дней, он, предварительно уговорив жену, брал с собой в деревню дочку и очень радовался, что она, всем своим видом похожая на сестру, чувствовала себя тут не гостьей, а частичкой его деревенской родни. Дочка выросла и уже училась в институте. Теперь она сама, часто лишь поставив в известность его или жену, навещала деревенскую родню и, по возвращении рассказывала деревенские новости, снабжая их своими комментариями.   
   Рядом с Иваном Яковлевичем, на соседней скамейке расположилась шумная группа рыболовов. Всю дорогу, рыболовы, без умолку, болтали, хвастая друг перед другом то новыми снастями, то припасёнными мудреными наживками, то, во весь голос, сообщали о результатах прежних рыбалок, непременно окончившихся завидным уловом и, тем самим, раздражали его. Он сидел к ним спиной и не видел лиц, но различал по голосам.
   - Я в прошлое воскресение линя поймал на два килограмма, - сообщил хриплый голос заядлого курильщика. – Такой красавец…
   - Где? – тут же спросил его, более молодой, голос.
   - На курьем заливе.
   - Разве там водятся лини, - усомнился третий голос.
   - Водятся, - уверенно заявил хриплый голос. – Я же поймал. Там не только лини водятся, но и приличные щуки попадаются.
   - А на что? – снова спросил молодой голос.
   - Известно на что: щуку на живца, а линя на червя.
   Невольно слушая разговор, Иван Яковлевич ловил себя на мысли, что не верит обладателю хриплого голоса. Он не знал где находиться этот курий залив, и действительно ли водятся там щуки и лини, но похвальба и чувство превосходства, что сквозили в хриплом голосе, не внушали доверия к его обладателю.
   В детстве Иван Яковлевич сам, как и всякий деревенский мальчишка, с увлечением ловил удочкой рыбу. Но это мальчишеское увлечение не переросло у него в серьёзную страсть, а осталось в далёком теперь детстве. Нет, изредка, будучи в деревне, он брал удочку и отправлялся на ближайшее озерцо, чтобы позабавиться охотой за золотистой красавицей краснопёркой, что в знойный полдень любила водить хороводы рядом с широкими листья-ми жёлтых кувшинок. При этом Иван Яковлевич не стремился непременно поймать их побольше, или выловить наиболее крупную. Его вполне устраивал с десяток средненьких рыбок, величиной с ладонь.
   Проходившие рядом его земляки, после взаимных приветствий, непременно советовали не засиживаться на месте и переместиться на другие, расположенные подальше от деревни, озёра. Там, судя по их словам, можно поймать и жирного карася, и горбатого окуня и хорошую щучку, да и краснопёрка там брала крупнее. Иван Яковлевич улыбался в ответ, соглашался и обещал непременно побывать в рекомендуемых местах, в следующий раз. Но к следующему разу он начисто забывал о своих обещаниях и снова отправлялся к ближайшему озерцу, предпочитая серьёзной рыбалке лёгкую забаву.
   На очередной остановке соседи рыболовы, после излишней суетливости, сопровождаемой заезженными шутками, вышли из вагона, и Иван Яковлевич облегчённо вздохнул. Он проводил взглядом их обременённые рюкзаками и рыболовными снастями фигуры и стал готовиться к выходу. Следующая остановка была его.
   Николай – муж сестры, полысевший с крупными веснушками на лице, встретил его на крошечной платформе. Он крепко пожал руку Ивану Яковлевичу, подхватил его тяжёлую сумку и размашисто зашагал к аккуратной, новенькой телеге с впряжённой в неё рыжей лошадью.
   - Как доехал? – поинтересовался Николай, когда они, усевшись на жёсткую деревянную скамейку, выехали на дорогу.
   - Ничего доехал, - сообщил Иван Яковлевич. – Жарко в электричке. А так - всё нормально.
   - Жарко – не мудрено, - философски заметил Николай. – Июль всё-таки.
   Без всякого перехода он перешёл к деревенским новостям, которые хотя и интересовали Ивана Яковлевича, но не представлялись ему столь значительными, как на то рассчитывал Николай. Пообтёртый городской жизнью, Иван Яковлевич слушал заинтересованно, но не понимал всей глубины сказанного, давно утратив способность чувствовать и понимать  всякое событие так, как его понимает сельский житель.
   Дорога потянулась вдоль обширного луга, что огромным полукругом тянулся к самой деревне. Усеянный группками зелёного лозняка, луг был ровным и сухим, что в этих местах было редкостью. Единственный ручей, что пересекал его с севера на юг, был давно спрямлён и углублён людьми, так что больше походил на мелиоративный канал, чем на природный водосток. Со временем он сильно зарос, и его тихо журчащая вода скрылась от постороннего взгляда за густой щетиной тонкого тростника. За поворотом, по другую сторону деревни, среди одиноких берёз и тополей, луг постепенно сливался с лесом, разграничившись с ним цепочкой озёр, которые, по мере отдаления от деревни, становились и глубже, и шире. Озёра, хотя и были относительно небольшими, всё же имели свои имена, за исключением того из них, что было расположено ближе остальных к деревне. Его просто называли ближним, в то время как остальные имели звучные, хотя и не всегда понятные, имена. Иван Яковлевич за прошедшие годы не забыл их, но очерёдность расположения озёр, как и имена зачастую путал. 
   - Богатый луг нынче, - заметил Иван Яковлевич, осматривая пышное буйство цветущих луговых трав.
   - Богатый, - отозвался Николай. – Теперь только бы погода не подвела.      
Иван Яковлевич по себя усмехнулся. Сколько он помнил, Николай всегда перед началом сенокоса загадывал на хорошую погоду. И если погода выдавалась хорошая, был очень доволен тем, что на заготовку сена потрачено минимальное количество времени. Правда, если посреди сенокоса вдруг выпадал хороший дождь, он ничуть не огорчался и говорил, что это к лучшему - сено будет чистым и не горьким.
