Убийство

На психолога, равно как и на священника, порой обрушиваются такие признания, что не доводится выслушивать даже адвокатам и следователям. Мы, служители церкви и подданные психиатрии, связаны строжайшей клятвой неразглашения полученной информации. Но иные рассказы производят такое впечатление, что хотя бы в иносказательном виде, просятся в публикацию. Может быть, знакомство с одной из историй поможет кому-нибудь понять причины личной неустроенности, придаст мужества изменить свою жизнь, привести ее к гармонии, поспособствует обретению счастья. Веря в благую и мудрую направляющую силу, я решился кое-что записать, опустив имя пациента и изменив некоторые факты из его повествования. После такого вмешательства любые совпадения с реальными лицами будут выглядеть как простая случайность, также как любой изменяющий муж чудным образом оказывается похож на героя Олега Басилашвили из фильма «Осенний марафон».
Итак. Однажды ко мне на прием пришел мужчина, возрастом около сорока лет. Весь вид его – сгорбленные плечи, потухший взгляд, безвольно лежащие на коленях руки, обгрызенные ногти и нерасчесанная шевелюра, – все говорило о крайней степени подавленности. Но за внешней неопрятностью по каким-то мелким деталям, вроде добротной обуви, дорогих часов, стильной, пусть и запущенной, стрижки, угадывались достаток и высокое положение в обществе. Сразу же я сделал вывод, что у него проблемы скорей всего личного плана. И его добровольный визит к психиатру, это желание излить душу, сродни дружескому трепу под рюмочку. После первого знакомства и профессиональных приемов расслабления и расположения пациента, он поведал мне историю, достойную если не романа, то, во всяком случае, новеллы. Говорил он, то медленно, то быстро, иногда замолкал, погружаясь в воспоминания. Бывало, резко перескакивал от одного события к другому, потом неожиданно возвращался. Эмоциональная холодность его периодически сменялась бурными выплесками радости или гнева.
Его монолог, несколько приглаженный хронологически и стилистически, выглядел следующим образом:
– Я признаю, что виноват и готов получить по заслугам. Но, видит бог, ничего не планировал заранее. Все произошло непреднамеренно и для меня самого совершенно неожиданно. Таким же непредвиденным образом, как зародилось мое чувство. Сознательно говорю «мое», а не «наше», потому что не знаю наверняка, что на самом деле было у Лизы в голове и на сердце, несмотря на ее заверения в любви и верности по отношению ко мне.
Она вошла в мою жизнь крадучись и семеня, со смиренно опущенными ресницами… О, эти ресницы! Длинные и махровые, как у ламы, скрывавшие, как мне по первости казалось, коварный взгляд. Я наивно полагал, что она подобна амазонке, посчитавшей меня своей добычей, но не желавшей идти напролом.  Думал, что она собралась сыграть со мной в игру, вознамерилась заманить меня в ловушку, но так, чтобы я ощутил себя не жертвой обстоятельств, а наоборот, обладателем счастливого билета. Я был уверен, что прочитал ее мысли, разгадал ее хитроумный план, также как видел насквозь и  других отчаянных хищниц, роившихся вокруг моей персоны в то время целыми тучами.
Для многих и многих я представлялся почти мифическим героем, желанным, но недосягаемым. Мои портреты украшали обложки толстых журналов, а сообщения о моих успехах не покидали первых полос уважаемых газет. И хоть я никому никогда не давал интервью, в прессе регулярно появлялись приписываемые мне слова. Молва поселила меня в замке со сторожевыми башнями и частоколом, снабдила парком автомобилей, личным железнодорожным составом, морскими и воздушными лайнерами, обвинила в чудачествах, в затворничестве и отшельничестве, разгульности и шумных оргиях, в излишней роскоши и аскетизме одновременно. И кое-что из этого было истинной правдой и порождало харизматичный магнетизм. Тем более что я отличался высоким ростом, подтянутым телом, мужественными, привлекательными чертами лица. Поверьте, я никогда не страдал нарциссизмом, просто знал себе цену.
