Разговор с Кошкой

Лилия Небесная
(Асмандиярова)


«Разговор с Кошкой».


Наверно это моя самая любимая метафора: каждое слово, событие, герой, предмет – всё для меня наделено особым смыслом. Перечитывая написанное вот уже который раз, я продолжаю открывать все новые грани самой себя. Не перестаю задаваться вопросом, почему я именно так, а не иначе, сформулировала мысль, почему ввела того или иного героя, почему достигая, как мне казалось, логической точки, я продолжала писать снова и снова, дополняя повествование все новыми подробностями. Не думаю, что описанное является конечным результатом, завершено. Оно намного шире. Множество мыслей просто не уместились на этих страницах, что тоже неспроста, как мне кажется.
Наверно это связанно с тем, что разговор еще не окончен. Я не знаю что станет с героями, когда они замолчат, не знаю, замолчат ли они вообще, или их голоса так и будут преследовать меня. Но я бесконечно рада, что не одна я буду знать об их диалоге.
Добро пожаловать в Мой Мир!


Февраль 2011
Тюмень
 
Разговор с кошкой.

Она каждую ночь поднималась туда, под самый купол, по передвижной подвесной лестнице, что была прикреплена над высоченными книжными полками. Сидела там, глядя, как загораются и гаснут звёзды, как луна совершает путешествие по ночному небу, то округляясь, то превращаясь в хрупкий хрустальный рожок. Было что-то завораживающее в ночном небе, что-то родное для нее. Может, от того что ее звали Химмель, любила она небесную высь, или же, наоборот, она так часто глядела в небо, и поэтому ее назвали Химмель. Она смотрела, как ветер гонял по небу завесы облаков и сыпал дождем опавших лепестков сирени, ветками стуча в окно, играя узорами теней на подоконнике.

Химмель знала так много, но была еще слишком глупа. Её любопытство не давало ей покоя, а лень не позволяла спуститься вниз, на землю и заняться более важными и принятыми в мире людей делами, чем созерцание ночного неба. Она давно уже выдумала другую реальность, совсем иную, такую правильную, но в то же время противоречивую, такую близкую, но недосягаемую, такую необъятную, но постижимую.

Она читала книги о непонятном, загадочном, необъяснимом и наполняла этим свой воображаемый мир. Писала свои мысли в тетради, а потом перечитывала их шепотом, будто хотела с кем-то поделиться. Но никто не слушал её. Она была одна. Почти одна. Только Кошка порой, проходя мимо, останавливалась неподалеку и как будто изображала заинтересованность, потягиваясь, вылизывая шерстку и пристально глядя в сумеречную даль.

«Сегодня во сне, мы снова были рядом. Он держал мою руку и вел куда-то. Я чувствовала, как пахнет сочной зеленой травой и как она щекочет босые ноги, и капли росы прохладой целуют стопы. Солнца не было видно, но всё кругом купалось в нем. Мы бежали по проселочной дороге, смеялись так искренне. Я помню блеск его глаз. Он что-то мне говорил тогда, но слова словно таяли в воздухе, заполняя всё кругом сладкими звуками его голоса» - читала она, останавливаясь, закрывая глаза, как  будто вспоминая картинки из сна. Кошка поворачивала голову, наклоняла ее из стороны в сторону, наверно тоже воображала, что могло ей присниться.

«А потом был дождь. Мы прятались от него под карнизом какой-то старой постройки. Я больше не видела его, но всё еще чувствовала его руку в своей ладони».

- Ты так часто пишешь о нём, - сказала Кошка, - должно быть он и вправду не такой как остальные люди.
-Он невероятно особенный, Кошка! Если бы ты только могла увидеть его моими глазами, тогда ты поняла бы меня.

Кошка не очень-то понимала, о чем говорит Химмель. Но могла приблизительно представить, она знавала много  людей и часто слышала от них о некотором «невероятно особенном человеке», однако ей самой тот человек так и не повстречался. И она догадывалась, почему.

- Почему ты записываешь свои сны, но никогда не говоришь, что произошло НА САМОМ ДЕЛЕ?

- Но ведь мои сны тоже происходят НА САМОМ ДЕЛЕ. Я просто перебираюсь в другую часть этого Мира, туда, где могу всегда встретить Его. Это единственное место, где мы можем быть рядом...

- Ты так говоришь, словно его не существует… - удивлялась Кошка.