               
                *         *        *
   На этот раз погода не подвела. Почти две недели небо оставалось чистым, и только ближе к полудню по нему изредка проплывали белые облака. Работа спорилась и приносила удовлетворение, как Николаю, так и Ивану Яковлевичу. К субботе второй недели участок луга, доставшийся им для за-готовки сена, покрылся копнами сена, и Николай вслух уже прикидывал, сколько нужно сделать ходок подводой, чтобы свести его к дому.
   Завершив последнюю копну, Иван Яковлевич воткнул вилы в землю и направился к озеру, что начиналось от кривой старой берёзы и тянулось до кучки гибкого лозняка, что, разросшись, полностью захватил топкую, кочковатую низину, на которой прежде ничего, кроме жёсткой осоки, не росло. С одной стороны топкий берег озера были начисто обкошен и, под лучами солнца, контрастно выделялся на фоне тёмной, голубой воды, в то время как другой, поросший хилой порослью тополя и осины, оставался в тени, и сливался с собственным отражением.
   Отыскав более-менее удобное место, Иван Яковлевич согнулся и стал черпать горстями  прохладную воду и с наслаждением плескать ею в лицо. Вода хотя и была заметно тёплой, для разгорячённой кожи лица, казалась живительной и прохладной. Умывшись, Иван Яковлевич выпрямился и равнодушным взглядом скользнул по поверхности озера. Судя по всему, озеро было достаточно глубоким и оправдывало своё название – Глубокое. Его зеркало, лишённое всякой растительности, говорило само за себя. И только в стороне там, где образовался маленький мысок, выделялась круглый островок листьев белой лилии с одним единственным цветком по середине. В глубине, сразу же за последними листьями этого плавучего островка играла рыба. Она то делала короткие всплески, то шустро проплывала по поверхности, оставляя за собой короткие водяные усы, то толкала листья лилии. И над этим местом, непонятно почему, рискуя собственной жизнью, вились несколько голубых стрекоз.
Игра рыбы, на фоне неподвижной воды озера, сразу же привлекла внимание Ивана Яковлевича. Он стал осторожно подкрадываться поближе, что-бы разглядеть подводных обитателей. Но, несмотря на игру, рыба оказалась бдительной. Стоило Ивану Яковлевичу приблизиться на определённое расстояние, как играющая рыба начала смещаться, вначале в сторону, а потом и в глубину. Он ускорил шаги и, прежде чем рыба исчезла в глубине, успел заметить несколько тёмных силуэтов с красными плавниками-перьями.
   "Краснопёрка! – безошибочно отметил Иван Яковлевич. – Солидная!"
   Он покачал головой, словно осуждал рыбу за такое её поведение.
   - Что там увидел? – спросил подошедший Николай.
   - Рыба играет, - после заметной паузы, ответил Иван Яковлевич.
   - Да. Рыба тут есть, - уверенно заявил Николай и начал умываться.
   Ополаскивая лицо, Николай, всякий раз, прежде чем зачерпнуть очередную порцию воды, сквозь фырканье, выталкивал из себя несколько слов и, концу умывания, сообщил:
   – Озеро глубокое, да большая коряга на дне. Так что тут её не очень то и возьмёшь.
   - Откуда коряга, - вяло поинтересовался Иван Яковлевич. Он не помнил, чтобы рядом росли крупные деревья.
   - В прошлом году половодье было большое, - омывая мускулистое тело до самого пояса и расплёскивая во все стороны воду, сообщил Николай. – Так что наши озёра все слились в одно целое. Вот по этой воде и откуда-то притащило большую берёзу. Притащило, да и оставило прямо по середине озера. Вначале она держалась на поверхности, упираясь ветками в берег, а потом потонула. Долгое время её ствол белел из-под воды, указывая место нахождения дерева, а потом то ли почернел, то ли покрылся илом, да и пропал из виду.   

                *         *         *
    В воскресение после завтрака сестра с мужем отправились навестить дочь, и Иван Яковлевич остался в доме один. Какое-то время он без толку слонялся по двору соображая, чем бы заняться. Неожиданно его взгляд упал на пучок аккуратно увязанных удочек, что покоились в углу сарая. Не долго думая, Иван Яковлевич вытащил наиболее длинную из них. Он придирчиво осмотрел снасть и остался доволен как качеством поплавка, так  и остротой крючка.
   - Сходить на озеро, что ли? – вслух подумал он.
    Никому не адресованный вопрос повис в воздухе. Ещё с минуту Иван Яковлевич колебался, а потом, отбросив всякие сомнения, решительно стал собираться на рыбалку. Минут через двадцать он уже бодро шагал вдоль главной деревенской улицы, держа в одной руке удочку, а в другой небольшое ведёрко для улова. Редкие, в этот час, прохожие коротко здоровались с ним и с мягкой ироничной улыбкой осведомлялись о его намерениях. Нет, они не осуждали его затеи, а вся их ирония была связана лишь со временем. Ведь те, кто решил посвятить этот день рыбалке, ушли из дому ещё на заре. И в этот час кое-кто из них уже возвращался обратно.
   Одного такого рыбачка Иван Яковлевич встретил на выходе из деревни. В дедовской ещё старой соломенной шляпе, что укрывала его загорелое лицо от прямых солнечных лучей, брезентовой куртке и резиновых сапогах, он одной рукой нёс две длинных удочки, а другой придерживал большую полотняную торбу, что заметно тянула его плечо к низу.   
   - Как улов? – без раздумий спросил Иван Яковлевич, признав в нём своего бывшего соседа.
   После недолгих колебаний, тот снял с плеча свою торбу и, отбросив широкий клапан, предложил:
   - Смотри…
   Иван Яковлевич заглянул и увидел насколько крупных лещей, и пару-тройку толстеньких карасей.
   - О-о! Нормально, - не без восхищения протянул Иван Яковлевич. – Где ловил?
