Июльский дождь

ИЮЛЬСКИЙ ДОЖДЬ

Он набрал номер телефона. На другом конце она подняла трубку и ответила.
- Алло.
Он молчал.
Она тоже молчала. Наконец спросила тихо.
- Это ты?
- Да.
- Ты пьян?
- Да, - сказал он, хотя так не считал.
- Конечно, иначе ты бы не позвонил.
Они опять замолчали. Ему нечего было сказать. Он понимал, что звонить ему не следовало. Всё уже ясно. Говорить не о чём. И всё-таки он позвонил.
- Ты когда улетаешь? – Прервала молчание она.
- Завтра ночью.
- Один?
- Нет.
-  Понятно. Желаю удачи! Постарайся вернуться живым.
- Ну, что ты! Я же не военный. И воевать не собираюсь. Да, и потом, ты знаешь, мне это не впервой.
- Знаю. Только на такой войне гибнут, прежде всего, невоенные. Лучше бы ты поехал в Афганистан.
- Почему в Афганистан? Там тоже война.
- Но там наши войска и там тебе точно не дадут во что-нибудь ввязаться.
- Обещаю, ни во что не ввязываться. И вернусь нормально.
Они опять замолчали.
- Ты плачешь? – Спросила она.
Он не ответил. «Как она догадалась?»
- Не надо. Всё уже в далёком прошлом. У тебя – своя жизнь, у меня – своя. Ты ни в чём не виноват. Оно даже лучше, что так сложилось… 
- Но так быть не может! – Закричал он. – Не может быть так, что человек не виноват, и в то же время – виноват. Абсурд!
- Почему? В жизни человек может быть не виноват перед людьми, но виноват перед собой. Ведь тебя именно это мучит. Не переживай, со временем это пройдёт.
Он сразу успокоился. И вдруг спросил:
- Ты помнишь июльский дождь?
Он думал, что она спросит, «какой дождь?». Но она сразу же ответила:
- Помню. Я его всегда помню.
И голос её изменился, она резко сказала:
- Всё! Хватит! Прощай и больше не звони.
Она, похоже, бросила трубку на аппарат.
Он сидел на кровати в номере одной из московских гостиниц. Протянул руку и налил в тонкий  стакан коньяку из стоявшей на тумбочке бутылки его любимого «Арарата»…
Сергей Михайлович Кольцов – мужчина, приближавшийся к своему сорокалетию. Профессиональная карьера его складывалась нормально, но личная жизнь зашла, похоже, в тупик. Его второй брак оказался вновь неудачным. И вот  неожиданно в университет, где он работал, поступила заявка на командировку в Афганистан. Там шла война, хотя сведения оттуда поступали очень скудные. Кольцов, не задумываясь, заявил о своей кандидатуре. Других желающих не нашлось. Его вызвали на «собеседование» в Москву. Группа подобралась большая. Предполагалось, что они должны были вылететь в Афганистан через две недели. И хотя встреча проходила в здании Министерства  высшего образования, на ней явно присутствовали «компетентные лица». Это и изменило для него ситуацию.
Разговор с ним поначалу шёл в спокойном и благожелательном тоне.  Он ответил на все вопросы и чувствовал, что решение будет положительным. Как вдруг, один из членов комиссии, который не принимал участия в разговоре, просматривая документы Кольцова, задал ему вопрос:
- Сергей Михайлович, Вы, оказывается, были на Кубе. Как Вы там оказались?
Кольцов, не придав значения этому вопросу, коротко рассказал об обстоятельствах своего двухгодичного пребывания на острове Свободы.
- Так, вы знаете испанский язык? - Спросил этот седой плотный мужчина.
- Да, владею свободно, - с вызовом  ответил Кольцов.
- Откуда такая самоуверенность? – Был задан вопрос по-испански. – Ведь прошло с тех пор уже тринадцать лет.
Кольцов спокойно ответил на испанском:
- Когда действительно знаешь иностранный язык, его знаешь на всю жизнь. Я учил испанский язык в гаванской спецшколе. Там учили профессионально. К тому же у меня потом была хорошая языковая практика, я жил в кубинской среде. Наконец, после этого, я продолжал заниматься Латинской Америкой и защитил кандидатскую диссертацию на латиноамериканском материале..