Личная охрана придирчиво следила за передвижениями в моем ближайшем круге. Но даже они, верные секьюрити, не всегда могли устоять перед чарами отъявленных львиц, умудрявшихся подобраться ко мне на расстояние перекрестного взгляда. Одним было достаточно увидеть  меня живым, другие жаждали моего тела, третьи посягали на процент от банковского счета. Находились и такие, кто мечтал заполучить все сразу, вместе с моей бессмертной душой. Они использовали веками отработанные стратегии, применявшиеся еще при дворе короля Артура, и надеялись, что я ничего не замечу. Как будто при всех своих достоинствах, я мог бы быть еще и слепым, и глухим, и недалекого ума.
Справедливости ради, надо сказать, что я и сам иногда пускался в интриги, позволял себе флирт и романтику в определенных границах. И каждый раз с интересом наблюдал за поведением и реакцией обворожительных обманщиц, позволял им плести свои сети, раз уж они оказались рядом со мной. Некоторые были так хороши, что я с удовольствием с их помощью удовлетворял свои фантазии и похоть. Но, ни одна не захватывала меня настолько, чтобы я потерял разум. Даже страшно становилось порой от осознания собственного хладнокровия. Как бы ни мила была мне дама, я с легкостью с ней расставался, если чувствовал угрозу. Никогда не доводил до того, чтобы меня связали по рукам и ногам. Никому не оставлял ни единого шанса, с помощью которого меня могли бы призвать к ответственности, например, через суд.
У вас может возникнуть вопрос, как это можно было исполнить с технической точки зрения? Я вам отвечу. Тем более что давно хотел хоть кому-нибудь открыться. Я слишком долго молчал, стараясь случайно не сказать лишнего, не дать глупого обещания. Под строжайшим запретом находилось страшное слово «мы», особенно в сочетании с глаголами в будущем времени. Например: мы будем, мы купим, мы построим… Как только это произносилось вслух, я мгновенно разрывал отношения. Мог встать из-за стола в ресторане и уйти навсегда, не объясняя причин, ни разу не обернувшись. Мог покинуть постель, прервав любовную игру, и исчезнуть неожиданно и верно, приказав помощникам, не пропускать отставленную даму в мой мир ни при каких обстоятельствах. Мне не требовалось изгонять ее, потому что встречи всегда происходили на нейтральной территории, тщательно обследованной предварительно моей личной охраной. Досматривалась и избранница на предмет фотокамер и записывающих устройств. И сотовый телефон, естественно, она должна была оставить у себя дома. И, кстати, свой личный номер я не давал никому, да еще и менял его регулярно, на всякий случай. Казалось бы, не такие уж сложные правила были заведены мною, но… Ни одна дама не выдерживала их более трех месяцев. В эти месяцы и в последующий после отставки, она была обязана посещать гинеколога, состоящего у меня в штате. Он подбирал противозачаточные средства и следил за их применением. В случае нежелательной беременности должен был направить пациентку в клинику на аборт. Все расходы на лечение я обещал взять на себя. Боялся этого и не желал всем своим существом. Видимо, провидение чувствовало мой настрой и всегда шло навстречу. Ни одной противоестественной операции не пришлось делать из-за меня. Но меры предосторожности принимались. В самом начале отношений даме предлагалось подписать обещание, настоящий многостраничный контракт, что она согласна со всеми выставленными условиями.
Они были согласны, все до одной. Они думали, что смогут обаять меня так, что я сам соглашусь нарушить свои правила. А когда убеждались в моей стойкости, начинали злиться не на шутку, либо совершали глупости, либо пускались в угрозы. Одни клялись любить вечно, даже, если больше никогда меня не увидят, другие мстительно уверяли, что разорят меня до последнего гроша, чего бы им это не стоило. Реакция на мою бесчувственность чудным образом снимала с женщины маску, позволяла увидеть ее истинное лицо. Исходя из личного опыта, могу выделить два варианта развития событий. Если в начале отношений дама старалась показаться независимой и самодостаточной, строптивой и страстной, то в итоге она оказывалась закомплексованной и неуверенной в себе особой. Если же, наоборот, женщина выказывала смирение, почтение и восхищение, сродни тому как верная паства поклоняется своему божеству, или фанаты возносят своего кумира, то в финале у нее были заготовлены тщательно продуманные планы моего окольцевания и дальнейшего оскопления, не только в физическом, но и в материальном и моральном смыслах.