- Он есть. Он есть в моем мире. В МОЕМ мире. Я придумала его. Как же давно это было! Тогда у него еще не было имени. Я знала о нем лишь то, что видела в его глазах, - Химмель задумчиво глядела в небесную даль.

Кошка ходила вдоль стеклянной стены купола и мурчала что-то сама с собой, а потом произнесла:

- Но ведь вы встречались. Ты видела его в этой части этого Мира! Ты знаешь, что он реален. Разве не так?

- Ты права, мы действительно встречались, - лицо Химмель покрылось румянцем, - Я долго не могла понять, откуда знаю его. Он был отчего-то таким близким, таким, казалось, понятным, родным. Нет, я не позволяла себе думать, что это тот самый человек из снов. Пока однажды в той, другой, части этого Мира не встретилась с ним и не разглядела его… Кошка! Это ведь был Он!

- Но что произошло потом? – кошачьему любопытству не было предела, - ты рассказала ему о том, что он и есть тот «невероятно особенный человек» из другой части этого Мира?

- Нет, Кошка, я не смогла сказать ему… – она опустила глаза, - я не смогла! Я испугалась.

- Чем ты испугала себя? – кошачьи глаза округлились.

- Я боялась, что он не захочет подпустить меня к себе. Я не нужна была ему, понимаешь. Он был не один. Но как же я ждала с ним встречи! О, Кошка, если бы могла понять меня: когда он рядом, мне кажется, мир раскалывается на части, и я лечу. О, я таю от одного соприкосновения наших взглядов! Кошка, это невозможно объяснить словами. Ты видишь это небо?- Химмель указала пальцем сквозь стеклянный потолок, - Видишь насколько оно необъятно, как глубоко оно, сколько загадок оно кроет и как оно неповторимо и неописуемо? Так же и его глаза, я утопаю в них, Кошка, понимаешь! Я цепенею, я как заколдованная готова идти за его глазами, куда бы они ни повели! Понимаешь? Ты только представь - и целая вселенная в одном только его взгляде!

- выдуманная тобой вселенная? - спросила Кошка.

- Выдуманная...

- любишь же ты эти свои выдумки!..

***
Кошка любила людей, они всегда были с ней добры. Хотя ей и не нужно было их добро, но ведь это гораздо приятнее, чем если бы люди швыряли в нее камни и гнали метлой. Кошка предпочитала для некоторых быть невидимкой, ни к чему ей были чужие взгляды и разговоры. Она невесомо ускользала из шумных многолюдных мест, крадучись шагая в тихие закутки, прячась в темные комнаты, или взобравшись повыше, куда людской взор не мог пробраться. Там могла часами сидеть или лежать и разглядывать чьи-то ноги из-под дивана или изучать макушки и шляпы с высоты кошачьего эгоизма.

Она не была сплетницей, но обожала узнавать о ком-либо интересные новости. Она радовалась, когда видела, как кто-то радуется, грустила, когда кто-то грустил, но только вида не подавала. «Чтобы не привязаться» - объясняла Кошка.

Ей нравилось бродить по крышам городских домов, перепрыгивая через обломки черепицы и слышать, как ветер врезается в печную трубу и со свистом скрывается в дымоходе. Было в этом что-то такое, что Кошка часто называла свободой. У нее было множество путей, она имела возможность выбрать любой, но отчего-то часто спешила одной дорожкой. Той, что вела через яблоневый сад, пропитанный лунным светом и дышащий ароматом, непонятным кошачьему носу.

Кошка взбиралась на вековой скрипучий клен, и по высохшей, хрустящей под лапками ветке пробиралась в открытое окно. Окно всегда было открыто, будто ждало ее прихода, встречая мягким и теплым светом.

Кошка спрыгивала с подоконника на гладкий деревянный пол, разгоняя уснувшие на нем пылинки, и спешила туда, откуда так сладко пахло курочкой, котлетками или рыбкой. Это райское место люди называли кухней.

Там ее неизменно встречал Хозяин. Он приглашал ее к столу, угощал курочкой и поил молоком. Она смотрела, как он читает свежую газету, хмурит брови и что-то шепчет себе под нос, а потом складывает газетные листы и бросает их на столик под желтой лампой. Затем Хозяин идет, оставляя следы босых ступней на полу, в другую комнату, зевает, потягивается и опускается в уютное старое кресло.

