Die Delphine

Die Delphine

- Ганс, ты у себя?
- А, Нако, привет. Валяй, заходи. Что-то хотел?
- Да так, мимо проходил, решил заскочить, поболтать.
Скрипнула дверь, я почувствовал движение воды. Грациозно, волнообразно двигаясь, Нако серебряной молнией влетел в мою комнату и устроился у окна. Кончик хвоста нетерпеливо подрагивал, в глазах горели озорные огоньки. Этот чертов шалопай явно что-то снова задумал.
- Нако, если ты снова хочешь втянуть меня в какую-то переделку, знай - я никогда больше не поверю тебе!
- Да успокойся ты! Какие еще переделки? Разве я когда-нибудь подводил тебя, Ганс? - он был сама невинность. Ага, ну да, как же!
- Нако!
- Не будь камбалой, Ганс. Ты иногда такой скучный. Вот чем ты тут занимаешься? - Вильнув, Нако оказался уже справа от меня, рядом с кучей камней. - Камни рассматриваешь, что ли? Как этот чудик Кимасива?
Кимасива был японец, и он действительно был странным. Например, в самом деле он иногда по вечерам выплывал на плац и расставлял камни разного размера и формы в каком-то одному ему понятном порядке, а потом всю ночь на них смотрел, полуприкрыв глаза.
Нако же был из Карибского бассейна, простой, как три шиллинга, добродушный и веселый, со всеми в роте запанибрата,  всем лучший друг. А главное - жутко подвижный и активный, как будто у него шило под хвостом! Вечно что-то затевает и вечно же ему за это влетает от майора.
- Нет, Нако. Я тренируюсь. Майор говорил мне увеличить нагрузки на левый плавник. Я швыряю камни в окно. Одним плавником.
Честно говоря, я немного приврал. Поднимать-то я камни одним плавником еще мог, а вот кидал пока все еще двумя, уж слишком тяжело. Пару раз все таки удалось швырнуть, но я только поцарапал стену.
- А если майор скажет тебе выпрыгнуть на берег и глотать песок - ты это сделаешь? Хватит уже, он же тебе в конце концов не мамочка! Ой, прости...
В принципе, не страшно, я давно свыкся. Все знали, что я не простой дельфин. Во-первых, я сирота. Во-вторых, во всей роте, если не во всей стране, я - единственный рожденный в неволе! Оба моих родителя погибли на войне. Вообще дельфины почти не размножаются в неволе, мы - существа тонкие, казарменные условия морально нас угнетают. Все они - и Нако, и его дружок-балтиец Швангер, и этот чудик Кимасива, и даже майор, - рождены на воле, пойманы бесхвостыми и привезены сюда. Я - здесь родился.
Майор Гекклер - дельфин бывалый. Он единственный выжил во время бомбежки английского линкора, потерял в бою половину правого плавника и лишился глаза. Грозный и уверенный в себе, махина, настоящий герой. Он заменил мне погибших отца и мать. Неудивительно, что я был так к нему привязан. Как и он ко мне, так по крайней мере мне хотелось думать.
- Не страшно. Ну, допустим, мои занятия - глупости, хотя это не так! Но допустим. Что предлагаешь ты?
- Мы со Швангером тут придумали...
Стоп. Это он так всегда говорил. На самом деле Швангер - полная противоположность Нако, мерзлый, как сельдь, балтиец, высокомерный сноб и зазнайка, но все же хороший парень, - ничего "тут не придумывал" и не мог "тут придумывать". Всегда всю кашу заваривал Нако, и втягивал в нее в первую очередь беднягу Швангера, а затем и меня. Никогда не мог взять в толк, что может объединять этих абсолютно противоположных дельфинов?
- Мы со Швангером тут придумали такую штуку! Ты упадешь! - Человеческие выражения сильно лепились к языку, хотя и звучали порой нелепо - трудно упасть по водой. - Так вот, слушай...

