Путь домой

Первые числа января. Раннее утро. Позади перелёт из Москвы в Астану. До родного Кокшетау генеральным курсом на север чуть менее 330 километров. «Всего ничего!» - думаю про себя, полагая, что не стоит терять темп: дома ждут родители и родной брат. Перед выходом из аэропорта мельтешат  местные то ли таксисты, то ли частные извозчики. Сходу отвергаю предложение первого встречного. Меняю в обменном пункте  рубли на тенге, как оказалось, по изрядно заниженному курсу. Через пару минут догадываюсь, что меня готовы везти  и за российские рубли. От этого становится теплее на душе.  На четверть сбитая цена поездки, устраивающая второго водителя, приводит  меня в доброе расположение духа.

На улице морозно – около двадцати градусов. Жду водителя в заведенной и прогретой старенькой «Ауди»:  он пытается "зацепить" с четырёх прилетевших международных рейсов ещё пару попутчиков. В тепле иномарки под музыку любуюсь нависающим  зданием аэропорта. Оно замечательное! В свете фонарей мимо  автомашины, как муравьи,  туда-сюда снуют пассажиры: кто улетает, а кто только-только прилетел. «Новый год, однако!»

 Моего водителя всё нет и нет: обещанные пятнадцать минут  прошли три раза. Скоро и первый автобус должен появиться, на котором можно доехать до автовокзала, а там – пересесть на электричку и менее чем через пять часов быть на месте.  Пару раз был близок к тому, чтобы забрать чемодан и пойти к остановке. Но что-то мне мешало – то ли мороз, то ли данное обещание дождаться водителя.

Он появился перед автомашиной в сопровождении двух парней с сумками. Супруга накануне убеждала  не ехать с частником – мало ли что может произойти по дороге. Негодуя, наверное, больше на себя самого,  сказал водителю в красках, что запарился его ждать и даже отцепил ремень безопасности, чтобы показать, как я огорчён потерей времени. В своё оправдание водитель сказал, что он до Кокшетау так никого и не нашёл, а взял ребят только до автовокзала Астаны. Я всё порывался  уйти  в морозную темень. Попутчики виновато молчали на заднем сидении.

«Брат! Я их заброшу и повезу тебя одного в Кокшетау!» - проникновенно сказал хозяин тёплой  иномарки. «Ладно! Поедем!» -  я перестал колебаться. Астана была в сиянии   фонарей, когда подъехали к  автовокзалу. Рядом железнодорожный. До моей электрички оставалось ещё минут пятнадцать, но менять решение, выходить из тепла на холод и близоруко щуриться в поисках кассы на незнакомом вокзале было несолидно. «Я  человек женатый – серьёзный!» - оправдывал я свою нерасторопность.

Пацаны вышли, пожелав мне счастливого пути, и  мы короткой дорогой, судя по совершённо тёмным улицам окраины Астаны, поехали в сторону автотрассы. У автозаправки хозяин автомобиля вежливо намекнул, что  ему необходимо заплатить. Я рассчитался. Махмуд, так звали невысокого водителя, оказался добродушным человеком лет на десять  младше меня.  С заправки он вернулся с парой бутылок какого-то напитка и полуторалитровой ёмкостью моторного масла. Отъехав к мусорному контейнеру, он открыл капот,  залил всё масло, выбросил пустую ёмкость в контейнер и сел в автомобиль. Изрядно выпив напитка, он, вдруг, разом обмяк, как человек, утоливший долго мучившую его жажду. Через минуту мы были  на автодороге «Астана – Кокшетау».

«Слава Богу – выехали!» - радовался я началу поездки. В том году меня по этому замечательному шестиполосному  автобану среди заснеженной казахской степи незаметно за разговорами провёз мой школьный друг. Я представил, как ждут меня родные и физически, и душевно разомлел в предвкушении встречи с ними.

Никто нас по пути не обгонял, да и мы никого не обгоняли.  Разрешённая максимальная скорость 140 километров в час.  Махмуд сказал, что не будет гнать. Ехали со скоростью 110-120 километров в час. Разговор был интересным и ненавязчивым. Слева и справа в кромешной темноте малиново отсвечивали  светоотражатели, часто установленные на металлическом ограждении дороги. Езда напоминала  затянувшийся разбег самолёта на взлётной полосе.

