Клоуны Гл. 14

      Глава четырнадцатая
      Пламенем? Пламенем! Славным…

      Лохматого художника сожгли. Худенькое мёртвое тело Таннекен вздёрнули на виселицу. Незадачливому ткачу отрубили – страхолюдным гигантским топором – лысую голову и нанизали её на шест, наспех вкопанный в землю рядом с плахой. 
      - Отныне и во веки веков. Именем великого короля Филиппа Второго! Владыки Фландрии, Брабанта, Геннегау, Голландии и Зеландии. Именем Папы Римского и Святой Инквизиции…. Да будет так, отныне и навеки. Аминь! - торжественно объявил кардинал Гранвелла и начал неуклюже спускаться с помоста. За ним последовали и два его товарища по нелёгкому инквизиторскому труду.
      Раздались жиденькие короткие аплодисменты. Это богато-одетая публика выражала-демонстрировала свою рабскую преданность и лояльность к действующей Власти.
      - Суки рваные, - презрительно буркнул бородач в фартуке. - Дохлопаются, твари дешёвые.
      - Это точно, - поддержал соседа Макаров. - Дохлопаются, доболтаются, доворуются. Рано или поздно.
      - Расходимся! - гаркнул с помоста глашатай. - За работу, люди! Да поможет вам Господь в трудах праведных и неустанных!
      - Расходимся, так расходимся. Не вопрос…
      Они покинули неласковый город Гент прежним путём. Только, выйдя их крайнего проулка, свернули направо, к речному берегу, где располагалась большая птичья ферма.
      Лёнька шагал первым и вполголоса, чтобы избавиться от тяжких раздумий, декламировал:

Песенка весеннего дождя
Вдруг, прервалась, словно отдыхая.
Ей не надо – злата или рая,
Ей чужды – законы бытия.

И всегда, престижности назло,
То поёт, то снова замолкает,
О деньгах – совсем – не вспоминает,
Голосом, как будто – серебро.

О ручьях поёт и о рассветах,
О любви и детской чистоте.
Но играют роль свою наветы,
Модные – в гламурной суете.

И поймали Песенку сатрапы,
И пытают – с ночи до утра.
Почему же ей – не надо злата?
Знает что-то тайное она?

Табуретом били – как всегда.
Но молчала Песенка упрямо.
А потом – тихонько – умерла,
Словно чья-то – старенькая – мама…

В жизни этой сложной – всё ужасно просто.
После ночи звёздной – сизая заря.
Но зарыли алчные – суки – на погосте
Песенку весеннего дождя…