Кошка, спрыгивая со стола, спешит за ним. Она запрыгивает на спинку кресла, ложится и, мурча, разглядывает родинку у него на шее, как будто думает, что она вот-вот поползет, а потом вспорхнет как маленькая мушка и полетит прочь, а она, Кошка, поймает и посадит ее обратно. Но родинка ещё ни разу не пыталась сбежать с шеи хозяина. Убедившись, что родинка спит, Кошка мягко опускалась к Хозяину на колени. Он чесал ей ушки и мордочку, гладил и смотрел, как она засыпает. Она мурчала, мяла лапками подушку, впуская в перину когти, и медленно погружалась в сон.

Ей снился стеклянный купол, слышался ветер, гонящий по небу завесы облаков и сыплющий дождем опавших лепестков сирени. Она ловила тени на подоконнике, сидела, потягиваясь, вылизывая шерстку и пристально глядя в сумеречную даль. По лестнице поднималась Химмель, с книгой в руках или с толстенной тетрадью.

- Здравствуй, Кошка, - приветствовала она, – рада видеть тебя здесь. А мне снова снился Он.

И Химмель рассказывала Кошке о новой встрече с Ним. Кошка не понимала, за что она так обожает Его. У Кошки был хозяин, единственный и невероятно необыкновенный. Она была счастлива рядом с ним, любила тереться об его ноги, бегать за ним из комнаты в комнату и, свернувшись калачиком, посапывать у него на плече по ночам. Когда Хозяин уходил, она тоже покидала его дом и бродила по улочкам, грелась на солнце и подслушивала чужие беседы, сидя на скамейке.

А когда не заставала Хозяина в доме, то ложилась в его кресло и грела подушку к его приходу, или ловила комаров, или чистила шкурку, чтобы ему было приятно к ней прикасаться, или точила коготки о деревянный косяк, чтобы случайно не поцарапать хозяйские руки. Кошка беспокоилась, когда Хозяин задерживался, хоть беспокойство о людях и не было свойственно ее кошачьей натуре. Просто уж слишком «невероятно особенным» был ее Хозяин.

Кошка часто задавала Химмель свои вопросы, иногда спорила с ней. Ей было любопытно понять человеческих существ. Ее удивляло, как любят люди свои иллюзии и как питают их, раздувают, а потом еще и говорят о них друг другу и подыгрывают, чтобы соответствовать чужим выдумкам. Кошка удивлялась тому, что люди все усложняют, что ждут чего-то друг от друга, а сами не спешат делиться. Её пугало, как умело люди обманывают, скрывают  свои чувства, мысли, даже поступки.

***
«Мы ехали в поезде и смотрели в окно, картинки сменяли друг друга, мимо летели маленькие цветные городки, реки и  мосты через них, они становились все меньше и дальше, а мы словно поднимались вверх по невидимой железной дороге. Совсем скоро мы парили в воздухе. Глаза Его блестели серой глубиной, а ладонь сжимала мою. Мы летели! Иногда мне становилось страшно, от  мысли, что если отпущу его руку, он упадет вниз, и мы больше не встретимся».

- Боишься перестать встречать его в той, Другой Части, этого Мира? Неужели это пугает тебя больше, чем его исчезновение «на самом деле»?

- Я боюсь, что исчезнув в Другой Части, он исчезнет и в «Этой Части» тоже.

- Иногда я совсем не понимаю людей, к чему тратить время на сны, когда всё, что в них выдумано есть на самом деле? – недоумевала Кошка.

- Но ведь там в моем воображении всё так, как я захочу! Там Он не знает меня такую, какая я есть. Кошка, мы с тобой давно знакомы, ты знаешь, кто я .

- Ты ушла в свои мечты. Когда ты в последний раз спускалась на землю? Знаешь ли ты, что там весна, что дождь идет вот уже третий день подряд и земля совсем мокрая, настолько, что и лапы не просушить? Ты закрылась в этом своем выдуманном Мире и никого в него не пускаешь! Вокруг тебя совсем не остается людей, а те, кто еще не ушел – они давно перестали тебя понимать. Может, стоит побеспокоиться за СЕБЯ?

- Ты считаешь, мне стоит бояться остаться одной?! И это мне говоришь ТЫ, Кошка? Та, что обладает свободой, и разве что летать еще не  научилась, а так, вольна делать все, что душе угодно?! – возмущалась Химмель, - я не боюсь за себя. Я боюсь разочаровать Его.

- Или разочароваться в нем – вставила кошка.

- Нет! В нем невозможно разочароваться! Я уже достаточно разочаровывалась, они теперь не хотят знать меня, даже если вида не подают. Я знаю, спят сейчас в своих теплых кроватях, и им сладко спится без мыслей обо мне. А он... иногда мне кажется, я правда дорога ему…

- Но вы не будете вместе, потому, что он такой же человек, как и все.

