Журавль в небе или утка под кроватью

Может быть, пора угомониться?
Но я, грешным делом, не люблю
Поговорку, что иметь синицу,
Лучше, чем грустить по журавлю…


- Ну не хочу я быть с тобой! Ты это понимаешь? Не нужна ты мне и все тут! НЕ-НУ-ЖНА! – сколько раз можно это повторять? Что непонятного? - Никак не мог успокоиться Руслан.
- Может, и не хочешь, но я-то жена тебе пока. Вот и  все. Я имею право за тебя бороться, - резко парировала жена.
-Хм, - резковато усмехнулся он, - жена, видите-ли! Хм, ж-е-н-а – четыре пустых буквы. Вот и все!
Подумать только «жена», опомнилась, неужто(?)! Очередную игру затеяла, как только жизнь начала налаживаться и потихоньку становиться на место. 

Они познакомились в ее студенческие годы, он, недолго думая, взял ее «в оборот», как говориться, и женился, наивно полагая, что ветреность уйдет вместе со сказанным «да». И как будто, так и было, она старалась быть хорошей женой, исправно гладила рубашки, готовила супы, ждала его с работы, а по ночам они – усталые прижимались друг к другу и, казалось, что это навсегда.… И он как-то так привык, что так должно быть и так всегда будет. Им никогда не было скучно вдвоем, ему было хорошо, что она рядом, им было интересно друг с другом не только общаться, но и спорить в поисках истины… Но ей не хватало внимания, чувствовать себя нужной не только в выполнении обязательных обязанностей, но и просто …как женщине, как человеку; этот момент он как раз и прощелкал. Она начала гулять с подругами, друзьями – его по-прежнему все устраивало: ведь и рубашки чистые, и еда готова, и ночью рядом любимая женщина. Потом что-то начало настораживать, он стал устраивать сцены ревности, она его чем-то заговаривала и все оставалось по-старому. Так они прожили много лет, а потом она изменила: «Ты знаешь, я почувствовала себя женщиной, а не кухонным комбайном, ты вспомни, как часто ты мне хоть слово хорошее говорил!».. . Ну и потом пошло-поехало семья превратилась в «бои без правил», ссоры были частыми, злыми,  ночные перемирия перестали спасать. «А она… Да что она – вечно мне лгала и меня никогда понять бы не смогла! Разбежавшись, прыгну со скалы…» Однажды он пришел домой пьяный и чуть не задушил ее, она вызвала милицию и на следующий день подала на развод, сказав, что с этого дня она – свободная женщина, а он перестал пить, но никому это уже  не помогло.
Тогда он начал искать себе жилье, что б спастись от ее глаз, волос, ее образа… Он любил ее, хоть и  не мог этого объяснить или просто не объяснял, а жизни без нее не представлял. Но, случилось, как случилось… И ненависть переполняла их обоих, ее было настолько много, что ни обойти, ни объехать. Ненависть чувствовалась во всем: она была в воздухе, в поглаженном женой белье, в приготовленной пище, в презрительно поджатых губах, а по ночам ненависть устраивалась между ними, долгим взглядом уставясь в потолок.

Бывает, десять лет живут супруги
И ничего не знают друг о друге…
А чтобы все узнать, не нужно даже года,
Достаточно лишь дня…
Но только дня развода…

До дня развода оставалось чуть больше месяца, он уже жил отдельно (правда недалеко), вот тут и началось – она узнала, что его видели с девушкой: «ты знаешь, мне показалось, что между ними что-то промелькнуло», - сказала по секрету подруга и он, оказывается, чуть не пылинки сдувает, и тогда чувство собственности вылезло наружу (а если представить, откуда ж оно могло вылезти и как оно все-таки выглядит… чувство-то собственности?)  и решила, что хочет опять жить вместе, что они вообще-то женаты, и предназначены друг для друга. Он ничего этого не хотел (а может, и хотел, но боялся, что он/она/они не справятся) и прятался в чужом запахе волос.
Итак, она звалась…Людмила,  и она была полной противоположностью жене, той, которая почти бывшая. Очень символично, прямо по Пушкину, история, правда, немного другая. Люда появилась в жизни Руслана, когда в семье была объявлена «холодная война - этап первый», она к тому времени была надежно разведена, работала и воспитывала дочку. Вот через работу они и сошлись, сработались. Дружба постепенно все крепла, Руслану льстило ее внимание, ее взгляд, заполненный им, его эго ликовало, а ненависть к жене нашептала коварный план, с чем затуманенный разум не мог не согласиться. Дружеская дистанция сокращалась, он не мешал этому – ведь, гениально: за счет симпатии одной можно вызвать эмоции у другой; о последствиях он, конечно, в тот момент не думал. Тем более, что план постепенно начинал действовать – жена ревновала, а Людмила смотрела все преданнее и нежнее.