Через час, вдруг, стало не о чем говорить. Музыка тоже  прискучила. Паузы в нашем разговоре становились всё продолжительнее. Хотелось помолчать. Иномарка, едва покачиваясь, плавно несла нас по отличной дороге. Я  представлял, как обязательно после встречи с близкими,  пойду  с братом на рыбалку  на  озеро, где часто рыбачил в детстве, наловлю рыбы и…

Тут катафоты со стороны правого борта, вдруг, стали стремительно приближаться. Дорога, между тем, никуда не сворачивала. «Махмуд, уходим!» - встрепенулся я.  Веки водителя как-то неправильно часто-часто моргали. Без лишних слов машина выровнялась. Будучи начеку, через пару таких же маневров понял, что я по собственной дурости  оказался  в ночи посреди степи на неисправной автомашине с засыпающим находу водителем.

Остановиться было негде, а на автомагистрали это запрещено, так как  опасно. Махмуд, тем не менее, выдал что-то про Штирлица и тридцать минут сна. Вспомнилось, что сцена фильма была весенней в окружении берёз. Сейчас же в свете фар ничего кроме снега вблизи дороги не просматривалось.  Водитель твердил, что всё нормально, я, как мог, занимал его разговором, и он с явно замедленной реакцией его поддерживал.

Знака со склонённой от усталости ёлкой нигде не было. Мы продолжали ехать. Вспомнив себя молодым лейтенантом, стоящим вахтенным офицером на трапе корабля, когда ночью сон настигал прямо находу, сказал Махмуду, что вахта на корабле с нулей  до четырёх часов называется «собакой». Это его немного развеселило, но таких эффектных заготовок у меня поблизости не было и водитель, то и дело, слегка закладывал  циркуляцию то в одну, то в другую сторону. Сам я не был готов подменить засыпающего ввиду отсутствия опыта вождения.

Так и ехали! В нужных местах я, насколько это возможно, усиливал артикуляцию голосом или просто эмоционально говорил: «Махмуд! Страшно!» или «Махмуд! Хочется доехать!» Он, вцепившись в руль, мне вяло отвечал, что это он так заходит в поворот. Я ему не верил. Из трёх полос крайняя левая  была заснеженной  и укатанной. Воображение рисовало, как на повороте мы левыми колёсами наезжаем на эту полосу,  нас разворачивает и ….

Мне спать не хотелось! Давно я так не ждал рассвета, как этим утром. И он был где-то рядышком. Уже просматривался горизонт, когда мы проехали поворот на Шучинск. До родного города оставалось менее сотни километров.  После знакомого поворота, к озеру, где когда-то с отцом, братьями и племянником ловили судаков, съехали с дороги к  одинокой придорожной  столовой. Махмуд звал меня выпить кофейку. Я же, выйдя размяться, решительно отказывался, так как мне давно уже ничего не хотелось. "Скорей бы доехать!" - думалось мне.

Рассвело. Мороз крепчал. Мимо проносились, покрытые изморозью легковушки. Махмуд через десять минут вернулся с видом немного поспавшего и что-то осознавшего человека. «Кризис миновал!» - с облегчением подумал я. Поехали. От Щучинска уже был не автобан, но очень приличная дорога по  две полосы в каждую сторону. Устав напрягаться, я рассеянно смотрел по сторонам. Махмуд негромко рассказывал, что он накануне не выспался, а затем всю ночь ждал попутчиков.  Нахлынувшая на меня апатия мешала восприятию сказанного.  Махмуд  слегка  постучал мне по коленке и, довольно улыбаясь, показал на спидометр. 200 километров в час! Немка шла  мягко, словно извиняясь за  предоставленные переживания. «Чтобы я ещё раз на частнике поехал?!» решил я про себя  перед тем, как  обнялся с братом на пороге его дома.

Незаметно пролетели новогодние каникулы. Позади встречи с родственниками и друзьями, три удачные рыбалки. Сейчас я возвращаюсь  в Астану в очень большом желтом автобусе. Пассажиров совсем немного. Судя по предупреждающим наклейкам, этот крейсер знавал лучшие времена в своей молодости где-то в Европе. Сейчас он кряхтит, гремит и чем-то хлопает, но всё равно честно идет под сотню со всеми остановками по залитому солнцем автобану среди заснеженной степи. Сквозь треснутое лобовое стекло то и дело видны  подступающие к дороге сосны. Сказать, что в салоне очень холодно – нельзя, но ноги ощутимо  мёрзнут. Ехать пять часов.

«Где ты, Махмуд, на тёплой  иномарке?!»