Сердечный приступ

   Переговоры с местными фирмами закончились неожиданно быстро и, что еще неожиданнее, удачно. Ребята оказались и деловые, и  вроде бы порядочные, так что Брагин остался вполне доволен переговорами. От рюмки коньяка за успех дела он не смог отказаться, но до возвращения машины с заправки оставалось еще около получаса. Раскидывая носками штиблет сухие осенние листья, Брагин прошелся по тротуару – и неожиданно набрел на унылый маленький скверик с ободранным павильончиком с громкой вывеской «Пивной бар «Слон».
   Брагин давно не пил пиво из кружек: шумные места он не любил, а дома предпочитал чешское в маленьких бутылочках. Но в эту забегаловку он решил зайти: таким ностальгическим ароматом повеяло от этой проржавленной железки, что удержаться было невозможно. Внутри оказалось все именно так, как Брагин и представлял: обитые салатного цвета пластиком непротертые столы, застоявшийся запах пива, пять-шесть унылых посетителей по углам… Брагин взял кружку и бутербродик с селедкой (хмурый парень-бармен еле набрал сдачу с тысячи), отошел в пустой угол, поближе к мутному окну, за которым грустило желто-серое осеннее утро. Местное пиво, как ни странно, оказалось совсем неплохим и прохладным. Брагин с удовольствием сделал несколько глотков…
   И тут к нему подошел этот человек. Встал по другую сторону длинного стола. Поставил кружку на ободранный пластик. Шелохнулось что-то в подсознании Брагина: человек-то этот не в дверь явился, а специально из-за другого стола перешел. Брагин невольно взглянул на него. Мужик как мужик. Старый уже, в потертом, давно пережившем свой век черном пальто и в облезлой фуражке, какие раньше носили моряки-речники или таксисты. Землистого цвета лицо, седая щетина. Обычный провинциальный пенсионер, уныло пропивающий мизерную пенсию за неимением чем-то иным занять себя. Брагина такие люди не интересовали, он равнодушно перевел взгляд на унылую осень за окном, но старик вдруг произнес неживым бесцветным голосом:
   -Ишь ты, комсорг, а я-то думал, что ты уже в министры пролез…
   Брагин вгляделся в светлые прозрачные глаза старика. Что-то знакомое, давно забытое вспомнилось в этих глазах. И эта фуражка, сейчас засаленная, а когда-то блестящая, лихо заломленная на русый чуб…
   -Да я и был почти министром, - медленно ответил Брагин, сам удивляясь своему спокойствию. – А ты все шоферишь, Жора-таксист?
   -Узнал – усмехнулся Жора. – Какое там? Я уже лет пятнадцать на группе. Ишемия, почки тоже не фурычат. Давно уже помереть должен был. А вот ты, Вадик, хорошо выглядишь, просто отлично – и прикид ничего: костюмчик, плащик импортный. А ведь мы с тобой почти одногодки…
   -Да, здоровье ничего, - не мог же Брагин говорить о вечно ноющем сердце и перенесенном инфаркте. – Работаю в столице,  в коммерческой организации. Здесь вот по делам фирмы.
   -А я здесь давненько, - усмехнулся Жора,- с того самого времени. Городок маленький, неприметный, тут и решил осесть – никто не найдет. Ведь искал ты меня? Искал… А я вот тут с Наденькой моей век коротаю…
   -С кем? – встрепенулся Брагин.
   -С Наденькой, с Надюшей, - засмеялся Жора беззубым ртом. – Иль забыл нашу с тобой зазнобу? Ту, что женой моей была законной, да которую ты, секретарь, у меня сманил, увел, к рукам прибрал. Да старая любовь не забывается – и до сих пор мы с Надюхой живем и радуемся…
   Брагин почувствовал, как кровь застучала у него в висках глухим тяжелым колоколом, липкая противная спазма сдавила горло. Он сделал несколько судорожных глотков пива.
