Принцесса. Восточная сказка

Фото из Интернета
*****

В славном городе Багдаде во дворце, построенном  султаном Сулейманом,  в самой высокой башне из слоновой кости любимая жена правителя  родила дочь. Славу о том, что девочка по красоте затмевает луну, что ее щеки подобны спелым персикам, а черные брови сравнимы разве что с изогнутым луком, глашатаи разнесли по всему городу. А бесчисленные слуги раздавали от счастливого султана щедрую милостыню всем городским нищим. С быстротой стремительного горного потока молва разнесла весть о невиданной красоте принцессы от Китая до самой Америки. И девочку по праву нарекли Фаридой, несравненной.

В этот же день под городской стеной в куче лохмотьев родила ребенка молодая нищенка. И когда увидела она, что младенец оказался девочкой, заплакала о ее дальнейшей судьбе, и назвала ребенка Хейнаб, что значит «несчастная».  А когда девочке исполнилось пять лет, мать продала ее  в услужение старому подметальщику. 

Сызмальства Хейнаб одевалась как  мальчишка  и помогала своему хозяину в работе. А подметал ее хозяин в здании медресе,  где сотни отроков внимали мудрым словам из священных книг.  Часто, управившись с утра с работой, Хейнаб усаживалась на полу в углу и постигала таким образом астрономию и алгебру, лекарское искусство и умение стихосложения. А после играла с мальчишками, дралась на равных со своими ровесниками, не уступая им ни в силе, ни в ловкости. Только умом и хитростью она их превосходила, потому и была предводителем сначала в детских забавах, а потом и в юношеском лихачестве.

А когда пришла пора взрослеть, Аллах наградил Хейнаб дивной красотой, которая редко встречается среди смертных. Она стала девушкой тонкой, словно газель, с глазами, подобными звездам на небе, и ликом, подобным солнцу. Но не нужна ей была эта красота,  которая в бедняцких одеждах ее смотрелась нелепо, как роза в руках нищего.  И задумал хозяин Хейнаб, старый подметальщик, продать ее, дабы выручить за нее пятьдесят динаров, не понимая в силу убогости своей, что стоит такая красавица во много раз дороже. «Вот если бы ты была подобна по красоте своей принцессе Фариде, и искусна, как она, в танцах, игре на лютне, а также в науках, - попрекал  подметальщик Хейнаб, - то можно было бы просить за тебя и пятьсот динаров. А так ты только зря все эти годы мой хлеб ела!» На невольничьем рынке он продал ее безобразному торговцу шкурами, у которого был всего один глаз, да и тот покрыт бельмом, а его жирное тело пропиталось  тошнотворным запахом гниющей падали.  Торговец привел Хейнаб к себе в дом, и когда захотел близости, Хейнаб  полотенцем удушила своего нового хозяина, прихватила его скудные сбережения, и бежала из города в пустыню.   

Поселилась Хейнаб в самом сердце песков, соорудив себе из камней и колючек ветхую хижину.  Пропитание себе она добывала тем, что грабила одиноких путников, встреченных ей.  Хейнаб не умела играть на лютне и танцевать, подобно райским гуриям, но была искусна в борьбе, прекрасно владела кинжалом и удавкой. А после к ней присоединились товарищи, с которыми она играла в детстве, такие же нищие, как и она. И скоро слава о Хейнаб-разбойнице, которая грабит караваны, убивает путников и искусно прячется от войск султана, словно растворяясь в бескрайних песках, распространилась по всей Персии.   

И исполнилось Хейнаб двадцать лет, но мужа она не знала, потому как не было равного ей мужчины в ее окружении ни по красоте, ни по уму, ни по воинскому искусству. Приближенные к ней товарищи, с которыми она обсуждала планы своих набегов, не смели даже глаз поднять на ее лицо, светом подобное солнцу, и любили девушек не столь красивых, не отличающихся таким острым умом, как Хейнаб, но послушных мужской воле.      

Но прослышала Хейнаб от помилованного ею от смерти путника, что в дальних странах живет принц, равный ей по уму и красоте, а силой и ловкостью превосходящий ее. Зовут принца Наджиб. И Хейнаб полюбила его, ни разу не увидев наяву, а только из рассказов о нем. Ночами, смыв со своего стройного тела с крутыми бедрами и тонкой талией  пыль и кровь после дневной битвы, Хейнаб, отдыхала на бенареских коврах и  думала только о Наджибе, тысячи раз рисуя в воображении, как она будет покорна в его сильных руках. И рождались  из ее груди прекрасные стихи, которые она тут же записывала.