Большой крытый бассейн. Высокий, метров двадцать, потолок и совершенно пустое пространство. За стеклянной крышей - только пасмурное небо, по которому бриз гонит тяжелые серые мглистые облака. Сам бассейн глубок и соединияется длинным туннелем с морем. На мокром краю бассейна стоят черные, начищенные до блеска сапоги. Из сапог растут ноги в черных форменных, идеально отглаженных брюках. Да что ноги - целый офицер СС растет из этих сапог!
Он терпеливо ждет.
Вода пошла рябью, и, наконец, на поверхности появилась большая серая голова с узким орстым носом, похожим на бутылочное горлышко. На правом глазу красовалась повязка из непромокаемой ткани, от уголка рта через все лицо, до спинного плавника, тянулся зигзагообразный рубец.
- Гутен таг, майор Гекклер.
- Добрый день, господин полковник. Зачем вы меня звали?
- У меня хорошие новости. Послезавтра у ваших бойцов будет первый в их жизни настоящий бой. - В голосе офицера звучали ироничные нотки.
- Что?! Вы... вы...
- Не надо смотреть на меня волком и скрипеть вашими трапециоидными зубками, майор. - В голосе появилась холодная и тяжелая сталь. - Ваши солдаты, как и наши, сражаются за идеи великого фюрера, за счастье и благополучие народов и истребление врагов мира. Или вы забыли об этом?
- Они же еще совсем дети! Пожалейте бедных юнцов, герр полковник!
- Если вы боитесь, что они погибнут, знайте - их смерть не будет напрасной. Никто не будет забыт, их имена станут именами героев.
- Я не отдам вам своих ребят!! Я не пошлю их на верную гибель!! - Эхо вторило упрямым словам майора.
- У вас нет выбора, майор Гекклер. У вас нет выбора.
Майор нырнул и громко хлопнул хвостом по воде, обдав сапоги холодной, грязной серой водой.

Как всегда, с утра был подъем по расписанию, завтрак в столовой (сегодня давали креветок и шпротов - первому порадовался Нако, второму - Швангер, Ганс остался ко всему нейтрален). Затем начинались долгие и довольно изнурительные тренировки. Сперва пять подходов по двадцать кругов на плацу - отдельно на время, на скорость и парадным выходом. Затем упражнения по метанию камней, после которых - закалка дыхательной системы.
После полудня был обеденный перерыв.
- Ну что, ты готов?!
Нако весь дрожал от нетерпения, от кончика носа до кончика хвоста. В глазах его, как обычно, плясали морские дьяволята.
- Готов, готов. - Угрюмо буркнул я. Предчувствие у меня было нехорошее.
- Тогда давай, как доешь, подчаливай к южному забору. Мы с Швангером там будем. - И Нако, подмигнув, вильнул, только его и видели.
Через четверть часа я уже был у южного забора. Нако и Швангер в самом деле ждали меня на месте. Нако все вилял, не мог зависнуть на месте, нарезал зигзаги и спирали вокруг абсолютно неподвижного Швангера.
- Гутен морген, Швангер.
- Доппрое уттро, Гансс. - Ответил в своей манере Швангер, растягивая слова. Глаза его, как всегда, были полуприкрыты, взгляд усталый, скучающий, с легким оттенком отрешенности. - Да преккрати тты филятть, Накко! Этто уттомиттельно. Не феди сеппя, как несмышленная трессккаа.
- Сам ты треска, морда твоя чухонская. Ну что стоим, айда?
И, не дожидаясь ответа, Нако взмахнул хвостом и серебряной лентой метнулся вдоль забора. Покачав головой, за ним медленно и важно, как подводная лодка или кит, технично извиваясь, поплыл Швангер. Затем поплелся и я.
Мы догнали Нако где-то через двести метров. Он ткнул носом в сторону забора. В его бетонном монолите была довольно большая трещина. Я окинул ее взглядом. Мда. Тонкий и юркий, как угорь, Нако запросо в нее пролезет. Постаравшись, на выдохе, даже массивный ширококостный Швангер протиснется. А вот я, всегда бывший толстячком, просто-напросто застряну!
- А что это вы тут делаете?
Мы все разом обернулись. За нашими хвостами находился Кимасива, тот самый чудной японец. Он был короткий и худой, а мордочка была совсем узкая и острая, как иголка. Кожа его отдавала в желтизну, глаза были чуть раскосы. Влияние людей на нас было чрезвычайно сильно, хотя сами люди вряд ли могли отличить одного дельфина от другого. Все мы, не только Кимасива, яркий тому пример.
Нако, будучи откуда-то с Карибского моря, был смуглее всех нас - кожа его была не просто серая, серебристая, с металлическим изжелтым отблеском, глаза - большие и яркие. Сам он, как я уже говорил, был длинный и узкий. Швангер был широк и массивен, кожей бледен - молочно-серый, а глаза голубые-преголубые, как небо безоблачным июльским днем. Если бы дельфины, как и люди (бесхвостые, как их называли презрительно) делали плакаты с чистокровными, то позировать для них выбрали бы именно Швангера, хоть он на самом деле остзеец и чухна.
- А ты чего тут забыл, узкомордый? - резко ответил Нако. Кажется, его идея грозила сорваться.
- Не ггруппи, Накко, феди сеппя прилличчней.
- Он же нас сдаст майору, это как пить дать! - Нако был, кажется, очень расстроен. - Он же нас на неделю, как минимум в карцер загонит за такое дело, изверг!
- Да нет, я не сдам... - робко попытался прервать тираду карибца япошка.
- А зачем тогда приплыл? - поинтересовался я.
- Я... это... меня... мне... можно мне с вами?..