-Нет. Он не просто человек.

- А кто же он?

- Он Бог. А я рядом с ним всего лишь иллюзия. Хорошая иллюзия, конечно, но далекая от истины.

Тишина витала под куполом, нарушаемая шорохом страниц и мурчанием кошки. Химмель читала свои записи и по кусочкам собирала мысли о Нем. О порождении своей собственной фантазии, о своей выдумке, которую она с таким  трудом удерживала от проникновения в «реальность». Кошка размышляла о том, как же хорошо ей, Кошке, у которой есть Хозяин. И он не выдуманный, а самый настоящий. И она рядом с ним самая настоящая Кошка, теплая, ласковая, игривая, грациозная, и Хозяин любит ее такой и ждет свою любимую Кошку. Настоящую Кошку.

***
Химмель напоминала себе кролика из «Алисы в стране чудес», как всегда спешила, опаздывала.  Холодный сахарный снег скрипел под быстрыми шагами, а мороз покусывал нос. Вот-вот должен был прозвенеть звонок, сигнализирующий о начале занятий. Она опаздывала каждый день, поэтому это не вызывало у нее опасений или стыда. Так же было и сегодня.
Химмель спешно зашла в аудиторию, лектор уже начал что-то рассказывать, села на привычное место. Его не было. «Неужели не придет» - думала она.

Но вот дверь открылась, в поле бокового зрения показалась Его фигура, рюкзак, и стакан с кофе в руке. Он прошел в аудиторию, закрыв за собой дверь, и сел где-то позади.
«Пришел» - вздохнула она, и легкая улыбка скользнула по лицу.  Как же хотелось обернуться и посмотреть на него. Но не поворачивалась, лишь иногда как бы невзначай скользила по Нему взглядом, обращаясь к кому-либо сзади сидящему.

Когда занятие заканчивалось, Он выходил одним из первых. Химмель часто видела потом Его в толпе, но не подходила к Нему, иногда пересекались в столовой и перекидывались парой слов. О, как ей нравилось Его слышать. Опять Он о чем-то спрашивал, а Химмель не слушала, что Он там говорит, просто наслаждалась моментом. Или умилялась глупости, сорвавшейся с его губ, понимая, что сама наверно выглядит в это время как глупая влюбленная девчонка.

Иногда они оказывались  рядом. Химмель чувствовала, как мурашки пробегают по коже, когда он приближается, и как кидает в жар, от того, что он совсем близко. Она замирала, словно успокаивая бешеное сердцебиение, и кажется, в этот момент ее сознание схлопывалось, и она становится способной замечать только одно – его присутствие рядом с ней: тепло, голос, его невероятно прекрасные глаза, его губы, наверно, со вкусом кофе, растрепанные волосы, руки с запахом табака, пальцы, вертящие ручку.

Бывало, уходила куда-то в свои мысли и словно отгораживалась от него невидимой занавеской. А в мыслях-то всё равно был Он. Химмель начинала что-то рисовать, чернильные штрихи и закорючки ложились  на тетрадный лист, создавая, своим сочетанием, неизвестный до этого ее воображению рисунок. Картинки рождались сами собой, а она не могла остановиться пока не придет чувство, что всё, готово. Она молчала, порой хмурилась, кривила губами, или поднимала брови, словно где-то там, в мыслях, шел очень важный разговор. Он часто спрашивал, всё ли в порядке, а она всегда отвечала: «Да», сама не понимая в порядке все или же нет.

Иногда их руки соприкасались, это всегда было несколько волнительно для нее, ее ладони потом тоже начинали пахнуть сигаретами. Ей нравился этот запах, потому что он был его запахом.  Химмель разглядывала его пальцы, родинки и шрамы на руках, обветренные губы, профиль, ресницы и цвет его глаз, веснушки на носу, спадающую на глаза челку… Она любила его глазами.

После занятий обычно никого не ждала, но в глубине души мечтала, чтобы Он пошел той же дорогой, что и она, и была счастлива, когда так случалось. Ей нравилось знать, что Он идет рядом, говорить с ним и размышлять над, казалось бы, простыми вещами, но такими непонятными в тот момент.

