Осень в Мытищах

Светлым-пресветлым днем, когда уже не порхали бабочки, но еще не кружили белые мухи, когда божественный Ра-Гелиос завершал свой дневной ход, заливая апельсиновым сиропом окружающие дома, кружащие в небе самолеты и самолеты-монументы, воздвигнутые в память неизвестных безумцев, двое персонажей выдвинулись на вечерний променад.

Их путешествие было традиционно молчаливо, ведь «молча над камнем… склоняются грустные ивы…», ведь большинство слов за многие годы уже сказано, а понимать друг друга призраки способны и без слов. Изредка проплывали мимо одинокие фигуры обитательниц дня – старух (ахматовских, «что всех переживут»), которые показываются исключительно днем: после захода солнца на улице небезопасно.

Мало-помалу реальность напоминала путникам о себе. Шорох листьев под ногами внезапно прервался визгом тормозов и последовавшим глухим ударом – это изумленный водитель какой-то несчастной автомашины врезался в бордюр, засмотревшись на шествовавших персонажей.
Дорога пролегала через дворы – закиданные бумажками и игральными картами кошачьи заповедники, зады автостоянок с веселыми надписями «Роисся, вперде!» и «ВВП – Воруют Все Подряд», мимо разрытых трубопроводов и величественного портала супермаркета «Впарь!» с привычными нищими (Мытищи входят в пятерку лучших для проживания городов Московской области – объяснили в новостях).

Показалась лазурная гладь речки. Упитанные утки деловито шныряли мимо выброшенных старых кресел и детских мячиков в надежде получить куски булки, припасенной заботливыми местными жителями. Предусмотрительные жители знали: грядет 4 декабря, и неизвестно, что может случиться после выборов, поэтому разумно будет обеспечить себя дичью на будущее. Природа и люди готовились к зиме.

На другом берегу реки кварталы роскошного кирпичного надсада соседствовали с завалившимися на бок частными домишками. Какой-то одинокий безумец посреди альпийского палисадника на разрыв горланил песню из репертуара Жени Белоусова, надпись на балконе далекого этажа гласила: «Вынеси попить!». Этот призыв напоминал об извечной российской жажде, жажде чуда и всего, что позволяет его почувствовать, в общем, окружающим как бы говорили: «Займи, но выпей». Вечер, таким образом, клонился своим обычным порядком.

Дорога вывела путников на улицу Веры Волошиной. Кто такая или что такое была эта «Вера Волошина»? Во что верил поэт Волошин? В то, что «дух механики» заставит-таки соплеменников «блюсти слепые равновесья»? Что они перестанут быть «демонами глухонемыми» или что голова мадам de Lamballe наконец «поднимется народною вестницей»? Кампания задорных нищих и выпивох у порога универсама «Авоська» не ответила бы на эти вопросы, как и старички, местные завсегдатаи, торгующие дарами своих огородов. А, может быть, киммерийский затворник где-то писал, что Мытищи станут лучшим городом в Московской области, и в честь этой его веры назвали улицу?

Сумерки сгущались, колыхались полотнища целлофана на выбитых витринах, ветер гонял маленькие торнадо из мусора, неискренний свет окошек и редкие качающиеся фигуры – все превращало улицу, названную в честь веры русского поэта, в филиал Гарлема его нелучших времен. «Военно-патриотический детский клуб «П…совец» – с трудом прочитывалось на одной из вывесок. Юные п...совцы, выходившие в это время из пивного ларька спугнули наших призраков. Призраки потерялись где-то в туманной мгле…