      - О чём это ты, дядя Ламме? - выдержав короткую вежливую паузу, поинтересовался Франк. - Вернее, о ком?
      - О бизнес-политической элите. Мать их всех.
      - А, кто это такие?
      - Суки рваные с сытыми и наглыми мордами, облачённые в нарядные одежды и упакованные по самое не могу.
      - Понял, не дурак…
      Голландская ферма произвела на Макарова самое благоприятное и положительное впечатление.
      - Удивительное, так его и растак, разнообразие, - бестолково бродя по птичьему двору, комментировал Лёнька. - Утки, гуси, чёрные и белые лебеди, цесарки, индюшки, куропатки, фазаны, павлины…. А, какие курицы? Офигеть можно запросто. Всякие и разные. Хохлатые, разноцветные, непривычно крупные и совсем мелкие, некоторые – с длиннющими ногами, густо покрытыми лохматыми перьями…
      Купив всё необходимое, включая пару пузырьков с чернилами, они отправились к временному лагерю.
      - И где вас черти носили? Охламоны неторопливые и любопытные, - тут же принялся ворчать Тиль. - Всё уже остыло. Придётся вновь разжигать костёр и разогревать.
      - Что у нас сегодня на обед? - спросил Франк.
      - То же, что и всегда. Я вкусовых пристрастий, как правило, не меняю. Да и господин Гудзак придерживается той же традиции. Консерваторы мы с ним. Так, вот, получилось.
      - Значит, походный кулёш с солониной и копчёностями?
      - Так точно. Неужели, не вкусно?
      - Вкусно. Но слегка однообразно…. Вы с дядей Ламме в Норвегии научились кулёш готовить?
      - Нет, мой мальчик, в России, - печально вздохнул Даниленко. - Есть такая северная, очень красивая страна…
      - Много же вы попутешествовали, - уважительно протянул парнишка. - Даже завидки берут…. Можно я, пока кулёш разогревается, искупаюсь в канале?
      - Искупайся. Не вопрос.
      Франк, освобождаясь на ходу от одежды, убежал к каналу, а Леонид подробно рассказал приятелю обо всех происшествиях и коллизиях, связанных с посещением Гента.
      - Адамиты, говоришь? - насмешливо хмыкнул Тиль. - Ну-ну…. Что касаемо кардинала Гранвеллы. Не будем мы его, харю кровавую, убивать. Ни к чему это.    
      - Почему, собственно? - нахмурился Макаров. - Нормальный и дельный вариант, на мой вкус. Из серии: - «Собаке – собачья смерть…». Причём, не смотря на то обстоятельство, что данная Красная собака носит нарядную митру.
      - По шаровидному капустному кочану. Историю, Лёньчик, надо знать. Хотя бы в пределах школьной программы. Филипп Второй (тот, из нашего Мира), был ужасно-мстительным человеком. Думаю, что и его здешний монаршествующий аналог отличается этой же особенностью. Убийство любимого кардинала? Ну-ну…
      - Король расстроится?
      - У каждой медали, как известно, две стороны, - разважничался Даниленко. - С одной стороны, расстроится. А с другой, наоборот, обрадуется.
      - По поводу?
      - Как же, такой замечательный и шикарный повод образуется – вволю позверствовать. То бишь, послать в мирную и ненавистную Фландрию до зубов вооружённую армию. Я в Амстердаме слегка пообщался с болтливыми горожанами и горожанками. Говорят, что мадридские инквизиторы и богословы уже давно Филиппу все уши прожужжали, мол, католическая церковь гибнет прямо на глазах, а её влияние – на христианский Мир – неуклонно ослабевает. Один испанский архиепископ, якобы, даже потребовал, чтобы король незамедлительно ввёл в Нидерланды войска – во главе с герцогом Альбой – и дал команду на казнь шести тысяч голландцев и валлонов, дабы окончательно искоренить зловредную Лютерову ересь…. Но Филипп пока мнётся и сомневается. Достойного повода-то нет. А тут подарок Небес – два недальновидных придурка придушили Гранвеллу. Нет, дружок закадычный, мы не будем торопиться и глупить. Ни к чему, честное слово…. А, вот, старинная легенда о ревнивом и нервном рыцаре Герерде нам будет очень кстати. Гентские графы, если не ошибаюсь, приходятся дальними родственниками благородному семейству Оранских. Понимаешь ход моей гениальной мысли?
      - Не а, - признался Лёнька. - Ни на грамм.
      - Всё очень просто. Где происходит действие бессмертной трагедии Вильяма Шекспира – «Отелло»?
      - Э-э-э…. Не знаю, врать не буду.
      - В Венеции, мой упитанный дружок. Трагедия официально так и называется – «Отелло, венецианский мавр». Что, согласись, для местных зрителей будет являться некой навороченной и чуждой экзотикой, мешающей однозначно и быстро въехать в тему…. Поэтому я принимаю волевое и неординарное решение. Трагедия отныне будем именоваться следующим образом: - «История не в меру ревнивого гентского графа Герерда по прозвищу – «Дьявол». Занимательная и поучительная…». Действие, понятное дело, будет происходить в Генте, несколько столетий тому назад. Графская жена (пусть, чтобы не путаться лишний раз, остаётся Дездемоной), неожиданно рожает темнокожего мальчика. Герерд в шоке, а тут – в дополнение ко всему – пропадает кружевной платок. Ну, и остальных шекспировских персонажей оставим – Яго, Родриго, Кассио, Бианка…. Кто будет играть женские роли? Младшие ван Либеке, естественно. В здешней средневековой Европе женщин пока ещё не допускают к театральному лицедейству…      
      - А, как же быть с турками?
      - Какими ещё турками? - удивился Тиль. - Ах, да, конечно! Голова садовая…. У Шекспира коварные турки намериваются захватить Кипр, Отелло отправляют на войну, потом налетает свирепый шторм и топит кучу кораблей…. Ничего страшного. Рыцарь Герерд жил, скорее всего, в одиннадцатом веке. Может, и в двенадцатом. Главное, что в те времена по Северному морю ещё вовсю плавали-ходили отважные викинги на своих легендарных ладьях…. Сделаем, пожалуй, так. Пусть к побережью Фландрии приближается большая эскадра бородатых и кровожадных викингов. Корабли Герерда отважно выплывают навстречу врагам, чтобы дать решительный бой. А на борту флагманского корабля, кроме всего прочего, находится и благороднейший принц Оранский, прибывший в Гент погостить. Пардон, князь. В те времена Оранские ещё являлись князьями. То бишь, суверенными монархами французского княжества – «Оранж»…. Налетает сильнейший шторм. Далее всё происходит, как и у Шекспира. То есть, почти всё. По крайней мере, всё завершится пропавшим носовым платком и дурацким удушением безвинно-пострадавшей женщины…. Как тебе такой сценарий?   
      - Бред престарелой сивой кобылы в лунную весеннюю ночь, - недоверчиво поморщился Леонид. - За версту отдаёт дешёвой провинциальной клоунадой.
      - Не важно. Главное, чтобы высокородный принц Оранский заинтересовался нашим бродячим театром.
      - Как, кстати, он будет называться?
      - Скромность, как известно, украшает человека, - нагло улыбнувшись, известил Даниленко. - Поэтому и наименование выберем неброское. Например – «Глобус». Не, лучше так – «Глобус и клоуны»…. Чего это ты так язвительно хмыкаешь?
      - Восхищаюсь твоей скромностью.
      - И это, братец, правильно.
      - Тем не менее, хотелось бы договорить, - решил проявить природное упрямство Лёнька. - Вот, ты категорически против физического устранения Гранвеллы. Мол, слишком рискованное мероприятие. Хорошо, согласен. Действительно, попахивает авантюрой…. Но, стоит ли заранее отказываться от всех активных боевых и диверсионных действий? 
      - Никто, собственно, и не отказывается, - слегка засмущался Тиль. - Вполне возможно, если мой гениальный план не удастся (ну, например, по целому комплексу объективных и субъективных причин), то придётся перейти к традиционным способам и методам борьбы. В том числе, и относительно знаковых испанских вельмож…. Ладно, завязываем с дешёвым трёпом. И кулёш уже подогрелся, да и Франк возвращается после купания. Будем обедать…

