В море

 

Ночь выдалась тёмная и ветреная. Чёрные тяжелые тучи, не крадучись, как обычно, а откровенно-нагло сновали по всему небу. Только дважды за вечер светлоликая луна сумела пробить¬ся сквозь это чёрное, тягучее марево и пролить свой серебрис¬тый свет на всю округу. Взрослые ещё днём говорили, что вот-вот начнётся ливень. Но было уже одиннадцать часов, а ливень всё ещё не начинался.
Денис подкинул в костёр огромную охапку веток и пошел спать. Ему было страшно и одиноко. И отец, и дядя Лёва, и Евгений Петрович со своим неразлучным другом Семёном по прозвищу «Боцман» — все давно крепко спали. Водка, припасённая к ужи¬ну, очень им пригодилась ещё в обед, поскольку на море был большой накат, и рыбалка срывалась. Однако к вечеру волны ста¬ли меньше, и Боцман с Петровичем всё же поставили сети. Что¬бы не замочить одежду, они плавали на лодке в одних трусах. А когда причалили к берегу, то сразу же побежали к столу. Оказы¬вается, для того чтобы согреться и не заболеть, не обязательно натирать спину и пятки одеколоном. Можно выпить две, а лучше три рюмки водки. Изнутри организм согревается куда быстрее. Странно, но почему же раньше Денис этого не знал? Наверное, потому что раньше отец никогда не брал его с собой. А дома у телевизора или в бесконечных ссорах с младшим братом Артёмкой думать об этом не приходилось.
Но сегодня Денис именинник — ему исполнилось двенадцать лет. Понятно, что в этот день отец отказать ему не мог. Поэтому-то он, Денис, сегодня здесь, в сплочённой мужской компании, на рыбалке.
Вообще-то отец Дениса не такой уж заядлый рыбак, скорее всего – он  уезжает на море отдохнуть от «этого дурдома», как сам он говорит, и чтобы пообщаться со своими друзьями. Это дядя Лёва всегда устраивает рыбалки. Достаёт сети и бензин, согласовывает время со своим начальником, звонит своим друзьям. У Дениса папа тоже начальник, правда, не самый главный. Но зато он никогда ни у кого не отпрашивается. Он только говорит: «До субботы меня в городе не будет. Все вопросы к Никонорову». А Сан Саныч Никоноров — это его зам. Он уже на пенсии, поэтому всё на свете знает и всё умеет. И рыбачить он тоже умеет, только делает это всегда один. И чаще всего — прямо в городе. Правильно про него говорит Денискин папа, что он старый болван. Разве можно нарочно лишать себя такого удовольствия, как слушание всяких жутких историй у костра, борьба на руках, и просто борьба на песке? А игра в кубики? Разве будешь сам с собой играть на день¬ги? Эх, миленький Сан Саныч, неужели ты никогда в жизни так и не узнаешь, как же здорово на рыбалке отдыхать?
Вспоминая всех своих близких и знакомых, Денис незаметно уснул. Спать прямо в одежде было непривычно и не совсем удоб¬но. К тому же отец сегодня храпел сильнее обычного.
Но спал Денис недолго. А проснулся от страшной зубной боли. Почти целый день он не вылазил из речки, которая находилась неподалеку, гоняясь за пронырами-камбалами, греющимися у самого берега. И вот результат. Боль была такая сильная, что тер¬петь её не было никаких сил. Денис пробовал кусать воротник рубашки, думая совершенно о другом,  пальцами расшатывать боль¬ной зуб, но всё было бесполезно. В конце концов пришлось встать и выйти из палатки наружу.
Небо было уже не таким низким и чёрным. Луна светила вовсю, и свет её становился то ярче, то бледнее. Да и ветер заметно стих.