Уже вечерело, а мы все еще не вернулись на территорию лагеря.
Да, самоволка, что же еще может так греть душу и сердце солдата, пусть бы даже ты и дельфин?
Мы плескались на мелководье, потом плавали на перегонки да большого поросшего моллюсками и актиниями утеса, похожего на морду нашего сержанта. Заплывали далеко в море и ныряли, плыли ко дну, соревнуясь, кто дольше продержиться и не всплывет. На скорость всегда побеждал Нако, он был самым быстрым из нас. Не дельфин, а молния, быстрый, как мурена. В играх на ловкость первым был Кимасива, он с его маленьким коротким телом очень шустро и юрко вилял между скал и камней. А по выносливости лидировал здоровяк Швангер.
В общем, мы прекрасно провели время в бессмысленных подростковых забавах, и это было просто волшебно.
- Смотри, Ганс! Я не дельфин, я - торпеда! - радостно кричал Нако и стрелой ввинчивался в прибой, разбрызгивая соленую воду, всего за какое-то мгновение доплывая от скалы-сержанта почти до самого берега. И счастливый, абсолютно счастливый смех его звонким жемчугом рассыпался по песку и пенным бурунам. Мы все лишь утомленно нежились в лучах заходящего солцна, покачиваясь на волнах, и были бесконечно благодарны этому безумцу Нако за то, что он нас сюда вытащил.
- Вот вы где. - Раздался за нашими спинами голос.
Мы все вздрогнули и оглянулись. Этот голос я бы не спутал ни с каким другим. Это был майор Гекклер.
- Плывите за мной... красавцы.
Голос майора не предвещал ничего хорошего.
Так и оказалось. Майор отвел нас четверых к капитану Штульцеру.
Йозефа Штульцера не то, чтобы не любили, но относились к нему со смесью легкой неприязни и боязливого уважения. Все знали, что несмотря на то, что он всего лишь капитан, он может иметь в своем подчинении десяток майоров. Штульцер был не простой капитан, он был из внутренних. В нашей роте он отвечал за порядок, соблюдение устава и правил, а еще - за пропаганду.
Старик Штульцер был крепким, поджарым дельфином с мутными, почти белыми глазами, надломленным спинным плавником и строгим морщинистым лицом. Говорят, Штульцер - не его фамилия, что на самом деле он был грек, Стулерцакис. Может быть, может быть. Все может быть. Он ведь был средиземноморцем. А еще он проходил специальную подготовку у людей, как и майор, только не боевую и диверсионную, а свою - пропагандистскую.
- Итак, молодые люди. - Голос у старика Штульцера был хриплый и неприятный. - Рядовой Нако Робертос.
- Я.
- Рядовой Томас Швангер.
- Я.
- Рядовой Кимасива Хота.
- Я.
- И рядовой Ганс Крамер.
- Я.
- Эх, солдатики. Что ж вы так подводите своего бравого майора и старого капитана? - Штульцер медленно плавал взад-вперед перед вытянувшимися во фрунт солдатами, не спуская с них глаз. Голос его был тих и спокоен. - Вы ведь доблестные воины Великой Германии! Вас готовят к будущим сражениям за честь вашей страны, а вы? В самоволку? Позорите честь мундира, зольдатен. "Германский солдат, будь то человек, скот, птах иль тварь морская, обязан блюсти кодекс чести" - помните откуда? Клятва верности Рейху, ребятки. На кого полагаться делу мира, если не на вас? Чума и зло поглотят этот мир, а наше правительство всего лишь хочет их остановить. И вы, как армия - его главная опора, вы не имеете никакого морального права так себя вести.
Все это была пропагандистская чушь, все мы это прекрасно знали. В сущности, всем нам (и, думается мне, старому Штульцеру первее всех) все равно, за что, почему и из-за чего бесхвостые убивают друг друга на войне. Так было всегда, испокон веку. И каждый раз каждая сторона пыталась себя оправдать. Нет, безусловно, были и правые, и виноватые, но вседа и те, и другие пытались себя обелить, а противника - очернить.
Но раз мы соглашались воевать бок о бок с людьми и под их руководством, значит, у нас на то были причины. Я воевал в память о моих родителях, и даже, наверно, хотел отомстить за них. Я ведь толком и не знал их и совсем не помню, и мне обидно, что я всю жизнь прожил без родительской любви и ласки. А они? Нако, Швангер, Кима? За что воюют они?
Нако всегда такой радостный, он, наверно, просто в детстве не наигрался в бегалки-догонялки, до сих пор не возрослел и считает, мне кажется, все это очередной увлекательной игрой. Швангер... этому просто все равно, что делать. Не исключено, что он, как старик Штульцер, - идейный. Таких среди дельфинов мало, но встречаются - те, что верят в идеи правительства людей, в слова Рейха и агит-чепуху чокнутого Штульцера. А что творится в голове у Кимы (так он сам попросил его называть) я даже не берусь предполагать. Он всегда был интровертом, закрытым и нелюдимым, чужая душа - потемки, это точно про него. Но, наверно, и у него есть причина воевать. Потому что война без причины, как говорил нам майор, - это убийство.
- Вас бы по-хорошему надо в карцер, на неделю, а лучше - на две, да с исправительными работами! - Я даже не заметил, как тирада Штульцера перешла с идеологической темы на более приземленную и практическую. - Да, в старые времена так бы и сделали. Но сейчас не то время, не то. Да и нынче каждый зольдат у нас на счету...
Мы удивленно переглянулись.
- Ах, ну да, вы же все гуляли, и не знаете. - Старик Шульцер помотал головой. - Сегодня не будет вечерних тренировок, только разминка, чтобы поберечь ваши силы. И отбой пораньше, чтоб вы выспались. Завтра ваш первый бой, солдатики.
Сказать, что я был удивлен - значит ничего не сказать. Нас готовили уже довольно долго - второй год, но все же этого недостаточно! Мои родители или, скажем, майор, прошли четырехгодовое обучение. С другой стороны, я был так рад! Мой первый бой! Первый шанс узнать запах пороха, услышать выстрелы и взрывы, впервые по-настоящему ощутить этот прилив адреналина и столкнуться с настоящим противником! Я еле сдержался, чтобы не завопить и не начать вертеться волчком, так что представляю, каких усилий это же стоило Нако. Даже зануда Кима оживился, и только отмороженный Швангер, посмотрев на нас, покачал головой и вздохнул - мол, боже, что за убожество.
- Да-да, первый бой - он трудный самый, дети мои. Так вот, вся ваша рота завтра, в десять часов отправляется на задание, так что нужен каждый, даже такие дурачки, как вы. Так что сегодня вы отделались. Марш по кроватям! Гуте нахт!
- Гуте нахт, герр капитан! - грянули мы хором и стремглав выплыли из кабинета старика Штульцера, только пузырьки забульбулькали.

