Как я стал верующим

  Как я стал верующим.
Моё духовное рождение произошло в конце марта 1995 года. Шёл мне тогда сорок первый год. Мой жизненный опыт позволял мне видеть мир таким, каким хотел его видеть я. Но в один прекрасный для меня миг всё во мне перевернулось, и мой опыт оценок происходящего стал мне совсем не нужным.
Что привело меня к покаянию – духовному рождению? Почему я стал верующим? Начну всё сначала.
  Родился я в пятидесятых, в атеистическом государстве. Советский Союз – это где все были товарищами, живущими по новым лозунгам и забывшими свои корни и обычаи. «Наверху» держащие власть хотели, чтобы так было всегда, но народ, так жить не хотел. По настоянию бабушки мои родители крестили меня. Когда и где – я не помню. Мне рассказывали о том событии, когда я уже повзрослел. Я знал моих крёстных – дядю и тётю. Все говорили вокруг, что Бога нет. Я это слышал и дома, от неверующих родителей.
В шестидесятых мои родители переехали в Узбекистан. Там я пошёл в первый класс. В школе тоже говорили, что религия – это опиум для народа. А мы, дети, впитывали новую культуру, которую нам насаждали сверху, становясь послушными октябрятами, пионерами, комсомольцами. А потом, по принципу «так надо», «так хочет от нас государство», становились коммунистами. То, что бабушка ездила в Православную церковь, молилась за всех нас, я ей обязан всем. Это осознал только сейчас. Мама по молодости осуждала бабушку, она не верила в Бога. Может быть, поэтому вера в Господа была от меня далеко?
  Первый раз я услышал, что у нас в городе живут верующие, когда находился в кабинете КГБ. Меня, добросовестного рабочего, коммуниста, пригласили туда. Один из работников КГБ попросил меня присматривать за моими соседями. Они были верующими. Я хорошо знал эту семью, и плохого о них ничего не мог сказать. Но меня настоятельно попросили о том, что если я замечу, что эта семья ведёт антисоветскую пропаганду, сообщить представителю государственной безопасности. Но как здорово, что я в этом заведении был первый и последний раз!
  После того я обратил внимание на верующих, и узнал, что их в нашем городке было немало. И это нормальные люди, но немного странные, непонятные для меня люди. Я не понимал их. Они побаивались меня, и не признавали той культуры, в которой жил я.
Однажды я всё же решился. Ещё до конца не осознавая свой поступок, окрестил своих детей в православной церкви. Шёл 1984 год, а я – коммунист, не признающий Бога, живущий в культуре атеизм, и вдруг – такое. В то время меня уже бы не посадили, если бы узнали «наверху», что я покрестил детей. Но неприятностей было бы много. Это был мой ещё один шаг в сторону Бога от той, навязываемой атеистической культуры.
  Прошли ещё годы… Мы выехали из Узбекистана в Россию. На Кубань. Жена стала ходить на собрание верующих, которые собирались в станице по домам. Я был категорически против её веры. Удивительно, но почему эти верующие оказались баптистами, а не католиками, например? Ведь тех верующих в Узбекистане тоже называли баптистами. Хотя к какой конфессии они себя относили – я не знаю. Коммунистом я уже не был. Культура и ценности, созданные советскими людьми, в один миг рухнули. В прошлом месяце мы платили членские взносы, а в этом – не надо. Помню хорошо, как я их сам собирал, потому что другие коммунисты не хотели этим заниматься. А я был самый молодой, а значит – «крайний». У нас было два завода – «Новый» и «Старый». И парторг с «Нового» позвонил мне, что взносы собирать не надо до особых распоряжений, которые так и не поступили… 

