101 год

Карай, когда сидит дома, очень тонко чувствует всякие природные катаклизмы и даже катаклизмочки. Начинает беспокойно бродить из угла в угол, голова свешена между лап и весь вид такой, как будто у него вот-вот должно убежать на плите молоко, а он сам вышел на секунду за газетами без ключей от квартиры, и дверь захлопнулась. Словом вечный шок. Слава богу, если это происходит днем, то всё ограничивается броуновским брожением по квартире с расширенными в пол лица, невидящими глазами. А если уж дождь или ветер стукнули окном ночью, всё, держись папуля (то есть. я)! В поисках бомбоубежища рыжий лезет на голову мне спящему на диване, дышит часто как будто бежит в последний раз в жизни и капает слюнями куда придётся (почему-то точнёхонько вам  в ухо).
День, затянутый тучами, не был ни чем из ряда вон. Небо угрожало дождем, как и вчера, и позавчера, и третьего дня. Не смотря на середину ноября, морозы так что-то и не собрались наступить, латентное нарождение зимы всем надоело, но поделать ни чего было нельзя, оставалось терпеть. Завтрашний выходной позволял расслабиться и не спешить с отходом ко сну и вечерней прогулкой четвероногих на туалет, и поэтому писать мы вышли уже в первом часу ночи. Как только вышли, объяснилось убитое с раннего вечера состояние Карая. Ветер буквально рвал волосы с головы (хотя мне этого бояться, увы, слишком поздно). Его порывы морщили лужи в чёрные стиральные доски. Железо на крыше домов шваркало и грохотало на все лады. Меня, втянувшего голову в плечи, особо удачные пассажи урагана заставляли выпускать ногти на ногах как кота, в попытках удержаться на курсе, и задним умом вспоминать, как это бесполезно делать в ботинках, пусть даже и одетых на босу ногу по причине выхода «на одну секундочку». С мыслью «ни фига себе погодка» отошли мы ко сну.
Ветродуй совершенно изгладился из памяти за ночь, но утренний (почти дневной, проспали всё на свете) выход с собаками показал, что погода и не думает утихомириваться. Вчерашний сценарий действовал с точностью до последней капли, и даже начало казаться, что ветерок ещё прибавил оборотов. Возвращаясь домой мы уже почти дошли до подъезда, как внезапно ветрище оторвал с петель обитую железом входную дверь живущего в нашем доме почтового отделения. Та грохнулась, что есть силы о перила, и перегородила почтовское крыльцо, явно прикидывая как ловчее лететь дальше. С этой горячей новостью во рту о крушении почтовских дверей, прибегаю домой, дабы похвастаться Ане, но она упреждает и выплёвывает свою новость мне прямо в лицо – НАВОДНЕНИЕ ! Чортов ветер нагнал с моря воду в русло Двины, и вода подтопила и острова с посёлками лесозаводов, и всё что живёт мало-мальски невысоко вдоль берегов! По телевизору тётенька диктор сказала, мол, раз в сто лет такая беда бывает, мол, собиратели природных вывихов скрипите скорее ручками, фиксируйте, записывайте.
Девчонки с приюта для собак  «Островок надежды» выставили свой SOS на интернет страничке социальной сети «В Контакте», а Аня зашла случайно к ним с утрецца. Пока обсуждаем эту новость, звонит сослуживец с Соломбалы – у него тоже поднялась вода, мостки, что перед домом, оторвались и всплыли, перегородив напрочь дверь в жилище. Хорошо соседи, видя горестное положение его, сломали мосточки и открыли вынужденному затворнику дверь. Решаю съездить к Андрюхе (так зовут подтопленника), может чего пособить, а потом прокатиться до приюта с собаками. Конкретики ни какой, телефоны контактные, что были нам дадены всё время заняты.
Сказано – сделано, Карайку и Стёпу на борт и вперёд, не сидеть же им дома в одиночестве, когда-то мы ещё обратно вернёмся (не кошки чай, в ванночку писать не будут). По пути завернули глянуть Кемский посёлок – самую низкую и вечно топимую в половодье часть Соломбалы. Воды прибыло, ну прямо как весной, хотя и не по самому тяжёлому сценарию, бывало в удачные то вёсны и похужее, это слегка обнадёживает. Следующая остановка у Андрея, и вправду во дворе у него всё плавает, но уже не так шибко, он объясняет:
– Дело-то к отливу идёт.