- Это же надо, а! Наше первое задание! Наше первое задание!! Наше первое задание!!! Наше...
- Хваттит, Накко, тты этто ушэ расс тфаттцать поффторилл. Не пудь пессмыссленной каракаттиццей.
- Я очень горд. - Скромно добавил Кима.
Наша рота дислоцировалась на данный момент у побережья, недалеко от входа в туннель. Там каждый из нас заплывал в бассейн и получал оборудование и оружие для предстоявшего боя. Очередь был большая и шумная, нам повезло пробиться в серединку. Впускали как раз по четверо, так что мы старались держаться вместе, даже Киму с собой взяли, чтобы не идти на встречу с людьми с каким-нибудь незнакомым или, того хуже, неприятным типом.
Наконец, очередь дошла и до нас. Мы проплыли по темному и мрачному тоннелю, затем всплыли в бассейне. За высоким потолком из стекла виднелось мрачное серое небо. На краю стояли черные начищенные сапоги с отглаженными брюками, растущими из них. А по обе стороны от него - по две пары ног в простых брюках и ботинках, и (почему-то) белых халатах.
- Гутен морген, зольдатен.
- Доброе утро, герр полковник!
Ноги в халатах подошли к краю бассейна, мы подплыли ближе. Они окрутили каждого вокруг головы, на шее, кожаным непромокаемым ошейником, застегнули клепки. Затем прикрепили к ошейникам какие-то устройства, установили небольшие антеннки, покрутили какие-то ручки и внимательно вслушались в радиопомехи.
- Готово, герр полковник. - Сказал кто-то из халатов.
- Отлично. Поздравляю бойцы, можете быть свободны.
Полковник подошел к нам и погладил каждого по носу, добродушно улыбаяясь своей безупречной арийской улыбкой.
- Хайль Дойчланд?
- Зиг хайль!
Через пару часов мы плыли в открытом океане. Некоторые особенно нервные или возбужденные выпрыгивали из воды, оглашая ровную гладь бесконечной и безбрежной воды истошным верещанием или визгами, полными счастья. Мы плыли, обгоняя друг друга, виляя, петляя, зигзагами, совершенно не чувствуя усталости. Впереди всех плыл майор Гекклер. Я вырвался вперед из серебристой сотни мокрых мощных тел, к нему.
- Герр майор, можно вопрос?
- Что такое, сынок? - угрюмо ответил майор отчего-то после долгой паузы, словно не сразу услышал и увидел меня.
- А что мы будем делать, если не секрет?
- Какой уж там секрет... будем бомбить английский линкор, затем нас и держат... И вообще...
- Что вообще?
- Ничего. Вернись в строй, солдат! - неожиданно грубо ответил майор. Я не понял, что с ним. Я обиделся и отстал. Но настроение не успело по-настоящему испортиться - так было всем вокруг хорошо. Соленые струи подводных течений плотно обволакивали тело в упругий кокон, в ушах звенели смех соратников и пузырьки воздуха. Чувствуя, что воздуха в легких осталось мало, я чуть подался вверх и тут же, по инерции, пулей вылетел из воды наружу.
Тысячи брызг, сверкая в солнечных лучах, каждый, как жемчужина, роем окружили меня и еще с десяток других дельфинов, таких же как и я, простых солдат. Полет, длившийся всего пару мгновений, показался мне вечностью. Я счастливо взвизгнул и мне ответили радостным верещанием другие дельфины.
"Будем бомбить английский линкор..." Неужели у меня появился шанс отомстить за гибель родителей?
- Приплыли! Рота, на месте стой!
Все тут же, как один, замерли на месте как вкопанные (вот видите? Как можно вкопаться в воду?), слегка покачиваясь на волнах подводных течений. Становилось прохладно - мы ведь плыли почти восемь часов, проплыли далеко, а океанская вода в Атлантике была заметно холоднее, чем в казармах у берегов Германии.
- Глядите. - Майор указал плавником на норд-вест. Там маячило вдалеке темное пятно - судно. - Это британский линкор класса "Георг V", повышенное водоизмещение, грузоподъемность до двухсот сорока тонн. Восемь бортовых орудий семьдесят два миллиметра, пять - девяносто девять, две боковых стационарных зенитных установки и одно стамиллиметровое орудие на носу. Трехслойное бронирование класса "АА", армированные крепления перегородок, тугоплавкий стальной сплав.
Майор висел на месте, поворачивая из стороны в сторону своей большой головой. Все "зольдатен" были неподвижны и внимательно слушали слова своего командира.
- Через четверть часа судно будет проплывать мимо нас на расстоянии два узла на норд-вест и три узла вверх. Дислоцируемся так. Сержант Вальтц берет двадцать бойцов и окружает правый борт. Сержант Саконо тоже с двадцатью ребятами - на левый борт. Старший сержант Пенникайнен и старший сержант Гальвани - с двадцатью пятью ребятами распределяются вдоль днища и у кормы. Только осторожно, не попадите под винты, иначе для вас операция закончится, не успев начаться! Так, а сержанты Юрген и Коцвайшенген с остальными плывут за мной, к носу. Всем все ясно?
- Так точно, герр майор! - грянул хор голосов.
- Тогда по местам.
Мне показалось, что по лицу его пробежала смутная тень, а в лазах его сгустились тучи.

