Девушка на мосту

Французский фильм «Девушка на мосту» Патриса Леконта несколько замысловат, он о любви, но не  в  том смысле, какой в это понятие вкладывает  тотально бездарная россиянская кинематография.

Фильм начинается с того, что девушка стоит на мосту и желает спрыгнуть с него в реку. К ней подходит мужчина, предлагает ей работу, типа того, что тебе уже все равно, а он  именно таких  ищет, которым, что жизнь, что смерть.

Выясняется, что этот мужчина (ему далеко за сорок) цирковой метатель ножей. Девушка становится живой мишенью. Чтобы его номер взяли, метатель идет на безумно рискованные вещи. Девушку ставят к деревянному щиту, закрывают ее тонкой тканью, метатель бросает свои кинжалы вслепую, очерчивая ножами постепенно силуэт девушки.

Девушка эта очень молода, она нимфоманка. Когда ее спрашивает какая-то комиссия (видно французский собес), как она дошла до жизни такой (это было после ее попытки спрыгнуть с моста), выясняется, что ее проблема в том, что  она никому не может отказать. Пожилые тетки из комиссии, конечно, любопытствуют, как все это началось?

А просто какой-то мужик проявил к ней интерес, и она отдалась. Тетки любопытствуют, была ли при этом психологическая травма? В первый раз всегда девушке плохо. Девушка отвечает, что ей было плохо не потому, что это было в первый раз, а потому, что это было в туалете на бензозаправке.

И вот она служит мишенью, у них с метателем появляются деньги, но девушка все равно никому не может отказать, она спит со всяким, кто проявляет к ней интерес. Метатель ножей ревнует и говорит, что «ты б вместо этого резинку, что ли жевала».

Она бы не отказала и метателю, конечно, но  он  не может спать с той, в которую будет потом метать ножи. Ему жалко будет и дрогнет рука. Но во время метаний между ним и ею вспыхивает чувственная буря. Она ведь отдается ему полностью, в некотором смысле отдается так, как никакая женщина никакому мужчине. Она совершенно в его власти, когда он бросает свои клиники. И это их обоих предельно возбуждает.

Нечто подобное было у Тарковского в «Ивановом детстве». Там офицер берет на руки девушку, а  дело происходит над каким-то глубоким рвом, и девушка отдается его рукам, она висит над пропастью, но верит мужчине, она вся в его власти, и это ее пьянит.

Тут та же история, и так же секса нету. И появляется некий грек, который интересуется девушкой, даже спрашивает ее – на какому боку она любит спать? От такого офигительного внимания героиня просто вся не своя, и убегает с этим греком. Предварительно сказав метальщику ножей, что «она все помнит».

Метальщик ножей ищет ее по всему миру, ибо он одинок как собака, в итоге приходит на тот же самый мост, с которого она собиралась прыгать, теперь его очередь. И тут появляется эта девушка, обнимает его.

Изумительная, символическая сцена, два одиноких, никому не нужных человека спасаются тем, что обнимают друг друга, они делают это нежно, но такое ощущение, что они вцепляются насмерть друг в друга, чтобы хоть как-то устоять, выжить в этом мире.

Я долго вспоминал, в нашем кино было нечто подобное? И сегодня вспомнил. Было! У Шолохова в «Тихом  Доне», это просто гениальный финал романа, и у Григория Мелехова и Аксиньи никого нет на  этой земле, они в переносном смысле также вцепляются  друг в друга, чтобы выжить.

Там правда хуже, чем у французов, Аксинью убивает случайной пулей, Григорий смотрит на солнце, а оно черное. Это черное солнце и есть отношение Шолохова к гражданской войне, и к той жизни, в которой он сам жил, это конец тридцатых годов.

Так, что девушка на мосту? Это метафора! Объятия двух людей в конце фильма – это метафора. Как метафора черное солнце у Шолохова.

Эти, которые у нас сейчас получают миллионы на свои фильмы и книги, не понимают, что такое метафора в искусстве. Хуже того, они уже и что такое любовь не понимают.