Собеседник удовлетворительно улыбнулся.
- А у Вас, товарищ Кольцов, есть какой-нибудь документ, подтверждающий Ваши знания испанского языка? – Спросила одна пожилая дама из комиссии.
- Нет, - ответил он. – Только кубинское удостоверение об учёбе в школе. На филологическом факультете Ленинградского университета, куда я, по возвращению, обратился с просьбой провести мою аттестацию, сочли что мой «кубинский» - «чудовищное» искажение кастильского, т.е. литературного, испанского языка. Хотя известно, что на таком языке не говорят даже в Испании.
- И, тем не менее, они были правы, - назидательно произнесла дама. – Вам необходимо получить аттестационное свидетельство.
- Кстати, в анкете Вы указали, что владеете также английским. В какой степени? – спросил, на этот раз по-русски, тот же седой мужчина.
- Моё знание английского языка засвидетельствовано  в моём университетском дипломе, -  Кольцов улыбнулся. – Но владею я им не в совершенстве, так как не имел разговорной практики.
Разговор на этом закончился. Его попросили подождать за дверью. Ждать пришлось долго, пока комиссия не пропустила всех, направлявшихся в Афганистан. Из кабинета выходили с разным настроением. Кого-то утвердили, кому-то отказали. Кольцов уже стал нервничать. Наконец, коридор опустел и его вызвали.
Председатель комиссии, не предлагая Кольцову сесть, сказал официальным тоном:
- Комиссия, рассмотрев Ваши документы, приняла решение не направлять Вас в Демократическую Республику Афганистан, - он сделал паузу. – Учитывая Ваш опыт и знание испанского языка, мы будем рекомендовать Вас в формирующуюся группу преподавателей для работы в Никарагуа. Как Вы относитесь к такому предложению?
Кольцов опешил. Он решил, что предыдущий разговор был лишь уточняющим эпизодом к его биографии. А тут сразу… Это – не просто командировка за границу. В Никарагуа в прошлом году произошла революция. Это всё, что он знал о стране, о которой еще недавно никто в Советском Союзе и не слышал. Что его ждёт там?
Эта мысль проскочила молнией в его голове, и он твёрдо произнёс:
- Я согласен. Когда лететь?
Председатель, наконец, улыбнулся.
- Не торопитесь. Сначала Вам придётся пройти предварительную подготовку, усовершенствовать Ваш испанский язык. Это – Латинская Америка. И там Вы будете работать без переводчиков. Для этого необходимы специальные документы. Так что время у нас есть. Вы сейчас возвращайтесь домой. Через некоторое время мы Вас вызовем в Москву. Всё. До свидания. Желаем вам успеха.
Так Кольцова буквально сняли с трапа самолёта, отправившегося без него в Кабул.
…В начале учебного года его вызвали в Москву и зачислили на десятимесячные курсы при Институте иностранных языков им. М. Тореза. Так он вновь стал студентом.
Занятия проходили в неприметном двухэтажном здании, стоявшем в переулке недалеко от проспекта Мира. Несколько групп «курсантов» изучали английский и французский языки. Здесь готовили для работы в странах Африки и Ближнего Востока. И только одна небольшая группа была испанской. В неё входили преподаватели, предназначенные для отправки  на Кубу и в Никарагуа. Слушатели – уже немолодые люди из разных концов Советского Союза. Занимались интенсивно в две смены по четыре часа. Преподаватели отлично владели новой методикой, делавшей упор на разговорный язык с использованием лингафонной аппаратуры и видеофильмов. После занятий - обязательная «самоподготовка» с магнитофоном. Жили «курсанты» на последнем этаже аспирантского общежития на метро «Академическая» по четыре человека в комнате. В общежитии была неплохая столовая.