- Господин капитан, на радаре какое-то движение.
- Торпеды? Субмарины? Корабли?
- Нет, сэр, это вообще... эм... непонятно что. - Парень казался смущенным.
- Ну-ка отведи меня к вашим этим радарам. Шеймус, побудь за старшего.
Капитан британского флота Говард Джеймс Уиллинг проследовал за своим провожатым, худым и длинным парнем в форме, которая сидела на нем мешком. По длинному пустому коридору прямо, вниз на три пролета по лестнице, снова прямо, затем налево через узкий проход (зачем они такие узкие?) и широкая двойная дверь.
Большая просторная комната, почти как целый ангар, была заполнена мониторами, приборными панелями, огромными бабинами и кучей таких нескладных ребят вроде того, что привел сюда капитана. Подведя к одному такому экрану мутного зеленоватого стекла, парень указал рукой.
- Вот, сэр.
На экране в центре круга было обозначено судно. А вокруг него, мигая, перемещались точки. Можно было бы решить, что это торпеды, но торпеды так не двигаются. Они словно встраивались в боевые порядке, окружая судно со всех сторон.
- Что за чертовщина?
- Не могу знать, сэр. Но радары их фиксируют, значит, это боевые установки.
- Но чтобы боевые установки двигались таким образом?
- Есть! Есть! Я знаю, что это! - завопил кто-то из нескладех. Все обернулись к нему. Капитан поправил фуражку и молча устремился к пронзительно рыжему ирландцу с большими наушниками на шее.

