Дневниковые записи. 1938 год. Часть 75

Часть 75


23 января 1938 года. Москва.
Утром с Пашкой Скалабаном в театре Ленина смотрели и слушали оперу «Евгений Онегин». Я её слушаю уже третий раз, но какая огромная разница! Теперь, когда я сам пережил всё это, «Евгений Онегин» предстал предо мной в совершенно другом свете, имеющим глубокий смысл.
    
Звоню Варюше. Говорит, что и последний предмет сдала на отлично. Значит, теперь Варюша круглая отличница — этому можно только радоваться. Еду к ней. Сначала сидели дома, затем пошли в фотографию (надо Варе фото для студенческого билета), но неудачно. На улице очень холодно, сильный ветер. Затем у Варюши, обнявшись, читали Ромена Роллана.
 
24 января. Москва.
В институте работал с микроскопом. Лёша сегодня уезжает в Ленинград как один из организаторов экскурсии (посылают 30 человек «своих» людей), чтобы подыскать общежития. Мне дали путёвку в дом отдыха, но отказался, так как не хочется расставаться с Варюшей и надо заканчивать научно-исследовательскую работу. А в доме отдыха буду только скучать. Я разучился отдыхать. Вечером поехал к Варюше. Она надулась: я опоздал на полчаса. Но потом ничего, даже целовались. Фотографировал её. К вечеру пошли к Любе. У неё Альфонс. Сидели на диване, болтали. Варюша ведёт себя очень активно. А ведь говорила, что я ей надоел.

26 января. Москва.
Сегодня с утра с Варюшей поехали на Ленинские горы кататься на лыжах. Каникулы начались и у Вари. Варя не в духе: её мать ворчала целое утро, не пускала, ссылаясь на болезнь горла. Но на лыжах Варя разошлась. Сегодня погода хорошая.
    
Вечером пошли к Любе в Институт. Выступал Игорь Ильинский. Варюша у меня на коленях. Весёлая и близкая. Пригласила к себе на 30 января на небольшую вечеринку.
    
При выходе из института стали в шутку толкаться. Варюша хотела столкнуть меня в сугроб, но я, чтобы удержать равновесие, автоматически поднял руку и задел Варю. По носу... и началось опять... В трамвае не говорит ни слова. Люба — на моей стороне, ругает Варю за капризы, называет её «маленькой девочкой». Разговор у дома был очень тяжёлый, со слезами. До чего-нибудь определённого договориться не удалось. Всё же чувствую, что, в конце концов, с Варюшей придётся расстаться. Это очень тяжело, но больше ничего сделать не удастся.  Надо хотя бы каникулы провести с Варюшей, а то я без неё и без товарищей совсем с ума сойду.

27 января. Москва.
Утром немного поработал в институтской лаборатории, определял под микроскопом минералы. Затем позвонил Варе, сказал, что дома начну печатать снимки, что у нас в комнате «наводнение» (на улице оттепель, а крыша худая). Спрашиваю, пойдём ли завтра в кино или на каток. Соглашается на кино. Значит, всё в порядке. Исправил её самопишущую ручку, и с радости, что Варя опять будет со мной, позвонил ей ещё разок. У неё настроение неплохое. Печатал и проявлял снимки.

28 января. Москва.
Сегодня поработал в лаборатории, затем пошёл к Варюше. Немного посидели вместе, затем пошли в кинотеатр смотреть «Волочаевские дни». Хорошая картина. Запомнился кусочек: котёл, обогреваемый снизу дровами, а в котле купается голый толстый японец, охраняемый часовыми. Постановка братьев Васильевых.
    
Разговор после картины о позавчерашнем. Варя говорит, что подумала, будто я ударил её намеренно... неужели она могла это допустить?  Не хотелось расставаться, так хорошо было гулять с Варей по улицам, как будто это начало любви. 

29 января. Москва.
Днём был в институте. Вечером с Варей и Любой катались на катке в ЦПКиО. Испортил всё несчастный случай: попали с Варей в ямку, и Варюша так ударилась об лёд, что не могла подняться. Я испугался больше, чем сама Варя. Она оказалась выносливой и терпеливой. Провожал её до дома осторожно, как тяжелобольную, она еле шла.  И я не смог удержать её при падении. Как я себя в этом винил! Завтра у Варюши вечеринка.
 
30 января. Москва.
Утром меня разбудил телефон. Звонит Варя насчёт вечеринки. Обязательно приглашает Галю и Надю Черкасову с Володей. Я весь день был в поисках магния (для фотографирования). Вечером поехал к Варюше. По пути купил бутылку вина. У Вари людей много, но интересных мало. Для меня кроме Варюши никого нет. Танцы, водка. Чуть не напился с досады. Вначале Варя не хотела со мной танцевать, развлекала гостей. Даже было скучно. Компания собралась не близкая. Домой возвращался поздно. Варька всё бузила, на прощанье не хотела целоваться, потом просто самым настоящим образом удрала... Четвёртый час ночи... Транспорт не ходит. В голове хаос и туман, всё перед глазами кружится, ноги идут плохо. А до дома далеко. Улицы пустые. В голову лезут навязчивые невесёлые мысли. Чувствуется, что Варя никогда не будет моей женой. Не потому что я этого не смогу добиться и не хочу, а потому что при нынешнем положении вещей она будет меня только мучить. Зачем она позвала соседа? Чтобы издеваться надо мной?

31 января. Москва.
Встал поздно. Голова немного шумит. Смертельно хочется увидеть Варю, увидеть сейчас же. Звоню. Выезжаю. Со вчерашнего вечера остался патефон. Танцевали и целовались. Затем писали диктант.
    
