Круг второй, также зрелищный

                XIII

  – Возлияние древним амазонкам, бившимся с эллинскими героями! – перекрикивает Секстия аплодисменты и похвалы Бритте. – Пьём за нашу красавицу Пентесилею!

  После тоста было подано жертвенное мясо, весьма удавшееся поварам. Затем совершается возлияние и произносится ещё один тост в честь Волканалий. Настаёт очередь продолжения посвящённых дню рождения Парис боёв. Вот уже две участницы кричат ей:

  – Аве, Ребилия! Идущие на боль приветствуют тебя!

  Приветствуемая кивает смуглой сицилийке и чернокожей африканке. Они пробуют бить, но негритянка ловко уходит в сторону или отбегает, другая же рабыня Гопломаха не пропускает удары, отбивая их. Тогда девки начинают бороться, схватив друг друга за «латы». Смуглянка резко отходит назад, изо всей силы дёргая за собой противницу, но та успевает хорошо упереться ногами. Рвутся нитки швов, и дёрнувшая – вдобавок её успевает подтолкнуть Нокта – с оторвавшейся передней верхней частью облачения, «прикрывавшего» бюст, падает, не сумев остановиться, на стол Мерулине. Юная домина, забрызганная расплескавшимся вином, сначала взвизгнула, но тут же принимается хлестать упавшую по щекам со словами:

  – Ах ты мразь! Куда ты упала?! Пошла вон, быстро!

  Лежащие рядом Вописк и Либералия толкают несчастную обратно на «арену». Слуги срочно восстанавливают порядок на сдвинутом столе, Мерулина снимает испачканную столу, оставаясь в почти прозрачной короткой тунике. Чернокожая «боец», отказавшись заменить «доспехи» целыми, атакует, бросая смуглянку через бедро. Брошенная бьёт лёжа левой и правой, но не достаёт чуть отскочившую Нокту. Тотчас прыгающую, метя коленом в живот лежащей. Которая едва-едва не успевает откатиться влево и потому получает этот удар в печень. Она громко охает и на несколько мгновений теряет от боли сознание. Когда же оно возвращается, и ей становится слышен шум в зале, крепкая негритянка уже сидит на ней, прижав коленями руки к полу, правой рукой вцепившись-таки в волосы, левую же, высоко  и назад задрав локоть, заносит для удара. «Нет! Не надо!» шепчет сицилийка, в ужасе глядя на страшный кулак. Только она соображает, что нужно дать знак о признании поражения и уже первый раз стучит по полу – чернокожая варварка, будто – или на самом деле, разгорячившись – не замечая этого, правой резко потянув голову проигравшей вверх, левой рукой что есть мочи бьёт в лоб. Любители снова смакуют звук, издаваемый под натиском костоломки. На этот раз кость, конечно, выдерживает, Нокта сама от боли потряхивает левой кистью, но сознание к побеждённой теперь вернётся не так скоро.

  – Убила!

  – Вот костоломка!

  – Нет, вон дышит же!

  – Вот это боец, клянусь Геркулесом!

  – Ты лучшая, Нокта!..

  Под такие выкрики и аплодисменты произносит победительница своё: «Моя победить! Опять моя победить!» Широко улыбаясь – так, что чуть видна и десна.

  Гроздный напиток пьётся выигравшими пари на радостях – проигравшими в утешение. Некоторые поставили немало, один к трём – один к пяти: таковы были соотношения ставок на эту схватку. Ибо игроки видели в деле Нокту и соперницу в первом круге, и предпочтение, разумеется, отразилось на ставках. Например, Сиг поставил сорок пять тысяч сестерциев против десяти тысяч Фульвии.

  Тем временем голая участница почему-то грубо толкает подошедшую соперницу. Несколько слуг с трудом разнимают их – ведь они должны прежде поприветствовать Ребилию. Наконец, они это делают. Парис смеётся:

  – Да, да! Клянусь Марсом, вы меня радуете! Вперёд же, амазоночки!

  Бритта сразу пробует сделать подножку, но тут же понимает, что с тем же успехом можно бить по ногам гиппопотама. А посему ей уже приходится изворачиваться, чтобы не попасть в объятия жирной нагой противницы. Теперь уже та осознаёт, что поймать крепкосбитую, но стройную служанку Мерулины Примы будет весьма затруднительно. К тому же толстая девка – ей всего двадцать – быстро устаёт и задыхается, тогда как фигуристая соперница полна сил и дыхание её почти ровное.

  Метелла, жрица из коллегии Исиды, пятнадцатилетняя разведённая симпатичная патрицианка, кричит своей рабыне:

  – Что ты хватаешь? Бей, ты сможешь! Бей же, Шарик! Проиграешь – засеку, бестолковка!

  Дело в том, что Цецилия выиграла в результате первой победы Шарика пятьдесят ауреусов у Куриона. На этот бой друг Квинта повысил ставку в два раза, Метелле пришлось отвечать выигранными пятьюдесятью плюс тем же, что ставила в первый раз – обещанием своей благосклонности. Быть может, она и сама не против провести ночку со здоровяком Курионом, но уж очень сильно хочется выиграть деньги.