   Рыбачёк довольно улыбнулся и неопределённо ответил:
   - Где же у нас ещё ловят? На дальних озёрах.
   И хотя дальними называли всё озёра, начиная с третьего от деревни, ответ для знающего человека был вполне понятным.
   Удовлетворившись таким ответом, Иван Яковлевич кивнул ему на прощанье и зашагал дальше. Он вышел за деревню и свернул с дороги на узенькую, протоптанную сотнями ног, тропинку, что вела к ближнему, не имевшему имени, озеру. Но там его ждала неудача. На озеро кто-то притащил старую дырявую лодку. И теперь ватага мальчишек, отчаянно крича и изображая из себя удалых пиратов, носилась на ней по всему озеру. Правда лодка каждые десять минут наполнялась водой и шла ко дну, увлекая за собой и свой экипаж. Через минуту, когда мальчишки уже плескались сверху, вслед за ними всплывала и лодка. Её тут же хватали за борта и, напрягаясь изо всех сил, буксировали к берегу. Там, на мелководье, лодку опрокидывали, а потом спускали на воду, чтобы через четверть часа снова повторить всё сначала. Это занятие ничуть не утомляло ватагу и надеяться, что они вскоре оставят лодку и уйдут с озера, не могло быть и речи.
    С грустной улыбкой на устах Иван Яковлевич какое-то время понаблюдал за ними, а потом, не зная, что предпринять, пошёл по тропинке дальше, оставляя озеро по левую руку. О всякой рыбалке тут не могло быть и речи. Распуганные криками, купанием и частым шныряньем лодки по озеру попрятались даже вездесущие мальки, не говоря о какой-то приличной рыбе.
    Следующее озеро называлось Ятель. По обоим берегам оно сплошь по-росло высоким тростником, который не только теснился вдоль кромки воды, но и, там где позволяла глубина, забегал далеко в озеро, образуя языки и крепи. Через каждые десять пятнадцать метров в стене тростника были проделаны проходы. Начисто лишённые растительности, они использовались местными рыболовами как индивидуальные места для рыбалки. Вооружённые длинными удочками, они и сейчас сидели в каждом таком проходе поодиночке и изредка переговаривались между собой, комментируя каждую поклёвку. Чертыхнувшись про себя, Иван Яковлевич подумал, что если дело и дальше пойдёт таким образом, то ему придётся возвращаться домой, так и не размотав удочку.
   Он не стал подходить близко к озеру и, свернув с тропинки, остановился рядом с кустами молодого лозняка. Оглядев широкий луг, сплошь покрытый копнами сена, Иван Яковлевич зацепился взглядом за старую берёзу, рядом с которой находилось Глубокое озеро. Он живо припомнил игру краснопёрок и их силуэты, беззвучно скользившие в толще прозрачной воды и, хотя это противоречило его первоначальным намерениям, зашагал по оставшейся от скошенных трав стерне, держа курс на старую берёзу. 
   Ещё издали Иван Яковлевич определил, что на озере никого нет. Он облегчённо вздохнул и невольно ускорил шаг.
   Отражая синеву неба, гладь озера была неподвижной. Ничто не морщило его поверхности и не нарушало, цельной картины застывшего отражения. И даже жучки водомерки, что были атрибутом каждого озера, словно боясь нарушить установившуюся идиллию, куда-то запропастились. На противоположном берегу, оставаясь невидимой для постороннего взгляда, во весь голос заливалась песней какая-то пичуга.
   Остановившись рядом с берёзой, Иван Яковлевич какое-то время прислушивался к её песне, а потом, вспомнив о цели своего прихода, стал разматывать удочку. Через минуту он, держась подальше от берега, стал подкрадываться к островку из листьев водяной лилии.
Коротко взмахнув удилищем, Иван Яковлевич забросил наживку за последний, круглый лист, проявив при этом завидную точность. Поплавок не успел ещё занять своего привычного положения, как последовала резкая поклёвка. Ожидая такого развития событий, Иван Яковлевич не раздумывая подсёк. На другом конце удочки заходила приличная рыба. Она рванулось было под листья линии, но Иван Яковлевич пресёк это намерение. Сдерживая рывки рыбы, он вывел её на чистую воду и стал потихоньку подтаскивать к берегу. Рыба ослабела быстро. Разом прекратив сопротивление, она покорно подошла к берегу, и Иван Яковлевич выдернул её из воды. Сверкая яркими плавниками и переливаясь золотыми боками, она забилась на траве, не давая взять себя в руки.
   "Краснопёрка! – вспыхнуло в мозгу у Ивана Яковлевича. – Да какая!"
   Неуклюже двигая плохо двигающимися пальцами, он, наконец, совладал с рыбой и, отцепив крючок, какое-то время рассматривал свою добычу. А потом, спохватившись, схватил своё ведёрко и, зачерпнув в него воды, осторожно опустил туда рыбу. Тычась в стенки ведра в поисках выхода, краснопёрка отчаянно забила хвостом, расплёскивая воду во все стороны.
   Понаблюдав несколько секунд за её безуспешными попытками найти выход, Иван Яковлевич сменил наживку и снова забросил удочку за дальний лист лилии. Внутренне он ожидал такой же отчаянной хватки рыбы, но её не последовало. Поплавок принял вертикальное положение и застыл, слившись телом со своим отражением. Его тут же приметила синяя стрекоза и решила использовать в качестве удобного места для отдыха. Она несколько раз примерялась к тонкому острию верхушки поплавка, а потом, наконец, зацепившись ногами, повисла, став дополнительной, и весьма чувствительной его частью.