- Господин майор, а как работают эти штуки? Нам ведь не объяснили, что нужно делать! - спросил вдруг кто-то из дельфинов. В ответ ему вторил нестройный гул голосов. И правда, за всей этой кутерьмой и эйфорией от первой операции мы как-то не удосужились подумать о том, как мы будем бомбить линкор.
- Вам ничего не надо делать, бесхвостые все сделают за вас.
Все уныло загалдели.
- Вам только надо проявить свои умения и физическую подготовку, именно к этому вас и готовили, солдаты! Итак, в атаку!!
С радостным криком, толпа дельфинов ринулась на корабль.

- Что?! Дельфины?!
Капитан уже успел выбежать на палубу. Теперь он стоял и смотрел на воду, и все не прекращал повторять одну только фразу - "что?! дельфины?!"
- Что?! Дельфины?!
Вдруг из воды вокруг и в самом деле повыскакивали дельфины... Они громко и пронзительно визжали, пищали и верещали. Капитан заметил на их головах пристегнутые вокруг шеи ошейники с каким-то устройством.
- Дерьмо!! Эй, там, на мостике!! Шеймус! Право руля, живо!! Это германские дельфины-диверсанты!!

- Сигнал есть, господин полковник.
- Приступайте.
Сапог прищелкнул упавший на пол окурок, и тот улетел в бассейн.