А однажды напала Хейнаб со своим отрядом на небольшой караван, заплутавший в пустыне. И впервые разбойники встретили достойное сопротивление. Среди прочих выделялся своей отвагой один воин, высокий, как кипарис, и ловкий, как леопард. С ним в бою сошлась Хейнаб, но скоро поняла, что уступает ему, и позвала на помощь. Разбойники, имея численное превосходство,  одержали победу, а тот воин, в числе прочих, был пленен.

- Как зовут тебя, странник? – спросила его Хейнаб, любуясь его прекрасным ликом.  До сих пор она еще не встречала мужчину, который был столь силен и столь привлекателен.

Воин бросил на нее взгляд, полный презрения и процедил сквозь зубы «Наджиб».

Сердце Хейнаб замерло, чтобы через миг бешено заколотиться. Ее глаза отказывались видеть перед собой что-либо, кроме его лица. А голос ее стал  тихим и покорным, таким, что разбойники переглянулись в недоумении. В тот же вечер связанный ремнями Наджиб был доставлен в ее шатер.

В шатре курились индийские благовония, и в полумраке на коврах восседала Хейнаб в легком шелковом одеянии, какое она никогда до этого не носила, и упругие локоны  укрывали ее гибкий стан до самих пят. Ее громадные глаза, влажные от наступающих слез, выглядели еще прекраснее, чем прежде, а губы слегка дрожали от волнения. Она усадила Наджиба рядом с собой  и рассказала ему о своей любви, которая давно уже терзает ее сердце. Но Наджиб  оттолкнул ее грубо.

- Ты мне не нужна, разбойница. Я ехал в Багдад, чтобы свататься к принцессе Фариде, слава о красоте которой давно уже тревожит мое сердце. Я люблю ее, а ты, разбойница, всего лишь тень  той красоты, какой обладает она, несравненная.

Хейнаб разрыдалась, и не могла унять своих слез, хотя очень их стыдилась.

- И еще, - добавил Наджиб, каждым словом оставляя кровоточащие раны в ее сердце,  - ты ведь воин, а не женщина. Как можно тебя любить? Привлекательными я считаю девушек нежных и робких, которые покорны мужской воле. Не уж то ты вообразила, что изысканной розе, выращенной в садах, я предпочту пустынную колючку, иссушенную ветрами? У тебя нет ни красоты цветка, ни его аромата.

И речи Хейнаб, кроткие и наполненные мудростью, тоже не показались ему интересными. Утром Хейнаб приказала дать Наджибу коня и отпустить его на все четыре стороны, а сама позвала друга своего, Амина, с которым вместе выросла, и который был ей как брат.

- Скажи, - попросила она робко, как никогда к нему не обращалась, так, что Амин даже спросил, не заболела ли она.  – Красива ли я, или безобразна, как высушенная ветрами колючка?

Амин упал перед нею на колени и произнес с горящим взглядом:

- Я никого прекраснее не видел. Красота розы меркнет перед тобою.

- Но принцесса Фарида намного прекраснее.

- Принцессе и положено быть прекрасной, ведь она – дочь правителя, - усмехнулся Амин. – Любой камень всегда смотрится лучше в короне султана, даже если стоит немного. Я  не видел никогда лица принцессы, но считаю тебя, сестра моя,  самой прекрасной из женщин, что сотворил когда-либо Аллах. 

Хейнаб велела Амину идти, но с  тех пор становилась она все  мрачнее и  нелюдимее, а набеги ее  - все  более дерзкими и жестокими. Редкому путнику удавалось уйти живым после встречи с ней. Каждое утро Хейнаб упражнялась в борьбе на мечах, стрельбе из АК-47, верховой езде на самых горячих лошадях, и делала она это с таким рвением и упорством, будто стремилась уничтожить в себе свое женское естество, стремящееся к любви. А вечера она проводила за чтением древних книг, либо в беседе с плененным мудрецом, которого она когда-то пощадила. И видел тот мудрец, что учить Хейнаб ему нечему, ибо постигла она все науки, кроме, разве что, искусства обольщения, которое изучают не в походном шатре, а роскошных гаремах.

Скоро стало известно, что султан отдает дочь свою, несравненную Фариду, замуж за принца Наджиба, и готовится в Багдаде пышная свадьба, которая должна превзойти какое бы то ни было торжество, проводимое со времен сотворения мира. Говорили, что Наджиб влюблен, как Мейджун, и преподнес  султану за принцессу десяток сундуков, полных драгоценных камней и золота, а также пакет акций нефтедобывающей компании, принадлежащей ему. Не вытерпела Хейнаб, и, одевшись в мужское платье, привычное ей, оседлала самого быстрого коня и помчалась в Багдад одна, не разрешив никому сопровождать себя.