Весь Мир наполнялся каким-то необъяснимым волшебством. Всё кругом казалось особенным: бархат небесной синевы, исчезающий след самолета, снег…

Сидя рядом с ним в кресле, чувствуя прикосновения губ и его руки на своем теле, она не могла отвести взгляд от его глаз. «Выпью их, высосу» - думала она - «или выдавлю?.. Нет, зацелую». И целовала. А потом снова глядела в их глубину, отводила взгляд, словно отдыхая, а сама тихо таяла в блаженстве. И казалось ей, что всё это только сладкий сон, просто уж очень похожий на правду.

Он называл ее волшебной, а Химмель говорила в ответ, что это всего лишь иллюзия. Но ей было безумно приятно слышать такие слова в свой адрес, несмотря на то, что она не понимала, что он имеет в виду, говоря о ее «волшебстве».  Для нее самой волшебство было в том, что происходило, когда они оказывались рядом. Это напоминало ей воссоединение с потерянной частью себя.

Она слушала рассказы о его детстве, о событиях, с ним происходивших, о его выдумках, размышлял над чем-то. Все, что он говорил, казалось ей таким близким. Химмель не всегда понимала его, но это тоже ей безумно нравилось. Особенно, когда он начинал ей разъяснять, удивляясь, как это она не знает. Она часто слышала в его словах удивление, ей нравилось удивлять его неудивительными, на ее взгляд, вещами. Она и сама ему удивлялась и восхищалась им, наверно, он и не представлял, как она Его обожала.
Время всегда текло быстро и незаметно. За окнами темнело, загорались желтые фонари, и она говорила, что ей пора идти. А он послушно провожал ее до троллейбусной остановки. Там они прощались, быстро и в какой-то мере «прохладно», и она уезжала. А в мыслях все вертелись его слова, и руки, и глаза, кровь вскипала, и кидало в жар.

Придя домой, Химмель неизменно действовала по одному и тому же плану: переодевалась, пила чай, потом начинала уборку, готовила ужин, кормила и гуляла с собакой, ужинала и шла рисовать, либо мастерить что-нибудь. У нее начинали болеть и закрываться глаза, она собирала разбросанные в порыве творчества вещи, стелила постель и сваливалась в нее, засыпая, наверно, еще до полного соприкосновения тела с мягкой поверхностью кровати.
Засыпая, Химмель опять и опять оказывалась в старой библиотеке, стены которой до самого потолка были заполнены книгами, а деревянная подвесная лестница уводила в самую высь, под великолепный стеклянный купол. Почему-то там всегда царили ночь и тишина, ей нравилось это. Она поднималась по лестнице вверх и садилась у стеклянной купольной стены, смотрела вдаль и читала тетрадь, откуда-то возникающую в ее руках. События, так бережно записанные кем-то в тетради, казались ей знакомыми, но она была уверенна, что в действительности их не было, поэтому предполагала, что в тетрадях записаны чьи-то сны, которые она называла своими. Иногда ей казалось, что неспроста она читала каждую ночь о «своих» снах. И что Кошка там возникала тоже неспроста. Всё это являлось загадочным стечением обстоятельств, разгадку которым Химмель никак не могла обнаружить.

Почему Химмель оказывалась именно там, в библиотеке? И почему она не помнила больше ничего, кроме библиотечных стен и купола, почему не помнила, что происходило в ее жизни за пределами библиотеки, но так отчетливо вспоминала события, описанные в тетради? Что происходило с ней в этой части этого Мира днем? Почему Кошка задавала так много вопросов и зачем она вообще приходила, откуда?

Химмель снова и снова перечитывала пожелтевшие от времени листы, каждый раз находя в них новые смыслы, но разгадка не возникала.

Наверно права была Кошка, когда говорила, что Химмель закрылась в своем вымышленном Мире и совершенно не ведает, что происходит за его пределами. Наверно там на самом деле происходит что-то важное.

***
- Кошка, скажи, как часто мы с тобой здесь встречаемся? Я не припомню…

- Каждую ночь, - отвечала Кошка.

- И давно начались наши встречи?

- Давно, но в то же время недавно, они существуют вне времени, они просто есть.

- Я не понимаю, как это возможно… - недоумевала Химмель, - это повторяется каждую ночь, но в то же время происходит вне времени… Я совсем ничего не помню, Кошка! Как я оказываюсь в библиотеке, откуда я прихожу, что за тетрадь я держу в руках, зачем читаю ее тебе? Ты знаешь?

- Ну, ты всегда была здесь, как бы тебе объяснить, Химмель… - кошка ходила кругами, - ты не поверишь, но библиотеки не  существует.