Их встречи носили странноватый характер, постепенно она начала приходить «в гости». Не сама, конечно, навязалась – он ее великодушно пригласил к себе после прогулки с ней и ее дочкой. А чего б и не пригласть? Он прикинул, что по где-то в это время жена, почти бывшая, должна идти с работы, и вероятность встречи удваивалась или даже утраивалась, а ему ведь непременно надо было показать, как он прекрасно обходиться без нее и как устраивает свою личную жизнь – вот так все быстро и ненавязчиво. Все чудесно и замечательно. А разве может быть иначе? Вот так он думал-размышлял. Руслан ее пригласил, она, конечно же (а разве могло быть по другому у него – у прекрасного и желанного?) согласилась. Мигом увела ребенка домой – к маме и они направились к нему.
Стояла теплая погода, молодые люди непринужденно беседовали, но чем ближе они подходили к дому, тем напряженне и внимательнее становился Руслан: то гомко смеется, то нежно «по-дружески» приобнимет свою спутницу… Цель достигнута – жена их увидела и он сделал вид, что не заметил ее. Теперь с чувством выполненного долга можно подниматься в подъезд.
- Людка, а у меня жрать нечего, - хохотнул Руслан, настроение было какое-то необъяснимое: и смешно, и тоскливо, и не по себе, может, даже неприятно где-то там... внутри, где еще не все очерствело.
- Я не голодна,  –  робко отвечала Люда.
- Заходи, - и величественный жест. С Людой он мог жеманничать, кривляться, быть «в доску своим» - она все пережевывала, проглатывала и почти моментально переваривала и усваивала. С ней он чувствовал себя королем и героем.
Он, конечно же, предложил чай, махнув рукой на холодильник «может, найдешь там что-то стоящее», показывая тем самым, что у него она может себя чувствовать непринужденно, как дома. Девушка сделала свои выводы на этот счет, предполагая, раз уж она у него еще и как дома, то…непременно со временем он станет-таки отцом для ее дочки. Она ведь находилась, пусть не в активном (потому что по природе своей не была активисткой), но поиске и на каждого мужчину более или менее тесно присутствовавшем в ее жизни уже начинала смотреть как на потенциального мужчину для семьи.
Ужин прошел в легкой обстановке и разговоре.
-  Ты хочешь разводиться? – с надеждой спрашивала она.
- Конечно, что ж еще. А, знаешь, говорят, от хороших мужей не гуляют… Я, что, получается, плохим мужем был – все ж получала, все имела, ни в чем ей не отказывал. Странные вы, женщины.
- Ну, да и от хороших жен тоже, говорят, не уходят – а от меня вот муж ушел. Странные вы, мужчины.
- Значит, Людка, плохие мы с тобой. Да?
- Получается, что да, - согласилась она, увидев в этом свой смысл и намек на то, что они уж непременно станут хорошей парой. И добавила, - думаю, что она тебя недооценивала. Не такой уж ты и плохой.
Он радостно улыбнулся, дав понять, что ее мнение его полностью устраивает.
После ужина он провожал ее домой, оставаясь наедине со своими мыслями и страданиями.
 