Решаем поехать в приют, куда так и не можем дозвониться. Проклятый Сиверко всё дует и дует, и упорно держит высокую воду. Рулим прямо на север в сторону посёлка Талаги. Речушка Юрос в будни мирный водоём, тоже распухла и все прибрежные деревья стоят по колено в воде, и ветки руки подняли вверх словно боятся их замочить. За посёлком нефтебазы местность круто спускается вниз, прямо натуральный грабен да и только, и до самого моря так и остается сплошной низиной. В любое время года даже температура воздуха здесь на чуть-чуть ниже, чем «на горке». Позже тает снег и раньше наступает зима. Пусть совсем эфемерно, но граница эта всегда ощутима, словно спускаешься в погреб. Речки, что пересекает дорога время от времени, поднялись уровнем вплотную с полотном трассы, и даже местами на грейдере выступила смущающая сырость. Лес полон воды. До самой реки Лодьмы вертим-крутим головой, примечая лужи по обочинам, и увязываем их с наводнением, но приблизившись к Лодьме уже смотрим только на неё. Река поднялась неимоверно. Понтон всплыл и круто вздымающиеся от берега аппарели категорически против того чтобы по понтону шёл транспорт. Зацепишь брюхом крутой излом подъёма не только на легковой, но пожалуй, и на грузовике. Длиннотелый камаз рискнул, но тут же сел на раму, и в бешенстве стал мылить настил колёсами, мужики забегали, подпихивая под них сколоченные из досок щиты. Конец аппарели довольно глубоко в воде, и получилось понтон отделён от берега глубоким бурлящим ручьём. Для пешеходов понтонщики кинули как мостик через поток, два бруса с берега, вернее со стоящей на берегу какой-то железной конструкции, до уже торчащей из воды части съезда. По этому брусчатому «мостику» мы пересекаем мечущуюся вокруг понтона воду. Ветер так и норовит выбить нас из равновесия и искупать в ноябрьской водице, брусья местами заледенели от брызг и это приятства переходу не добавляет. (Не на правах рекламы, но похвалю сапоги свои меховые, что по настоянию Ани купил в «Columbia» магазине – вааще не скользкие, хожу по льду хоть бы хны, как прилипаю) Река кажется бурным морем – Байкалом из песни, волны и ветер бесятся в бессилии сорвать мост с якорей, тащат по реке всякий сор. На другом берегу тоже стоят машины, шофера шевелят рогами - что делать? Наш с Аней пеший марш-бросок до приюта (Ока с собаками понятное дело осталась на том берегу, на бугорке) удался меньше чем на половину. За поворотом, что ведёт на 29 лесозавод, дороги метров через сто уже нет, лишь только вода, сколько видит глаз. Дорога течёт ручей ручьём. В отдалении виден маленький островок моста через речушку с заковыристым названием Малая Рада (которое я ни как не мог по-первости запомнить) и снова после него опять лишь волны и ветер.
Матерями ругаю отсутствие резиновых сапог и спортивок под брюками, коленки и ляжки из-за пронизывающего ветра наверняка уже красивого синего цвета. Вдалеке видим фигуру, бредущую по волнам дороги аки посуху в нашу сторону. Неужто кто-то из приюта?. По мере приближения незнакомца убеждаемся, что это просто бредущий неведомо откуда и куда абориген. Прихлёбывая пиво из бутылки, и взбивая брюками брызги, он в обычных ботинках бодро прошлёпал мимо нас опупевших со словами, что там дальше всё плохо и перетопило всё нафиг.