  Прожив много лет со своей женой, я смирился с тем, что она ходит на собрания к верующим. Потом они помогли нам с жильём. Два раза в неделю у нас в доме проходили служения (такое было условие проживания): говорили о Боге, прославляли Его, пели христианские песни. Я присутствовал там, а мыслями был где-то далеко… То, о чём говорили они, мне было чуждо, потому что я был атеистом. Коммунист не мог принять и допустить Бога в своё сердце. Хотя я добросовестно читал Библию, но она казалась мне чем-то непонятным – книгой мифов и историй о еврейском народе. Причём тут мы, русские? Зачем это нам нужно?…
С переездом болезнь, про которую я порой забывал, обострилась, да так, что жена Людмила сама меня отвезла в больницу. Дали группу. Год я сидел дома. А в феврале 95-го у меня началась депрессия. Мне не хотелось никого видеть. Верующие братья пытались со мной поговорить по просьбе жены. Меня же это раздражало ещё больше. Даже сейчас, по прошествии многих лет, я не могу объяснить то своё духовное состояние.
Но наступил вечер 22 марта 95 года. Людмила ушла на общение, которое проходило в соседнем доме сестры по вере Веры Васильевны. Жена с утра мне ненавязчиво говорила, что из города придёт брат Олег со своей женой Верой. Это на меня не подействовало, хотя мне с ним было легко беседовать. Дети смотрели телевизор, а у меня на душе кошки скребли. Мне до того стало тоскливо и одиноко, что я решил пойти на собрание, чтобы дома «не завыть волком». Словно кто-то выталкивал из дома. Я побрился, подбросил дровишек в печь и стал одеваться. На улице стало подмораживать. Подумал: «К утру, наверно, ещё холоднее будет!»
- Папа, ты куда? – дочь отвлеклась от телевизора и испуганно смотрела на меня.
- К Вере Васильевне пойду, сам. Идти-то – рядом.
В зале на втором этаже пели. Я разулся, и только хотел направиться в зал, как из кухни послышался голос Олега. Я прошёл на кухню. Хозяин дома Александр налил мне чаю. Стал пить горячий чай. Они говорили о своём, что их волновало. Я же пытался понять мысль, пришедшую мне: «Почему все люди, и я в том числе, любим чтобы нас любили, лелеяли? А почему не наоборот? Почему я не могу любить окружающих меня, просто потому что они есть, без всякой корысти? Зачем я пришёл сюда? Чего я хочу?
Так, молча, я просидел до конца. Наполовину вслушивался в беседу, ища ответы на свои вопросы.

  Дома все спали, а я продолжал искать ответы на свои вопросы. И фраза, сказанная там, на кухне: «За рюмку водки мы готовы вставать на колени перед любым человеком, а перед Богом – стыдно стоять на коленях и просить прощения! А ведь есть за что!» – всплывала всё чаще и чаще. И пытался уже понять – как у Бога, которого я никогда ни знал, и не верил что Он есть, можно попросить прощения? Прошёл час, может больше, я не спал. И вот, сам до конца не понимая, я всё же решился, и едва шевеля губами, произнёс:
- Прости, Господи.
Что-то внутри меня произошло. Словно цепи упали с меня. Мне показалось, что я взлетел и парил в воздухе над своим телом. А рядом спит жена, и в той же комнате младшие дети. Такого состояния радости, переполнявшей меня, я не ощущал никогда в своей жизни. Я не помню, как уснул. Утром, только проснувшись, сказал жене:
- Давай, помолимся! Я хочу покаяться!
Моя Людмила потом много раз рассказывала, что у неё от моего предложения вдруг перехватило дыхание. Она боялась произнести даже слово, после сказанного мной. До этого я был так категорически настроен против верующих, что бил себя в грудь, и говорил всем, что я православный. Она уже не надеялась тогда, что я могу покаяться при её жизни. Вот когда-нибудь я, возможно, приду на её могилку, и смахнув слезу, покаюсь. Так она потом рассказывала и мне, не переставая удивляться великому плану Божьему.
И случилось же такое – я покаялся. Слава нашему Господу! Я родился духовно! Аллилуйя!  В станице уже было много знакомых, которые стали баптистами. Я пошёл к ним. Дух Святой, наполнявший меня, желал, чтобы я свидетельствовал о Нём. Да что было говорить, когда всё моё тело поникшее, огрубевшее – вдруг преобразилось? Добрая, ни с чем не сравнимая улыбка, озаряла моё лицо. Я помолодел лет на десять. На чёрном потухшем лице распрямились морщины, заиграл румянец. Как я тогда дотерпел до конца служения, чтобы засвидетельствовать о своём покаянии, я не знаю. Я читал Библию, и она открывала мне свои тайны, которые были чужды, непонятны мне ранее.
Прошло время, и наступило взросление духовное. Это – как родная мать отпускает своё дитя делать первые нерешительные шаги. Ребёнок падает, она его поднимает и снова отпускает. Он учится ходить. Так и Дух Святой дал мне как бы самостоятельно учиться жить по-новому . Начиналась стадия моего взросления. Я стал задавать себе один и тот же вопрос: «Почему я, русский, вдруг стал протестантом? Не ошибся ли я? В ту ли церковь я пошёл?» Через некоторое время всё встало на своё место. Я успокоился и вспомнил о самом главном: «Не я заставлял себя поверить в Бога, а сам Бог открылся мне, и постучал в моё измученное исстрадавшееся сердце. Я просто впустил Его.» Много перипетий встретилось на моём жизненном пути, и преодолеть я их смог только силой всемогущего Бога. Слава ему за это!
Теперь я твёрдо верю и знаю, что Бог любит всех людей, независимо от цвета кожи и вероисповеданий. Бог не любит только одного – грех в нас. Нет плохих людей, есть плохие поступки, которые мы совершаем. Много лет прошло с моего покаяния. Много раз я падал, набивал себе шишки, поднимался и снова падал. Но за эти годы я понял одно – Бог призвал меня быть протестантом, который живёт в православной стране, любит её, и молится за её процветание, благополучие, за счастливую жизнь своих соотечественников, потому что я – дитя Бога Живого.

фото из интернета