Часто он размышшлял и, стоя под окнами женщины, с которой его жизнь практически окончена практически официально, думал, чтобы сделать такого побольнее и поизощьреннее. Ему невероятно везло в то время и добыча сама шла в руки, телефон затрезвонил и на экране высветилось старое и привычное «жена», он как-то резковато подумал, что надо непременно удалить номер. И вальяжно бросил: «Алло?»
- Привет, Руслан, - отозвался знакомый голос, который он узнал бы в любое время, несмотря на катаклизмы, ураганы и неполадки со связью.
- Ой, а кто это? – звучало глупо, но… ответил, как ответил.
- Тю, Руслан, это Маша,не выделывайся – это смешно
- А-а-аа-а, Мааааша! Ага, привет. Я ж не знал, что это ты – смотрю, номер незнакомый. Что хотела? - продолжал рисоваться Руслан, считая себя очень остроумным.
- Ну как бы ничего я не хотела, просто думаю – узнать, как ты. Я скучаю. Поднимайся ко мне.
- Зачем? Зачем ты все это делаешь? Неужели ты не понимаешь, что ты не нужна мне больше? У меня есть свой журавль в небе, мне не нужна синица в руках и такая беспокойная! Ты что, не понимаешь, что я не хочу менять спокойствие с ней, на бурю с тобой?!
- Ну и что твой журавль, птаха твоя? Вы вместе не так уж давно…
- Пару месяцев, - радостно подхватил эстафету Руслан, - она мечтает жить со мной, она хочет, чтоб у меня была машина, а ты когда-нибудь заботилась о том, чтоб я не ходил пешком!
Слезы душили ее и он это чувствовал, но отвечала она ровно и без криков:
- Не перебивай. При чем тут машина, ты все время о мотоцикле мечтал. Вот я к тому же, что вы вместе относительно недавно, а с тобой мы уже 9 лет – и столько всего было, мы ж много пережили, а у вас через месяц-другой будет то же самое…  Я слышала о птахе твоей. Да ничего я от тебя не хочу, просто думаю – глупо после стольких совместных лет расставаться, как враги. Неужели мы не можем общаться? Поднимайся – я тортик испекла.
- Ну, мне… мне на работу вставать рано.  Не твое, вообще дело, как у нас с ней будет. У нас все будет отлично, так что не мечтай. Знаешь, как она в моих рубашках ходить любит. Она, между прочим, мне их и гладит. Так что, не обольщайся, что без тебя я не обойдусь. И вообще, я не пойму, к чему ты клонишь…
- Так ты зайдешь или нет? – не стала выслушивать монолог на неопределеую тему Маша.
- Чем обязан? Что буду должен? В чем подвох?
- Если ты так уж хочешь отличиться, то можешь купить цветов и когда поднимешься – выключи, пожалуйста телефон, я думаю, что твоя журавлинная пассия не умрет за один вечер.
- Маш, я не знаю… Как я выключу телефон…
- Ты придешь или нет?
-  Ладно, наверное,зайду. Только цветы не обещаю – откуда ж у меня такие деньги…
- Конечно, я и не сомневаюсь – на меня у тебя никогда ничего не хватало. Можно хризантем взять – не обеднеешь, но дело твое. Заходи, если что – ты знаешь, где я живу.
«Черт знает что!» - подумал Руслан, когда она положила трубку. Он не мог понять и объяснить своих чувств и эмоций, но как по гипнозу пошел за цветами. Когда нажимал на кнопку звонка, то еще думал «зачем? что я делаю?» и когда она открыла дверь, он еще не придумал, как себя вести, поэтому нахально вошел в квартиру не поздаровавшись, демонстративно попрощался и хохотнул в трубку, только потом как бы нехотя выключил телефон и вручил удивленной Маше букетик хризантем:
- Как заказывала – хризантемы и подешевле. Мог, конечно, и что-то друое купить – большой выбор, но раз уж ты просила дешевеньких хризантем, то – вот получи!
 - Спасибо, Руслан, не сомневалась в твоей щедрости. Проходи на кухню – я накрыла.
Вечер был неприятным, липким – она ему про хорошее, он же в ответ  о том, что между ними было плохого: «Неужели ты думашь, что накормив меня разок – я упаду в твои объятия? Не надо мне все это. Ужин, видите-ли! Ха, еще бы свечек поставила! Спасибо, конечно!»
- Не надо никуда падать. Просто я думала, что между нами могут быть нормальные отношения. Если ты считаешь, что невозможно, то… ну извини, но я пока не отступаю, - слезы наварачивлись на глаза, нервы были на пределе и хотелось, чтоб он ушел к себе, чтоб успокоиться.       

