Моль

Было это в воскресенье, в феврале. День начинался обычно. Да что обычно, можно даже сказать, как-то обнадеживающе. Младший не обкакался, старший не обиделся, с мужем не поругались. Идиллия. Сквозь привычные облака слабо пробивалось серое зимнее солнце. Пошли на рынок, купили лука порея, капусты, уставшего вида яблок. Зимой все овощи и фрукты какие-то уставшие: одни от долгого лежания в погребах, другие – от утомительных перевозок из далёких жарких стран. Ребёнок стал просить клубнику.

– Да ты что, – говорю, зимой, клубнику? Это же неестественно! Посмотри на неё, какая она подозрительно красная и ненормально крупная. Её наверняка всей таблицей Менделеева травили, травили, а мы должны её покупать, и тем более – есть!

На лице у ребенка изобразилось неуверенное отвращение. Не перегнула ли? Ничего, пусть знает правду. Про жизнь. С малых лет. Заодно и сэкономим.

Всё равно не та клубника. Не бабушкина в алюминиевом дуршлаге на стёртой клеёнке в маленькой кухне из прошлой жизни. Её теперь не купишь. Ни клубнику, ни клеёнку, ни кухню. Осталась только бабушка, но там, в прошлой жизни. Клубника эта была не простая, волшебная. Через неё я теперь могу бабушку «вызывать», ненадолго, правда, на пару секунд, но всё-таки... Бабушку так можно вызывать пирожками, блинчиками, вишнёвым вареньем, тюльпанами и цветастым фартуком (не всем сразу, конечно). Можно и дедушку «вызвать», например, снегирями, или масляными красками, или новогодней ёлкой. Дядя вызывается сигаретами, кофе и Майей Кристалинской. Если всех троих, то – плавлеными сырками.

Великое дело – волшебство. Хорошо, что в детстве научились, тренировались часами. Должна была появиться Пиковая Дама и, в лучшем случае, – исполнить три желания, а в худшем – всех задушить. А вы как думали? Вот так и шли на риск. И, в общем-то, ничего, пронесло... Желания, правда, не все исполнились, ни про коммунизм, ни про мир на всей земле, ни про соседа Диму. Про соседа оно, может, и к лучшему, если задуматься.

Так вот, вернулись мы с рынка домой, гордо пронесли по улицам веник порея. Разделись, разулись, после долгих и изнурительных переговоров одели детям тапки. И вот здесь я и увидела её. Бледную, как полагается. Средних размеров. Моль. Пролетала она так... да как так? Нормально летела от шкафа к лестнице. И тут я, не раздумывая, своими руками прикончила её одним хлопком. А как же иначе? Не без некоторого удовольствия (одним хлопком!) и с чувством выполненного долга. Обернулась: напротив стоит мой старший сын и смотрит на меня с ужасом.

– Мама, как же так?

– А что?

– Ты же сама мне говорила, что нельзя трогать бабочек и вообще насекомых, что они живые существа, мы же вместе пчёл часами в банки загоняли, чтобы потом на улицу выпустить, мы заблудившихся лягушек к речке носили, мы пауков в деревне уговаривали к соседям идти. А тут ты так....

Смотрю, вот-вот расплачется.

– Спокойно, – говорю. – Сейчас объясню. Понимаешь, моль – это совершенно другое дело. Она с виду такая маленькая, пыльненькая, а на самом деле, это же настоящий зверь, если её не остановить, пожрёт она все наши носки, шапки и шарфы.

Сын как-то скривился и отошел на шаг.

– Что ты смотришь на меня так недоверчиво? Сама не сожрёт, семья поможет, братья, сёстры там, дети, внуки. А как же, есть всем хочется. И останемся мы без носков шерстяных, без шапок, вообще ничего вязаного не останется. Да что там, и одеяла в ход пойдут…

Ещё на шаг отодвинулся.

– А куда ты отступаешь? Моли боишься? Она уже нам не навредит! Или ты думаешь, у мамы крыша поехала? Крыша у неё уже давно не на месте, и бояться тут нечего, так даже веселее.

– Мам, а зачем нам столько шерстяных носков и шапок?

– Да, действительно, зачем? – это муж вклинился, типа, тоже интересуется.

Стою, смотрю на них, ничего убедительного в голову не приходит. Что значит «столько»? Ну, мешков шесть наберется. Зато теперь они все в одном месте, в шкафу закрытом, не расползутся по всей квартире, мужа не напугают. Такое уже было, засунул он руку в шкаф, искал рубашку, а наткнулся на что-то мягкое, пушистое, вздрогнул от неожиданности.

С «зачем?» сложнее. Климат у нас более чем умеренный. Носки и шапки, понятно, мама из России присылает. А как же без них? Вдруг наступят холода в Европе? Сильные сибирские холода? Куда мы тогда без шерстяных носков?

Да и вообще, для нас это ведь не только от холода защита, это вообще – гарантия долгой и счастливой жизни, мамина забота. Разве могут у нас быть какие-то неприятности, когда в доме столько хороших качественных носков? Невозможно! Чистая шерсть!

А что в больших количествах, это нормально, мы же не эгоисты какие. Вот если Гольфстрим остановится и климат изменится, придётся соседям носки раздавать, чтобы выжили, будут очереди, конечно, не всем хватит, а что делать? Кто виноват? Они же по наивности носками не запаслись, на моль не охотились, плакать поздно.

Рваные носки тоже храню, выбросить рука не поднимается. Их русские бабушки вязали, мама моя с любовью выбирала, в посылку собирала. И вид у них такой, у поношенных, ну, прямо слёзы на глазах. Так что лежат тоже, охраняют нас. Да не от простуды, нет, вообще – от предательства, от тоски, от повышения цен на пищевые продукты, от нелюбви...

Была в моей прошлой жизни одна знакомая бабуля, специалист по вязке, баба Лиза. Неграмотная, приходила к нам, чтобы дедушка писал и читал ей письма всякие. А она нам вязала носки, варежки и даже свитера: маленькая, за спицами не видать. Пока дед буквы одни с другими связывал, у неё уже на спицах письмо готово, то есть шарф. Жила одна, в игрушечной комнатке, в коммунальной квартире, детей она себе не связала. Был, правда, племянник, мы его никогда не видели, он постоянно в тюрьме сидел, носил бабы Лизины свитера, курил «Беломор» и просил денег. Соседи были не простые, сказочные, потомки Змея Горыныча, она сама мне говорила. Недалеко был кукольный театр, и теперь, спустя годы, кажется, что и баба Лиза была одной из этих кукол, вот и сейчас сидит где-нибудь на пыльном чердаке, вяжет, как обычно, нанизываются петли, проходят дни...

Ничего не ответила я ребёнку. Пошел вечером спать задумчивый. И снилась ему огромная моль в шерстяных носках, пожирающая сочную клубнику, а с ней – маленький мужичок такой, всё заливался страшным смехом. Менделеев.

12 октября 2011 г.