Вечером едем на «Кармен» в театр Ленина. До конца второго действия Варюша очень близка, хорошая, доверчивая. Но в антракте разговор неожиданно для меня принял другой оборот. Затеяла Варя. Начала искать хорошеньких девушек и спрашивать о них моё мнение. Затем спросила, с какой бы из них я хотел познакомиться. Я сказал, что мне вполне довольно и Вари.
     — Не большие же у тебя требования. Ты мне надоел. Я хочу влюбить тебя в кого-нибудь. Как я завидую Кармен, в душе я такая же непостоянная.
     Перед началом следующего действия я спросил, хочет ли Варя мороженого?
     — Нет, не хочу.
     А через некоторое время в шутку добавила:
     — Так не угощают. Так всякий откажется.
      Я ей также в шутку сказал:
     — Вторые твои слова исключают первые. Так, значит, хочешь?
     — Ладно, хватит.
    
И Варя от меня отвернулась, покраснела, затем стала плакать. Мои расспросы не помогли, как я ни старался. Моё положение было не из приятных. Видимых причин для размолвки не было. Но теперь я научился их отыскивать, так как узнал характер Вари. Она решила, что я подумал, что она навязывается мне на мороженое... а её самолюбие этого не допускает. Она была оскорблена мыслью, что я мог так подумать. Но в том то и дело, что я так совершенно не думал.
    
Из раздевалки Варя от меня удрала. Я был сравнительно спокоен, но зол на неё. А ночью спал плохо.

1 февраля. Москва.
Утром проснулся в смятении, ничего не понимая. Предстала картина вчерашнего вечера. Невыносимо больно за Варю, за её глупости: ведь она всё равно будет со мной, а делает такие вещи. Деваться некуда. Решил действовать через Любу. К 12 часам поехал к ней, застал дома. Поговорили о Варе. Люба ругает Варю не меньше меня. Я спросил:
     — Может быть, Варя вообще не хочет меня знать?
     — Об этом и не думай.
     — А для чего она это делает?
     — У неё такое самолюбие, что она иногда ведёт себя как маленькая девочка. А потом об этом всегда жалеет.
     — Как же мне теперь быть?
     — Пойдём сейчас к ней.
     — Нет. К ней я сейчас не пойду.
     — Тогда подожди. Можешь? Дня три? Вытерпишь?
     — Трудно, но попробовать можно. Хотя нежелательно.
     — Она такой срок не выдержит и сама первая позвонит. Ты напрасно её приучил, что во всём винишь себя. И первый ей звонишь.
     — А если я не могу? И вообще, я ничего не понимаю.
     — Она считает себя «недостойной». После каждого разрыва с тобой она приходит поплакать и очень жалеет, что так поступила.
     — Но как же быть сейчас? Назавтра есть билеты в театр.
     — Я придумала. Я сейчас пойду на почту, мне надо отправить посылку, и оттуда позвоню Варе, скажу ей, что я вызвала тебя упаковать посылку, ты сидишь один, и попрошу её прийти, как будто ничего и не бывало. Она должна будет или прийти, или расскажет мне, что такое у вас получилось.
     — Хорошо, идёт.
   
Я остался один в квартире у Любы за чтением Пушкина. Время идёт медленно... сердце ноет... бьётся как-то учащённо ожидающе, одним словом, неправильно. То и дело отрываюсь от книги и смотрю в окно, или на часы... но никого нет. Прошёл час... на исходе второй... Вдруг неожиданно мой взор привлекла какая-то бегущая фигура... неужели? Немного похожа на Варю... уже близко. Да, теперь зрение не обманывает, это Варя. Быстро вбегает в переднюю и стучится. Я открываю... Она в нерешительности отступает:
     — Ты почему здесь? А где Люба?
     — Пошла на почту. Скоро придёт. Подожди, она тебе разве не звонила?
     — Нет. Я пойду...
     Но в нерешительности останавливается.
     — Варя, подожди, она сейчас придёт.
     И Варя остаётся. Глаза её злые, сама надутая, неразговорчивая.
     — Как ты сюда попал?
     — Ты мне не поверишь, тебе Люба расскажет.
     — Не сговорились?
     — Брось, Варя. Для чего ты вчера удрала?
     — Так захотела. Не трогай меня. Пусти, я уйду.
     Но поцелуй изменил дело.
     — Если бы я знала, что ты здесь, я ни за что не пришла бы.
     — Пойдём в комнату.
    
В комнате поговорили. Варя почему-то поплакала. Затем объятия и поцелуи. Стало жарко. Сняла жакетку. Варюшечка... Так прошло больше часа. Вот какой неожиданный поворот.
     Пришли соседи. Пришлось уходить. Я сказал:
     — Я к тебе зайду за фотоаппаратом.
     — Пойдём.
     Идём к Варе. У неё сидит Люба. Варя к ней обратилась:
     — Люба, ты уже здесь?
    
Когда уходил, Варюша вышла провожать меня до самого низа лестницы, и на прощание поцеловались. А это с ней бывает редко!
    
На улице спросил Любу, как это всё получилось? Она говорит, что позвонила Варе и сказала так, как наметила. Но Варя не пошла. Тогда после почты Люба зашла к Варе и послала её ко мне... Да, Варя меня обманула... но обманула ли она меня? Нет, нисколько. «Если бы я знала, что ты здесь, ни за что не пришла бы». А пришла. Кого же она обманывает? Себя, своё самолюбие, а не желание. Она перед собой должна чем-то оправдываться, и она оправдывается. Это не страшно. Я теперь окончательно понял Варю. Даже в последнем ничего плохого нет: это должно скоро пройти. Она опять считает себя «недостойной». Если бы она знает, какая она достойная! Надолго ли уладились хорошие отношения.

*****

Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/01/16/1698