Денис подошёл к потухшему было костру, бросил какой-то об¬рывок газеты и несколько маленьких веточек. Через некоторое время костёр снова ожил. Потом мальчик положил веточки по¬больше. Их тоже огонь с удовольствием принял в свои объятия. Вскоре костёр полыхал вовсю, обдавая своего воскресителя жа¬ром и освещая ближайшие кусты, палатки, прибрежную морскую кромку. Кстати, и море уже не было таким злым и шипящим, как днём. Но добрым и ласковым его тоже назвать было нельзя. Вол¬ны то набегали на сушу, поднимая при этом мелкое чёрное кро¬шево из угля, палочек и травинок, то отступало назад, оставляя кое-где клочки белой пены.
Хорошо, конечно, сидеть в такую ночь у костра и слушать би¬ение собственного сердца. Только вот зуб... Боль так и не прохо¬дила. Наверняка, в машине есть аптечка, а в ней — таблетки от зубной боли. Но она закрыта, и кто сейчас туда пойдет? Отец? Но ведь он ещё дома предупредил, чтобы я не лез с дурацкими вопросами. Утром, конечно, я его попрошу, но вот будить среди ночи… К тому же я не маленький, мне целых двенадцать лет. Я уже вполне законно могу сидеть на первом сиденье в папиной «Ниве». И потом, надо учиться переносить любую боль. Дума¬ешь, солдатам нашим легко? А настоящим рыбакам и охотникам, ведь они по целому месяцу, а то и больше не бывают дома? А тут - не успел уехать и сразу к отцу со своими проблемами...
Час, а может и больше Денис в одиночестве просидел у костра. Когда лицу и рукам становилось жарко, а спина, казалось, по¬крывается инеем, он поворачивался к огню спиной и продолжал терпеливо ждать утра.
Наконец стало светать. Уже полностью было видно море, даже уходящие в морскую пучину верёвки сеток, привязанные на бе¬регу к огромным корягам; прилепившиеся к обрыву кусты ши¬повника, известившие своим цветением людей о том, что начал¬ся рунный ход горбуши на нерест; чайки, сгрудившиеся непода¬лёку от устья впадавшей в море речки. «Как же я раньше не дога¬дался? — чуть не хлопнул себя по лбу от неожиданности Де¬нис. — Ведь вода-то в море солёная. А мама мне от зубной боли тоже давала полоскать рот соленой водой».
Денис почти бегом подлетел к морю, зачерпнул пригошню воды, поднёс к лицу и... выплеснул ее назад. Вода была слишком гряз¬ной, точнее сказать, мутной. В ней плавали тысячи мелких пес¬чинок. «Надо зайти немного подальше, — мгновенно пришло ре¬шение. — Впрочем...»
Через минуту Денис уже тащил к воде надувную лодку. «Что за чертовщина, где же второе весло? Эти взрослые сами никогда не кладут все аккуратно, только нас без конца поучают. Ну ладно, обойдусь и без него. Буду, как Боцман, плыть, держась за сетку. А заодно и рыбу проверю. Вон в той, дальней, кажется, плещется».
Без особого труда Денис подтащил лодку к воде, оттолкнулся, запрыгнул в неё и, ухватившись за сетку, медленно стал удалять¬ся от берега. Зоркий глаз и какое-то особенное чутье Дениса не обманули. В сетке действительно трепыхались большущие ры¬бины. Пять, а может быть и больше!  «То-то отец обрадуется», — тут же промелькнуло в голове у Дениса. Но вытаскивать рыбу из сетки оказалось не таким уж простым занятием. Как правило, ячея запутывалась в жабрах, крепко удерживая рыбину. Ну а если попадалась не очень большая самочка, то она могла застрять и посередине. Опытный рыбак, конечно, никогда не потянул бы её назад – только вперёд. Денису же приходилось эту науку пости¬гать сейчас самостоятельно. «Ага, попалась. Сейчас я тебя выта¬щу, потерпи. Какая же ты скользкая! А я тебя вот так, потихо¬нечку. Вот и молодец! Итого — одиннадцать штук! Надо же! Ещё бы одну, и было столько, сколько мне вчера исполнилось лет. Вот теперь можно и рот пополоскать. Здесь вода чистая, про¬зрачная, даже дно видно».
Денис подвинулся к краю, зачерпнул полные пригоршни воды и стал полоскать рот. Вода была действительно солёной. Но не только. Она показалась ему горьковатой с неприятным затхлым запахом.