Он ушел в этот раз, но ему так понравилось, как она реагирует, что переживает, тогда он начал приходить к ней каждвй день – что–то забрать из своих вещей, как правило это были недолгие встречи, но обязательно с подковырками, оскорблениями с его стороны и телефонным звонком, во время которого он распускал хвост, вовсю рисовался, кивал головой, и уходил к себе, часто забыв забрать то, за чем приходил. «Ты и сейчас – мастер обмана; слезы из глаз – тоже часть плана». Часть его плана.
Маша терпела.. не хотела терять, почему-то так страшно стало, так по настоящему тяжело и уныло. Вспоминались старые часы, тепло и нежность между ними, понимание с полувзгляда. И то, что они вместе почти полжизни. как же теперь они станут чужими людми? Так ведь не бывает. Они же столько пережили. Когда ему было плохо, она рассказывала историю о Соломоновом кольце, утешала и успокаивала, а потом они вместе шли в церковь, чтоб поставить свечку и попросить о благословении. И как все неприятности становились мелкими и незначительными, потому что они были вместе и стойко их преодолевали, сближаясь с каждым разом все больше. И неужели все это можно вычеркнуть и забыть? Маша-то точно понимала, что как бы обижена она ни была, как бы он ни пел про разных птиц,ослиц и прочую живность, но чужим он ей никогда не будет, хоть сто раз они будут разводиться и сто раз жениться не друг с другом. Он – это уже история в ее жизни. Нет, правильнее все-таки сказать, что долгое время жизнь у них была общая, и как бы кто не кричал о чудной забывчивости, это было и никуда оно не денется. Нельзя заставить ветер дуть в другую сторону, но можно попробовать развернуться самой, что она и пыталась делать.

Руслан переживал душевные терзания не меньше Маши, но более странным образом. Продолжал изображать из себя мачо (не путать с «чмо») и тулился то к любимой груди жены, то к всепрощающей и вседающей Людмиле. Она уже приходила и уходила сама (но в то время, которое он указывал - которое, конечно же совпадало с окончанием рабочего дня Маши), считая, что это уже начались серьезные отношения.
- Давным-давно жил-был добрый козел... У козла на шее висели тяжелые металлические часы. Он так с ними везде и ходил. Ходил и пыхтел. Причем мало того, что они были такие тяжелые - они еще и не работали. Пришел как-то к козлу знакомый заяц и говорит: "Слушай, козел! И чего ты все таскаешь эти ломаные часы? Они ж тяжелые, да и толку с них никакого." "Тяжелые-то тяжелые, - отвечает козел, - да ведь я к ним привык. Хоть они и вправду тяжелые, да к тому же не работают." И вот однажды заяц преподнес козлу на день рожденья небольшую коробочку, перевязанную лентой. А в коробочке были новенькие, блестящие, необыкновенно легкие и отлично работающие часы. Козел ужасно обрадовался, повесил их на шею и побежал всем показывать. Вот, ты козел. Я - заяц. Часы – твое прошлое. Неужели так плохо? – Люда тепло взглянула в глаза Руслану.
- По-моему, очень даже ничего. С тобой спокойно  и понятно все, - ответил мужчина, рассеянно поглаживая большой ладонью ее оранжево-красные волосы.
- Русланчик, чайку – кофейку? – она уже натянула на себя его футболку (видать в каком-то кино подсмотрела – накаркал, блин, когда она еще до этого и не додумалась, Машка, зараза, наверное, нашептала) и была в готовности идти, как только он согласиться и даст «отмашку». Он кивнул и она умчалась на кухню. Ее полная готовность ко всему его… смущала, напрягала и немного льстила, ведь с женой не было так, чтоб он только щелкнул пальцами или выразил желание и оно почти мгновенно исполнялось. Все так спокойно и предсказуемо. Непривычно. И секс с ней спокойный и предсказуемый. Непривычный.
Людмила с бутербродами и чаем вплыла в комнату:
- Ты кушай, а я пока соберусь, а то задержалась, мне ж малую из садика забирать.
- Угу, - промычал Руслан. Во всем этом был конечно и плюс: его почти холостяцкий желудок  всегда был полон – Люда любила и умела готовить.
- Ну все, чмоки, - какое ужасное слово «чмоки», как будто презерватив на пол шлепнулся. Кстати, надо не забыть повыбрасывать. Она его поцеловала на прощание, он похлопал ее по попке, не забыв при этом прибавить что-то идиотское вроде: «Хо-хо, красотка, я ж тебя жду!» и облегченно закрыл дверь. Скучно. После он опять-таки шел к жене, с полным настроем наговорить гадостей и сделать больно и неприятно.