Когда начало смеркаться, Хейнаб перелезла через высокую стену и оказалась во дворце султана. Двоих встреченных стражников она бесшумно удавила, и усадила мертвые тела, чтобы казалось, будто спит человек. Тихо, словно тень, взобралась Хейнаб с помощью двух острых ножей на самую высокую во дворце башню, где, как она слышала, обитает несравненная Фарида.  В окошке, почти под самым верхом башни, горел свет и раздавались сладостные звуки лютни.

На миг ослепла Хейнаб от обилия и блеска драгоценностей, открывшегося ее взору.  Увидела она роскошные покои, где на мягких коврах были разбросаны подушки из расшитой золотом парчи. На маленьких столиках из эбенового дерева, украшенных слоновой костью и драгоценными камнями, была расставлена золотая посуда, полная диковинных яств, аромат которых щекотал ноздри Хейнаб. Между  столиками и фонтанами из белого мрамора, наполненными розовой водой, ходили, распустив хвосты, павлины и ручные газели (не микроавтобусы).

Посреди всего этого великолепия, на мягких коврах возлежала безобразная толстуха в одеждах, расшитых жемчугом и бирюзой. На ее шее, ногах и запястьях было столь много крупных драгоценностей, что, казалось, сама, без посторонней помощи, она не сможет носить всю эту тяжесть. Грубое лицо ее с усиками над верхней губой, мясистым подбородком и пухлыми щеками, в которых терялся тонкий носик, больше походило на мужское.  Пухленькими пальцами, унизанными перстнями, толстуха брала с золотых блюд сладости и отправляла себе в рот, запивая вином из драгоценного кубка. Вокруг нее суетились молодые рабыни. Одни из них играли на лютне, другие – танцевали, услаждая взор томными движениями. Две рабыни, одетые в шелковые шаровары, обмахивали толстуху опахалом, и еще двое прислуживали ей за столом, доливая вина и принося откуда-то еще блюда с фруктами и сладостями. Толстуха время от времени  недовольно покрикивала на своих служанок скрипучим капризным голоском, а с ее отнюдь не прекрасного лица не сходила гримаса надменности и презрения ко всему, что сотворено Аллахом в этом мире.

Распахнулась тяжелая дверь и в покои вошел пожилой евнух с книгой в драгоценном переплете подмышкой. Он хлопнул три раза в ладоши, и рабыни, которые играли на лютнях, прекратили музыку. Толстуха с ненавистью уставилась на старика, нахмурив густые брови, сросшиеся на переносице.
 
- Немного алгебры, принцесса Фарида, - произнес старик и уселся на подушках чуть поодаль от толстушки. – Вы же знаете, что принц Наджиб – один из самых грамотных молодых людей  в своем султанате, и вы ни в чем не должны ему уступать.

Фарида! Хейнаб за окном едва смогла удержать равновесие на карнизе. Вот какова она, несравненная, слава о чьей красоте не дает спать Наджибу. 

- Как мне все надоели с этим Наджибом! – полненькой ручкой, перехваченной браслетами, Фарида запустила в старого евнуха румяным персиком и расхохоталась. – Если бы не отец, я бы никогда в жизни не согласилась бы выйти замуж за этого человека, избалованного и страшного, как шайтан. Он и без всякой алгебры должен потерять голову, едва завидит мой лик, подобный луне…

Неподалеку что-то зашевелилось, и Хейнаб отпрянула от окна, а потом спустилась вниз так же ловко, как и забиралась на башню. И не знала она, плакать ли ей, либо смеяться той доле, что выбрал себе ее возлюбленный.   

Прошло совсем немного времени. Счастливый принц Наджиб вместе с молодой женой, Фаридой, равной по красоте которой нет ни на земле и на небесах, покинул славный город Багдад, сопровождаемый многочисленным войском и рабами.  Издалека, верхом на быстром коне, наблюдала за тем, как уходит караван в пески, разбойница Хейнаб. Ее руки сжимали  тугой лук. Одним лишь выстрелом она могла бы пробить насквозь самый роскошный паланкин в караване и лишить жизни несравненную Фариду.  Но Хейнаб улыбнулась сквозь слезы, повесила лук за спину и умчалась, беспощадно понукая коня и поднимая за собой легкое облако пыли. 

С этих самих пор ни одному человеку не удалось вернуться живым из пустыни, что окружала славный город Багдад. Но тщетны были попытки султана изловить разбойницу Хейнаб, и отряды его встречали в песках свою погибель.

Продолжение: http://www.proza.ru/2012/01/21/1164