«Ах,  вот почему моряки всегда берут с собой в дальние походы запас пресной воды. Да, да, я же про это читал. Хоть морская вода и богата всякими минеральными веществами, что-то там еще упоминалось про таблицу Менделеева, но для питья не при¬годна. Бабушка моя, например, в ней ноги парит — ревматизм лечит. А пить — нет, пить нельзя. Ой, а как же мой зуб? Отлично! Никакой боли. Ура! Морская вода — живая вода!».
Радостный и счастливый Денис снова наклонился к воде, что¬бы зачерпнуть её обеими руками и подбросить вверх. Он пробо¬вал так делать на речке. Падая, капельки, освещаемые солнцем, становятся как изумруд...
«Сетка. Где сетка?» — опомнился Денис. Заглядевшись на мор¬скую гладь, он совершенно выпустил из внимания сетку. И те¬перь она была от него метрах в десяти. Денис кинулся к веслу. Но разве теперь им дотянешься до неё? Он пробовал грести к берегу. Однако лодка не слушалась. Как только он опускал в воду весло и заводил его за спину, лодка поворачивалась другим бо¬ком, описывая полукруг, словно карандашный грифель в цирку¬ле вокруг своей оси.
Денис снова взглянул на сетку. Теперь до неё было уже метров тридцать. Дениса впервые в жизни охватило отчаяние. Ни страха, ни жалости к себе, ни угрызений совести ещё не было. Только отчаяние.
«Папа! Папочка! Дядя Лёва! Помогите! Я здесь, в лодке! Да вый¬дите же кто-нибудь!» — кричал Денис.
Но никто не выходил. Поплавки сетки уже стали неразличи¬мы. Неимоверно быстро берег все удалялся. Денис понял, что его уносит в открытое море. И это было действительно так, ведь был отлив, и море как бы от одного берега перекатывалось к противоположному, унося попутно всё и вся в заданном направ¬лении. Тот, кто хоть немного имеет опыта плавания по морю на лодках, подтвердит, как бывает трудно причалить к берегу во время отлива.  Но то в хорошую погоду и с двумя вёслами!
Денис заплакал. Он никогда ещё не чувствовал себя таким бес¬помощным. Последней его надеждой была попытка грести рука¬ми. Но руки оказались слишком короткими и касались воды толь¬ко кончиками пальцев. Это если лечь на самом носу лодки. По¬середине же выходило и того хуже — слишком уж она была ши¬рокой. «Ну почему, почему я не научился плавать? Почему это случилось именно со мной? Что подумают папа и его товарищи, когда обнаружат моё отсутствие?» — терзал себя и мучился в до¬гадках Денис, уже не замечая ничего вокруг, потому что слёзы застилали ему глаза. Трудно сказать, сколько времени он про¬плакал, уткнувшись лицом в край лодки.
Когда же он снова открыл глаза, то понял, что спал, так как солнце было уже высоко в небе. Денис посмотрел на солнце, по¬том вокруг, и слёзы снова навернулись на глаза. Вокруг было только море, огромное и бескрайнее. Уже не такое беспокойное, как ночью, но и «болотом»,  как иногда называл его Боцман, тоже назвать было нельзя. Полный штиль в Татарском проливе случа¬ется не очень-то часто.
Пережив новую волну отчаяния, Денис почувствовал, что про¬голодался. «Эх, на берегу сейчас, наверное, обедают. Дядя Лёва же обещал сварить настоящую уху. Там и хлеба полно, и тушён¬ки...» — Денис сглотнул слюну и стал шарить по карманам: сол¬нцезащитные очки, коробка с вкладышами от жвачек, перочин¬ный нож, подаренный отцом на день рождения ровно год назад, какой-то пакет. Да ведь это «Чоко-Пай», который сунула ему мама в самую последнюю минуту. Ого, да их целых три. Денис быстро разорвал фирменную обёртку и жадно стал жевать. Два раза уку¬сил — и готово. Достал второй. Затем третий.  И замер. «Но ведь он же последний!» — сработал неведомый доселе тормоз. И Денис за¬думался: «Да, конечно, ни в коем случае не надо всё съедать за один раз. Это погубило многих ещё  в блокадном Ленинграде. Я про это тоже читал. Лучше понемногу, по ломтику, по крошке...».