Лизу я сначала отнес ко второй группе. В несколько первых наших встреч она ни разу не подняла на меня глаз. И именно этим, да еще махровыми ресницами, привлекла мое внимание. Случилось это на очередном международном форуме. Я представлял там деловую элиту страны. Она сопровождала чиновника в качестве референта-переводчика. Мужественно таскала за ним дипломат с документами, стояла у него за спиной на пресс конференциях, сидела по правому краю стола на званых обедах. Как позже я узнал, она являлась внучатой племянницей одного бывшего партийного босса. В свои почти тридцать была все еще не замужем и категорически отвергала ухаживания женатых мужчин. Свободных в ее окружении давно не наблюдалось. По всем статьям, я должен был ее заинтересовать и вызвать желание познакомиться поближе. Но для исполнения этого ей надо было преодолеть серьезное препятствие. Дело в том, что она была слишком мелкой фигурой, чтобы кто-то посмел ее мне представить. Любая другая на ее месте изловчилась бы и подобралась ко мне ненароком. Либо нашла предлог заговорить со мной через зал, забив на все приличия, либо подвернула бы ногу у меня на пути, либо еще что-нибудь в том же духе.
Но Лиза продолжала держать взгляд ниц и выглядеть типичной серой мышью. Мне показалось, что эти скромность и неприметность в сочетании с идеально исполняемыми обязанностями и есть ее тактика. Я расценил ее поведение, как пас в мою сторону. Мог его пропустить, как и другие подобные, но в этот раз испытал любопытство, решил проверить свою догадку на практике, убедиться в том, что все правильно понял, и пошел на сближение первым. Удачный момент представился в последний день форума, когда чиновник – ее шеф – оказался в зале заседания рядом со мной, а она – за спиной по соседству. Я позволил себе ряд комплиментов в ее адрес, не только за профессионализм, но и за внешность. Так и не дождался прямого взгляда, но уловил смущение и электрический ток, возникший между нами. Это подвигло меня на неслыханную вольность, попросить ее помощи в раундах с иностранцами, конечно с согласия ее основного работодателя. Тот был сильно зависим от меня, что никогда не афишировалось, и поэтому не мог возражать. Впрочем, она тоже не была против.
Первые же совместно проведенные переговоры завершились посещением ресторана тет-а-тет. Меня удивила резкая ее перемена. Стремительно ведя диалог в рабочей обстановке, Лиза в ресторане опять уподобилась мраморной статуе, не выказывая ни одного собственного мнения или желания. Я чувствовал, что ей было приятно находится рядом со мной, но не получал ни одного внешнего подтверждения этому. Это меня заинтриговало пуще прежнего и даже несколько разозлило. В конце концов, я решил ее спровоцировать, если и не на откровенность, то хотя бы на выплеск возмущения. Перегнулся через стол и прямым текстом предложил интим. Моя щека при этом приготовилась была получить пощечину, ухо настроилось на брань, а все существо подобралось, чтобы не ответить тем же. Лиза меня обескуражила. Закрыла глаза и прошептала: «Да».
Быстрое согласие дамы порой действует прямо противоположным образом, заставляя бежать от нее. Но Лиза умудрилась согласиться так, что я почувствовал прилив нежности. В ее согласии не было вызова. Она не собиралась доказывать мне, что я сделал правильный выбор, или, что еще хуже, никоим образом не праздновала победу. Она не пугала меня: «Ну, держись! Ты попал!» Нет, она показала, что готова раствориться во мне, чем вызвала трепет, усилила любопытство и подтвердила свою принадлежность ко второй группе женщин по моей личной градации, то есть к тем, кто обладает тщательно продуманным и далеко идущим планом. Такое развитие событий очень мне импонировало и обещало массу экстремальных впечатлений.