- То есть, как не существует? – не понимала Химмель.

- Вот так, не существует, ни библиотеки, ни этого купола, ни книг, ни аквариума… никогда не понимала, зачем аквариум с золотой рыбкой на самой верхней книжной полке! Но, что поделать, так уж устроено мое кошачье воображение.

- Твое воображение?

-Мое воображение. Ты ведь не отрицаешь существование своего воображения? Вот, сейчас мы находимся - в моем.

- Но как? Зачем я здесь?

- Возможно, ты спишь, как и я, и эта библиотека – пересечение наших снов. Вот ты говоришь о Другой части этого Мира, что только там можешь встретить Его, а Эта часть Мира – единственное место, где ты можешь встретить меня. Хм.. самое интересное – что я отчего-то это понимаю, а ты нет… иногда мне даже кажется, что я тоже твоя выдумка, что-то вроде воображаемого собеседника. А может, мы обе выдуманы кем-то третьим?

- Что за чушь ты несешь, Кошка? Неужели  ты предполагаешь, что я не могу отличить сон от реальности? Я же записываю сны, значит, я засыпаю и перемещаюсь в Другую часть Мира, а когда я бодрствую, я нахожусь в этой части.

- Да? Тогда скажи, когда ты засыпаешь? Ты помнишь хоть один раз, когда ты ложилась спать, тушила свет, желала спокойной ночи кому-либо? Помнишь ли ты свои пробуждения? Помнишь, как писала сновидения в тетрадь? Нет, не помнишь, потому что этого не было. Ничего не было.

- Я действительно ничего этого не помню, но разве это значит, что ничего не было? – морщила лоб Химмель, - но  как же так?! Ну а ты, ты помнишь, что происходит, когда ты бодрствуешь?

- Конечно, помню. Я живу в Старом городе, я свободная, но преданная кошка. Просыпаюсь я всегда рядом со своим Хозяином, должно быть, это от того, что только рядом с ним я засыпаю. Днем я обычно изучаю людей в городе, а ближе к вечеру спешу в хозяйский дом, в окно, которое всегда открыто для меня, там он угощает меня вкусностями, рассказывает о прожитом дне, а я трусь о его ноги, ласкаюсь, мурчу ему в ухо – словом делаю его счастливым, избавляю от одиночества. Он любит меня, не смотря на мой кошачий нрав, наверно его цепляет моя загадочность, я ведь кошка, и вроде сама по себе, но среди остальных всегда предпочитаю Хозяина. Думаю, ему нравится это.

- Ты избавляешь его от одиночества? В Старом городе не нашлось Человека, для того чтобы его осчастливить и он полюбил кошку, бесцеремонную и эгоистичную? – удивлялась Химмель,

- говоришь, делаешь  его счастливым? А не кажется тебе, что ты пользуешься его расположением: приходишь, когда захочешь, получаешь еду и тепло? Или такая она – кошачья любовь?

- Я не очень-то доверяю людям, Химмель, разве что тебе, поскольку ты мое воображение, и Хозяину, так как он, наверно, единственный, кто прощает мне всё. И я тоже, не смотря ни на что, преданна ему всей своей кошачьей душой. Я прощаю ему все вечера, которые я проводила на подоконнике в ожидании него, прощаю ему других кошек, которых он пускал на ночлег - всё. Просто он мой Хозяин, иначе быть не может.

- А если бы ты встретила другого хозяина? Что тогда? Ты ушла бы к нему?

- Нет, даже если бы он казался мне идеальным, я бы всё равно никуда не ушла. Я же сказала, не доверяю я людям, а Хозяина знаю уже давно, уверенна, что он не предаст меня.

- Скажи мне, Кошка, а зачем ты меня выдумала? – спросила Химмель.

- Думаю, для того, чтобы понять, что ему может нравиться в человеческих девушках. У него твое фото на полке стоит, и он часто глядит на него. Мне даже кажется, ему не хватает чего-то, чем ты обладаешь.

- Моё фото?- глаза девушки заблестели, - Чего же не хватает, как ты думаешь?