- Руслан, ты в такое дерьмо лезешь. Я уже не говорю тебе развернуться, а советую хотя бы просто остановиться. Неужели ты всегда будешь оскорблять меня?
- Ну, Маш, а что ты хочешь? Ты ж сама пришла ко мне мириться, - да, я всегда буду вытирать об тебя ноги. Да я так и не понял, с чем связаны твои порывы на перемирие, - надменно бахвалился он.
- Просто… ну это после подачи заявления как-то почувствовалось… Да теперь уже какая разница. Нет, ничего у нас не будет. Ты прав. Ограничь меня от общения с тобой, пожалуйста, - ноги подкашивались, в голове шумело, она еле сдерживалась, чтоб не упасть.
- Ты что там падать собралась, не смеши. Может, подзалетела непонятно от кого – вот хохоту-то будет…
- Ты знаешь, - перебила она, - это тебя уже не касаеться. Пошел вон!

Так порывы сохранить семью были поруганы, обрубаны и порваны. И, когда в ЗАГСЕ их объявили разведенными, Маша облегченно вздохнула, но ему не  хватало покоя и уже теперь он радостно предложил провести день вместе.
- Поздравляю! Пойдем на пляж? Погодка чудная, - радостно предложил он.
- Угу, можно.
- Ты как?
- Знаешь, как-то…ну не знаю… как будто меня стало меньше. А ты?
- По-правде, мне тоже как-то нехорошо. Пива?
- Давай уже когда на пляж пойдем.
- Давай, я тут немного занят сейчас, ты домой не иди, я позвоню скоро – погуляем.
- Хорошо, буду ждать, - а почему бы и нет. Ведь не чужие все-таки, хоть официально уже чужие.
Конечно же он не позвонил днем, соизволил объявиться поздним вечером:
- Ну, что – погуляем?
- Нет, спасибо за прекрасный день. Поздновато ты освободился.
- Я с друзьями развод праздновал. Так что мы на пляж не идем? – и в голосе сквозило почти искреннее удивление.
- Чего ж не взял с собой на праздник виновницу торжества? Непорядок. Да, знаешь, пляж уже отменяется. До свидания,- и все. Положила трубку. «Нам остались только облака, электронные только строчки. Может глупо вечно ждать звонка, может, проще поставить точку, оставив след в бумажном небе…»

- Маш, ты давно в больнице была – вон зеленая вся, похудела?
- Ритка, перестань, какая больница. Это просто нервы, тошнит постоянно, - как будто безмятежно отвечала «зеленая» Маша.
- Это, конечно, хорошее оправдание, но через час мы с тобой у гениколога и терепевта – ты как хочешь, я уже тебя записала.
- Да зачем?! Я  ж только развелась, просто мне плохо, да и нервы, знаешь ли.
- Маш, не колышет, - резко ответила Рита. Она всегда очень  переживала за все и вся. Это было ее особенностью – ответственность. Она с детства приносила домой больных кошечек-собачек-птичек, лечила их, выхаживала и отпускала с чувством выполненного долга, в школе и институте ее назначали старостой, ну а с друзьями и близкими она просто носилась, как с тухлым яйцом в сумке – бережно и предвзято. И успокаивалась только, когда опасность (пусть и мнимая) миновала. Так что, если Рита себе что-то решила, то отлынивать было бесполезно.