Это было жутким шоком.
Первым это случилось с каким-то парнем, которого я не знал. Он выпрыгнул из воды, радостно вереща, навстречу солнцу и, как оказалось, смерти. Грянул взрыв. В воду упали какие-то жалкие ошметки, раньше бывшие солдатом. Меня слегка контузило, я слышал и видел все как через смутную пелену, но я уловил испуганные крики однополчан, увидел, как обагрилась вода первой кровью.
- Они его убили!! - закричал кто-то. Хор обозленных голосов поддержал его.

- Ччерт...
Первый взрыв тряхнул судно, хоть и не сильно. По воде разлетелись кусочки мяса. На обшивке судна осталась вмятина и следы копоти. А ведь их, если верить радару, была еще почти сотня...
- Живее, ходу отсюда, недоумки! Помните, что было два года назад?!

- Еще-о один взрыв...
Молодой офицерик-сапер произносил эти слова с каким-то садистским наслаждением и упоением, видимо, представляя, как сейчас разрывает на мелкие кусочки красивые длинные тела дельфинов, как корежит британское судно, как паникуют сейчас на нем люди.
Сапоги довольно усмехнулись.

Затем, один за другим, взрывы продолжались. И вдруг мы все поняли. Нас убивали не англичане. Мы сами убивали себя. Эти штуки у нас на головах - люди (бесхвостые!! Подлые твари!!) взрывали их дистанционно... чтобы утопить корабль своего врага. Мы были лишь пешками. Даже не пешками - пушечным мясом, в самом прямом смысле этого слова.
Ярость и гнев обуревавшие нас сошли вместе с шоком, сползли просто от носов по нашим обтекаемым телам к хвосту, и растеклись по воде, утопая и смешиваясь с солью и планктоном. Теперь пришла пора страха и ненависти.
К самим себе в первую очередь.
Ко мне подплыли мои друзья - Нако, Швангер, даже чудак Кимасива. Они грустно смотрели. Да, теперь и я понял, как погибли на войне мои родители.
- Ничего не поделаешь, Ганс. У нас нет выбора.
- Выбор есть всегда, Нако!
- Пока эта штука у тебя на голове - нет.
- Лучше ринуться в бой. Лучше умереть в бою, как солдат и воин. Чем в тылу, как трус и слабак. - Вставил тихонько Кима. В чем-то он был прав. - Священный ветер... - Непонятно к чему добавил он.
- Тогда поскорее, пока они не взорвали нас.
- Мы воюем за ппраффое делло... - пытался вставить Швангер. Бедный, несчатный, глупенький идейный Швангер. - Наши иммена станнут имменами герроеф ф паммятти покколенний. И делло Рейха путтет фсегдда...
- Да заткнись ты!! - Нако не выдержал. - Дело Рейха, дело Говнейха!! Они нас убивают, а ты за них заступаешься?! Воюешь за них?! Ты предатель всех дельфинов, Швангер!!
Кажется, тот обиделся. Впервые, за годы дружбы, Швангер обиделся на Нако. Он молча отвернул морду и медленно и важно, как всегда, поплыл вверх. Темная махина судна медленно и мучительно разворачивалась. Вокруг нас кипела битва - кто-то, как и мы, висели в воде и о чем-то напряженно думали; кто-то, плюнув на все, отчаявшись, с визгом и верещанием выбрасывались из воды. Гремели вдалеке взрывы, вода становилась все гуще и краснее, приобретала жуткий железный привкус крови...
Вторым сорвался Кимасива. Он свернулся, как пружинка, и так же выпрямился, мелкими зигзагами устремившись вверх. Он кричал что-то на своем языке, прося, наверно, сил и помощи у своих японских богов.
- Не иди туда, Нако. Мы найдем выход. Я обещаю.
- У нас нет выбора...
Он посмотрел мне в глаза. Впервые там не было морских дьяволят. Только тоска. Тоска и страх. Нако подплыл ко мне, приобнял плавником и потерся носом о мой нос. Затем он выпрямился, как стрела и сорвался с места.
Серебряная молния сверкнула, оставляя за собой пузыристый след.
Я видел, как извиваясь он несся навстречу гибели. Я видел, как мелькнул в последний раз его хвост. Я слышал взрыв.
Я слышал в ушах его голос. Счастливый голос. И он говорит:
"Посмотри на меня, Ганс! Я не дельфин, я - торпеда!"
"...Я - торпеда!.."
- Ганс?
Я обернулся. Это был майор.
- Уйдите, майор. Не мешайте мне - как вы там с капитаном Штульцером говорили? - "исполнять свой солдатский долг". Умирать без цели, причины и смысла.
Я отвернулся, собрался, было, уплыть, но майор схватил меня зубами за хвост и резко дернул к себе. Я удивленно пискнул и отлетел назад. Майор смотрел на меня и пытлася загородить мне путь.
- Господин майор! Пустите меня! Вы нас предали, вы знали, на что вы нас отправляете!!
- У меня не было выбора! Что я мог поделать против этих людей, Ганс?!
- Не знаю, что угодно! Вы были мне как отец...
- И ты мне как сын, Ганс!..
- Но теперь я понял, что у меня никогда не было отца. Прощайте, майор.
- Ганс! Рядовой Крамер, замрите на месте!!
Я наконец поднял взгляд и посмотрел на майора. Да на нем даже бомбы не надето... О чем он может говорить?! О какой чести и справедливости?!
- Грязный ублюдок!!
Видимо, на моем лице отразились какие-то эмоции, ибо в единственном глазу майора сверкнула злоба, он с быстротой молнии рванулся ко мне, ударил по шее, что-то хлестнуло меня по щеке, и майор уже был в доброй полусотне метров от меня.
Он снял с меня ошейник.
Нет, только не это. Я не хотел, чтобы майор погиб. Лучше я, чем он! Я вильнул вперед и вверх, в сторону еле видной через слои крови и мяса, темнеющей тени над водой. Туда, гда еще можно было различить хвост майора. Наконец, я еле его догнал, но он ловко увернулся от моих зубов, я лишь загреб ртом грязную кровавую воду. Я сделал обманный маневр в сторону, и, когда майор вильнул в другую, тут же сгруппировался и сумел все-таки схватить его зубами за край хвоста.
Но было слишком поздно...
Мы вынырнули из воды почти одновременно. Я увидел сильно накренившийся корабль,уходящий под воду, испуганных людей с искаженными ужасом лицами, прыгающими в воду, хвосты и плавники, болтающиеся поплавками на волнах рядом с осколками судна.
Грянул гром, меня оглушило и ослепило. Кажется, я отлетел довольно далеко. Меня больно ударило о воду, которая вдруг стала, словно камень, затем море все-таки приняло меня в свои объятия. Последнее, что я запомнил, это живой, почти дельфиний стон падающего в воду корабля и - темнота.