   -Да, комсорг, здорово ты тогда меня обидел. Сначала завез хрен знает в какую дыру, на стройку эту комсомольскую. Себе-то комнату ты сразу отхватил, а мы - по полсотни человек в бараке. Пашешь с утра до ночи, вкалываешь не жравши – так ты, начальничек, еще и глаз на мою бабу положил, к себе переманил… Любовь, говоришь у вас была? А я? А меня кто спрашивал? Конечно, ты – начальник, секретарь комсомольской стройки. А я кто? Пьянь, шоферюга. Да только не досталась тебе Надюха, Вадик…
   -А вот и врешь, Жора, - как можно спокойнее прервал старого знакомого Брагин. – Досталась мне Надя, досталась. Она и сейчас со мной.
   У Жоры округлились глаза, беззубая челюсть начала медленно отваливаться.
   -Мы действительно любили друг друга, - продолжал Брагин. - А ты издевался над ней, бил. Силком заставил Надю убежать с тобой со стройки. Ножом угрожал – мне ее подруги рассказывали. А я, как все узнал, бросился за вами вдогонку. Несколько сот километров гнал и – и догнал. Я нашел ее в гостинице на станции Горлык чуть ли не при смерти. Ты, сволочь, избил ее и сбежал, бросил одну в номере. Не она тебе нужна была, злоба твоя выливалась за всю эту неденежную, неколымную стройку, за отсутствие водки. Месть это нам была – ей и мне. Не тебе – значит никому.
   -И…дальше…
   -Я ее в больницу отвез. Выходили. У нас сейчас все нормально. Квартира, дом загородный, машина с водителем – все как у людей. Она ни в чем не нуждается. Трое детей, четверо внуков. И комбинат мы тогда построили. И на месте тех бараков – город.
   -Да кому нужен сейчас комбинат тот? – пробормотал Жора. – И город с голодными работягами, которым  ни хрена не платят? Проклинают они, небось, и тебя, и всех вас, коммуняк, за ваши благодеяния. И я тебя ненавижу. За то, что ты сытый такой, мордастый. А от меня вот сожительница сбежала, пенсия в неделю кончается, ходишь по помойкам собираешь… И Надюху теперь еще больше ненавижу за то, что выжила, за то, что с тобой, гад, живет…
   Кашель перехватил его горло, рука дрожала, когда поднес к губам расплескивающуюся кружку… А на Брагина вместе с тошнотой и болью накатывались жуткие воспоминания: распростертое у гостиничной койки окровавленное Надино тело, густая кровь, еще пузырящаяся на губах, расползающаяся черным пятном по дощатому затоптанному полу…
   Брагин полез в карман за валидолом, но лекарства не было – перед поездкой он забыл переложить его в новый плащ. Зато почувствовал холодную сталь «Макарова», взятого в поездку на всякий случай из сейфа фирмы. Брагин оттолкнулся от стола и словно слепой вышел из бара…
   С закрытыми глазами он сидел на скамейке среди падающих осенних листьев и сквозь боль молил водителя Стаса быстрее приехать. А боль становилась все сильнее.
   -Врешь ты все,- раздался рядом голос.
   Жора склонился над сидящим Брагиным и почти умолял:
   -Признайся, что врешь. Ведь убил я ее, она же тогда, пятьдесят лет назад, когда я бросил ее в Горлыке, уж и не дышала! Как же я жил все эти годы, прятался, мучился, подыхал – а все вспоминал, что отомстил я тебе, чистюле, и Надьке, стерве. Отомстил – и от мысли этой легче становилось – а теперь как же? Напрасно все, что ли? Ну признайся – ведь наврал? Ведь умерла она тогда! Умерла!
   Вновь перед ослепленными  болью глазами Брагина всплыло окровавленное лицо Нади с широко открытыми застывшими глазами. И он вдруг с облегчением понял, что от судьбы все равно никуда не уйдешь – и потащил из кармана пистолет…

    ИЗ КРИМИНАЛЬНОЙ ХРОНИКИ:
    "Дикий случай произошел неподалеку от  печально известного в районном центре пивного бара "Слон". Заезжий московский предприниматель Б. после изрядного возлияния решил позабавиться и открыл стрельбу из пистолета, в результате чего был тяжело ранен случайно оказавшийся рядом К., пенсионер 72 лет. К. находится в реанимации, а Б.- в морге: еще до приезда милиции "стрелок" скончался на месте от сердечного приступа".

Рисунок автора