В первые два месяца Кольцов «подогнал» испанскую грамматику, обновил словарный запас и сдал первый экзамен досрочно. После этого ему в группе было нечего делать. Попытался заняться английским, но программа (американская) оказалась для него новой и трудной. Тогда он стал посещать занятия французского языка, знать который давно мечтал. Здесь группа подобралась из «жителей Востока», главным образом, - азербайджанские нефтяники. Толстые седовласые мужики, забывшие о том, что когда-то чему-то учились, по-русски понимали и говорили с трудом. На бедных преподавателей было тяжело смотреть. Он не мог этого выдержать и перешел на самостоятельные занятия под руководством интеллигентной пожилой преподавательницы. С молодыми преподавателями испанской группы у него завязались дружеские отношения. И они смотрели сквозь пальцы на его «прогулы». К тому же, все контрольные и зачеты он сдавал вовремя.
У Кольцова оказалось очень много свободного времени. Он хорошо знал Москву и старался использовать досуг с пользой. Прежде всего, он отыскал на Даниловском кладбище и привёл в порядок могилу матери отца, которой в этом году исполнялось сто лет.
Он поставил себе цель посетить все театры Москвы и методично приступил к её выполнению.  В городских театральных кассах была традиция продавать билеты с «нагрузкой». Таким образом, Кольцов убивал «двух зайцев»: во-первых, он посмотрел наиболее «модные» постановки сезона, а, во-вторых, посетил многие старые театры Москвы. Только вот в Большой театр попасть не удалось, но в Кремлёвском дворце он всё-таки кое-что посмотрел. Его соседи по комнате не разделяли его театромании, и редко соглашались составить ему кампанию. А одному ходить в театр было как-то скучновато. Театр требует общения.
Поэтому однажды он вспомнил о своих давних знакомых.
В центре на Арбате жили две двоюродные сёстры, одна из которых Ольга была его дальней родственницей. Её он знал ещё с детства. А вот с Натальей познакомился позже, в ранней юности. С тех пор они время от времени встречались, когда он бывал в Москве. Но с последнего визита прошло уже много лет.
Он позвонил Ольге. Трубку взял её муж. Данилыч сразу забасил:
- Давай, старик, приезжай! 
Они жили в том же доме и даже в той же квартире, которую, после ремонта дома, превратили из коммунальной в отдельную двухкомнатную. Дверь открыл их сын Василий, названный так в честь деда. Высокий мальчишка, лет десяти, ровесник старшего сына Кольцова.
Тут же подскочила Ольга и обняла его. Сзади неё маячил Данилыч. После приветствий прошли в одну из комнат, в которой все стены были заставлены до потолка книжными полками, посредине стояла большая продавленная тахта, между полками и тахтой втиснулся небольшой «журнальный» столик. На нём была расположена незамысловатая закуска. Данилыч принёс из холодильника запотевшую бутылку водки и выпили по «первой». Василий до этого удалился в свою комнату, похожую на спортивный мини-зал.
В это время раздался звонок. По голосам в коридоре Сергей понял, что это пришла Наталья, которую, вероятно, пригласила Ольга. Наталья была не одна. Она пришла с мужем и дочерью. Это был мужчина среднего роста, постарше Кольцова лет на пять. Уже с животиком и просматривавшейся лысиной. Заметно, что он, как и Данилыч, был «восточной национальности».
- А это – Маша, - сказала Ольга, подводя к Кольцову белокурую худенькую девочку с голубыми глазами лет шести.
Девочка мельком, без интереса, взглянула на Кольцова, и тут же повернулась к Василию. Они явно были друзьями. Василий увел девочку к себе.
- Симпатичная у тебя дочь, - сказал Кольцов Наталье. – Только не понял, на кого она похожа.
Краем глаза он уловил какое-то резкое движение стоявшей рядом Ольги.
- Да, это моя гордость, - с ударением на слове «моя» ответила Наталья.
Все расселись на тахте и продолжили ужин. Разговор шёл в основном о новых книгах и театральных премьерах. Данилыч был фанатичным книжником. Он мотался по всей Москве в поисках раритетов и новинок. Читал всё, несмотря на то, что, по образованию, был физиком-ядерщиком. Сестры, которые, после окончания МГИМО, работали экономистами в МИДе, всегда были страстными театралками. Слушали новые пластинки. Сыграли партию в преферанс. В общем, вечер проходил незаметно.