Слава богу, Аня наконец-то дозвонилась до приютненских девушек, и нам было велено ждать кого-то с сапогами, мол кто-то на подходе. И вправду через некоторое время из-за поворота показалась кучка людей и двинулась в нашу сторону. Это была одна из матерей-основательниц приюта Татьяна и с нею ещё четверо добровольцев. Нам выдали сапоги, вернее сапоги достались Ане, а я нарядился в чулки от армейского ОЗК, столь любимые всеми рыбаками. Красиво подвязанные над коленями шнурками от кроссовок, они плевали со мною вместе на глубины затопленной дороги. Добредаем до мостика-островка через Малую Раду (перед мостом сделана отсыпка и он повыше всей остальной дороги) и видим, как разгулялась река на просторе поймы. Огромный луг превратился в сплошную водную ширь, по которой несёт даже деревья, выдернутые с корнем. В пиковых местах на дороге вода поднималась до середины икры, и я уже думал это предел того, что натворила река,  но сильно ошибся.  Повернув к приюту, мы стали погружаться всё глубже. Аня по причине обычности своих сапог осталась на дороге, а мы проследовали дальше. Спускающийся сумрак превратил затопленный монастырь, что виден с дороги в настоящую Венецию. Тоже у людей всё притопило к чортовой бабушке как там с коровами монастырскими даже и подумать то страшно, стоят, небось, девки в водище ледяной и мычат. Сворачиваем в лес к домику-конторе приюта (название точное действительно островок надежды). Островерхая дачка окружена водой и плавающими вокруг деревянными поддонами, на которые раньше ставили бочки. Ветрище треплет деревья, собаки лают, а наступающая темнота придаёт и так трагической картине совсем уж скверный характер. К дальним вольерам я пройти и вовсе не смог, моментально залил через верх свои чуни, хотя доходили они мне до середины бедра! А как герои приютные Лия (вторая мать-основательница) с Мишей (местный рабочий) пережили сутки, когда всё приключилось, и подъём воды был много выше, даже не представляю. На заборе вольеров пик половодья оставил мокрую с ледяной каёмочкой границу. Хорошо домики вольерные для собак с сенниками построены как двухэтажные сарайки, животинки хоть там в сухе сидят. Стою по колено в воде, а граница эта почти на уровне моей груди, даже представить невозможно! Стоик Миша, черпая воду броднями, вынес нам собак и щенков для переноски их к машинам, брошенным за Лодьмой. (откликнулась на призыв о помощи куча людей, и приехали к переправе забрать псинок на время по своим домам). Бусинки и пуговицы глаз и носов сопят в ужасном беспокойстве. Волосатики натерпелись свыше всякой меры и всё время на распутье - сидеть им на руках смирно или задать стрекача, только вот не понимают глупые, что бежать то некуда, кругом одна вода…
На мою долю достались два пузатеньких чёрных щеночка. Один серьёзный товарищ и всё басом покряхтывет, а второй рёва пищит и всё норовит выдраться из рук чужого дядьки. Всем остальным пешебродам досталось тоже по своей одной или двум ношам. Караваном шлёпаем по дороге-речке обратно. Теперь главное на льдистом дне не поскользнуться и не брякнуться в реку, уж очень купаться не хотелось бы. С грехом пополам четырёх псёнышей запихали в «Оку» и уняли наших двух тигров тянущихся к гостям на-понюхать.
Сбыв в городе живой груз, возвращаемся обратно за новой партией и уже на понтоне нам навстречу попадается ЗиЛ-131 МЧСовцев с гавкающим на разные лады кунгом на раме. Как нам потом рассказали, Татьяна таки (УРА!) умудрилась добиться помощи в виде настоящих спецов, и те в резиновых штанах везде прошли и всех собрали, кого не успели мы.
Новое утро пришло ясным и морозным. Как только открылись глаза мысли снова оборотились к «Островку». Мороз выстудил воду и острая ледяная корка покрыла ещё вчера затопленные земли. Ока в роли ледокола смотрится необычно, но хрустит себе  вперёд. Вода ушла порядочно, хотя всё ещё достаточно глубока местами. Под ледяной коркой сплошь и рядом воздушные пузыри, и треск от оседающего льда разносится по всему лесу. Кажется, что кто-то невидимый бродит вокруг тебя, пытаясь подкрасться. А сколько уж погибло мелкой лесной живности, наверно и сосчитать то невозможно! Эх, матушка природа…
Светлым днём всё несчастье выглядит ещё горше, чем ночью. Сколько всего теперь приводить в порядок даже подумать страшно. Завалившиеся деревья сломали местами заборы в вольерах, спальники полны закостеневшим сеном. У кого хошь руки опустятся, но только не у приютников. Любовь и забота о братьях меньших, как не оскоминно-патетично это звучит, сделали из этих неравнодушных людей настоящих героев.