- Ну? – Ритка была похожа на внимательного зверька  суриката – голова вся напряженная, глазки-бусинки горят огнем понимания и весь вид выражал готовность немедленно броситься на помощь.
- Рит, - слова с трудом выговаривались, в голове была каша – переваренная и подгоревшая, - не знаю.. Ритка, у меня… я беременная… – и слезы брызгнули из глаз.  Это были не просто слезы – а самая настоящая истерика, с привсхлипываниями, дрожанием голоса и рук.
- Так! Тихо! Кто? Руслан? Что ему говорить?
- Ни в коем случае! Я тебя прошу, не сдай, пусть думает, что хочет. Я точно знаю, что Руслан, мы ж с ним спали пару раз, ну когда я мириться собиралась; он приставал – я не отказывалась. Привычно с ним как-то было. Ничего ему не говори, тем более, когда мне было плохо, он меня уже высмеял.  Я в этоговно не вернусь больше. Я тебя прошу!
- Ну, мать, ты даешь! Ты и во мне усомнилась! Зачем мне-то нужет козел твой, любитель легкой журавлиной добычи. Пусть сам чистит своих уток под кроватями – я-то туда точно лезть не буду. Но у нас ведь прекрасный повод – предлагаю это отметить! Хм… Ну не традиционной пьянкой, а фруктами и соками. Торжественно обещаю полностью тебя поддерживать во всем! – Рита обняла Машу, звонко поцеловала в лоб. Истерика постепенно прекратилась – ведь хорошо, когда рядом есть «самый верный и надежный друг».

- О, девочки что-то явно собираються праздновать! Может, в гости пригласите? Что за повод? – Руслан, оказыавается, уже топтался перед Машиным домом.
- О! Наш птичник, Машка, держись, - шепнула Рита.
-  Руслан, можно пройти, - попыталась не принять атаку Маша.
- Конечно, Маш, я просто поговорить хотел, - глаза печальные, тоскливые. – Маш, прости меня за все, а?
- Хорошо, Руслан, только давай мы все-таки сведем наши встречи к минимуму. Дай пройти.
- Хорошо, как скажешь. Только я хочу сказать, что все равно верну тебя, можешь не сомневаться, - ей не удалось увернуться, он коснулся ее щеки губами и ушел к себе, понурив плечи.
- Оооооооо, мать! Что ж там произошло? Птичьим гриппом неужто заразился, ты держись сейчас от него подальше – тебе болеть нельзя, у нас вон – сокровище в животе растет, - хмыкнула подруга.
- Не знаю, чем он там заболел, только ходит соплю потягивает уже около двух недель. После развода одумался, его, как оказалось очень стимулирует, что я ему теперь ничем не обязана. В друзья начал метить. Ну его… Пойду лучше руки вымою, неприятно это все.

«И уже не важно, кто здесь виноват – разве в этом суть,
И уже не страшно повернуть назад – сделать что-нибудь…
Важно только то что ты со мной сейчас,
Но не навсегда…
А всего лишь на один последний час…»

- Русланчик, что происходит? Ты такой задумчивый в последнее время, - Люда умела молчать и говорить именно тогда, когда ему это было, если не интересно, то хотя бы нужно. В последнее время она перестула угадывать эти моменты (а, может, его просто пересытило играть в нелепую и ненужную любовь-морковь?) и почему-то задавала вопросы и «лезла в душу» как раз тогда, когда ему ну ни капельки этого не хотелось. Да, приходит, готовит. Да, слушает, внимая каждое слово и жест. Да, смотрит - наглядеться не может… Как-то пресно это все. Стало надоедать. И не актуально стало – Маше-то это уже не было интересно. Получается она, Люда, выполнила свою миссию, сделала все, что от нее требовалось. И хохотать и изображать из себя крутого и неописуемого как-то резко надоело.