   Равнодушно следя за действиями стрекозы, Иван Яковлевич, тем не менее, был начеку. Он знал, что краснопёрки, по обыкновению, держаться небольшими стайками. И поймав одну из них, можно было надеяться на поклёвку её товарки. Но время шло, а поплавок, с синей стрекозой наверху, оставался неподвижным и Иван Яковлевич подумал, что, вытаскивая краснопёрку, он слишком нашумел и рыба, таившаяся под листьями лилии, ушла. Он уже начал присматривать место, куда следовало бы переместиться, но в этот момент поплавок приподнялся и легонько вздрогнул. Стрекоза тут же покинула облюбованное место и затрепыхалась над водой голубой ленточкой с тёмными пятнами по краям.
   Вздрогнув несколько раз, поплавок ушёл наполовину под воду и стал смещаться в сторону, постепенно набирая скорость.
   Внутренне удивившись такому поведению поплавка, Иван Яковлевич следил за ним, не решаясь, что предпринять. Но когда леска вытянулась на всю длину, он коротко подсёк и после непродолжительной борьбы вытащил на берег хорошего подлещика.
   Крякнув от удовольствия, Иван Яковлевич опустил очередную пленницу в ведро и снова забросил удочку. Он терпеливо ожидал поклёвки, но всё было тщетно. Поплавок оставался неподвижным, и даже стрекоза, что нет, нет, да и появлялась неизвестно откуда, больше не стремилась использовать его острую вершину в своих интересах.
   Перебрасывая удочку то в одно, то в другое место, Иван Яковлевич менял глубину и дальность заброса но результата не было. Так прошло более часа, и он понял, что рассчитывать тут на поклёвку больше не приходиться. Окидывая взглядом чистую гладь озера, Иван Яковлевич ловил себя на мыс-ли, что ищет на поверхности хотя бы пучок водной растительности, возле которой, он знал наверняка, должна играть краснопёрка. Но чистая гладь озера красноречиво свидетельствовала о том, что приличная глубина не позволяет какому-либо растению образовать хотя бы подобие зарослей по середине и заставляет их жаться вдоль береговой кромки.
    "Может мальчишки уже накупались и ушли," - подумал Иван Яковлевич с теплотой подумав о ближнем озере, где ему был известен каждый закоулок, каждая, самая незначительная, отмель, каждая, поросшая тонкой щетиной осоки, кочка. Он подумал, что у дальнего его конца, там, где воду сплошь покрывают широкие листья кувшинок и лилий, всегда можно рассчитывать на поимку краснопёрок, стоит лишь научиться аккуратно забрасывать снасть в крохотные просветы чистой воды. Эту мудрёную науку Иван Яковлевич освоил давным-давно и не без основания мог рассчитывать на успех. Его с непреодолимой силой потянуло к ближнему озеру, и он с сожалением бросил взгляд на застывшую гладь озера.
    "Может, тут и рыбы больше нет? - подумал Иван Яковлевич, понимая под словом "рыба" золотистую краснопёрку. – Растительности тут нет. Где же ей водиться?"
   И, словно опровергая его мысли, из под листьев лилии веером брызнула рыба. Спасаясь от невидимого хищника, она вылетела на поверхность воды и ринулась во все стороны. И это была не мелочь не достойная внимания, а приличная рыба не меньше той, которая плавала в ведёрке Ивана Яковлевича. Следом за ней, прямо под листьями, вскипел мощный бурун и раздался громкий всплеск. Листья лилии разошлись в сторону и закачались на волнах.
   От неожиданности Иван Яковлевич даже опешил. Он застыл с широко открытыми глазами и смотрел, что будет дальше.
   Убегающая рыба скрылась в глубине, но через мгновение снова вылетела наверх и побежала к противоположному берегу. Следом за ней, раз за разом, раздавались сильные удары по воде и вскипали буруны. Хищник не выскакивал наружу, а лишь бил хвостом пугая преследуемых.
   На короткое время бой стих, и Иван Яковлевич подумал, что одна из убегавших рыб стала добычей, и хищник успокоился. Но всё было не так. Его всплески раздались у противоположного берега и продолжались ещё минут десять.      
   - Здоровая! – по слогам протянул Иван Яковлевич, решив, что это не кто иной, как щука.
   Он с сомнением посмотрел на свою лёгкую удочку и даже улыбнулся, представив, что с ней случиться соблазнись щука наживкой.
   Этот неожиданный разбой озерной хищницы только подхлестнул Ивана Яковлевича в его намерении вернуться к ближнему озеру. Он подумал, что после всего случившегося на удачу рассчитывать не приходится. Вся рыба, достойная его внимания, забилась сейчас по укромным местам и пережидает смертельную опасность, ни о чём другом не помышляя.
   Смотав удочку и подхватив с собой ведёрко, Иван Яковлевич пустился в обратный путь. Его предположение оказалось верным: Ближнее озеро было пустынным. Старая лодка, уткнувшись носом в прибрежный песок, одиноко стояла в углу озера и ничем не напоминала того, что совсем недавно служила импровизированным пиратским судном. По неподвижной глади озера деловито сновали жуки водомерки, а в воздухе носились разноцветные стаи стрекоз. Из воды то и дело выпрыгивали небольшие рыбки в надежде поймать невидимых с берега насекомых, что вились над водой, перелетая с места на место. Листья кувшинок, гибкие стебли камыша, тонкие, с пышными метёлками наверху побеги редкого тростника, ярко зелёные пятна плавучей ряски и головки, с невзрачными цветками, водяной гречихи служили теми ориентирами, по которым Иван Яковлевич безошибочно мог определить наиболее привлекательные места для любимой им краснопёрки.
   Радуясь удаче, он торопливо оснастил удочку и сделал заброс в маленькое окошко открытой воды и вскоре вытащил из него краснопёрку. Она хоть и была значительно меньше той, которую он поймал в Глубоком озере, всё же принесла ему не меньшее удовлетворение, как своей красотой, так и той решительностью, которую выказала при поклёвке.
   Из этого же окошечка Иван Яковлевич выдернул ещё две рыбешки, а потом клёв прекратился. Но он не огорчился, а двинулся по берегу дальше. Заприметив другое, подходящее на его взгляд, окошко, он, не задумываясь, отправил туда свою снасть, и через минуту очередная краснопёрка трепыхалась на берегу.
