История о двенадцати копейках

Обычно  в  коммуналках  были  дежурства  по  уборке  мест  общего  пользования.  И  дежурства  по  расчету  и  оплате  коммунальных  платежей.   Каждая  семья  по  очереди  один  раз  в  месяц  рассчитывала  платежи  и  собирали  деньги,  чтобы  сходить  в  сберкассу  и  оплатить  счет.   Когда  была  очередь    расчета  Бори,  то  он,  будучи  вечно  под  мухой,   часто  делал  арифметические ошибки. Вот  мы  и  лишили  его  такой  ответственной  общественной  обязанности.
               
Баба  Женя  была  уже  старенькая,  её   тоже  сим  общественным  поручением  не  обременяли.  Поэтому  один  месяц  расчет  делала  я,  а  другой –  наша  мадам.  Был  январь.  Я  сделала  расчет.  Повесила  его  на  кухне.  Боря,  баба  Женя,  Константиновская   мамаша   положили  деньги  без  разговоров,  как  всегда.  И  деньги  были  уже  оплачены. А  мадам,  приехав  из  зимнего  детского  лагеря,  где  была  временным   директором  на  зимних   школьных  каникулах, опять  разродилась    гневной  запиской  ко  мне.
               
Она  скрупулезно  и  методично  сделала  перерасчет  коммунальных  платежей  за  январь.  Все  12  дней,  когда  ее  не  было  в  квартире,   и  когда  она  не  пользовалась   светом  в  местах  общего  пользовании,  она  исключила  из   расчета.  Этот  скрупулезный  перерасчет  за  январь  показал,  что  ее  семья,  в  виду  ее  отсутствия,   ПЕРЕПЛАТИЛА  за  общий  свет   аж   целых  двенадцать  копеек!!!

До  сих  пор  помню  эту  цифру.  Мы  с  Борей  и  с  бабой  Женей  посмеялись,  посовещались  и  решили  ей  деньги  отдать.  Я  выложила  12 копеек  в  виде  подковы  на  ее  кухонном  столе  по  одной  копеечке.  И  написала   ей  короткую  записку: «Мадам Константиновой – НА  БЕДНОСТЬ!»  Что  тут    было!  НЕ  ПЕРЕДАТЬ! Я,  Боря  и  баба  Женя  были  обвинены  во  всех  смертных  грехах  и  подрыве  устоев.  Но  больше  всего  досталось  мне.   Она  стояла  у  меня  под  дверью  и  вопила.   Не  вступая  с  ней  в  полемику  по  поводу  12  копеек  и  не  усугубляя   напряженной  обстановки,  я    включила  телевизор   громче,  чтобы  не  слышать  ее  воплей.   

Бедный  Боря.  Он  не  вытерпел  и,  высунув  голову  из  своей  двери  в  коридор,  совсем  не  литературно  послал  мадам  туда,  куда  она    посылала  меня.  Он  покрутил  ей  пальцем  у  виска  и    предложил    заткнуться,  потому,  что  он  хочет  спать. А  если  ей  12  копеек  мало,  то  он  может  ей  даже  рубль  дать,  только  бы  она  заткнулась.  Мадам  гордо  заявила,  что  в  милостыне  не  нуждается. 
Неделю  еще   наша  троица   тихо  хихикала  над  мадам.  А  наша  мадам    это  понимала  и  страшно  злилась.  Смех-то  над   собой  любимой  и   неповторимой,  не  переносила.