      Тихим вечером пятницы они встали лагерем на берегу широкого канала, носящего название – Dammse Vaart.
      - Предлагаю, тут и переночевать, - предложил рассудительный не по годам Франк. - До Брюгге уже совсем недалеко осталось, часа два с половиной. Не больше. Поспим спокойно на свежем воздухе, а с утра и тронемся.
      - Зачем нам понадобился Брюгге? - удивился Макаров.
      - Как это – зачем? Вы же хотели посетить городишко Дамме?
      - Хотели, конечно.
      - Дамме, как всем известно, является пригородом Брюгге.
      - Понял. Разбиваем бивуак. Не вопрос.
      - Разбиваем, - поддержал Тиль. - Красивое здесь местечко, надо признать. Крупная рыбёшка активно плещется. Причём, очень активно. Так и подмывает – настроить удочку.…И птиц всяких полно – бакланы, чайки, гуси, утки, лебеди. А, это кто такие – величественно вышагивают по мелководью? Голенастые, важные, высокомерные… 
      - Голубые фламандские цапли, - охотно пояснил мальчишка. - Они – по неизвестным причинам – обожают селиться в окрестностях Брюгге. Была бы свежая водичка поблизости.
      Франк освободил уставшую лошадку от упряжи и, стреножив передние ноги, отправил на свободный выпас – в окрестные луга. А, кроме того, накормил Фила, Иефа и Тита Шнуффия.
      Леонид, набрав вдоль берега канала хвороста, развёл яркий костёр, вскипятил воды и занялся приготовлением нехитрого ужина.
      Тиль же, вырубив в ближайшем кустарнике парочку длинных ровных орешин и постоянно оглядываясь на громкие всплески, доносившиеся со стороны канала, принялся несуетливо настраивать удочки. Настраивал и тихонько ворчал под нос:
      - Вместо лески, понимаешь, обыкновенная пеньковая верёвка. Крючок грубый и крупный. Жало какое-то неполноценное, практически без бородки. Значит, каждая вторая поклёвка будет заканчиваться сходом…. Зато поплавки, сработанные из хвостовых перьев аиста, хороши, ничего не скажешь. Грузила? Бронзовые гвоздики. Тьфу, да и только…. Ламме, бездельник! Накопайте-ка дождевых червячков.
      - Разбежался. Делать мне больше нечего.
      - Ну, накопай, пожалуйста, пока солнышко не спряталось за горизонтом. Трудно, что ли? Я и на тебя удочку смастерю. И за костром присмотрю. И варево в котле буду регулярно помешивать. Порыбачим, как в былые Времена…. Накопай, а?
      - Ладно, речистый, уговорил…. Только, вот, во что их копать-собирать? Никаких пустых коробок-жестянок под рукой нет. Типа – сплошная бытовая отсталость. Ладно, сверну из обрезков рогожи пару кульков. Лопата? Ничего, постараюсь обойтись топором…
      Макаров, время от времени останавливаясь, зашагал по холмистому лугу. Впрочем, особо хвастаться было нечем. Червей было до обидного мало, да и тоненькими они были – до неприличия…
      - Дождей уже, почитай, не было целую неделю, - усердно орудую топором, бормотал Лёнька. - Вот, привередливый червь и ушёл на дальний подземный кордон…. Кто это так активно прыгает в густой траве? Ага, кузнечик. Ещё один. Ещё…. Чем, спрашивается, кузнечики хуже червяков? Не знаю, не знаю. Я где-то читал, что полевой кузнечик является – при ловле форели, голавлей и язей – самой лучшей и безотказной наживкой. А в здешних рыбных каналах, судя по всему, кого только не водится…
      Он плавно опустился на колени и принялся, осторожно и неторопливо раздвигая ладонями высокую траву, охотиться за шустрыми насекомыми, издававшими размеренное потрескивание.    
      Увлекательное это занятие, доложу я вам. То есть, не менее интересное, чем – собственно – рыбная ловля. На мой вкус, конечно.
      Первый кузнечик, второй, пятый, десятый…
      «Может, это – и вовсе – не кузнечики?», - задумался Леонид. - «Стрекочут, ведь…. Следовательно, являются сверчками? Интересный поворот…. А, это ещё что такое? Кто-то поёт?       
      Он – чисто на всякий случай – притаился за высоким кустом чертополоха и машинально отметил про себя: - «Какие крупные тёмно-фиолетовые соцветия! Красота…. Надо будет завтра сюда Иефа привести. Чёртополох – в любом виде – является его любимым лакомством. Хоть засохшие прошлогодние плоды, хоть недавно распустившиеся цветы, хоть грубые и пыльные листья…. Ага, голос постепенно приближается. Причём, очень приятный и мелодичный…».
      Девичий голосок с чувством напевал:
      