    Поступая таким образом, Иван Яковлевич двигался вокруг озера, то и дело пополняя свой улов. Он уже почти завершил круг, когда на берегу снова появились мальчишки. С гиком и весёлыми возгласами они на ходу снимали одежду, отбрасывали её в сторону и, не останавливаясь, бросались в воду. Через минуту они оседлали старую лодку и направили её прямо на середину озера.
   Изобразив кислую мину на лице, Иван Яковлевич, те не менее, вслух своего неудовольствия не выразил. Он какое-то время понаблюдал за мальчишеской суетой, а потом начал сматывать удочку.
   Шагая по тропинке домой, Иван Яковлевич с удовлетворением нёс потяжелевшее ведёрко и, то и дело, посматривал на свой улов. Он был удовлетворён рыбалкой. Но, странное дело, перед глазами у него то и дело вставала гладь Глубокого озера с разбегающимися во все стороны краснопёрками и преследующими их сильными всплесками невидимого хищника.

                *         *         *
    Вечером, дождавшись Николая, Иван Яковлевич рассказал ему о случае на дальнем озере. Тот выслушал и сообщил:
    - Есть там хорошая щука. По весне некоторые спиннингисты, наши, да и городские, оставили там несколько блесен. Правда, виновницей тому была щука или затонувшая берёза - я не знаю.   
   Помолчав с минуту, Иван Яковлевич спросил:
   - Николай, а твой спиннинг в порядке?
   - Спиннинг? – переспросил Николай и хитро улыбнулся.
   - Да, - коротко подтвердил Иван Яковлевич.               
   - Никак хочешь ту щуку выловить?
   - Попробую.
   Николай вздохнул и сообщил:
   - Спиннинг в порядке. Да что из того? Проку от него сейчас никакого.
   Иван Яковлевич высоко вскинул брови, что Николай воспринял как беззвучный вопрос.
   - Сейчас лето, - протянул он. - Июль на дворе и щука на блесну не возьмёт. Ей и так корма достаточно, а до зимы далеко. Это с первыми холодами она старается отъесться и хватает всё подряд. А теперь её и живцом ещё нужно уметь соблазнить. Короче говоря, для спиннинга ещё не сезон. Зря потратишь время. 
   - Но в журналах пишут… - сделал ссылку Иван Яковлевич на прочитанный когда-то рассказ в альманахе "Рыболов спортсмен". 
   - А-а, - махнул рукой Николай. – Бумага всё стерпит. А я вот, сколько ни пробовал, ни разу щуку летом на спиннинг не изловил. Да и чтобы кому-то из наших повезло – не слышал.   
   Иван Яковлевич не внял доводам Николая. Он перебрал видавший виды спиннинг, почистил тронутые ржавчиной блёсны и, проверив прочность тройников на них, результатом остался доволен. Что ни говори, но такая снасть редко бывала в руках у Ивана Яковлевича, и он не совсем был уверен, что будет владеть ею с необходимым искусством. Но, не смотря на это, на другой день, едва только забрезжил рассвет, он уже шагал по тропинке в направлении Глубокого озера. Густая роса не давала возможности свернуть в сторону и сократить расстояние, заставляя идти вначале вдоль ближнего озера, а потом и по берегу Ятеля.
   Иван Яковлевич торопился. Ему хотелось побыстрее оказаться на Глубоком озере и пустить в ход приготовленную снасть.
   Покрытое сизыми полосами клубящегося тумана озеро показалось хмурым и неприветливым. А отсутствие каких бы то ни было отражений в воде только усиливало производимое впечатление. Старая берёза, омытая росой, стояла не шевелясь.
   Первый бросок выдался неудачным. Иван Яковлевич поздно отпустил тормозящий палец, и блесна полетела вдоль берега, плюхнувшись в конце полёта прямо в кучку прибрежной осоки.
   "Первый блин – комом", - подумал Иван Яковлевич, и стал выбирать леску, быстро вращая катушку.
   Он снова размахнулся и пустил блесну на середину озера. Едва она немного ушла под воду, Иван Яковлевич начал подводку. Тело его, в ожидании хватки, напряглось, левая рука намертво зажала спиннинг, в то время как правая, согнутая в локте, одной кистью усиленно вращала барабан катушки. Блесна пришла пустой, но это не огорчило Ивана Яковлевича. Ещё издали он увидел её игру и остался доволен. Вяло рыща из стороны в сторону и сверкая белыми боками, она сильно смахивала на рыбу, но, будучи крупной по раз-меру, пугала мелких обитателей озера, заставляя их, при её появлении разбегаться в разные стороны.
    Прошло с пол часа. Иван Яковлевич освоился со спиннингом и действовал вполне уверенно. Он лихо посылал блесну почти что к другому берегу, каждый раз меняя направление, и постепенно двигался в другой конец озера. Отсутствие хваток не поколебали его решимости поймать хищную обитательницу озера. Вызывало лишь некоторое удивление то, что она ничем не обнаруживала своего присутствия.
   Вынырнувшее из-за низкой тучи солнце скользнуло по поверхности озера и рассеяло остатки тумана, который никак не мог отделиться от поверхности воды. Его лучи упали на скошенный луг и вспыхнули миллионами разноцветных звёздочек. Дохнул едва уловимый ветерок, и с листьев берёзы в воду упало несколько крупных капель росы. Далеко в лозняке прокричал коростель. Ему ответил другой его собрат. И они, стали перекликаться между собой, так словно вели длинную беседу и сообщали друг другу важные новости.
   "Утро прошло, – с сожалением подумал Иван Яковлевич. – А результата никакого. Пора возвращаться…"               
   Он, было, подумал ещё, что щука сыта со вчерашнего дня и не будет сегодня охотиться. Но в этот момент гулкий всплеск опрокинул его предположение. Рыба ударила далеко. Потом прошла несколько метров по поверхности воды и, круто развернувшись в другую сторону, снова ударила, заставив мелких рыбешек, в панике, рвануться с середины озера к берегу, в надежде найти убежище среди редкой прибрежной растительности.
