Вариант сознания... ч. 59

               
                Кланы  клонов
     В  телевизоре только и разговоров,  что в  Южной Корее   вот-вот появится  первый  клонированный  человек.  Случится это, если ничего не случится, месяцев через семь. Суррогатная мать -  20-летняя кореянка.  На взгляд европейца, азиаты и так близнецы-братья - со стандартно-круглым лицом,  черным  ершиком волос  и  щелочками вместо глаз. Азиаты и так   плодятся  безбожно,  а теперь  и вовсе заполонят мир. Самое интересное, в  Корее уже есть религиозная  секта,   успевшая    поставить достижения  генной инженерии  в основу веры.  Их учение утверждает, что  человечество появилось на  Земле  благодаря  клонированию неких древних пришельцев. Прилетели, оставили клонов – и  были таковы. Кстати, в  Библии есть  подходящая  фраза о сотворении  первочеловека  по образу и подобию  своему…
     Сектанты уверовали, что благодаря  клонированию  идея  вечной  жизни обретает реальный  смысл.  Вот он Я – с волосатыми ушами,  близорукими моргалками – и через тысячу лет буду   наслаждаться пивком и  на досуге пописывать стишки! Наследуются, как я понимаю,  не только форма ушей и цвет глаз, но и характер, и способности.  Возникнут тысячелетние  династии  пианистов, сумоистов, программистов.
Все это далеко от реальности, но близко к проблемам социологии. Клонирование – это способ самоконсервации  человечества. Эволюция – отменяется. Клонирование  бесконечно репродуцирует  одну и ту же  конкретную стадию  оборванной эволюции, а может  быть, и социума. Так сказать, тысячелетний рейх  клонов.  Можно представить  город (даже  страну),  состоящих из одних, положим,  Сидоровых, Смитов или Рабиновичей.  Возникнут кланы клонов:  тысячи одноликий  бойцов,  тысячи  яйцеголовых  банкиров…  Неизбежна война за господство кланов в населенных пунктах, отраслях   производства  и   даже на  всей  планете. Главное тут будет не уничтожение   одноликих бойцов -  они, как муравьи,  будут плодиться  все новыми и новыми  тысячами. Это будет война на  уничтожение  центров репродукции – назовем из условно «клондайки».  Их  будут прятать  и хранить как зеницу ока – как мураши охраняют свою царицу-мать.   Будут прятать колыбель клана   на  спутниках,  планетах, астероидах… 
 Поначалу, конечно, клонирование проявится в  некоторых положительных формах. Вот, хороший  человек погиб в  катастрофе -  его клон  сохранит  для человечества   гениальные гены  музыканта,  ученого,  актера. Родные будут счастливы   созерцать  лицо  любимого человека… Благодаря клонированию изменится  тенденция к  ухудшению  генофонда  человечества. Но это только поначалу…
25 июля  2002.
                * * *
                Молекулярная  поэтика
    Под плеск дождя проснулся. Нет и четырех.  В голове   чисто:  табула  раза. Начинаю творческий эксперимент. С нуля. С ничего. Ощущения -  элементарные:  зачесалась левая  нога. Почесал.  Прыгает секундная  стрелка. Понаблюдал.  Висит тишина. Послушал. Ничего, кроме  желания зевнуть. Позевал.  Посморкался. Еще раз почесался, на сей раз в  затылке.
   Вероятно,  прозу  можно писать и так.  Жизнь складывается из отдельных  элементарных  действий -  так и проза  складывается из отдельных простых слов. Писали же натуралисты на заре  русского реализма: вот, прошла баба.  Дворник  шаркает метлой. Записал про метлу.  А у  меня на   свет лампы прилетела моль. Моль… Моль может сожрать мою постель или носки! Инстинктивно хлопаю ладонями. Моль падает  на  белый  лист бумаги, где обретает смерть. Тут же, на листе, она обретает бессмертие: аплодисменты, пара строк  в  дневнике… Фонтан  заработал.  Что-то нащупалось.
     Инстинктивная  забота о себе… Не тут ли  корни творчества?  Писатель открывает  удивительную истину: из него, как из родника,  бьет струя   слов и образов. Конечно, приятно напоить людей.  Но если словесная влага не  будет изливаться,  источник  заилится, зачахнет, закиснет… Моль сожрет душу. Стало быть,  все-таки забота о себе. О своем внутреннем  здоровье,  которое невозможно без нормального словоизвержения.
   Может, существует особый  писательский  «орган» в   организме? Ну, как у  паука -  особая  железа  для паутинной нити?  Рука предназначена хватать, нога -  чесаться и ходить, глаз – смотреть,   а  ухо - слушать, а  не  улыбаться или кукарекать. Кажется,  писатель – и не железа  вовсе; писатель – погоняла, который  сел на  шею  организма и    паразитирует на его способности  смотреть, слушать и писать буковки.  Впрочем, Стивен Хокинг, гениальная фигура  научного мира,  не может ничего: ни говорить, ни писать, ни чесаться… Компьютер ему заменяет все. Стало быть, возможен вариант писательства  без рук,  без ног,  без  глаз и ушей.  Лишь бы работало воображение, то есть,  фонтан не иссякал.
    Воображение… Что за мышца такая?  Откуда в ней инстинкт   сжиматься-разжиматься, чтобы  выдавливать  словесный  секрет?   Если применить к  творческому процессу   термин «секреция», то  получится, что Пушкин и Толстой -  коварные пауки, которые опутывают  бедного читателя  словесной паутиной.  Да, красиво смотрится поэт в  центре  ловчей паутины...  Впрочем,  и я  ловил…  Да еще каких  бабочек…
   Ага!  Может,  словесное охмурение - это приспособление для  удовлет-ворения  сексуальных потребностей?  Слатимая,  липкая  лента слов приманивает  наивных мошек, лупоглазых  мотыльков.  Испив отравы, они раскидывают лапки.. Глазки подернуты поволокой… клювики артикулируют бессвязный  любовный  лепет…
    Забавная картина. Некоторые  словесные наркоманы  дуреют даже от  «Целины» Брежнева. Они впадают в  сновидение; им кажется, что они уже в коммунистическом раю или хотя бы в его окрестностях.  Но что самое интересное:   творцы  дури сами хмелеют, сами  обольщаются, сами   веруют в  галлюцинации.  Самоотравление. Напился  словесного варева, одур-манился. Впал в  грех  самообожения…
   Значит, писательство -  орган секреции  словесного   наркотического  зелья, которое  идет не  только на потребу   публики.  Писатель сидит на игле  собственного   самообмана. Вот, четыре утра, а меня  уже ломает! Если не поширяюсь, не  волью в  вены  дури,  мне хана!  Я  уже не могу  без укола  … Гроздья грез… Улететь в  ошеломляющую небыль… О, как  крутит суставы, как  сжимает мозг,  как лезут  из орбит глаза, если  не уколоться  острой  метафорой,  не   втянуть   из кальяна  воображения  тонкую струю   ассонанса…
    Прошел час… всего час из тысяч  часов, отпущенных мне судьбой.  Кажется,  я  уже проснулся.  Сосуд головы  до краев наполнен  чем-то, что есть ничто и появилось из ничего.   Так в  вакууме, по утверждениям   физиков,  являются виртуальные частицы.   Физика творчества.  Словесный сопромат,  молекулярная поэтика, квантовая  механика метафоры.
                22 августа  2002.