  Широко замахиваясь, Шарик три раза – правой, левой, правой – рассекает воздух, ступая вперёд, пытаясь достать голову Бритты мощным боковым ударом. Медные детальки борцовских ремней проносятся совсем близко к подбородку, рту, переносице отходящей и отводящей голову мужественной дерущейся. Но вот она останавливается, «ныряет» под очередной богатырский удар соперницы левой, своей же правой бьёт в ответ, встречая наступающую. При этом атакующая крепко сжатая кисть, обмотанная кожей с торчащими вовне металлическими шишками, описывает полуокружность, начавшуюся у ягодицы встречающей и закончившуюся на нижней челюсти встреченной. Занесённая толстая ручища Шарика обмякает, её челюсть ломается, колени подкашиваются, она падает на свою объёмную попу, и, когда вместе с покидавшими на пару мгновений сознанием и чувствами приходит резкая боль, Шарик страшно кричит, а затем мычит.

  – Увести побеждённую толстушку! – велит Парис.

  Бритта извиняется перед поверженной, пытается утешить её словами и нежными поглаживаниями, провожая до распахнутых занавесей экуса. Прямо в коридоре домашний врач-слуга Присциллы осматривает и оказывает помощь травмированной. К ним подходит сердитая Метелла:

  – Ты чего расселась?! Я из-за тебя пять, нет, десять тысяч проиграла, ты, бестолковка! – из залы слышен шум ожидающих зрителей. – Чего сидишь, спрашиваю?! Тебе сейчас за третье место драться! Пошла!

  Шарик хочет подняться, всё постанывая от боли во вздувающейся челюсти, но врач удерживает её и обращается к изящнейше сложенной, с тончайшей талией, Цецилии:

  – Светлейшая домина! Нижайше прошу! Ей сейчас нужен покой…

  – Молчать, раб! А ты перестань стонать и иди в залу! И если хочешь врачебной помощи, ты её получишь сразу – в случае победы. Ты, раб, тогда заслужишь десять сестерциев за свою работу…

  Более в инструкциях нужды нет, Шарик поднимается и выходит обратно на бой, где в качестве обезболивающего владелица посылает ей кубок вина. После приветствия голая девка, желающая поскорее попасть к лекарю и, не давая опомниться смуглой противнице, цепляет её, не обращает внимания на удары схваченной – что они по сравнению с болью в челюсти? – валит на живот, давит, лупит по чему ни попадя.

  Сицилийка, с гудящей после удара негритянки головой, горько жалеет, что её прежний добрый хозяин разорился и вынужден был продавать в том числе и её, служившую в доме, в чистоте. Новый, всадник Лициний Гопломах, только что говорил ей: «Сдашься – будешь работать в поле, не сдашься – не сегодня-завтра мы с тобой позабавляемся, клянусь Амуром!» Эфеб чем-то приглянулся молодой рабыне, да и перспектива эксплуатации на полевых работах была минимально прельстительной. В итоге она лежит закрыв голову руками, пуская слёзы, охая, терпя сыплющиеся чувствительные удары начинающей уставать, но и пуще злиться, сидящей на ней толстухи – однако сдаваться не собирается. Некоторые зрители подсказывают одолевающей участнице перейти на болевой приём, кто-то кричит лежащей: «Не сдавайся! Жирная выдохлась, встань и поколоти её!» Но ни та, ни другая не понимают. Слова Парис «Прекрати!.. Хватит, говорю! Эй, как тебя там? Кубик! Прекрати!» совсем уставшая и еле поднимающая руки Шарик тоже не слышит. Её останавливают подбежавшие слуги, она с трудом поднимается на ноги. Тяжело дыша, направляется в коридор, едва успев получить полагающийся за третье место приз – двадцать пять сестерциев, и выпить ещё кубок вина. Ей сейчас важнее скорее попасть к медику. Ахает и тихо стонет, вставая, сицилийка. Обхватив ноющую спину, собирается выйти вслед за избившей её толстухой, но ей преграждает путь Ксана, вручая посланные жертвенное мясо и чашу вакхического пития.

  – Держи, ты молодец! Напиток – от светлейшей госпожи Канинии Ребилии Терции, мясо – от твоего хозяина. Он передал ещё такие слова: «Не сегодня и не завтра, отдыхай до календ».

  Смуглая девка – она не догадывается, что отдыхать ей всё равно не придётся – низко кланяется пославшим утешительный «приз», забирает его у вестиплики и, расчувствовавшись, наклоняется и целует её в щёчки. Ксана шепчет:

  – Ты молодчина! Но мне надо идти. Если что, я служу здесь. В доме Фламины Присциллы Младшей. Пока! – и возвращается к обслуживанию стола Гопломаха.


Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/01/14/1055
---------------------