- Я могу подарить ему ласку, тепло, развлечь его, составить компанию во время ужина или похода в магазин, лежать на коленях, когда он смотрит старые фильмы,… но я не могу подарить ему человеческую любовь. Я не могу ответить на его слова, поделиться своими мыслями, рассказать, что я вижу во сне. Ты же, в отличие от меня, можешь любить, говорить об этом, можешь обнять и поцеловать, и он поймет тебя, поскольку ты - человек. Я не могу приготовить для него завтрак и открыть дверь к его приходу. Я не вижу мир так, как видит его он, а ты видишь. И пока ты живешь своими выдумками, он где-то в Старом городе глядит на твою фотографию. Думаю, он ждет, пока ты спустишься с небес в земной мир. Он знает, что ты заблудилась в воображаемой реальности, и он прощает тебе это. Прощает и ждет, ждет, ждет.

- Кошка, тот человек, о снах с которым я читаю, неужели, это Хозяин?

- Не знаю, скорее всего - нет. Это уже твои выдумки, то, что ты там видишь в тетрадных листах, которые пусты, честно говоря. Да, да. В них ничего не записано, поверь моим зорким глазам. Ты читаешь пустую тетрадь.
Химмель пролистала страницы, они действительно были пусты.

- Но как же так! Невероятно! – ее изумлению не было предела, - но откуда все эти воспоминания? Столько снов, такие яркие картинки, ощущения, звуки. Откуда ощущение, что я видела Его, откуда я знаю цвет его глаз и тепло ладоней? Всё вымысел? И кто же Он, герой моих фантазий, с которым я, как оказалось, даже не виделась. Неужели нет Его?!

- Жаль, но я не могу ответить на этот вопрос. Я не знаю, существуешь ли ты в других мирах. Но я подозреваю, что ты когда-то была в Старом городе, иначе, откуда там твое фото? Но в то же время, здесь ты воображаемая, и, возможно, совсем не тот человек, которого так ждет Хозяин.

- Как же я запуталась, Кошка! Кто Я?!

***
В Новом городе светало. Улицы наполнялись шумом, становились слышны голоса людей и сигналы автомобилей.

«Приснится же такое» - думала Химмель, проснувшись. «Что там было, такое важное? Кошка, которая меня выдумала, ее хозяин… фотография…тетрадь… пустая тетрадь… Что, что ещё? Сон, кошачий… город, что за город… Старый… Ох, как всё запутанно». Химмель набросала на листке вспомнившиеся слова и стала рисовать стрелочки: «кошка спит и видит меня во сне, я ее выдумка. Она выдумала меня, так как видела моё фото в доме хозяина. Кто этот хозяин? Ладно, я читаю  пустую тетрадь и рассказываю о человеке, с которым как будто бы встречалась во сне, приснившемся мне, когда я там спала. Кошмар! Ну, хорошо, теперь я хоть понимаю, что всё это был лишь сон, и нет никакой кошки, хозяина и воображаемого мира, нет библиотеки, нет тетради. Да, отчасти кошка была права: ничего нет. Но, кажется, что-то я упустила».

Химмель взяла чистый лист бумаги, карандаши и стала рисовать библиотечный стеклянный купол, Кошку, воображаемую себя, подвесную лестницу и аквариум с рыбкой.

А что, если библиотека и правда была местом соприкосновения их сновидений, если кошка тоже существует, только в другой реальности, параллельной. Может от того и назывался кошачий город Старым, поскольку есть и Новый город, тот где жила Химмель. Кошка, такая странная, не похожая на остальных кошачьих. Преданная? Любящая? Рассудительная кошка. А Химмель? Мечтатель, закрывшийся в воображаемом пространстве.  Она заблудилась там и не может понять, кто она и что там делает, зато как красиво воображает. Такие разные, почти противоположны, одна недоверчивая, любит покой, тепло домашнее (хоть и кошка!), ей некуда спешить, всё и так подчиняется ее кошачьим законам. Другая - постоянно опаздывает, спешит куда-то, верит людям, хочет приключений, поддается страстям, искушению и живет выдумкой. Но в то же время обе любят, боготворят своих героев и воспевают их, каждая по своему, разумеется.

Что там говорила Кошка? А может, ОНИ ОБЕ ВЫДУМАНЫ КЕМ-ТО ТРЕТЬИМ?. Может их миры это части еще большего Мира? Мира, в котором умещается множество других, таких же необъятных и непостижимых миров,  такого же выдуманного, как Старый  и Новый город, библиотека, где встречались Химмель и Кошка, и пустая тетрадь, хранящая выдуманные сновидения. Всё это – всего лишь выдумка, разыгравшееся воображение, мысленный диалог нескольких частей сознания? А как же Он и Хозяин, кто тогда они, тоже выдумки? Возможно ли это? Для чего соприкоснулись эти Миры? Может, для того, чтобы дать знать друг другу, что они существуют?