Отчет перед командующим Кригзмарине был сделан, работа принята, сам он приставлен к очередной награде и отпуску. Бумаги сданы в архив и опечатаны грифом "Совершенно секретно". Теперь оставалась последняя часть, финальный аккорд операции.
Лодка остановилась. Гребцы устало выдохнули и утерли пот рукавами.
Черные сапоги стояли все также, только теперь в лодке. Один сапог в самой лодке, второй - на ее носу.
- А, вот он где. Есть все-таки выживший. Как всегда.
Над водой кружились, мерзко вопя, чайки, у них был настойщий пир, как и множества мелких, но острозубых рыбешек, кишмя кишевших в воде всюду вокруг.
- Поздравляю вас, солдат, с присвоением вам внеочередного звания старшего лейтенанта. Сдается мне, вы сделаете большую карьеру в офицерстве. - В голосе сапог звучали знакомые ироничные нотки. - Цепляй.
Гребцы опутали длинное сигарообразное тело сетью, прикрепили сеть к лодке и стали разворачиваться. Последняя сыворотка, разработанная Лабораторией, которая занималась в том числе и дельфинами (неясно, на кой черт?) позволяла им проплыть до самой Атлантики от берегов родной фатерлянд.
- В бассейне отгрузите и медика к нему приставьте. Как его звать, Капитан?
Из воды рядом с лодкой показалась большая серая голова с белесыми глазами.
- Ганс Крамер, мой полковник.