 - Нормально, все, Людка.
- Не таись, что тебя тревожит. Это из-за жены - бывшей, - именно на этом слове она и сделала акцент. Он услышал, но сделал вид, что не обратил внимания.
- Возможно… Что-то с ней происходит. Мне кажется, что… Не знаю, я всегда ее хорошо чувствовал. Как бы она не беременная была.
- А ты? Ты хочешь ребенка? – с надеждой спросила Люда.
- Я не допущу, чтоб ее, нет, мой ребенок рос сам по себе. Это точно. Твоя история с мужем меня многому научила. Так нельзя.
- А если я … Если у меня будет ребенок? Как ты поступишь? – спросила Люда после небольшой паузы, это было как ступать по горячему песку, каждый шаг осторожный и возможно болезненный.
Взрыв был резкий, шумный, неожиданный:
- Да вы что, достать меня все решили?! Зачем это тебе надо?! Ладно я, но у тебя ж уже есть дочка. Тебе что, делать нечего? Я уверен в себе. Я этого не допускал. Этого быть просто не может! Давай не будем об этом, - немного успокоившись ответил Руслан, - Извини – вспылил.
Вот уж эти женщины, вечно надо им что-то напридумывать. О каких детях может идти речь?! Что-то засиделась она сегодня в гостях… Надо успокаиваться.
- Я, наверное, пойду? – в глазах светилась мысль «скажи, чтоб я осталась», но мысли в глазах Людмилы ему были неинтересны и он не попросил, а проводил до двери, поцеловав куда-то мимо виска - безцельно и бездумно.
А через пару дней она его попросила забрать свои вещи у вахтера и не звонить ей больше. Его удивлению не было предела. Он звонил, пытался выяснить причину, но она выключалась, а в конечном итоге и вовсе поставила его в «черный список» в телефоне, и когда он додумался ей дозвониться с другого номера – она ответила, что он ошибся абонентом. Больше он ее не тревожил, все равно свое дело она сделала. Большое спасибо.
Теперь всю энергию можно нацелить на завоевание Маши, которая все больше и больше отдалялась, странно заявив, что ей не к чему сейчас птичий грипп. Он покупал цветы, она принимала – но в дом не пускала, легко общалась при встрече, но он чувствовал такую пустоту и пропасть, которую не возможно ни перепрыгнуть, ни переплыть. Он заметил сначала, что она поправилась, потом заметил, что полнота странным образом ютится в одном месте, на вопрос о беременности Маша отвечала, что это именно в то время ее загула и произошло, и что хорошо, что они успели развестись и ему не придеться воспитывать чужого ребенка. Причем цитировала его же: «непонятный залет пусть тебя не тревожит». А его почему-то тревожил и даже очень. Но стена была непробиваемая, он понемногу покупал фрукты – овощи, которые она благосклонно принимала, но каждый раз переспрашивала:
- Меня это к чему-то обязывает?
И он каждый раз отвечал, что нет, не обязывает, и что она всегда может расчитывать на его помощь и поддержку, на что она говорила, что это уже когда-то было, а теперь это неважно и не нужно. И каждый раз «спасибо». Обязательно «спасибо».