Кольцова особенно не расспрашивали. Единственно Данилыч высказался со свойственной ему категоричностью:
- Какого чёрта тебя угораздило? Зачем ты лезешь в это пекло? Тебе Кубы было мало? После этого, если останешься жив, выкинут тебя опять как банановую кожуру.
Это он высказал Сергею на кухне, куда они вышли покурить после того, как попрощались с Натальей, её мужем и дочерью. Василий вызвался их проводить, хотя они жили рядом.
Наталья заметно избегала общения с Кольцовым. Её муж фактически его игнорировал. Но Сергей не придавал этому значения. На прощание он пожал ручку девочки, которую он за весь вечер видел всего два-три раза. Поэтому только сейчас заметил, что она ему кого-то напоминает…
Не успел Кольцов ответить Данилычу, как на кухню вошла Ольга и взяла у мужа сигарету.
- Ну, что, Серёжа, ничего не понял? – резко спросила она. Было заметно, что она выпила много
- Ты о чём?
Данилыч вышел из кухни.
- Ты что, идиот? – почти закричала Ольга. – Ты что не видишь, как Маша похожа на твою мать? Маша – твоя дочь!
Кольцов был ошеломлён! Мысли заметались у него в голове! Он не мог сообразить, как это может быть…
- Ты – подлец, Михалыч, - заявил Данилыч, который вошёл на кухню с тремя рюмками и недопитой бутылкой водки.
Он разлил водку  по рюмкам. Все выпили молча. Ольга закурила новую сигарету.
- Сегодня можно, - сказала она мужу. – Серёга вывел меня из себя. Вроде всё забылось. Всё было хорошо. И вот он опять напомнил о себе.
- Ты - обратилась она к Кольцову, - появляешься в нашей жизни как комета. Прилетел и улетел. А след остался… Это надо же, провести весь вечер рядом с дочерью, и даже не взглянуть на неё!
- Мда, - рассудительно вступил Данилыч. – Что же ты, дорогой друг, за семь лет не нашел времени даже позвонить? Может раньше бы узнал, что у тебя есть дочь.
Кольцов не ответил, хотя мог бы рассказать, что за эти годы ему пришлось пережить и что преодолеть. О том, что могло бы случиться и так, что они вообще больше никогда не увиделись. Ведь решение об Афганистане появилось неслучайно…
- Она знает? – спросил он.
Ответила Ольга:
- Нет. Маша считает его своим отцом. Он её вырастил.
- А он?
- Конечно. Ведь Наталья вышла за него замуж, когда уже родилась Маша.
- И знает, кто её отец?
- Да.
Кольцов чувствовал себя раздавленным. За весь вечер никто даже не подал вида. А собственно, почему они должны были вести себя иначе? Для них ничего не произошло. А что касается его, кто он для них. Старый друг, который, как приехал, так и уедет. А они будут жить так же, как жили без него.  Он ничего не значит в их жизни. Всё правильно.
…Кольцов, сидя в полупустом вагоне метро, думал о том, как это произошло.
С Натальей они знакомы ровно полжизни. Они встретились, когда им обоим было по двадцать лет. Тогда он приехал в Москву поступать в МЭИ. Поступали вместе, оба не поступили. После смерти матери и второй женитьбы отца Наталья жила одна в коммунальной квартире. В то лето они втроём здесь прекрасно проводили время. Но Сергею пришлось уехать. Потом у него был Ленинград. Встретились они вновь через пять лет перед его поездкой на Кубу. Затем было возвращение. Они были уже взрослыми людьми. Между ним и Натальей вспыхнул короткий роман. Но он не имел продолжения, он должен был вернуться в Ленинград. Здесь судьба закрутила его так, что он, в конце концов, женился и вынужден был покинуть город своей юности. Но семейная жизнь не сложилась и закончилась разводом. И вот тогда он, приглашенный на научную конференцию в институт Латинской Америки, вновь оказался в Москве. Ольга к этому времени вышла замуж. Он позвонил Наталье, и они встретились. Она жила в той же коммуналке. Они провели вместе  один вечер, и он уехал...
