Стены. Част 1

Зачем люди пишут на стенах? Зачем устраивать акции вандализма и совершать такие дикие, порой, даже глупые поступки? Зачем человек пишет дневник? «Для себя»? Наглая ложь! Он всегда надеется, что кто-то разберет, прочтет его каракули и оценит мысль автора. Что некто захочет рыться в его банальной голове. Маньяк мечтает быть пойманным. Человечишка  –  прославленным. Чтобы хоть кому-то стала интересна его жизнь, ведь сам он уже давно перестал её ценить. Нужно, чтобы кто-то (кто-нибудь, кто угодно) спросил: «зачем?»…  Каждый хочет остаться хотя бы мокрым пятном на страницах истории. Так устроен человек. Так устроен и я.
Сегодня 22 декабря 2108 года. Прошли ровно сутки с того момента, как мне исполнилось  118 лет…
Я ничуть не изменился с тех самых пор, как произошел с тех самых пор… Вот, только, порой, мне делается дурно от мысли, что с каждым годом я тупею. Не осталось ничего в этом мире, что могло бы меня удивить. Подхожу к зеркалу, но в нем лишь тень моих воспоминаний. Кожа всё так же свежа и молода, как, почти, 100 лет назад, только теперь на ней нет ни единого прыщика, ни намека на морщины…это лицо манекена.
Никто не думал, что это может случиться. По крайней мере, никто не считал так в серьёз… Но, теперь, когда истории больше не существует, а вся твоя «жизнь» (или как там ЭТО теперь называется) превратилась в один бесконечно тянущийся день…теперь все осознали. Но толка с того не более, чем с пуда соли умирающему от жажды.
Все думали, что ученые нашли способ жить вечно. Но, оказалось, они нашли способ лишить бытие всякого смысла…

Сентябрь 2010ого.
С кочки на кочку в мокрых ботинках. Это - Богом забытый город... Дождь. Пытаюсь вспомнить, когда последний раз асфальтировали эту дорожку. Это - Богом забытая страна… У меня нет зонта уже, пожалуй, лет пять. Пряди волос облепили лицо. Поднимаю голову к небу – серость. Ни туч, ни облачка; однородное серое месиво заполонило пространство. Живу здесь два года, но за это время ничего другого и не видел. Стою. Смотрю.
Во мне 3 таблетки Прозака и ещё какая-то капсула с жижей из аптечки соседа.  Всё кажется спокойным и безысходным. Внезапный порыв ветра срывает с клёна листок почти совершенной формы. Его падение порабощает моё сознание на несколько минут:
«Опавший лист. Ещё зелёный. На асфальте холодном, сыром.  Чёткими жилами испещрен. Он был сегодня утром на ветке. Но «что» - есть сегодня? «То» – завтра – «вчера»…  Ещё нет завтра. Его уже нет. Ведь Он лишь ошмёток от летних деньков. Год твоей жизни…всего лишь зелёный… зелёный листочек. Он завтра ушёл. Уже не вернётся. Год твоей жизни. Ты «завтра» забудешь, оставив «вчера». И ты станешь дряхлым и жилистым завтра. Пройдёт твоё лето. Сотрётся «вчера». Лежишь на асфальте. Холодном и мокром. Лежишь бездыханно, продрогший мертвец…»
Меня пробирает ужас. Это приступ страха. Это осознание надвигающейся старости и смерти. Это паника. Я – трус!

23 декабря 2108 года.
Каждый день скучаю по серому месиву, именуемому небом. Оно никогда не казалось прекрасным, но, по крайней мере, все знали, что оно настоящее.
Теперь над городом нависает огромный купол не бог весть из чего сделанный.  Он имитирует небо.  Лазурно-голубое, а, порой, васильково-синее, такое, какого, я никогда в прежние времена не видел.  Не знаю точно, как оно устроено, но каждый второй и четвертый четверг месяца выпадают осадки. Чтобы не было совсем тоскливо, летом, 1 раз в середине июля бывает гроза, зимой –15ого января – пурга и метель. В остальные же дни ясно и солнечно. По ночам за людьми наблюдают ненастоящие звезды. Ходят слухи, что это видеокамеры, отслеживающие правонарушения…
Декабрь 2010ого.
У меня трясутся руки. Лежу на полу посреди комнаты, свернувшись в клубочек. Полчаса назад сожрал кусок туалетного мыла…  Сердце стучит так, что слышно, как кровь пульсирует в ушах. Я умираю? Нет. Я – идиот…
Сегодня памятная дата. Моей болезни 4 года. Обещаю себе завязать с Нового Года…