Спрятав оставшееся печенье снова в карман. Денис отшвыр¬нул ногами рыбу в дальний угол лодки, улёгся поудобней и стал думать о том, как хорошо, наверное, сейчас дома. Он знал, чтобы подольше сохранить силы, нужно как можно меньше двигаться и стараться не думать о еде.
По небу плыли причудливые бело-синие облака. Гонимые вет¬ром, они каждую секунду меняли свою форму и из быстрых оле¬ней превращались то в неповоротливых медведей, то в длинно¬ногих жирафов, то в куриные окорочка и сосиски, как в том мультике.  Денис нарочно старался не думать о еде, но облака как будто специально дразнили его. Сейчас вот они уже были похожи на огромную рыбу. «Рыба. У меня же полно рыбы», — чуть не закричал Денис.
Он снова уселся на скамейку, вынул свой ножик и принялся разделывать самого большого и жирного горбыля.  Потроха и по¬звоночник Денис выбросил за борт, смыл кровь и, нарезая то¬ненькими ломтиками, стал раскладывать на борт лодки в надеж¬де, что к вечеру солнце их немного подвялит. Отправив один такой кусочек в рот, Денис опять улёгся на дно лодки и закрыл глаза.
Он не спал.  Он слышал, как потихоньку ударялись волны о его двухместную резиновую лодку, отгоняя её всё дальше и дальше от родного берега. Но мысли Дениса были  далеко отсюда.  «Артёмке  сейчас хорошо.  Сидит, наверное, себе на кухне, ест мамины блин¬чики с вареньем, да в компьютерные игры играет.  Зря я, конеч¬но, его обижал и не давал слушать свои кассеты.  А по телевизору сегодня опять «Элен и ребята» покажут и «Расследования комис¬сара Мегрэ», и ещё что-нибудь хорошее.  Интересно, а знает ли мама о том, где я сейчас нахожусь? Лучше, если не знает — она ведь умрёт от горя. Ох-хо-хо. Влип же я в эту дурацкую историю.  Попадёт теперь и отцу.  А ведь он совершенно не виноват.  Он, наоборот, хотел мне сделать приятное».
«Отец у меня тоже хороший. Правда, пить стал много.  Но это,  чтобы забыться.  На работе всё валится, денег Москва не даёт, люди разбегаются.  Кому же охота работать бесплатно?  Хороший у меня отец, справедливый, никогда не кричит.  И маму, и нас с Артёмкой любит. Вот только собаку почему-то в квартире не хо¬чет держать?  Боится, что псиной вонять будет.  Да мы с Артёмкой нашего Верного каждый день бы купали и гулять выводили бы в любую погоду. А кстати, как хорошо, что ливня так и не было.  Сейчас бы сидел здесь весь мокрый и дрожал».  То ли от этой мысли, то ли от чего-то другого Денис тут же почувствовал лег¬кий озноб. Поджатые под себя ноги сильно затекли, и уже стали  покалывать.  Он попытался закутаться ещё плотнее в свою куртку, но она была мокрой. «Неужели дырка? — мгновенно ударила мысль — Да нет вроде.  Это всего-навсего лужица, образовавша¬яся там, где лежала пойманная рыба.  Когда я лежал, то и вода перебралась на этот край». Да, конечно, дно ведь у лодки тоже резиновое, и стоит шагнуть или упереться локтем, как тут же скатывается сюда вода.
Спать сразу расхотелось. Зато ещё сильнее, чем прежде, захоте¬лось есть. Денис вспомнил про оставленную сушиться рыбу.  Но почему-то на борту ничего не нашёл. Так и есть, все попадало. Он наклонился к воде, словно ища свою потерю, но тут же от¬прянул назад. Из глубины на него пристально смотрели немига¬ющие огромные желтые глаза. «Мама! — Денис зажмурился и снова упал на дно лодки».  Так, неподвижно, он пролежал, навер¬ное, целых пять минут. Но странное дело, с ним почему-то ниче¬го не происходило. Никто не пытался опрокинуть лодку, подны¬ривая под неё, не фыркал, не бил хвостом по воде. «А может быть, эта акула добрая и напрасно я её боюсь», — попытался сам себя успокоить Денис.