Сейчас, если бы не эта неожиданная задержка в Москве, и он бы улетел в Афганистан, вряд ли бы они в ближайшее время встретились…
Не сомкнув ночью глаз, Кольцов утром позвонил Наталье.
- Приезжай, - коротко ответила она и положила трубку.
Она теперь жила в другом доме, но на той же улице. Её трехкомнатная квартира была просторна и обставлена современной мебелью. В одной из комнат стояло немецкое пианино. Это, похоже, была комната Маши. Дома её не было.
Разговаривали на кухне.
- Выпить тебе не предлагаю. У нас в доме этого нет, - сразу заявила Наталья. – Хочешь кофе? Только у меня растворимый.
Вопрос был, может, случайным, но Кольцов вспомнил, как годы их юности растворимый кофе был предметом молодёжного культа. Он кивнул.
Наталья поставила на стол вазочку с печеньем.
- Почему ты на мне не женился? – вдруг спросила она. – Ведь я бы была тебе хорошей женой. И жизнь сложилась бы у тебя иначе. Я ждала долгие годы. И когда ты был на Кубе, и когда ты вернулся в Ленинград. Я перестала ждать, когда ты женился. Но когда ты неожиданно нагрянул в Москву и сказал, что ты вновь один, я подумала, что мы теперь можем быть вместе. Но ты опять уехал, не сказав ни слова. И тогда я решила, что у меня будет ребёнок от тебя…
Кольцов молчал. Ему нечего было сказать. Он попросил разрешения закурить. Но Наталья не разрешила. У неё в доме никто не курил…
- Я понимаю, что тебе сейчас нелегко, - продолжила она. – Я тебя ни в чём не виню. Ты мне никогда ничего не обещал. Да, и у меня жизнь, в конце концов, сложилась нормально. У меня семья, дом. Муж заботлив и внимателен. С Машей они неразлучные друзья. Она его обожает. Других детей у нас уже не будет. Я так решила. У меня всё хорошо. Ты понял?
- Да, я понял, - глухим голосом произнёс Кольцов. – У меня нет никакого права разрушать ваш семейный рай. Я для вас никто. Я вообще не существую. Меня нет… и не будет.
- Хочешь ещё кофе? – Спросила спокойно она.
Кольцов отказался. Он почувствовал, что задерживаться ему здесь уже не следует.
- Скажи, пожалуйста, а что, если когда-нибудь Маша узнает, кто её настоящий отец? Я что, до конца жизни должен жить с клеймом подлеца?
- Маша об этом никогда не узнает, - твёрдо сказала Наталья.
И после некоторого молчания:
- Где ты был раньше?!
Кольцов понял, что разговор окончен.
Он поднялся из-за стола и покинул квартиру…
С этого разговора прошло полгода. Кольцов позвонил однажды Ольге. Трубку опять взял Данилыч. По тону разговора, он понял, что звонить больше не надо…
Кольцов сидел в гостиничном номере и пил коньяк. Последние годы он пил много. Только невероятной силой воли ему удалось воздержаться от этого на время учёбы. Симпатизировавшая ему заведующая курсами ещё вначале его предупредила, что за образом жизни «курсантов» внимательно  следят «заинтересованные» лица. В этом Кольцов убедился, когда, по окончанию курсов, только его одного из группы направили в Никарагуа. Ему дали две недели на «сборы». И вот завтра приезжает жена  и они ночным рейсом вылетают из Шереметьева в Манагуа, где ему предстоит проработать три года…
Сейчас он вспоминал далёкий июльский день. Лето в Москве тогда выдалось жарким, солнце палило нещадно, москвичи жаждали дождя, которого уже давно не было. И вот, однажды, когда они с Натальей возвращались домой,  после прогулки по городу, вдруг с неба обрушился ливень. Он застал их врасплох.  Они влетели в какую-то дворовую арку, уже промокшие до нитки. Но им было весело. Здесь прятались от дождя несколько человек. Старушка, стоявшая рядом с ними, тихо сказала:
- Счастливый ты, парень! Посмотри, как у твоей девушки сияют глаза. Она тебя любит! Береги её!
С того дня прошло двадцать лет…

Севастополь, июля 2009.