    Встрепенувшись всем телом, Иван Яковлевич тут же послал блесну в то место, где взыграл хищник и усиленно заработал ручкой катушки. Но и на этот раз блесна пришла пустой. Рыба явно игнорировала искусственную приманку. Но Иван Яковлевич словно не замечал такого её поведения. Он раз за разом посылал блесну, стараясь попасть туда, где в последний раз ударила рыба, хотя, в глубине сознания, и понимал, что она вряд ли осталась стоять на месте. Вскоре бой щуки прекратился, и озеро снова стало неподвижным.
Усиленная работа спиннингом дала о себе знать тупой болью под правой лопаткой, которая с каждым новым броском всё усиливалась.
   "Всё! Результата не будет!" – мысленно подвёл итог рыбалке Иван Яковлевич.
   Он бросил полный разочарования взгляд на залитую солнцем поверхность озера и решительно опустил поднятую в замахе для очередного броска руку.

                *         *        *
   - Ну, что, не взяла? – встретил Николай появление Ивана Яковлевича. 
   - Нет, - помотал головой тот. – Хотя охотилась.      
   - Лето, - снова привёл свой аргумент Николай. – А летом она на железку только случайно может взять.
   Не желая ни соглашаться с ним, ни перечить, Иван Яковлевич в ответ промолчал. Он углубился в свои мысли, стараясь припомнить что-то из про-читанного прежде, в надежде найти ответ на неожиданно возникшую проблему.

                *        *        *
   Через два дня прошёл сильный дождь и, несмотря на то, что стоял всего лишь июль, заметно похолодало. Непогода на день прекратили всякую деревенскую работу. Николай потирал руки, радуясь, что удалось свезти сено до дождя, и уверял, что все оставшиеся дела не представляют большой трудности. Иван Яковлевич разделял его радость, но с последним уверением был не согласен. Он помнил и о незаконченной заготовке дров на зиму, и об уборке урожая.
    Утром, упоравшись с хозяйством, Николай вернулся в дом и сообщил:
   - Прохладно.   
   Он хитро посмотрел в сторону Ивана Яковлевича и продолжил:
   - Рыба нынешнее похолодание может принять за начало осени…
   Уловив и лёгкую иронию в голосе, и скрытый подвох, Иван Яковлевич не выказал своего нетерпения, хотя ещё со вчерашнего дня, едва начался дождь, подумал о том, что следующий день будет у него свободным. Он сделал вид, что размышляет над сказанным Николаем, хотя ему не терпелось побыстрее оказаться у озера, и спросил:
   - Дождя не будет?
   - Нет. За ночь всё вылилось, - уверенно заявил Николай. – А к обеду и солнце появится.
   Его слова послужили Ивану Яковлевичу сигналом. Сохраняя внешнюю неторопливость, он начал собираться.
   - Возьми удочку, - посоветовал Николай. – Мало ли что там… Щука не возьмёт, так можно попробовать поймать что-то другое.      
   - Возьму, - пообещал Иван Яковлевич.
   Озеро встретило его неприветливо. Серое, с устоявшимися широкими волнами, вытянувшимися от одного берега до другого, оно, всем своим видом, не обещал ничего хорошего. А проносившиеся по небу рваные облака только дополняли безрадостную картину. Но Иван Яковлевич не придал этому значения. Оставив у старой берёзы удочку и ведёрко с наживкой для краснопёрки, он взял спиннинг и принялся, шаг за шагом, добросовестно облавливать каждый метр водного пространства.
   Через два часа Иван Яковлевич обогнул озеро по кругу и снова вернулся к старой берёзе. Отсутствие даже намёка на поклёвку не расстроили его. Огорчало лишь одно, что живший в озере хищник ничем себя не обнаружил, хотя мелкая рыбешка, не смотря на непогоду, резвилась в прибрежной поло-се воды, сгрудившись у подветренного берега.
   Тряхнув несколько раз натруженной правой рукой, Иван Яковлевич бросил спиннинг на траву и скептически посмотрел на удочку. Гулявшая по озеру волна не давала надежды на успех. Но, подчиняясь какому-то внутреннему чутью, Иван Яковлевич взял удочку и направился к знакомому островку, образованному из листьев лилии. Самого цветка видно не было. Сложив свои ослепительно белые лепестки, он укрыл их бурого цвета коробочкой и опустился под воду, оставив наверху только чубчик.
   "Как лотос" – подумал Иван Яковлевич, не первый раз восхищаясь такому поведению, редкого даже в их озёрном краю, цветка.
   Поплавок, упав позади взлохмаченных листьев лилии, запрыгал по волнам и стремительно понёсся вдоль берега. Но ему не суждено было далеко проплыть. Кто-то невидимый притопил его и потянул в обратную сторону – против ветра. Иван Яковлевич автоматически подсёк и с натугой, рискуя оборвать леску, перебросил через листья лилии увесистую краснопёрку.   
   "Вот те на! - восхищённо пронеслось в мозгу. – И погода ей нипочём!"
   Он снял с крючка рыбу и бросил её подальше от берега на мокрую траву. При втором забросе всё повторилось в точности, как и при первом. Снова, заплясав на волнах, поплавок пошёл вдоль листьев лилии, снова его остановила крупная краснопёрка и заставила двигаться в обратную сторону. Иван Яковлевич ожидал такого развития событий и был начеку. Теперь он, не рис-куя снастью, вытащил добычу на берег по большой дуге, пресекая её попытки укрыться в зарослях прибрежной растительности.