Однако выглянуть из лодки он всё же не решился.  Только пере¬вернулся на бок, поджал к груди колени и, чтобы как-то скоро¬тать время, снова погрузился в воспоминания: «Да, точно, там ещё показывали, как акула откусила водолазу руку.  Но это у них, в Америке.  Наши акулы добрые, хорошие. Ну и пусть, что страш¬ные. Может быть, мы им вообще кажемся уродами, никто ведь этого не знает?».  Слово «уродами» вызвало у Дениса совершенно неожиданные ассоциации, и он замурлыкал себе под нос люби¬мую песню, которую исполняет Юрий Шевчук: «.. Еду я на Роди¬ну. Пусть кричат: уродина. А она нам нравится, хоть и не краса¬вица.  К сволочи доверчива. Эй, начальник...» Песни Денис дав¬но любит, но петь их при всех пока стесняется.  Другое дело, когда они остаются вдвоём с Артемкой. А ещё он поёт, когда ему страшно.  Это всегда бывает ночью. Идёт он домой, и за каждым кустом волк или бандит мерещится, а только запоёт, сожмёт руки в кулаки и сразу откуда-то смелость берётся. Это качество в себе он ещё в детском саду обнаружил. Теперь он знает, что на Саха¬лине волков нет, зато бандитов стало еще больше.
Как ни хороша песня, но есть всё-таки хочется.  Снова чис¬тить рыбу? Нет.  Этого делать Денис сейчас не будет.  Во-первых, не хочется руки пачкать, а во-вторых, опасно. Не дай Бог, в тем¬ноте пропорешь ножом лодку, тогда всё, конец.  А так хоть какая-то надежда на спасение ещё есть.
Денис привстал, нащупал в кармане оставшийся «Чоко-Пай», разделил его на две равные части.  Затем одну спрятал в карман, а другую стал медленно жевать.  Проглотив последний кусочек, Денис попытался вспомнить, какой же зуб у него болел прошлой ночь.  Но не смог.  Незаметно он снова погрузился в царство грёз.
На этот раз ему приснился его крёстный отец. Денис его назы¬вает дядей Витей.  А бабушка, папина мама, говорит, что так не полагается, что надо звать — крёстным. Крестный у него хоро¬ший.  Он служит в армии.  Пока только капитан, но скоро получит «майора», а там и до генерала недалеко.  Мама говорит, что дядя Витя обязательно станет генералом, а потом поможет и ему, Де¬нису, поступить в военное училище.  Дядя Витя тоже прислал Денису на день рождения подарок — командирские часы.  На них и ночью все циф¬ры и стрелки горят, без всякой подсветки.  Только мама не разре¬шила их с собой взять на рыбалку.
Тут Денис вспомнил о нательном крестике.  Он быстро сунул под рубаху руку, без труда нащупал подаренную крестным сереб¬ряную цепочку, потом крестик, сжал его в кулаке и ещё долго лежал в таком положении.  С этой минуты ему стало спокойней на душе.  Денис знал, что Бог не бросит его в беде, что он обяза¬тельно пригонит лодку к людям.
