1682 год. Хроники стрелецкого бунта - 3

Весть о том, что новый царь обещался за стрельцов постоять, разнеслась по Москве, как верховой пожар по лесу в летнюю сушь.
Полковник Семен Грибоедов смотрел на бояр исподлобья. Желваки на скулах его то и дело вздрагивали.
 - Что ж ты Сенька безобразия такие средь стрельцов допускаешь? – первым начал вопрошать полковника новоиспеченный спальник государев князь Иван Трубецкой.
- Какие еще безобразия? – огрызнулся Грибоедов.
 - Он не знает! – вскочил с лавки Кирилл Полуэктович Нарышкин. – Стрельцы бунт на Москве затеяли, а он не знает!
 - Так из-за тебя бунт, Кирилла Полуэктович, - дерзко глянул в глаза боярину стрелецкий полковник. – Не ты ли право старшинства презрел? Ты думал, что никто этого не заметит?
 - Что?! – львом рыкающим взъярился Нарышкин. – Да, я тебя…
- Не посмеешь, - покачал головой полковник.
 - Ты, Семен, это, того, - глава стрелецкого приказа князь Долгоруков. – Знай, с кем говоришь. А то, что ты стрельцов так распустил, так с тебя за это три шкуры драть надо. Где это видано, что стрельцы на своего полковника жалобу писали. Где ж это видано, чтоб у них жалование государя отбирали? Ой, беда…
 - Какая беда, Юрий Алексеевич? – вдруг оскалился на судью стрелецкого приказа  Грибоедов. – Ты ж сам денег на жалование стрельцам вполовину дал. Помнишь? В прошлом году, как говорил ты мне, что пусто в государственной казне и велел  извернуться, а полк на битвы с турчином собрать. Вот я и изворачивался: где лаской, где окриком, а где и зуботычину не грех было дать. А как без этого?  Стрелец силу любит. Посопели они, пошипели, но сражаться за государя нашего пошли. А с денег, которые стрельцы у ворот городских набирали, кто мне велел…
 - Ладно! – топнул ногой князь Долгоруков. – Иди!
Грибоедов ушел, резко прихлопнув дверью.
- Совсем стыд потерял, подлец, - первым высказался князь Долгоруков. – Разве в бывалошные времена такие полковники были? У них стрельцы пикнуть не могли…  Приструнить нам надо поганца. Ишь, разговорился
 - Не, нельзя так, - молвил, сидевший досель тихо, боярин Троекуров, - За Грибоедова другие полковники встанут. Вот тогда точно смута настоящая начнется.
 - А, давайте, их разом всех, полковников этих! – грохнул по столу кулаком Нарышкин. – И чтоб никому неповадно было! А Патриарх нас поддержит.  И сегодня же их всех в темницу надо. Пиши дьяк.
 - И то верно, - вздохнул Долгоруков.
«Того же году апреля в 29 день били челом великому государю в насильствах и налогах и во всяких разорениях стрельцы на полковников и на пятидесятцких. Били челом стрельцы на Ивана Кравкова, на Ивана Полтева, Микифора Колобова, Александра Карандеева, Володимира Воробина, Григорья Титова, Семена Грибоедова, Андрея Дохтурова, Матвея Вешнякова, Павла Глебова, Ивана Нелидова, Родиона Остафьева. И великий государь приказал у них челобитные принять и за ними сидеть святейшему патриарху с боярами и полковников расспрашивать против челобитья того».
«Того же числа указал великий государь послать в тюрьму полковников, на которых били ему великому государю стрельцы, и вотчины у них отнять, и против челобитья их указал на них всё доправить  и их от тех приказов отставить»
А еще через день читали стрельцам полка Грибоедова  думной диак Ларион Иванов такой указ.