   Мерная краснопёрка брала уверенно и азартно. Складывалось впечатление, что неожиданное похолодание в середине лета сильно раззадорило её аппетит. И Иван Яковлевич не оплошал. С точностью автомата он забрасывал удочку в нужное место и после короткого ожидания выхватывал из воды очередную краснопёрую красавицу. Рассчитывая только на крепость своей снасти, он не стал больше выводить рыбу по чистой воде, а старался выдернуть её из воды ещё за листьями лилии и по воздуху переправить на берег. Эта беспечность сыграла с ним злую шутку. После очередной подсечки, на крючке заходило что-то весьма увесистое. Не сообразив вовремя, Иван Яковлевич не расчётливо рванул удочку на себя и из воды вылетел лишь поплавок да обрывок лески. Чертыхнувшись, он бегом бросился к оставленным у берёзы вещам за новым крючком, стремясь побыстрее отремонтировать снасть.
   Ему повезло. Когда, минут через десять, Иван Яковлевич сделал заброс, очередная краснопёрка взяла сразу, свидетельствуя о том, что сход не распугал находившихся тут рыб. Клёв продолжался ещё с пол часа. За это время Иван Яковлевич успел поймать ещё с десяток рыб. Поле чего, когда поплавок успевал пройти вдоль листьев лилии и не отмечал даже малейшей заинтересованности подводными обитателями висевшей на крючке наживкой, он ре-шил сменить место. Но это не принесло успеха. Клёв прекратился и Иван Яковлевич решил, что пора возвращаться.
    Он смотал удочку, уложил в ведёрко рыбу и, взяв в руки спиннинг, припомнил. В прошлый раз, сразу перед сильным боем хищника, он успел выловить двух рыб, после чего клёва больше не последовало, хотя, в тот момент погода благоприятствовала успешной рыбалке. Сопоставив факты, Иван Яковлевич подумал:
   "А может, краснопёрка заметила хищника и затаилась, разом прекратив интересоваться наживкой?"       
   Ему очень хотелось, чтобы было именно так. И поддаваясь своей надежде он, со спиннингом в руках, решительно двинулся к кромке воды.
   Сделав с десяток бросков, Иван Яковлевич старался провести блесну как можно ближе к листьям лилии, памятуя, что именно оттуда хищник начал свою охоту. Но всё было напрасно. Как и прежде, блесна приходила пустой.
   Размахнувшись, Иван Яковлевич, в очередной раз, бросил  блесну наискосок от того места, где находился и начал подматывать. На этот раз он делал это медленнее обычного. И в какой-то момент блесна остановилась. Не раздумывая, и надеясь, что это наконец-то долгожданная хватка хищника, Иван Яковлевич резко подсёк. Удилище дёрнулось, передавая мгновенную остановку блесны. И волна запоздалого разочарования достигла сознания.
   "Зацеп!"
   Но подчиняясь инерции и остаткам надежды, Иван Яковлевич подсёк ещё раз. Снасть отозвалась тяжёлой неподвижностью.
   "Там же затонувшая берёза", - с тоской подумал Иван Яковлевич и задёргал удилищем, стараясь освободить блеску.
   Но зацеп оказался глухим. Никакие ухищрения и известные способы избавления от него успеха не принесли. И Иван Яковлевич был вынужден расстаться с блесной. После очередного рывка удилищем, леска провисла, и он понял, что произошло непоправимое.
   Не сильно огорчаясь потерей, Иван Яковлевич смотал остатки лески на катушку, собрался и, через несколько минут, уже бодро шагал прямиком через луг по направлению к деревне.
   - Неужели взяла? – встретил его Николай, ещё издали заметив, что на спиннинге не хватает блесны.
   - Взяла, - подтвердил Иван Яковлевич. – Только берёза.
   - А-а! – со смехом протянул Николай. – Что-то она нынче больно нерешительна. Должна была клюнуть у тебя ещё в прошлый раз.
   - Почему это? – выказывая удивление, спросил Иван Яковлевич.
   - Так берёза там, на пол озера, - пояснил Николай. – И чтобы её не зацепить ещё уметь нужно.
   Он подошёл вплотную и, заглянув в ведёрко, восхищённо протянул:
   - Ого!
   Этот короткий возглас заменил Ивану Яковлевичу высшую похвалу. Он знал, что Николай сам хороший рыбак и такая оценка в его устах значит многое.

                *         *         *
   Через день прохладная погода сменилась вначале ненастьем, а через два дня снова вернулось тепло. Поголубело небо, веселее запели птицы, а омытые дождём деревья и кустарники буквально заискрились изумрудной зеленью. Завершив вместе с Николаем намеченный круг дел, Иван Яковлевич решил, что пора вернуться в город. Он сообщил об этом сестре и Николаю в субботу за ужином.
   - Погостил бы ещё, - привычно заладила сестра. – Отдохнул бы. А то, как приехал, ни одного дня покоя не было – всё работа и работа. 
   Иван Яковлевич не придал её словам большого значения. Сколько он помнил, она всегда хотела, чтобы он задержался в деревне подольше.
   - Поеду днём, - добавил он, решив про себя, что утром ещё раз сходит к Глубокому озеру.
   Но вышло всё по-другому. Иван Яковлевич проснулся от того, что во дворе громко замычала корова. Он открыл глаза и непонимающе уставился в потолок, соображая, что бы это значило. Наконец его осенило:
   - Проспал! Как есть проспал!
   Иван Яковлевич сорвался с кровати и стал лихорадочно одеваться. Через минуту он выскочил во двор и в дверях столкнулся с Николаем.
   - Куда собрался? – спросил тот.
   - Пойду спиннингом помашу, - неохотно сообщил Иван Яковлевич.
   - Охота время терять? – поднял брови Николай. – Говорю тебе – лето на дворе.
   Отмахнувшись от его предубеждённости, Иван Яковлевич схватил спиннинг и выскочил на дорогу. Он обогнал медленно бредущее стадо коров, поздоровался  с сонным ещё пастухом и пустился прямиком к Глубокому озеру.