Знал Денис и другое.  Впервые в жизни он ощутил себя части¬цей вселенной, маленьким крошечным существом в огромном безбрежном океане Природы.  Существо, без которого не пропа¬дёт, не исчезнет мир.  Всё останется как есть,  так же будут плыть по всему горизонту косматые облака. Так же, когда на небе зажгутся тусклые огоньки звёзд, поднимется яркая луна, озарив всё вокруг. Так же, сменяя друг друга, будут на его родину приходить зима, весна, лето и осень. Так же будут люди улыбаться, когда им весело, и плакать, когда больно.  Всё будет идти по определенному кем-то и когда-то круг. Понял всё это он неожиданно, вдруг.  Обречен¬ность на неминуемую гибель и безнадежность — вот что, по-видимому, заставили задуматься в сущности-то ещё ребёнка над этими вечными вопросами человеческого бытия.  Попытка опре¬делить свое «я» в этом бушующем страстями мире заставила Де¬ниса по-новому посмотреть на своё поведение дома, в школе, во дворе.  Каким, оказывается, он рос вздорным и неблагодарным сыном, несобранным и ленивым учеником, плохим товарищем.  Что хорошего,  доброго за свои двенадцать лет успел он сделать?  Какую память оставил о себе? Да, он знает, что иным и пожилым людям, и даже седовласым старикам, оглядываясь на прожитую жизнь, нечего сказать в своё оправдание.  Жизнь ими прожита зря, впустую.
 Совсем недавно он слышал по радио инсцениров¬ку, в которой рассказывалось о пятидесятилетнем человеке.  Ког¬да однажды того спросили, какой след в этой жизни он собирает¬ся оставить после себя,  то он, к своему стыду и ужасу, не смог ниче¬го сказать.  Всю жизнь он прожил в этом городе, знал, наверное, каждый его уголок.  Может быть, даже любил его.  Однако сам не построил ни одного дома, не сконструировал ни одной машины или механизма, не осчастливил результатами своего труда ни одного человека.  Он даже не посадил ни одного дерева.  А ведь жил же.  Всё, что после него осталось в наследство людям — старый, почти стершийся след от его детского сандалия на од¬ной из дорожек детского сада.  Ещё маленьким, несмышленым мальчиком оставил он этот след, ослушавшись воспитателя, даже не подозревая, что этот отпечаток останется единствен¬ным доказательством его существования на земле.  Тогда, ког¬да Денис слушал эту инсценировку, он как-то не придал ей большого значения.  И только сейчас понял, какой глубокий смысл содержался в ней.
Да, сейчас, находясь лицом к лицу с опасностью, Денис верил, хотел верить в чудо.  Он надеялся на своё спасение.  Ведь он толь¬ко начал жить, и у него впереди красивая и интересная жизнь.  Но в то же время он уже был готов и к самому худшему.  Ведь даже слабая волна, любая неосторожность или какая-то случай¬ность могли стать роковыми.  Резиновая лодка в открытом море — что пушинка на ветру.  И куда занесёт её ветер, одному богу изве¬стно. Может, на солнечную полянку, а может, и в пруд, откуда ей уже вряд ли когда снова подняться в небо.  «Если останусь жив, — загадал Денис, — стану совершенно другим.  Всерьёз займусь ан¬глийским, ведь у меня же хорошая память.  Буду оберегать и за¬щищать свою маму и братишку.  За оставшиеся дни каникул с отцом достроим дачу. И самое главное — обязательно научусь плавать». С этими мыслями Денис снова задремал.
...А проснулся от ужасного шума и ветра. Какая-то неведомая сила вдавила его в  самое дно лодки, обдав мелким солёным дож¬дем. «Неужели акула всё-таки решила меня съесть?» — испуганно подумал Денис. Но, открыв глаза, он обмер — прямо над ним завис вертолёт. Дверь его была открыта, и Денис без труда раз¬глядел людей в камуфлированной форме.
—Как дела, путешественник? — крикнул ему один из них. Денис хотел ответить, что хорошо, но в горле у него отчего-то застрял ком и вместо крика вырвался шёпот:    «О-о-о». В следую¬щий миг Денис почувствовал, что вот-вот разрыдается. Но ветер был таким сильным, что лицо, помимо его воли, снова расплы¬лось в счастливой улыбке.
—Молоток! — раздался снова ободряющий голос сверху. — Я сейчас.
Тут же из вертолёта полетела вниз веревочная лестница. А через секунду по ней уже спускался крепкий и ловкий пограничник.
Денис заплакал от волнения и внезапно свалившегося на него счастья. Это были самые радостные минуты в его жизни. Он  на мгновение закрыл глаза, а рука сама собой снова потянулась под рубаху к нательному крестику.