«Семен Грибоедов! Великий Государь Царь и Великий Князь всеа Великия и Малыя Белыя России Петр Алексеевич велел тебе сказати:
В нынешнем во 190 году апреля в 30 число били челом великому государю на тебя пятидесятники, десятники и рядовые стрельцы того приказа, у которого ты был: будучи ты де у того приказа им стрельцам налоги и обиды и всякие тесноты чинил и, приметывался к ним для взятков своих и для работ, бил их жестоким бои.  И для своих же взятков по наговорам пятисотных и приставов из них, стрельцов бил батоги ругательством, взяв в руки батога по два, по три и по четыре. И на стрелецких землях, которые им отведены под  дворы, и на вымароченных местах поставил огороды и велел всякие овощные семена покупать на зборные  (собранные для содержания войска)  деньги. Для строения  и для работы на те загородные свои огороды жен их и детей посылал работать в неволю и в деревни свои пруды копати, и платин и мельниц делати и лес чистити и сена косить и дров сечь,  а к Москве их на стрелецких подводах возить.  И для тех своих работ велел лошади покупать неволею , бив батоги.
А из государева жалования вычитал ты у них многие деньги и хлеб и теми зборными и остаточными деньгами и хлебом корыстовался. И с стенных и с прибыльных караулов и из недельных в слободах  съезжих изб их, стрельцов, в спуск по тридцать и по сороку и по пятидесяти человек и болше спускал, а зп то имал ты с человека по четыре и по пяти алтын и по двеи гривны и болше, а с недельных по десяти алтын и по четыре гривны и по полтине, и теми денгами корыстовался.  Да ты же стоя на стенных караулах  имал на них, стрельцов, государева жалования, что им на тот стенной караул даются деньги и запасы з дворцов и теми денгами корыстовался ты сам. И на дворовое свое строение лес и всякие запасы покупать им велел на зборные деньги и тем чинил им тесноты и разорения. И на двор себе сверх денщиков имал на караул многих стрельцов и тех стрельцов заставлял всякую работу делати и отходы чистить. А как ты с приказом бывал на государевой службе и в приказе, кто оставался в Москве, и с тех имал ты великие взятки з боем и из них оставлял ты многих в Москве караулить на своем дворе и на работах. И будучи на государских службах в полках и малороссийских городех и в дорогах, по тому же чинил стрельцам всякие тягости и на подводах их возил свои запасы.
А блаженные памяти брата его государева великого государя царя  и великого князя Федора Алексеевича указ тебе был сказан, чтоб никаких взятков со стрельцов не брать и на М оскве на себя работать не заставлять и в деревни свои и к друзьям своим и свойственникам своим ни для каких работ их, стрельцов, не посылать.  А для того тебе на пополнение дана была великим государем жалованная деревня в поместье, чтобы быть тебе в приказе бескорыстно.  А ты, забыв такую великого государя милость и жалование того приказа стрельцам те налоги и обиды, и тесноты, и взятки чинил и бил их напрасно.
И Великий Государь Царь и Великий Князь всеа Великия и Малыя Белыя России Петр Алексеевич  указал и бояре приговорили: за тое твою вину и к стрельцом за такие налоги и обиды и за многие взятки тебя от приказа отставить и полковничий чин у тебя отнять и деревни, что даны тебе к приказу, отписать в Стрелецкий приказ, а в приказе на твое место быть иному полковнику. Да за те же вины твои, что ты будучи у приказа чинил им, стрельцом, всякую тесноту и обиды для своей корысти великий государь указал учините тебе наказание, бить тебя батоги»
 - И поделом Сеньке, - молвил молоденький стрелец  Василий Петров; три раза он заставлял меня отхожее место в доме его чистить.
 - Помолчал бы Васька, - дал подзатыльника Петрову статный стрелец Борисов. – Ты ж сам вызывался, чтоб на турчина не ходить, неужто я не видел, как ты у полковника в ногах валялся. А полковник наш справедливый, не чета другим. Всё в меру делал.
 - Верно! – поддержали Борисова несколько голосов. – Несправедливо с полковником поступают.
 - Как не справедливо?! – закричали другие. – Еще как справедливо!
Так слово за слово и занялась в стрелецкой слободе жестокая драка. Дьяк Ларионов еле ноги из неё унести успел.