В круговерти грехов и страстей - 10

Внутри было тепло и солнечно, а снаружи – смешно и радостно. Немного зябко, конечно, и темно, ведь ночь уже вовсю разгулялась, но все-таки смешно и радостно. От счастья Константин Олегович начал приплясывать, но Ъаритон его тут же одернул.
- Перестань, тут полно глаз.
- Ай, извини, душа просит. Не буду больше.
- Вот и не надо.
Но остановился он поздно – как назло, мимо проезжал патрульный на панде. Он остановил зверя и подошел к Спивакову.
- Кто таков? – спросил патрульный.
- Костя, - ответил Костя.
- Вбей в жопу гвозди! Чего танцуем тут посреди ночи?
- Ноги затекли, размял.
- А мне пластину дал?
Пришлось ему дать, иначе бы не отстал, как объяснил потом Ъаритон. Преследовал бы, как оживленный определенными ритуалами мертвец, приставленный к жертве с целью её устранения. Ходил бы везде по пятам, ночью стоял бы у изголовья, а то и душить бы начал.
А пластиной в просторечии называли цельный лист денежного дерева, квадратный, тёмно-коричневый и толстый. Обычно его разрубали вдоль и поперек – на четыре рубля. На один рубль можно было купить пищевых продуктов на день, или, например, штаны. То есть, находиться на улице накуренным стоило дорого. Вообще, в городе не запрещено было употреблять психоактивные вещества, но вот, показываться на четырех главных улицах под их действием не разрешалось.
Кстати, сами «зеленые» рубли в обращении были неудобны, использовались редко, и, в основном, любителями паразитического образа жизни, собиравшими целыми днями опавшие листочки. А все «белые» зарплаты выдавались «деревянным» эквивалентом – теми же листьями, только прессованными и снабженными штампами банка. Самой мелкой дощечкой являлся «пятачок» - двадцатая часть рубля, размером с ноготь, а самой крупной – пятьдесят рублей, вдвое превышавшие «оригинальный» лист по величине и вдесятеро по весу.
Расставшийся с четырьмя рублями Спиваков погрустнел и Ъаритон предложил ему зайти в кофейню, пропустить по чашечке и послушать музыку.