      Бархатных струн – когда-то.
      Пальцы – касались – твои.
      Плавилось – знойное лето.
      Пели – сверчки – о любви…

      Плавилось – знойное лето.
      В пламени – бархатных струн.
      Лето – забытое – где-то.
      Пламенем – древних рун.

      Пламенем? Пламенем! Ветреным…
      Выдохни. И – позабудь.
      Осень пришла – незаметно.
      Осень – когда-нибудь…

      Осень – пришла. И – пожары
      Снова в листве – шелестят…
      Мы целовались – так мало.
      Лет этак тридцать – назад…

      Мы целовались – недолго.
      Бархату струн – вопреки.
      Мы целовались – словно
      Два рукава – реки…

      Пламенем? Пламенем! Славным…
      Хочешь – зови. Не зови.
      Главное? Будет – главным.
      Там, на краю – Любви…

      Главное? Будет – главным.
      Там, на краю – Любви…

      Макаров осторожно выглянул из-за куста чертополоха и тихонько прошептал:
      - Совсем ещё молоденькая девчушка. Лет семнадцать, наверное. Может, и меньше…. Невысокая, но очень-очень стройная. Светлые, почти белые волосы до плеч…. Точно также – когда-то, безумно давно – выглядела Наташка, моя бывшая жена. Бывшая? Безо всяких сомнений. Бывшая…. Куда, интересно, идёт – на ночь глядя – эта белобрысая девица? Солнце уже на три четверти забралось на ночлег, то бишь, за изломанную линию горизонта. Не обидели бы малышку. Тутошние ночи, они очень беспокойные и тревожные…. Как там пела голосистая барышня? Пламенем? Пламенем – славным. Хочешь – зови. Не зови…. Вон и пламя горит – на берегу канала. Наш походный костёр, понятное дело…. Ох, как же не спокойно на Душе. Вдруг, откуда не возьмись, появилось чёткое ощущенье, что спокойный жизненный период заканчивается. Спокойный «фламандский» жизненный период, я имею в виду… 


      Глава пятнадцатая
      Неле