Кто-то прыгает с тарзанкой, кто-то погружается с аквалангом, кто-то делает ставки в казино, а я выплескивал избыток своей энергии через женщин. Лиза стала очередной пассией, подписавшей объемный контракт, даже не перелистав его.
Первые же ласки показали, что мы, как мужчина и женщина, созданы друг для друга. Она отзывалась на мои прикосновения именно так, как я ожидал, и предугадывала мои желания. Была легка и естественна в моих объятиях. По всему было видно, что ей со мной также хорошо, как и мне с ней. И мы даже немного поговорили об этом в одну из наших последующих встреч. «Я хочу, чтобы ты оставалась со мной как можно дольше», – произнес я. «Как скажешь», – отозвалась она. «У меня было много женщин до тебя, – сказал я, понимая, что делаю больно. – Ни одна из них не сохраняла скромно потупленного взгляда  более двух свиданий». Она промолчала. Я посчитал себя вправе продолжать: «На что ты рассчитываешь?» Она втянула голову в плечи. Я вспылил: «Чего ты хочешь?!» Она испуганно закрыла лицо руками. «Что ты замышляешь?!» – не унимался я. «Я хочу быть с тобой, пока ты хочешь того же», – тихо прошептала она. «А что будет потом?! – прорычал я. – Потребуешь компенсации за моральный ущерб?!» «Я могу уйти прямо сейчас», – предложила она. И если бы заплакала при этом, то так бы оно и случилось, но отсутствие слез лично мне показало, что если и водились в ее голове какие-то намерения, то гораздо более изощренные, чем я предполагал. Такая загадка стоила того, чтобы продолжать отношения, даже если в финале мне грозила смерть. Ну, что ж, больше адреналина – сильнее удовольствие!
Бывает часто так, что некоторые вещи, которые тебя сначала умиляют и радуют, уже через месяц – два не вызывают прежнего восторга. Привыкание наступает ко всему. Но в случае с Лизой этого не произошло. И через полгода я также жаждал встречи с ней, как в первый раз. Это было совсем на меня не похоже. И вполне возможно, этому способствовало то, что сама Лиза не изменилась в своем отношении ко мне, как это прежде бывало с другими дамами. То они вдруг чувствовали себя хозяйками положения и начинали диктовать условия, то распускали нюни, пытаясь разжалобить меня. Признаюсь, что в какой-то момент я даже испугался, а вдруг Лиза терпеливо исполняет роль, являясь чьим-то агентом? Например, того самого чиновника?.. Я приложил руку, чтобы она оказалась безработной, но тут же пообещал ей помощь в трудоустройстве, если она пожелает. Ее ответ, что я волен сам выбрать для нее занятие, уже не удивил меня. Это значило, что она доверяет мне всецело. И я не стал ее разочаровывать, предложив переводы в одном из своих предприятий с условием, что она всегда будет свободна для меня. Она лишь благодарно улыбнулась в ответ.
Наслаждаясь ею, я ждал, когда она проявит себя. Должен же был выстрелить ее план рано или поздно. Но недели летели, и ничего не происходило из ряда вон выходящего. Я опять пустился на провокацию, закрутил роман у нее на глазах. Она не выдала своего расстройства, либо злости никак. Напротив, даже не вспомнила, не упрекнула, когда через некоторое время я опять позвал ее. И, о ужас, с моих уст слетело: «Мы должны…». Не сразу я осознал, что мною двигало какое-то новое неизведанное ранее чувство, щемящее и щекочущее, заставляющее мечтать о нас двоих. И я начал мечтать, радостно осознав, что не такой уж и сухарь, каким себе казался раньше.