25 декабря 2108 года.
С Рождеством меня!  И с 98-летием мою болезнь. У неё скоро юбилей, но я не перестаю завязывать каждый Новый Год…
Кстати, о болезни: что это?  Это, когда тебе плохо, просто от того, что ты есть. Это, когда тебя тошнит, даже от того, что ты смотришь в зеркало…  Раньше у неё было название «булимия», теперь – «синдром Патрика». В память о парне, который сожрал почти 7 килограммов сосисок от фирмы «Патрик и Патриксон», затем выпил  119 или 125 (точно не помню) таблеток слабительного, и умер, когда стал блевать. От одновременного разрыва пищевода, кровоизлияния в желудок и какой-то херни с кишечником… Об этом писали во всех газетах. Говорят, что его кишки вылетели в унитаз, потянув за собой всё остальное… Болезнь по своей сути не страшна, но вызывает изменения психики. Сродни наркотической и алкогольной зависимости. А теперь она и вовсе перестала угрожать смертью. Зубы у людей больше не портятся, а процесс регенерации тканей ускорен до такой степени, что ни язва, ни проблемы с пищеводом не угрожают ровным счётом никому. Так что синдром Патриксона распространился необыкновенно, и, на сегодняшний день, им страдает порядка 73% взрослого населения.

Февраль 2011.
Открываю глаза. Белый потолок. Огромное пятно, похожее на след от протёкшей с верхнего этажа, мочи. Воняет лекарствами и жженой костью. В носу свербит. Поднять руку и почесать – единственное желание. Но и этого не суметь. Кожаные ремни приковали все члены к постели. Злиться нет сил.
Врач приходит дважды в день, только для того чтобы сделать мне укол и уйти. Не знаю, сколько я здесь валяюсь, но левой руке уже образовалась гниющая язва, на сгибе правой - гематома. Запах тухлятины, крови и омертвевшей плоти уже кажется приятным…
Кроме врачей никто не заходит. За последние две недели я не видел ни одной живой души в этой комнате, кроме белых халатов (и, собственно, сомневаюсь в наличии душ в их бледных тельцах). Постоянно думаю об одном и том же…
Сходить с ума? Нет. Пожалуй, не стоит…
Какое-то число какого-то месяца 2109 года.
Нет-нет! Только не свет!!! По размеренному гудению микродвигателей, я понял, что кто-то трансформирует мою комнату, и, теперь, по-видимому, из тёмной металлической коробки она превращается в помещение с огромным окном во всю стену…Ненавижу свет искусственного солнца в доме! Особенно, когда работаю. Он мешает сосредоточиться.
Эта штука, наверняка, уже обшарила все помещения и скоро «догадается», что я в шкафу. Видимо, прошло уже полтора месяца, с той секунды, как я последний раз подходил к хроно-установке… Следовательно, в шкафу я уже около трех недель…
Дверь сворачивается и поднимается к потолку. Луч света больно ранит сетчатку глаза. Абсолютно белое существо, по форме напоминающее безполого, безлицего человека стоит в проеме. Кайрос-13.02.1.4., мать его… Он, конечно лучшее, что я создавал за всю свою жизнь, но в такие моменты хочется перепрограммировать его на протирание штанов. Разумеется моих. Одежду сейчас делают так, что она не изнашивается. А, если и изнашивается, то приходит в первоначальный вид за считанные минуты. Я ненавижу идеальную одежду, поэтому хожу дома голый. Так вот, у Кайро было бы идеальное занятие. Вечное и бессмысленное.
Но нет. Не для того он был создан…
Кайрос-13.02.1.4. тринадцатая и самая лучшая версия моего контролёра. Предыдущие (все до десятого) были тихим ужасом… Первого я разобрал сам, второй решил, что стена – это дверь и  пытался пройти сквозь неё 11 суток… его ошметки пришлось выбросить. Они были не пригодны даже для переплавки (куски стенного пластика внедрились в структуру металла)... Одиннадцатый не являлся совершенством. Не умел сопоставлять размеры и искал мое тело даже в ящике для гаек! Пришлось устранить его. Двенадцатый был замечательным! Но когда он нашел меня в последний раз,  я выпустил в него обойму плазменных разрядов… я, вообще, частенько веду себя как истеричная стерва.
По сути 13 – это перепрошитый 12ый. И всё же, приходиться обновлять его периодически. 02.1.4.- это уже бета версия.
Контролёр – моё личное изобретение. Придуман, чтобы вытаскивать меня из шкафа. Ну, или из любого другого места, в которое я заберусь во время очередного приступа «безысходности». Понимание того, что моя психика остро нуждается в такой «мамочке», пришло, когда в 2089 после очередного провала с тестом АНТИНЕСТАРа. Тогда я просидел в музейном сундуке шестнадцатого века почти  3 месяца. Не знаю, каким чудом удалось выжить, но работа без меня стала. Я, чёрт возьми, долбаный ученый! «Последний генератор», как пишет Always (так теперь называется Times). А они – идиоты. Общество потребителей и исполнителей. Тьфу!
 Нужно работать. Остановиться – значит уничтожить время. Значит – оставить Землю кучке homos-ов, которые с каждым годом становятся всё менее sapiens…