                * * *
                Ходячее  дерево
      Наезды на  русский язык, на  русскую культуры  ныне – дело обыденное.  Даже поощряемое. Вот Анатолий  Найман, друг   Иосифа   Бродского,  пишет   очерк о «поэтической  непреложности» (Новый мир, 2002,  № 7). Найман   вычитал,  что  в  валлийском и ирландском  алфавитах  начертания букв  соответствует  названиям деревьев. Это сильно обогащает поэзию. У нас  этого нет. Вывод:  «славянский алфавит  - сравнительно поздний и как всякий вторичный  оторван от непосредственного значения  букв…». У нас  нет «вещественного алфавита», - с сожалением  констатирует Найман.
     Что из этого следует?  То, что наша поэзия вторична?  Ущербна? Не  знаю, что дают автору  такие   наблюдения. Понаблюдал бы  он, к примеру,  за  языком своих предков. Если валлийский  язык пропах   запахом   дубов и вереска, то  за каждой буквой иврита   сокрыта каббалистика… Темная бездна   демонологии… Впрочем, отдельные   изобретатели находят вещественность и в  русских   буквах. Андрей Вознесенский  придумал «буксмы». В   инициалах  Чингиза Айтматова  он  увидел и  тополек, и  юрту –  зримые   приметы   творчества  киргизского  прозаика.
    К счастью, поэзия  не  только и не столько буква,  сколько звук, мелодия, ритм.  Тут наш исконный  язык многозвучен, разнообразен, вариативен настолько, что  может обходиться  даже  без логического смысла. Пример -  потрясающая строка   Константина Бальмонта:  «Чуждый  чарам  черный  челн…».  Если вспомнить, что   за словом  «челн»  кроется  еще и  сексуальный намек, то  «черный  челн»  может потрясти воображение  не на шутку.
      Каждая статья – независимо от замысла  автора –   подобна реке:  она несет  и пустую породу, и  песчинки золота… Вот Найман цитирует  Евангелие,  где «полупрозревший  слепой»   восклицает:  «Вижу проходящих людей, как  деревья!». Господи!  Да  это  без микроскопического зазора   ложится  в   мою  идею человека-дерево! В отличие от Наймана,  тут  видится  не  простое уподобление    ветвей  человеческим органам (руки и волосы подобны   ветвям, листьям,  колосьям, а  трава, в  свою очередь,  простоволоса,  как девчонка  с  забытого хутора).  Дело в  бытийной сущности человека: это мыслительное древо, его  энергетическое  двоеродство.
Я  знаю, что деревьям, а не нам
Дано величье совершенной жизни…

    Величье  дерева в  том, что оно  есть зеркальное отражение   человека  невидимого,  сущностного…  И как  сильно сказано в  Евангелии  о   п о л у –
п р о з р е н и и!  Это не просто  п о л у з р е н и е.  Слепой-то прозрел  для созерцания сущностей!  То есть,  для созерцания  шагающего человека-дерево.
                28 августа  2007.