А что Лиза? Она продолжала дышать ровно, лишь изредка показывая свою радость и во всем со мной соглашаясь. «Мечта, а не женщина!» – восклицал я, пока не понял, что мне не хватает ее собственных устремлений, что мне, оказывается, скучно решать все самому. Я спрашивал ее: «Куда ты хочешь поехать?» Она отвечала: «Мне все равно, лишь бы с тобой». Я интересовался, сидя в ресторане: «Что ты хочешь съесть?» «Выбери ты», – предлагала она. И если первое время мне это нравилось, я считал это проявлением безграничного доверия, то спустя год начал раздражаться и даже приходить в бешенство. А ведь прежде ни одна из дам не вызывала во мне таких бурных проявлений. Так что и в ярости моей по отношению к Лизе сквозила любовь. Но чего-то все время не доставало.
Видимо, в поисках ответа потянуло меня на экзотический уединенный остров. Мы полетели туда вдвоем. Поселились в бунгало и предались прогулкам по диким лесам, покрывающим неведомые берега. Я все время шел впереди, она – на два шага сзади. В какой-то момент я обернулся и предложил ей самой проложить путь. Она отрицательно помотала головой, сказав, что вполне довольна быть моей тенью. «У меня уже есть тень! – завелся я. – Вторая мне не нужна!» «Как скажешь», – по обыкновению смиренно произнесла она.
Во мне будто пружина щелкнула, словно петарда в мозгу взорвалась. В тот миг я осознал, что Лиза не оправдала моих ожиданий, и при всей моей любви к ней заслуживала наказания. Как если бы вы купили билет на американские горки, а вас посадили бы на паровозик Микки Мауса. Признайтесь, разве бы вы не накинулись с кулаками на организатора аттракциона? Я бы точно призвал его к ответу. В данном случае виновной была Лиза. У меня в глазах потемнело, и я убил ее…
Мой пациент замолчал, трагически уронив голову на грудь. Я сидел в полной растерянности. С одной стороны, я не имел отношения к правосудию, с другой – полученная информация требовала каких-то действий.
– Как это произошло? – попытался уточнить я.
– Это было тяжело, – признался он и опять погрузился в тягостное молчание.
Я предположил, что он пришел ко мне именно для того, чтобы рассказать всю правду, поэтому продолжил расспросы:
– Вы ее задушили? Или каким-то другим образом?
– И задушил, и наступил, и разорвал, – с явным усилием выдавил он.
При этих словах мне представился аллигатор, терзающий свою добычу. Я содрогнулся.
– Кто-нибудь видел? – спросил дрожащим голосом.
– Во-первых, мы были одни. Охрана присоединилась ко мне лишь в аэропорту. Во-вторых, со стороны все выглядело так, как будто ничего не случилось.
– Как вы себя чувствовали? Как вы ощущаете себя сейчас?
– Будто весь в крови.
Я невольно отпрянул и перекрестился, но тут же взял себя в руки и начал думать последовательно:
– У нее были родные? Они ее ищут? Вас подозревают?
Он поднял голову и посмотрел на меня странно удивленно. Я расценил этот взгляд по-своему:
– То есть, вы уже во всем признались полиции? Находитесь на свободе под залог? Пытаетесь подобрать для себя линию защиты или оправдывающие обстоятельства? Вы за этим пришли ко мне?
– Простите, – перебил он. – Вы, видимо, не правильно меня поняли.
– То есть как? Разве вы не убили Лизу?
Он вдруг ожил и громко расхохотался, приведя тем самым меня в полное замешательство.
– Ну, так объясните? – попросил я, когда он уже вытирал слезы с глаз.
– Я убил не Лизу, – едва сдерживая смех, произнес он. – Я собственной волей уничтожил свою любовь к ней. – Затем он издал звук, напоминающий подавленный всхлип, и добавил: – Ну, доктор, вы меня повеселили! Знаете, я думал, что долго еще не выберусь из депрессии, а вот, одного разговора с вами хватило.
Он бодро поднялся, гордо выпрямив плечи, достал из бумажника крупную сумму денег, раза в три превосходящую стоимость моего приема, вручил мне, не принимая никаких возражений, и уверенным шагом покинул кабинет.