8 марта 2011.
Каждый день пытаюсь уйти. Каждую ночь возвращаюсь.
Ты улыбаешься, и жизнь выглядит не такой бессмысленной. Кажется, люблю тебя. Кажется, хочу тебя убить.
Когда со стен свисают тени, думаю, как перегрызть вены. Когда с кровати свисают твои волосы, думаю, как суметь дотронутся, но не задушить.
Любить тебя – каждый день вгонять иголки под кожу. Ни на одном человеческом теле не хватит кожи, чтобы любить тебя вечно.
Но эти иглы – единственное, что заставляет чувствовать внутри жизнь.
Сбрось халат. Оставь мораль на полке. Дотронься до губы. Ты рядом. Слишком близко. От каждого прикосновения остается ожег. Твой поцелуй уродует лицо. Оно уже ни к чему…
Ранним утром ты отойдешь. Не слишком далеко - так, чтобы ожоги никогда не затянулись. Чтобы вид отражения в зеркале стал невыносим.
Ты всегда теперь будешь рядом, но никогда – слишком близко… Тебе вполне достаточно.
От тебя невозможно уйти. Потому что, когда ты улыбаешься, жизнь выглядит не такой бессмысленной…
И, кажется, так будет всегда…


Март 2109.
11:37 am.
Лаборатория. Судя по серо-мохнатому слою на хроно-установке, электромагнитный пылесорбент опять накрылся, и никому даже в голову не пришло его подчинить.
- Дуглас, лабораторная ты крыса!!! Где тебя носит?!- невысокий, худощавый парень в термоочках выбегает из соседнего зала, при повороте поскальзывается на до блеска отшлейфованном полу и вмазывается в стену. Это происходит почти каждый раз, как его кто-нибудь зовет. Иногда начинает казаться, что он запрограммирован на это нелепое действо.
Слышно,  как в зале кто-то заходиться со смеху.
Со вздохом опустив голову, подхожу к окну. Окна в лаборатории особые. Их не нужно скрывать во время работы, в отличие от домашних. Устроены наподобие зеркал в старинных фильмах о работе ФБР. То есть – я вижу всё происходящее снаружи. А снаружи – видят глухую свинцовую стену. Ненавидимый мною свет, кстати говоря, тоже не пропускают.
Дуглас робко подкрадывается сзади и, склонив голову и сжав очки в руках, замирает в ожидании выговора.
- Отличная технология! – Резко разворачиваюсь на 180 градусов, - Стекла, - постукиваю костяшками пальцев по чудо-окну, - Я бы домой такие вколотил, да жаль – запрещено Верховной Наместницей.
Парнишка аккуратно поднимает глаза и, заметив мою улыбку, расцветает, расслабляется и напяливает очки. К верху ногами.
Думаю, из него может что-то выйти. Ещё раз, улыбнувшись и сложив руки за спину, направляюсь к координационной. Очкарик шлепает следом.

Июль 2011.
Тик-так. Тик-так… Время стекает с подоконника…
В комнате слишком жарко. Сухой воздух царапает глотку.  На ковре валяются осколки хрустальной вазы. Мокрое пятно. Увядшие гвоздики. Её нигде нет. Ушла…
Сквозь щель между штор пробилась тонкая струйка света. Луч упал на осколки вазы, и всё вокруг заискрилось. От этого вдруг стало хорошо и спокойно. Взяв с тумбочки ключ, выхожу, не заперев двери.
Светает. На улице - прохладно. Удушье, оставленное комнатушкой, испаряется. Свежий ветер обдувает окровавленные пальцы, от чего по телу пробегает приятная дрожь.
Капли крови падают на асфальт. Но чувство боли не беспокоит, впрочем, другие чувства тоже. «Почему она ушла? Куда иду я? Зачем?» – эти вопросы должны были терзать душу сейчас, но они не возникали вовсе. Если просто идти прямо с пустой головой, кажется, что проблем не существует. Это спасает всегда, когда хочется распасться на атомы и раствориться в пространстве. Ведь можно просто брести, оставляя мелкие красные точки на дороге.
Она ушла. И я, кажется, был этому рад. Чувствовал необыкновенную свободу внутри. Теперь, я могу делать то, зачем, как мне казалось, когда-то родился. Мог… даже…жить..?! Чувствовал свободу. Свободу и пустоту. Как будто кусок сердца вырвали у меня из груди, а дыру заткнули ватой. Сладкой сахарной ватой. И от этой бессмысленной сладости становилось только больнее.