***

- Если я выдумана тобой, то ты можешь вообразить, что я сплю, и ты мне снишься! Тогда мы обе окажемся в моем сне. Я хочу понять, что я вижу в этой тетради, и откуда это там появляется.

- Хорошо, - ответила Кошка, - думаю это возможно. Добро пожаловать в твой сон.
Внезапно купол стал сыпаться, миллионы крошечных осколков звенели, ударяясь о пол, лепестки сирени вихрем закрутились в небе, книги падали с полок, но уже не было слышно, как они соприкасаются с полом. Все кругом заливала вода, холодная и соленая. Туман спускался с небес, и желтый полумесяц золотил его своим холодным светом, отражаясь в барашках волн.

Химмель увидела перед собой яркий фонарь, подвешенный к носу лодки, красный бархат лодочного пола. Она плыла куда-то, только не чувствовала как лодку качают волны, казалось, что вовсе нет волн, что лодка парит над ними. Она ощутила чью-то руку на плече и тепло знакомого ей отчего-то дыхания. Химмель повернула голову влево, и сердце ее забилось с бешеной силой, армия мурашек пронеслась по рукам и спине.

- Тебе холодно? – спросил Он.

Какими знакомыми были эти слова! Как будто когда-то все это уже было. И ее ответ ей показался знакомым, будто она всегда так отвечала: «нет, теперь не холодно». Это был Он, человек, о котором она рассказывала Кошке.

Химмель обернулась назад и увидела Кошку, сидящую на куче чемоданов, сундуков и книг. Там же стоял и аквариум с золотой рыбкой, Кошка всё-таки привнесла свои коррективы в воображаемый Мир Химмель. Кошка сидела, глядя назад, и не поворачивалась всю дорогу.
Химмель смотрела вдаль, туда, где морская гладь соприкасается с лунным рожком. Она чувствовала, как Он ее обнимает и как тепло разбегается по телу. Его объятья были так привычны, словно она всегда в них тонула. А глаза! Эти прекрасные серо-зеленые глаза! Глаза, в которых умещалась вся вселенная, те самые, от которых она цепенела, и готова была уйти куда угодно. «Мой Бог», - думала Химмель – «Как ты прекрасен!».

Тем временем лодка все продолжала свое движение. Это ночное путешествие было бесконечно. И не было в нем ничего кроме Бескрайнего моря, ночного неба и проплывающих над волнами туманных дорожек.

Химмель и ее Бог беседовали, рассказывали друг другу о себе, а Кошка слушала и фыркала иногда, видя, как Химмель Его обожает. Порой Кошке так и хотелось вцепиться в Него и исцарапать своими острыми когтями, за то что Химмель в своих снах находится с ним, а не  с её Хозяином. Кошка говорила Ему всякие колкости и наговаривала на Химмель, рассказывая, что она далеко не так идеальна, как ему может казаться. Она говорила о ее эгоизме, вспыльчивости, неспособности контролировать свои эмоции. Рассказывала, как Химмель еле сдерживает свое желание выплеснуть свою злость на окружающих, и как она безответственна. Химмель молчала, когда Кошка в красках описывала ее недостатки. Она просто не знала, так ли это на самом деле, поэтому не оправдывалась. Только просила прощения за оставленные Кошкой царапины и ссадины на руках своего Бога
Этот морской круиз становился все более печальным, казалось, что это не закончится никогда. Кошка рассказывала свои истории, Химмель извинялась, а Бог, окруженный со всех сторон,  не мог понять что происходит. Ладно хоть золотая рыбка в аквариуме молча смотрела со стороны и не подливала масла в огонь.

В конце концов, Химмель не выдержала и сделала так, чтобы кошка исчезла из Мира ее сновидений, которые она видела во сне у Кошки.

Теперь ни что не мешало ей наслаждаться присутствием ее Бога. Кругом была темнота. Не было уже ни моря, ни лодки, ни даже неба, ничего не было, только темнота и Он.
- Мы, кажется, парим в какой-то невесомости? Ничего нет, это странно… Отчего в твоем Мире так пусто? – спросил Бог.

- В нем вовсе не пусто, просто в нем есть только Ты. Это от того, что ТЫ МОЙ МИР, - отвечала Химмель, теряясь в бесконечной вселенной его глаз.

***
- И  целая вселенная в одном только его взгляде! – восхищалась Химмель

- Выдуманная тобой вселенная? - спросила Кошка.

- Выдуманная...