- Ритка!!!!!!!! По моему началось!!!!!!! А, кровь. Блин, я боюсь, что делать? – орала Маша в трубку.
- Маня, не ори, все спокойно. Ты скорую вызвала?
- Нет, тебе сразу позвонила. Мне страшно!!!!
- Дура! Скорую – срочно! 03 набирай. Я выезжаю.
- Куда? – но трубка уже пикала, обозначая конец вызова, на экране забавная надпись: «конец вызова Ритка 00:45».  Всамом деле, збавно, нескладно…. Как же больно! Чем же себя еще отвлечь. Скорую надо не забыть вызвать. «03 соединяется».

Карета скорой помощи приехала одновременно с Ритой, которая внеслась, как ураган в квартиру, начала на ходу собирать Машины вещи и одновременно рассказывать ей как и что делать.
Ну, вздрогнули! И через несколько часов счастливая и уставшая мать услышала первый крик мледенца - его мокрого и грязного, но такого родного, сразу приложили к груди. Васильково-синие глазенки внимательно взглянули, губки напряглись, малыш унюхал молоко и присосался к груди. Первая нежность ребенка болью отдалась внизу живота и блаженством в сердце.

- Ну как, маманя? Боюсь обидеть, но.. ты видишь, на кого он похож? Но хорошенький!!! Класс! – радостно восклицала Рита на следующий день.
- Вижу-вижу, но какая разница, он же мой. Я все равно благодарна Руслану за это чудное создание, - безмятежно улыбалась Маша.
- Ой, ну надеюсь, что характер-то не нашего супер птицевода будет. Машка, мы-то воспитаем настоящего мужика и защитника. Правда ведь?
В палату вошла новенькая…
- Маш, а тебе… Вот уж незадача.
- Рит, перестань…
- Девочки, посиделки окончены – вот родившая новенькая,  - строго сказала медсестра. – Вот, барышня, располагайтесь, мальчика вашего ского принесут.
Рита ушла, девушки долго и внимательно смотрели друг на друга.
- У вас лицо знакомое. Мы где-то виделись? – осмелела первая.
- Возможно, но это неважно. Давайте по-новому познакомимся, я - Маша.
- Очень приятно, я Люда. Ой, у вас такой славный малыш. И у меня мальчик родился. Вот и его принесли.
Люда нежно взяла свой драгоценный сверток и бережно его развернула.
- Девочки, а вы родственницы – вон как ваши мальчишки похожи, как двойняшки? – внесла неловкости врач.
- И вправду похожи, - заметила Маша.
- Маш, вы.. я… - замешкалась Людмила.
- Люд, я все прерасно поняла, как только вы вошли. Просто скажите, вас с роддома кто встречает, муж? Друг? – ситуация была слишком глупой и киношной, но встречаться с Русланом как-то не очень хотелось, тем более, что выписывать их могут в один день.
- Мама и дочка. Нет у меня пока ни мужа, ни друга. Если я не ошибаюсь – у нас с вами он был общим.
- Угу. Был. Раз так получилось, то думаю, стоит перейти на ты. Мальчишки наши – братья, а мы… Соперницы? Думаю, нет – товарищи по несчастью, или по счастью. Вон от Руслана какие чада получаются.
- Как-то неприятно, он что.. морочил голову нам обеим? Ужасно как-то.
- Люд, ты, конечно, извини, но голову он морочил только тебе. Вспомни, я ж предупреждала.
- Да, тогда я не верила. Наверное, зря. - Люда вспомнила неприятные для нее тогда сообщения в телефон: «я понимаю, что вы спите вместе, но пусть уж он об этом никому не распространяется», «Людмила, вы не обижайтесь, но я бы как женщина вам советовала быть поосторожнее, он уже не раз с помощью других девушек пытается вызвать мою ревность. Просто будте внимательнее». Люда тогда достаточно резко отвечала, что никого, кроме нее это, конечно, не касается, и что пусть она, Маша, сама разбирается со своим мужем, и хватит писать, иначе ей укажут куда надо идти.  А сейчас…
- Случилось то, что случилось. Уже ничего не поделаешь.
- Я ж не верила ни одному твоему слову… Но  он же мне говорил, что ты говоришь правду и он всеми пользуется и ухмылялся, еще говорил не обращать внимания. Я и не обращала. Какой ужас!
- Люд, угомонись. Никакой не ужас. Ты что жалеешь о сыне?

Из роддома Машу встречала Рита, Люду мама и дочка, и по домам девушки разъезжались в теплых отношениях, настроенные на продолжение.


Прошло 11 месяцев.
- Блин, девки, ну они ж в самом деле похожи и между собой и на птицевода нашего распрекрасного, - радостно смеялась Ритка.
- Ритка не юродствуй, - пыталась угомонить подругу Маша.
Люда тепло наблюдала за мальчишками, которые только научились делать первые шаги и теперь номер второй пытался обогнать номер первый (на самом деле мальчиков назвали Денис и Данил, но матери их все-таки обозначали по старшенству). Они плюхались на землю и с восторгом сами подмимались на ноги, и опять топали-топали.
- Девочки, вон он – легок на помине, - показала взглядом Люда.
Подшел Руслан, посмотрел на ребят. Как-то тоскливо посмотрел.
- Привет всем, - от былой спеси почти ничего не осталось, - какие у вас карапузы  хорошие. Странно, что так похожи.
- У них один биологический отец, - тихо отозвалась Люда.
- Я? – то-ли с надеждой, то-ли с испугом спросил он.
- Не переживай, это со времени моего загула, - бодро выручила Маша.
- Маш, не язви, - сказал Руслан, потянувшись за сигаретой.
- Ой, а у нас мальчики некурящие, - сообщила Рита, - глянь, Руслан, журавли детят – хорошая примета, говорят. Будь здрав, боярин.
- Лучше журавль в небе, чем беспокойная синица, и уж тем более чем утка под кроватью, правда ведь, - ухмыльнулась Маша.
- Чмоки, Русик, милок, - добила Люда.

Маша и Люда взяли некурящих мальчиков «номер один» и «номер два» на руки, и они все дружно  направились в глубину парка, болтая и хохоча без умолку.
Руслан долго смотрел на улетающую стаю журавлей и уходящих женщин. Только теперь, только сейчас он очень остро ощутил свое беспробудное одиночество, которое раньше считал свободой.

«Не смеется душе, не хохочеться…
Одиночество… Ночь… Нелюдим…
А вернее, вся жизнь – это ночество,
Если ты беспросветно один…»

2010 год.