   Яркий круг золотого солнца висел на востоке и уже заметно пригревал. Иван Яковлевич чувствовал его горячие лучи, от которых стала нагреваться его одежда.
   "Жарко будет днём, - механически отметил он, на ходу сбрасывая с себя рубашку. – Жарко и душно, как всегда после хорошего дождя".
   Приготовив спиннинг, Иван Яковлевич, хотя и спешил до этого, забрасывать, тем не менее, не спешил. Ещё при подходе к озеру, он решил изменить тактику и теперь, стоя в тени старой берёзы, внимательно следил за поверхностью воды, надеясь засечь бой хищника. Но время шло, а тот себя ни-чем не проявлял.
   Рыбья мелочь беспечно резвилась на середине озера. Голубые стрекозы, ещё тяжёлые после ночи, пробовали летать. Но после коротких перелётов с одного стебля прибрежной растительности на другой, надолго замирали, подставив свои изящные крылья навстречу солнечным лучам. Одинокая лилия, как царица среди придворных, возвышалась над неподвижно лежащими на воде листьями и ослепительно сияла белизной своих лепестков. Мелкая пичуга попискивала в кроне ближайшей молодой осинки, нарушая своим тоненьким голоском тишину.
   Напряжение и готовность в любую минуту пустить в ход спиннинг утомили Ивана Яковлевича. Внимание его постепенно притупилось, и он не-вольно задал себе вопрос:
   "Что это со мной случилось? Какая муха меня укусила, что я спозаранку оказался на озере? Что мне тут надо? Щука, что так открыто демонстрирует свою силу? Так она, наверняка, жила тут во все годы. Ну не она, так другая, но такая же крупная. Отчего же это обстоятельство прежде меня совсем не волновало?"
   Удивляясь такому ходу своих мыслей, Иван Яковлевич невольно поднял брови. Он посмотрел в дальний конец озера и, после долгих размышлений, сделал вывод :
   "То ли старею, то ли во мне запоздало просыпается азарт охотника".
   Он улыбнулся такому своему выводу, но развить мысль дальше не ус-пел. Рядом с лилией вскипел бурун и над водой раздался удар крупной рыбины. Начисто позабыв о своих мыслях, Иван Яковлевич, практически без замаха, послал блесну в нужное место и стал отчаянно крутить катушку.
   Удары жирующего хищника следовали один за другим. За короткий промежуток времени он успевал пройти значительное расстояние и обнаруживал себя то в одном, то в другом месте. Иван Яковлевич едва поспевал за ним. Он посылал блесну в район очередного всплеска и, ни секунды не мешкая, начинал подмотку, надеясь таким образом соблазнить хищницу.
   Во время очередного броска Иван Яковлевич опоздал с торможением, и на катушке тут же выросла борода. Он громко выругался и стал торопливо освобождать затянувшиеся петли. Но спешка только навредила делу. Борода, сохранявшая вначале какую-то упорядоченность, спуталась совсем. И теперь, чтобы её распутать, нужно было действовать внимательно и осторожно. На это ушло гораздо больше времени, чем хотелось бы. И прежде чем был распутан последний узел, бой хищника прекратился.
   Глядя с сожалением на пустынную гладь озера, Иван Яковлевич начал подмотку. Памятуя о затонувшей берёзе, он высоко поднял удилище и крутил рукоятку катушки максимально быстро. Но его ухищрения не помогли. Пройдя метров десять, блесна прочно зацепилось за невидимую преграду, и не поддавалась больше ни на сантиметр.
   "Если тут часто бывают спиннингисты, то берёза к зиме будет увешана блёснами, как новогодняя ёлка игрушками", - невесело подумал Иван Яковлевич, предпринимая усилия по освобождению снасти.
   Но ему не повезло и на этот раз. После очередной потяжки, леска оборвалась, и блесна осталась под водой.
   "Ну, вот и всё, - не раздумывая, заключил Иван Яковлевич. – Летняя рыбалка завершена. А что там будет дальше – посмотрим".
   Он знал, что до конца лета вряд ли ещё приедет в деревню, а про осень загадывать не хотелось.

                *         *         *
    Николай доставил Ивана Яковлевича на станцию заблаговременно. Как и каждый год, он был сердечно благодарен не только за помощь, но и за родственную близость и понимание друг друга.
   - Приезжай через месяц, - басил Николай, верхом восседая на телеге. – Да не сам, а с женой и дочкой. К тому времени сады созреют, грибы в лесу появятся, да и охотничий сезон откроется.
   Иван Яковлевич улыбался в ответ и не говорил ни да, ни нет. Он подумал, что дочь, до конца лета, и без него тут побывает. А вот жена – тут у него было большое сомнение…
   - А на счёт щуки в Глубоком озере – не сомневайся, - продолжал басить Николай. - Мы её непременно поймаем. Вот увидишь. 
   Напоминание о неудаче подействовало на Ивана Яковлевича веселяще.
   - А блесен, сколько на берёзе оставите? – спросил он, прищурив глаза.
   - То, как повезёт, - развёл руками Николай. – Но до зимы её кто-нибудь обязательно выловит.
   Пришла электричка и Иван Яковлевич, наскоро простившись, вскочил в вагон. Он из окна помахал Николаю рукой, уселся на свободное место и задумался. В голове вертелись сказанные Николаем слова: "…до зимы её кто-нибудь обязательно выловит".
    Иван Яковлевич ощутил приступ ревности.
   - Почему это кто-нибудь? – недоуменно задал он себе вопрос. – Почему кто-нибудь, а не я? Ведь это я её там нашёл. Местные рыболовы, памятуя о затопленной берёзе, даже не появляются на Глубоком озере. Вон, какие там краснопёрки водятся!   
   Ревность переросла в протест и Иван Яковлевич твёрдо решил:
   "Возьму осенью вторую часть отпуска и приеду к Николаю. Пусть жена говорит, что хочет, но я приеду и непременно поймаю щуку. Подготовлюсь и поймаю!"